Кофейник и кофейная чашка лежали на полу,блюдце раскрошено, причем не от удара, а оттого, как понял Дорогин, что кто‑то на него наступил.
"Где же Тамара? - с гневом подумал Сергей. - Неужели они успели добраться сюда раньше, чем я вернулся? Так вот почему я не мог связаться с ней! Да, да, они до нее добрались!"
Сергей обошел дом, запер все двери.
"Надо подумать, подумать…" - он опустился в кресло, положил тяжелый пистолет на колени и сидел, прикрыв глаза.
Затем, минут через десять, резко поднялся, взял на руки Лютера, погладил его, завернул в окровавленный ковер, открыл дверь. Сунул в карман куртки трубку радиотелефона, предварительно проверив, работает он или нет, а затем, взвалив на плечи нелегкую ношу, понес собаку к ближайшей ели. Посмотрел на ворота. Они были не заперты.
"Значит, бандиты, - решили Сергей, - торопились и, увозя Тамару, даже не вышли из машины, чтобы ворота закрыть. Просто толкнули створку, и они прикрылись. Вот мерзавцы! Я им не нужен, да и Тамара им не нужна, - быстро копая землю, размышлял Сергей. - Мы им абсолютно не нужны, им нужен металл - вот, что им нужно!"
Когда под елью образовался небольшой холмик свежей земли, Дорогин вытер вспотевшее лицо и несколько минут стоял прислонясь спиной к шершавому стволу, глядя на золотистый песок.
- Лютер, Лютер, - прошептал он, - хороший ты был пес и, наверное, погиб, как настоящий друг. Скорее всего тебя застрелили, когда ты пытался защитить хозяйку. Вот такая судьба. Погиб ты честно, как герой и как настоящий друг.
В кармане куртки, висевшей на черенке лопаты, зазвенел телефон. Сергей судорожно бросился, не сразу сообразив, который звонит - мобильник Белкиной или его собственный. Звонил телефон Белкиной.
- Алло, - сказал Сергей.
- Это я, Варвара.
- Привет, - выдохнул Дорогин.
- Слушай, могу тебя порадовать.
- Ну давай радуй! - упавшим голосом произнес Муму.
- Так вот, эта железка - не просто железка.
- Что она, золотая внутри, что ли?
- Нет, лучше, - задорно сообщила Белкина. - Я тут на ноги половину института Курчатова подняла, у меня там - знакомый, на параллельном курсе в "универе" учился. Он сейчас завлаб, я его вычислила. Так вот, он говорит… Я звоню, кстати, из автомата.
- Слышу, - сказал Сергей, по писку трубки и по внешнему шуму сразу же сообразив, что Варвара говорит с улицы. - Говори же, говори, я слушаю!
- Эта железяка стоит… даже боюсь цифру называть.
- Ничего она не стоит!
- Нет, Дорогин, стоит, и цена на черном рынке одной такой железки - восемьдесят тысяч "у. е."
- Чего, чего?
- Восемьдесят тысяч "у. е.", - почти по слогам произнесла Белкина.
- Этого не может быть!
- Как это не может быть, я еще перезвонила одному журналисту, который занимается материалами по торговле редкоземельными металлами, он пишет статейки о вывозе металлов за рубеж…
- И что дальше?
- Называется этот металл - ниобий. Слышишь, ниобий. Применяется… если хочешь, я могу тебе справку зачитать.
- Давай.
- В самолетостроении, в компьютерной промышленности. А самое широкое применение - в ВПК.
- Где?
- Ты в каком мире живешь, если общепринятых сокращений не понимаешь? В военно–промышленном комплексе. Дорогин, ты меня иногда удивляешь, простейших вещей не знаешь. Это суперпрово–димый металл и очень редкий. Он еще используется в ядерной промышленности.
- Кстати, ты забрала железяку?
- Конечно!
- Ну и радуйся. Пусть она будет у тебя, как сувенир.
- Дорогин, у тебя какой‑то голос нехороший.
- Да уж, Варвара, хорошего мало. Но спасибо за информацию, кажется, я запомнил. При случае я тебе отдам трубку.
- Да ладно, пользуйся, я в редакции у кого‑нибудь перехвачу.
- До встречи, - немного нервно и нетерпеливо произнес Сергей.
Он тут же в уме прикинул: если один стержень ниобия стоит восемьдесят тысяч долларов, то в каждом из ящиков их не меньше тридцати штук. Счет пошел на миллионы, а это такие деньги, как понимал Дорогин, за которые головы отрывают без лишних слов. Даже за меньшие деньги взрывают машины, сжигают квартиры, похищают людей, четвертуют, закапывают, замуровывают в бетон.
"Ну я и вскочил в вагон уходящего поезда! Вот она, спокойная жизнь на родине. Грибки, ягодки… Хотя и там, на Западе, было несладко. А все началось…"
Но из‑за чего началось, вспоминать не хотелось,да и времени на эти размышления у него не было. Он явственно вспомнил столб линий высоковольтных передач, вспомнил табличку с черепом и молнией: "Не влезай, убьет!".
"Надо было написать"Не влезайте", обратиться к потенциальному самоубийце с уважением. Хотя на"ты"тоже убедительно. Всегда ведь кричишь"стой!", а не"стойте!", даже если человек, бегущий к пропасти, - женщина. Вот и ты, Дорогин, стой. Стой и думай. По всему выходит, я переступил край пропасти и не упал до сих пор лишь потому, что пока не заметил - опоры под ногами уже нет. Да, да, столб… Возле него, в лесу, я закопал проклятые ящики с чертовым ниобием. Теперь мне ниобий придется забрать, ведь без меня его никто не найдет. Я‑то и сам найти эти ящики могу, только сориентировавшись на местности. Хоть убей, плана сейчас нарисовать не смогу."
Сергей поставил лопату у крыльца, держа в руке куртку, вошел в дом. Он открыл холодильник, вытащил бутылку минеральной воды, свернул пробку и принялся пить прямо из горлышка - жадно, захлебываясь, как будто пил в последний раз. Газированная вода пенилась, текла по лицу на майку, но охладить разгоряченного мужчину не могла. Ему хотелось действовать, но в такой ситуации спешить было нельзя.
"Хоть головой о стену бейся, но придется ждать, пока они меня найдут сами."
Ждать пришлось недолго. В половине четвертого зазвонил телефон. Сергей сидел с пистолетом на колени. В левую руку он взял трубку, в правую - пистолет, предварительно сняв его с предохранителя. Вполне могло оказаться, что за домом кто‑то следил.
"Но если бы следили, то тогда позвонили бы раньше", - тотчас же сообразил Дорогин.
Его прямо‑таки подмывало выстрелить в трубку, но вместо этого он спокойно произнес:
- Алло, я слушаю!
- Кто это - я? - послышался незнакомый мужской голос.
- Я, - повторил Сергей. - Или ты тоже хочешь представиться?
Послышался сухой смешок:
- Я тоже останусь "я." Но я тебя знаю.
- Скорее всего и я тебя знаю, урод, - сказал Дорогин все тем же невозмутимым тоном, хотя лицо его искривила гримаса, глаза под сдвинутыми бровями засверкали, а рука крепко сжала рукоять пистолета. Ладонь мгновенно вспотела, указательный палец сам тянулся к курку, к рифленой дужке.
- Слушай сюда: твоя подруга у нас, и если ты ею дорожишь, то вернешь металл.
- А если не дорожу? - сказал Дорогин. - Женщин в мире много.
- Тогда… - голос дрогнул, и говоривший, немного хрипя, произнес, - тогда мы ее разрежем. Разрежем на много кусков.
- Но металла не получите.
- Получим. Ты уж извини, - сразу меняя тональность, проговорил незнакомец, - пса твоего пришлось пристрелить, больно он смелый.
- За собаку заплатишь!
- Ну это мы еще посмотрим, кто кому будет платить. Хотя, в общем, мы готовы заплатить. Сколько ты хочешь?
- Я хочу, чтобы вы отпустили Тамару. Дайте ей трубку.
- Погоди, дадим и ей.
- Я хочу убедиться, что она жива.
- А ведь говорил, что тебе до нее нет дела. Я сразу понял, когда побывал у вас в доме и немного с ней пообщался, ты очень дорожишь этой женщиной. Да и я, знаешь, ею бы дорожил. По–моему, в твоих руках было сокровище.
- Что ты имеешь в виду?
- Конечно, женщину. Металл - дело приходящее.
- Послушай, - произнес Дорогин, у него созрел план, наверное единственно верный во всей этой ситуации, - давай сделаем обмен.
- Взаимовыгодный? - прохрипел мужчина.
- Думаю, да.
- Ну–ну!
- Вы отпустите женщину и возьмете меня. Ведь все равно без меня вам до ящиков не добраться.
- Где они?
- Ну, так я тебе и скажу! Единственное, что абсолютно точно, они не здесь, не в доме, они далеко отсюда.
- Я так и знал! - прохрипел мужчина. - Ты, сука, спрятал их там!
- Конечно, спрятал, не волочь же мне на плечах ниобия на несколько миллионов!
Наступило молчание. Пауза была зловещая.
- На, поговори со своей подружкой.
Наверное, минуту, а может, чуть больше в трубке царила тишина. Дорогин слышал, как бьется его сердце, надрывно, предательски громко. Ему даже казалось, что левая рука затекла и дрожит, но он побоялся поменять позу.
- Алло! Алло! - не выдержав, крикнул он в микрофон.
- Сейчас, - раздался мужской голос, все тот же мерзкий, с хрипотцой голос. Послышалась возня, затем вздох и частое дыхание.
- Сергей! Сергей! - быстро говорила Тамара. - Это мерзавцы, полные мерзавцы! Ты их не бойся!
- С тобой все в порядке, дорогая?
- В порядке!
- Тебя били?
- Нет.
- Дай трубку кому‑нибудь, кто рядом! Опять послышался все тот же голос:
- Не волнуйся, у нас весь разговор идет через динамик, я вас слышу.
- Запомни, если хоть волос упадет с головы Тамары, если на ее теле появится хоть одна царапина, я вас всех урою, я с вами сделаю то же, что сделал с таможенниками!
- Не пугай. Давай лучше разговоры разговаривать и решать поскорее. Мне металл нужен как можно быстрее, а тебе, наверное, женщина нужна. Я понимаю, ты не хотел ввязываться в эти дела, ты хотел разобраться с таможенниками. С ними ты разобрался, а пострадали люди, в общем, тебе незнакомые.
- Теперь знакомые, - сказал Сергей.
- Значит, так, через полчаса я тебе позвоню. Сиди дома и не дергайся, убивать тебя нам нет смысла.
- Пока нет смысла, - поправил его Дорогин.
- Но в твоих интересах сделать так, чтобы вообще в подобном действии необходимость отпала.
- Понял, - Сергей отключил телефон, вытер о джинсы вспотевшую ладонь.
"Хоть одно хорошо, Тамара жива и с ней все в порядке. Если бы что‑то случилось, она бы сумела дать мне знать", - подумал Дорогин.
Он не полагался на внутренние часы, смотрел не отрываясь на циферблат больших напольных курантов. Ему казалось, минутная стрелка приросла к месту и не двигается. И только потом он сообразил, что часы стоят, что маятник неподвижен. Он увидел свое отражение, маленькое, искаженное в позолоченном диске маятника, который был похож на рождественский елочный шар, напоминал о празднике, о тепле.
- Я спокоен, - сам себе сказал Дорогин, - я абсолютно спокоен.
И странное дело: дрожь в руках улеглась, сердце забилось ровно.
"Злость - плохой помощник, - подумал Дорогин, - никогда не надо горячиться. Я принял верное решение: Тамара здесь ни при чем, за все должен платить только я, и никто другой."
Телефон не зазвонил ни через десять минут, ни через час, а зазвонил, когда Сергей уже устал ждать. Еще не прозвучало в наушнике ни одного слова, а по звуку Дорогин понял, что звонят из машины: слышался ровный гул двигателя.
"Не из города, - решил Дорогин, - с трассы. Слишком ровно работает двигатель, и нет посторонних звуков."
- Волнуешься? - раздался уже знакомый голос.
- Жду. Один раз ты уже не сдержал слова. Мужчина засмеялся:
- Не всегда получается так, как рассчитываешь. Но нервы у тебя, мужик, крепкие, выдержишь. Ты же не старик какой‑нибудь, чтобы от инфаркта кончиться. Баба твоя у нас, мы ее оставили в надежном месте. Жди возле выезда на московскую трассу, метрах в ста.
- Где Тамара?
- Не в твоем положении, мужик, ставить условия. Если мы с тобой обо всем договоримся, то проблем не возникнет. Мне не хочется никому делать больно. Ты поедешь с нами, а ее отпустят.
- Я тебе не верю, - сказал Дорогин, уже подходя к входной двери, держа в одной руке пистолет, а в другой - телефонную трубку.
- Твои проблемы.
Тяжелый джип резко свернул на дорогу с трассы. Под широкими колесами зашуршал, застрекотал гравий. В джипе сидели трое - два охранника и сам Барановский. Он нервно курил, шляпа лежала на сиденье, лоб вспотел. Время от времени Барановский рукавом плаща утирал лицо.
Фигуру Сергея Дорогина они увидели сразу. Тот шел от дома спокойно, не спеша, вразвалочку.
- Ага, вот ты какой!
- Что будем делать?
- Езжай, - бросил своему охраннику Геннадий Павлович. - Езжай, остановишься шагах в десяти.
- Может, кончить его, а, Геннадий Павлович? - резко обернувшись к шефу, скривив губы, зло спросил Коля Овчаренко, имевший среди своих громкую кличку Овчарка.
- Ты не скалься, - нервно буркнул Барановский, - веди себя смирно.
- Плюгавый он какой‑то! Может, его порешить - и концы?
- Сиди, - прошептал Барановский, разглядывая Дорогина.
Тот стоял и смотрел на свою собственную тень, поигрывая трубкой радиотелефона.
Джип затормозил и замер шагах в десяти от Муму. Барановский выходить не спешил. Первым из джипа выбрался Овчаренко, Сильнов остался за рулем. Единственное, что он сделал, так это вытащил пистолет и положил его на сиденье, где только что сидел его напарник.Дорогин был невозмутим. Рассмотреть выражение его лица Барановский не мог.
- Ладно, - сказал он, повернул ручку дверцы и лениво, грузно ступил на землю. Постоял возле машины, полуприкрытый своим охранником, а затем сказал почти шепотом:
- Стой здесь, я сам буду говорить, - и двинулся к Муму.
Тот тоже сделал два шага.
Когда между мужчинами расстояние сократилось шагов до четырех, Муму спросил:
- Что, один побоялся приехать?
- Почему побоялся, я уже ничего не боюсь, наверное, как и ты.
- Я боюсь, - то ли шутя, то ли всерьез проронил Дорогин.
- И чего же ты боишься?
- Боюсь, что у вас нервы сдадут и вы наделаете глупостей.
- Наверное, не напрасно боишься, - произнес Барановский, держа руки опущенными.
Что в него кто‑то станет стрелять, Дорогин даже не допускал. Ведь им что надо - два ящика с ниобием, а где тот ниобий, известно только ему. Так что ящики являются гарантом его личной безопасности и даже - неприкосновенности. И его дело - осчастливить их открытием тайника или молчать как воды в рот набравши.
- Слушай, мне кажется, ты мужик серьезный. Давай и потолкуем серьезно.
- Думаю, ты за этим и приехал.
- Тебе нужна твоя женщина? - Нужна, - сказал Сергей.
- А мне нужны ящики с металлом. Так что уладим это дело честно: ты нам ящики, а мы тебе твою женщину.
- А если наоборот? - спокойно и уверенно сказал Дорогин. - Вместо Тамары возьмете меня, а ее отпустите.
- Хорошее предложение, - немного подумав, сказал Барановский. - Но, знаешь что, Дорогин…
- Видишь, ты и фамилию мою знаешь.
- Знаю, - сказал Барановский. - Если бы я захотел, я бы мог взять тебя тепленьким. Подождали бы мои люди в доме, когда ты туда приедешь, и скрутили бы тебя. Мешок на голову, привезли куда следует, поговорил бы я с тобой…
- Почему ты пошел другим путем?
- Думаю, мы договоримся и так, - не вдаваясь в рассуждения, буркнул Геннадий Барановский.
- Может, и договоримся.
Коля Овчаренко стоял у джипа, держа в правой руке пистолет, наблюдая за странным мужчиной, с которым его босс вел, судя по всему, сложные переговоры. Неизвестно откуда взявшаяся пчела пролетела над головой охранника, сделала несколько кругов, жужжа прозрачными крылышками, и села ему прямо под левый глаз. Овчаренко судорожно дернул головой, вскинул руку с пистолетом, пытаясь отогнать назойливое насекомое.
Дорогин мгновенно бросился в сторону, резко, как профессиональный боксер. В его левой руке, словно Муму демонстрировал фокус, появился тяжелый пистолет, выхваченный из‑за спины. Громыхнул выстрел. Овчаренко крутанулся на месте, пистолет выпал из его руки, а Дорогин нацелил свое оружие прямо в лоб насмерть перепуганному, мгновенно побелевшему Геннадию Барановскому. Дорогин косил глазами то на водителя в кабине джипа, то на Барановского.
Правая рука, в которой охранник держал пистолет, была перебита. Овчаренко зажимал рану, кровь капала на гравий, на брюки. Овчаренко выл от боли. Сейчас он действительно полностью соответствовал своей кликухе, выл, как овчарка, которой перебили лапу.
- Еще одно движение, и я всажу в каждого из вас по пуле. Ясно, уроды?
- Погоди, погоди, - Барановский еще не понимал, что, собственно говоря, произошло. Овчаренко находился сбоку, и видеть движения своего охранника Барановский, естественно, не мог. Правая рука второго охранника незаметно тянулась к соседнему сиденью.
- Не двигайся, урод! - нацеливая свой пистолет прямо в лоб водителю джипа, громко крикнул Дорогин. - Шевельнешься - урою, как последнюю падлу пристрелю! И поверь, не промахнусь! Руки положи на баранку, слышишь!
Обе руки водителя легли на баранку джипа.
- Пошли со мной, - приближаясь к Барановскому, втыкая ему пистолет в грудь, сказал Дорогин- Иди за мной. А вы стойте на месте. Перевяжи ему рану! - крикнул Сергей.
Через несколько минут они вошли в дом. Сергей обыскал вспотевшего Барановского. Оружия у того не оказалось.
- Ну вот видишь, как оно получается? Теперь ты мой заложник.
Такого поворота тот явно не ожидал.
- Кончай! Мы с тобой, Дорогин, можем договориться и по–другому.
То, что Дорогин - конченый тип, Барановский понял сразу, понял еще там, на границе Беларуси и Латвии, когда увидел, как тот расправился с таможенниками и чуть не сжег живьем Саванюка.
- Давай договоримся.
- Слушай, погоди, - обрезал его Дорогин, -стой и молчи, я буду говорить. Мы сейчас с тобой сядем в машину и поедем, поедем туда, где Тамара, и заберем ее.
- Стой, стой, не гони коней! - быстро заговорил Барановский. - Ты, наверное, и не знаешь, сколько стоит металл в тех двух ящиках.
- Знаю.
- У меня есть покупатель, конкретный покупатель, с деньгами. Мы можем получить наличные и разделить все на троих. Это каждому по миллиону. Представляешь, каждому по миллиону?
- Чего так мало? И почему мы должны делить на троих, когда я могу один завладеть всем?
- Без меня ты не продашь, только я и мой компаньон знаем покупателя.
- Логично, - сказал Сергей, - ты все рассчитал.
- Да–да, я все рассчитал, - Барановский волновался, и больше всего его пугало то, что этот "отморозок" может запросто всадить ему пулю в лоб. И тогда ему, Барановскому, уже не будут нужны ни металл, ни деньги, все в одну секунду потеряет смысл.
- Ну как тебе мои условия? - сказал Муму, правой рукой подавая трубку радиотелефона. - Звони своим людям и скажи, что я тебя взял в заложники. И если они не выпустят Тамару, я всажу в тебя все те пули, что остались в обойме.
Барановский принял трубку радиотелефона, тяжело задышал, засопел, по лицу покатились крупные капли пота. Сдернул с лица очки, испуганно заморгал.
Но он пока еще не потерял присутствия духа, его мозг соображал.
- Знаешь что, Дорогин, давай переиграем. Бесполезно звонить, твою женщину на меня никто менять не станет.
- Это еще почему? Разве ты дешево стоишь?
- Никто не стоит тех денег, которые дадут за металл. За такие деньги убивают не задумываясь, ты это знаешь.
- Тогда давай сделаем по–другому: ты мне скажешь, где она, мы с тобой поедем и освободим ее.