- Я один! Здесь больше нет никого! Я не знаю никакого Урюка! Вы ошиблись! - страх придал уверенности, голос вернулся и заиграл отчаянием. От того, поверят ли ему, зависело, сколько будут Виктора бить.
- Мы не ошибаемся! - сильная рука ухватила за волосы и припечатала рывком к полу. - Где Урюк?
Процедура повторилась трижды, прежде чем ожила рация на поясе одного из бойцов.
- Ошибка с адресом. Дом номер 25. Не забудьте извиниться, - женский голос спас Осина.
- Прости, брат, - молодцы подобрели. - С кем не бывает. Лажанулись.
Осин выразительно молчал, не желая, нарываться на неприятности, хотя проклинал в мыслях непрошеных гостей последними словами.
- Инцидент исчерпан? - спросил только, поднимаясь и потирая поясницу. Боец не пожалел силушки, припечатал от души.
Ребятишки недружелюбно зыркали из прорезей масок, нервничали. Они ворвались в дом мирного, честного гражданина, избили последнего, изругали.
- Промахнулись маленько. - Явно сожалея о случившемся, сказал высокий.
"С вами разберется мой адвокат", - крутилось на языке у Осина. Слава Богу, хватило ума промолчать. Ребята подстраховались, приготовили узду. Один из парней отлучился из комнаты и через минуту окликнул остальных:
- Командир! Смотрите, что я нашел.
Группа, вкупе с Осиным, перекочевала в спальню.
Солдатик тыкал пальцем в открытый ящик комода, указывая на что-то светлое.
- Ну-ка достань! - раздалась команда.
Дуло автомата уперлось Виктору в спину.
Догадываясь, что произойдет дальше, тем не менее, не смея противоречить, он взял в руки целлофановый пакетик с белым порошком.
- Опаньки! - присвистнул высокий командир разбойничьей бригады. - Героин!
Мальчики в камуфляжной форме обеспечили Осину лет десять на нарах. Героин! Отпечатки пальцев! Сопротивление при задержании! Заикнись сейчас Виктор о нарушении прав, подлоге, фальсификации и из воздуха материализовались бы новые грехи, и соответствующие им статьи Уголовного Кодекса.
- Зовите понятых! - приказал высокий.
Его ничуть не смущало, что наркотики обнаружены при несанкционированном обыске, без свидетелей; с нарушением формальностей. Автомат и кулаки давали право на беспредел. Впрочем, вояка не усердствовал особо. Цель представления: показать Осину, что на любое его заявление, найдется достойный ответ, была достигнута. Ну, ворвались в квартиру; ну, пошумели. Не со зла же! По ошибке! Сам-то каков? Матерый наркоделец! Бандюгай! Преступник!
- Не надо понятых! - осознал Виктор.
- Не надо, так не надо! - легко согласился мужик. Но на всякий случай протокол изъятия оформил. Места подписи понятых остались пустыми.
- Не будем мелочиться? Свидетели всегда найдутся, - пообещал игриво. И добавил, - Молчание - золото. Ясно?
- Никаких претензий, - любезно подтвердил Осин, судорожно гадая, удобно ли предложить деньги, чтобы гости убрались поживее.
- Подписку о невыезде подпиши! О не разглашении! - Виктор черканул два листа типографского текста, не читая, даже не разглядывая.
Дуло автомата, ближайшего к Виктору бойца, как бы случайно неотрывно следовало за его головой. Не до юридических тонкостей.
- Значит, договорились: мы тебя не знаем, ты нас не видел. Так?
- Так, так, - закивал Виктор.
- Поведешь себя умно - дело под сукно ляжет. Вякнешь слово - пожалеешь! Сядешь за хранение и распространение!
С тем гости убрались восвояси. Виктор облегченно вздохнул и только спустя полчаса спохватился, что ни спросил ни фамилии, ни звания командира. Через день, другой, устав бояться и нервничать, он смирился - будь, что будет. Потом в суете как-то позабыл о происшествии. И только в свете Ольгиного предположения сложил два и два. Понял, события не случайны. Отнюдь не случайны.
И все же признавать заговор не хотелось. Очень не хотелось.
- Не преувеличивай. Выдумала тоже - заговор! - Виктор даже насмешливо фыркнул. - Паникерша.
Он отвернулся к стене, притворился спящим. Хотелось остаться одному и подумать. Заговор?! Версия объясняла многое.
Ольга потихоньку выскользнула в кухню, включила радио. В перепеве то женских, то мужских голосов стелились нерадостные воспоминания, выстраивались по ранжиру. С октября позапрошлого года по февраль нынешнего, с мертвого Азефа до сегодняшних набиравших цвет синяков не было практически ни одного мирного месяца. Ни одного, ужаснулся Виктор!
Но кто, черт возьми, ему мстит? И за что? Осин не ощущал за собой вины. Он перебирал дни, месяцы, годы и не находил происшествия, за которое его стоило бы наказывать так жестоко. Он не убивал, не грабил, даже не плодил по свету сирот. Его не за что ненавидеть.
С тем Осин и вышел к Ольге:
- Я не сделал ничего плохого, - сказал тихо. - Меня не за что карать.
- Да? - Ольга улыбнулась ласково и недоверчиво. - Я боялась услышать иное. Слава Богу!
- Что, слава Богу?! - вызверился Виктор, - что ты боялась услышать?! Что?
- Ничего, ничего, успокойся. Раз ты ни в чем не виноват, все в порядке. Это недоразумение, стечение обстоятельств, видимость.
- Какая видимость? - заорал Виктор. - Что ты несешь? Я под колпаком! Под прицелом! Я не знаю, как жить дальше! Не знаю, что меня ждет завтра!
Завтра ждать не пришлось. Беда объявилась сегодня. Зазвенел телефон.
- Да! - Виктор схватил трубку.
- Виктор? - спросил мужской низкий голос. - Узнали? Отлично! Я собственно в отношении Оли звоню. Я сейчас как раз работаю над ее биографией. Что вас больше интересует: пикантные подробности прошлого, постыдное настоящее или отсутствие перспектив в будущем. Что выберете? Любая прихоть за ваши деньги!
Осин нажал на рычаг. Череда коротких гудков сменилась непрерывным зуммером.
- Сволочь! - прорычал, снова впадая в ярость. - Ублюдок! Мудак паскудный! И ты хороша! Трам-тара-там-там!
- Возьми себя в руки! Немедленно! - приказала Ольга, тоже срываясь на крик. - Не будь бабой! Прекрати истерику! И не смей орать на меня, понял?!
- Понял, - Осин очнулся. - Понял, - повторил по слогам. - По-нял, - протянул гласные звуки. Роковая истина торила дорогу в сознание. Кто-то объявил ему войну, кто-то пытается его уничтожить. Кто-то! Кто?
- Я понял. Извини, Оленька, - под прицелом милых глаз требовалась выдержка и спокойствие. Играть Осину не хотелось, на лицемерие не хватало сил.
- Кто это звонил? - спросила Ольга.
- Мой враг. - Ответил Осин.
Круглов
Полтора года назад
Убивать пса поехали через неделю. Стоял ясный сентябрьский деней. Виктор Осин - русявый, со смазливой мордахой и ладной фигурой, мужик под сорок гулял с громадиной ротвейлером в парке. Круглов подумал: "Странны дела твои, господи. Живет человек и не знает, что кто-то скоро сломает его судьбу. Как сук об колено. Раз и готово: нет ничего. Одни осколки". И псу посочувствовал: ни за что погибает.
В прицеле оптической винтовки морда здоровяка ротвейлера казалась добродушной и симпатичной. В компании двух немецких овчарок и увальня сенбернара, пес носился по полянке, не чуя, не зная, что истекают последние часы его на бренной земле.
- Собака чем виновата? - Круглов угрюмо разглядывал туманную даль горизонта. - Дети за родителей не в ответе, собаки тем более.
- Не морочь голову, не разводи сырость, стреляй, - процедил Дмитрий.
- Может лучше самого Осина грохнуть? - в перекрестье вертикальной и горизонтальной линий появилась мужская фигура. Оптика давала хорошее разрешение, позволяла рассмотреть лицо Виктора в мельчайших деталях. Ничего не омрачало безмятежность красивого лица. Тридцативосьмилетний удачливый бизнесмен Виктор Осин пребывал в отменном настроении и радужном благодушии. О существовании Дмитрия и Круглова он не подозревал, не догадывался о планах относительно своей персоны, не знал, что в укрытом золотой листвой парке, именно сейчас, двое мужчин в бордовых "Жигулях" собираются разрушить его жизнь.
- Ты ведь отказался убивать, - напомнил Дмитрий. - Ты гуманист и боишься крови.
- Я крови не боюсь, - не согласился Валерий Иванович, - я пачкаться не желаю.
- Тогда, делай свое дело, - приказал сердито Дмитрий, - кончай кобеля. И заткнись.
Круглов опустил оконное стекло, устроился поудобнее, сместил мушку прицела с мужика на ротвейлера и плавно выжал курок. Дмитрий, наблюдавший за акцией через линзы бинокля, довольно хмыкнул…
- Пули-ампулы - это хорошо. Не надо руки пачкать. Когда яд начнет действовать? - спросил спустя минуту.
- Сразу же, - ответил Круглов.
- Когда будут результаты?
- Часов через десять, двенадцать.
Дмитрий метнул взгляд на часы. Семь утра. К вечеру пес околеет.
- Тебе его ни капельки ни жалко? - спросил Круглов.
- Кого? - холодно полюбопытствовал Дмитрий.
- Кого угодно: хоть пса, хоть мужика.
- Нет.
Других комментариев не последовало. Круглов невозмутимо отвернулся к окну. Его одолевало любопытство: чем Осин так проштрафился? Чем заслужил наказание? Увы…его попытки вызвать Дмитрия на откровенность не увенчались успехом. Шеф умел хранил свои тайны и посвящать в них помощника явно не собирался
- Кстати, - пошутил на прощание Валерий Иванович. - У меня вопрос. Ты не боишься, что я сдам тебя Виктору?
- Нет, - Дмитрий притормозил "Жигуль" у обочины, - я ничего не боюсь.
- Ничего?
- Ничего.
- Даже смерти?
- Ее меньше всего. Осин лишил мою жизнь смысла, уничтожил прошлое и будущее. Я разрушу его настоящее. Понял? - Когда Дмитрий заигрывался и ударялся в пафос, Круглов чувствовал себя зрителем на плохом спектакле. Но демонстрировать свою наблюдательность и делиться выводами не спешил. Мало ли еще как история повернется.
- Чего у ж там, понял. На сегодня все?
- Да. Спасибо. Ты отлично справился, молодец.
- Рад стараться, - козырнул Круглов.
Он почти не лукавил. Если дальнейшие задания окажутся вроде этого, можно считать, что ему досталась хорошая, безопасная, спокойная работа. Более всего Круглов ценил нынче безопасность и спокойствие. В жизни существуют истинные понятия, абсолютные истины. Дом, здоровье, уверенность в дне грядущем. Существуют и сиюминутные увлечения. Азарт, суета, жадность. Всему свое время. В пятьдесят лет лучше иметь однокомнатную обустроенную квартирку и скромное содержание, чем скитаться по свету в поисках удачи. Главное, чтобы Дмитрий выполнил свои обещания. Пока шеф ни разу не обманул.
Они познакомились по переписке. В колонию, в которой Круглов "мотал" срок, обращались многие общественные и религиозные организации. Одно из посланий, пройдя многие руки, попало к Валерию Ивановичу. На затертом по сгибам листке он прочитал, набранный на компьютере текст.
"Дорогой друг!
Если ты молод, полон надежд и веры в себя, передай это письмо старшему товарищу. Тому, кто нуждается в добром слове, кто не имеет родных и близких на воле, кто одинок и утратил цель в жизни. Благотворительная организация "Горизонт" ищет таких людей и старается помочь им добрым словом накануне выхода из мест заключения. Каждый обратившийся к нам получит весточку. Стучите и обрящите, говорит Библия. Стучите - мы откроем дверь, говорит "Горизонт". Мы не обманываем".
Круглов развлечения ради сочинил ответ:
"Я одинок, не верю в людей и Бога, не представляю, зачем купился на ваши дешевые уловки. "Горизонт" - такое же дерьмо, как все вокруг", - сама собой вывела рука.
"Вы ошибаетесь, - очень скоро к нему пришло новое послание. - "Горизонт" - не дерьмо, а полное дерьмо. Десятку придурков не чем себя занять и они строчат заключенным слюнявые цидулки, забавляются. Хотите повеселиться вместе со мной? Меня зовут Дмитрий".
Он захотел и с удовольствием строчил письма, с нетерпением дожидался ответов. Остроумных, занятных, заставлявших думать, шевелить мозгами. Прежние эпистолярные опыты надоедали Круглову быстро, с "Горизонтом" он развлекался полгода, до самого освобождения.
"Скоро на волю, - сообщил он Дмитрию, - честно говоря - страшно. Стар я, наверное, для перемен. Погуляю до холодов и снова сяду…".
Долгожданное освобождение манило и пугало. Воля, без крыши над головой, без близких людей, без денег, не обещала быть сладкой, напротив, грозила нелегкими испытаниями. Из двух зол: бродяжничать или сидеть, Круглов предпочитал то, что знал хорошо - неволю.
"У меня для вас подарок, - порадовал благодетель. - Он находится в ближайшем от колонии почтовом отделении".
Круглов, уже почти полноправный гражданин - справка на руках - получил посылку. Голубая сорочка и конверт заказного назначения.
"Если вам некуда и не к кому спешить, подумайте над следующим предложением: одному человеку требуется помощь. Ничего криминального, действия в рамках закона. Оплата минимальная, но есть жилье. Если вы согласны, дальнейшие инструкции по адресу: Херсонская область, г. Голая Пристань, главпочтамт, до востребования. Деньги на билет прилагаются".
Валерий Иванович покурил, поискал на карте Голую Пристань, снова покурил. Ввязываться в аферу желания не было. Тем не менее, спустя несколько дней, он бродил по южному городку с грустным названием, дивился обилию скульптур. От речпорта до базара, на расстоянии в три километра разместилось семнадцать памятников. В среднем по одному на каждые двести метров. Плотность небывалая.
Пересчитав монументы, Круглов отправился на почту, получил конверт с инструкциями и новой порцией денег. И ахнул. Ему поручалось…найти компромат на местную жительницу Татарцеву Ирину Васильевну. То что дама умерла в девяностые годы не делало задание ни проще, ни сложнее. Круглов, никогда прежде не занимавшийся сыском, решительно не представлял как взяться за делу. И даже не знал хочет ли браться. Его все время подмывало плюнуть на нового друга Дмитрия и, прихватив его копеечные подачки, рвануть куда глаза глядят. Останавливало одно: скупость благодетеля. На руках у Круглова была сумма, явно недостаточная для начала новой жизни.
Ладно, решил Круглов, отдохну здесь, там видно будет.
С этой мыслью он явился по указанному адресу, и, представившись потенциальным дачником, познакомился с дочкой покойной Ирины Васильевны - Валентиной Викторовной Татарцевой.
Ядреная тетка пятидесяти с небольшим лет даже понравилась Круглову.
- Не подскажете, кто тут комнату сдает? - Круглов внимательно оглядел крепкий дом, спутниковую антенну на крыше, ухоженный огород и с удовольствием отметил: в доме явно водятся денежки.
- Я сдаю. Вам для одного или семьи?
- Одного, я холостой.
Разговор перетек в вечерние посиделки и закончился на высокой металлической кровати, украшенной никелированными шарами.
Утром хозяйка заявила решительно:
- На квартплату это, - последовал кивок на смятые простыни, - не влияет. Будешь платить как миленький! Как условились! Доллар в день!
- Буду, буду, - подтвердил Круглов. - Я - не альфонс какой! Я по-честному. С душой. Ты - баба интересная, видная. Расскажи-ка о себе…
Через неделю он уже знал биографию Валентины, а, главное, Ирины Васильевны Татарцевой. Школа в Белой Церкви, Киевский медицинский институт, война, передовые стройки социализма, районная поликлиника в Гопрах (Голая Пристань по-местному). Прицепиться было не к чему. Тетка работала всю жизнь врачом, была не замужем, крутила романы, растила дочь, иногда ездила отдыхать. О других грехах-подвигах матери Валя ничего не знала.
Однако Круглов не унывал. Он рассудил: если ему дали задание, значит, существует компромат. Следовательно, его можно найти!
Пляж, базар, магазин, болтовня с Валей, секс на никелированной кровати - поиск наполнял однообразное существование смыслом. И хоть как-то развевал скуку. Однажды, выслушивая в очередной раз семейные побасенки, проглядывая старые альбомы, Валерий Иванович отметил, что Ирина Татарцева очень похожа на сестру. Он взял в руки фотографию, всмотрелся: две курносые блондиночки лет двадцати пяти на фоне поверженного рейхстага, волосы русые; глаза, наверное, серые; вздернутые носики, короткие стрижки, губки бантиком, гимнастерки, капитанские погоны.
Одну сестру легко принять за другую
- Похожи как, - сказал Круглов.
- Что ты, мама гораздо симпатичнее. А тетя Вера - хроменькая, - с женской непосредственностью выдала Валентина.
Что-то забрезжило в сознании, выискивая несоответствие. Наконец, озарило!
С особой гордостью Валентина показывала вырезку из "Правды" за июль 1943 года. Статья посвящалась торжественному митингу по поводу награждения правительственными наградами медицинского персонала госпиталя № 14-147. На одном из снимков высокая молодая женщина скромно усмехалась в объектив. На плечах капитанские погоны, в позе нарочитость, нога неловко вывернута. Под карточкой текст: доктор И.В. Татарцева.
Круглов впился взглядом в статью. Буквы выцвели, бумага пожелтела, потрепалась на сгибах. От пафосной героики слов слегка мутило.
"…не взирая на ранение, военврач Ирина Васильевна Татарцева мужественно закончила операцию…и пообещала: "Хотя враги сделали меня хромой, я буду служить до полной победы. Фронту нужны опытные врачи…""
Валерий Иванович поднес старое фото ближе к глазам. Всмотрелся повнимательнее. Сестры Татарцевы слегка отличались ростом и фигурой. Барышня с изуродованной ногой была худее и выше, чем здоровая.
- Это - твоя родная тетка Вера? - проверяя себя, Круглов указал на хромую девушку.
- Да, - признала Валя.
- А это мама? - Круглов переместил палец левее.
Странно. Валя называла повзрослевшую хроменькую барышню тетей Верой, хотя центральная печать военной поры утверждала: имя докторши - Ирина.
- А что тетка давно умерла? - спросил Круглов.
- Жива. Ей сейчас 89 лет, а она все бегает, как молодая, - отмахнулась Валентина. - Оно и правильно. У человека денег куры не клюют, ей умирать не к спеху.
Круглов насторожился. Слово "деньги" магическим образом придавало его бессмысленному заданию смысл.
- Пусть живет сто лет. Тетка у меня добрая. Маме помогала и меня не забывает. Она - профессорша, в Киеве живет, как барыня.
- А твоя матушка, что ж в столицу не перебралась?
- Не знаю. Она даже в гости к тете Вере не ездила. Говорила, что не переносит родню тети Вериного мужа.
- Я вот иногда думаю, - вздохнул Круглов, - люди умирают, уносят с собой в могилу обиды, тайны, а потом никогда - хоть тресни - не удается узнать, что случилось на самом деле. Кто был прав, а кто виноват.
Валя пригорюнилась:
- Мне от мамы дневник остался. Только я его не осилила… - она припустила к книжному шкафу и извлекла из ряда томов общую тетрадь в клеенчатом переплете. - Там ни начала, ни конца, страниц многих нет, да и почерк не разборчивый…
Взбудораженный новым обстоятельством - личные записи Татарцевой - Круглов перелистал пару страниц. К вечеру, от украшенных дурацкими завитушками букв уже рябило в глазах. Но время и усилия были потрачены не зря. Круглов узнал тайну двух сестер.