- Я знаю. Ты еще вчера сказал, что Николай Скребков в тебя стрелял. Это так? Или мы что-то не совсем поняли?
- Да! Это Скребков стрелял. Тот, которого наши мальчишки Козлобородом зовут.
- Ты только не волнуйся, любимый! Тебе и Петр Федорович операцию отлично сделал, и дед Иосиф трав целебных привез.
- Ну-у, если дед Иосиф здесь, то я могу больше не беспокоиться о своем здоровье. Он и мертвого с того света достанет. А я ведь жив! Потому буду и сам стараться быстрее выздороветь.
- Ты только не говори больше, милый! Самое страшное уже позади. Скоро ты выздоровеешь, и тогда у нас снова все будет хорошо. А сейчас не говори ничего. Тебе еще нельзя разговаривать.
- А кто это тут в наш с Петром Федоровичем процесс лечения вмешивается? Кто это нашему легиню разговаривать запрещает? Неужели это моя внучка в нашем тандеме засомневалась, а, Петр Федорович? А, может, мы ее домой отправим?…
- Дедушка! Ну, разве ж так можно?…
- Уважаемая! - и себе, улыбаясь, вступил в разговор доктор. - А разве можно такими непрофессиональными советами нашего больного дезориентировать? Это мы с Иосифом Степановичем его лечим. А вы нам только помогаете. Но помогаете вы отлично! Вот только тем и занимайтесь. А все остальное - то уж наша забота.
И пальцем на нее помахал. Но улыбки своей даже не пытался скрыть.
- А вам, молодой человек, я скажу, что по-доброму вам завидую. У вас просто замечательная жена. Более трех суток возле вас сидела, глаз не смыкая. Берегите ее! А то, что она вас бережет, она уже всем доказала.
Галина слегка смутилась от таких слов. Но промолчала. Ведь и так понятно, что она сделала только то, что и должна была делать любящая жена.
- Процессом лечения больного мы с Иосифом Степановичем руководим. Пить дедовы настойки и наши лекарства он будет. И разговаривать понемножку тоже будет. Но ровно столько, сколько мы ему позволим. Ты ведь хочешь как можно скорее на ноги встать?
Василий растерянно переводил взгляд, утомленно концентрируя его то на лице доктора, то на крепкой дедовой фигуре.
- Здоров будь, легиню! - дед Иосиф подошел к кровати и накрыл своей рабочей пятерней его руку. - Выпей-ка моего лекарства.
- Дед Иосиф! Какая у вас хорошая рука! Она мне как бы сил прибавила…
- А оно так и должно быть. Достойно ли такому легиню в кровати разлеживаться? А руки наши - карпатские. К любой работе привычные, к людям добрые. А для любимых нами людей - любящие.
- Да разве мне хочется тут разлеживаться?! - тихо прошептал. - Дел-то сколько! А из-за какого-то поганца не то, чтобы встать, даже вздохнуть полной грудью не могу. Будто огонь возле сердца…
- Тот огонь мы с Петром Федоровичем потушим. Правда, на это несколько дней пойдет. Но терпи, казак! Атаманом будешь! Твое дело сейчас - отдыхать и сил набираться. Как тебя на ноги поставить, то уж наша забота. Об этом можешь не беспокоиться. А со всеми делами твой друг Николай хорошо управляется.
- Я-то буду отдыхать. Если это так надо. Хотя и не ко времени это. Но через несколько дней на ноги встану. И даже не спорьте со мной!
- А что я вам говорил, Петр Федорович? - удовлетворенно потер руки дед Иосиф. - Мои лекарства еще никогда не подводили.
- Так я же с вами и не спорю, - тоже искренне улыбнулся доктор. - Если бы не наши бюрократы, то я хоть сегодня вас своим заместителем назначил бы. Или даже над собой начальником поставил бы.
- Э, нет, доктор! Лучше мы с вами друзьями останемся. А то какая дружба между начальником и подчиненным? То уже не дружба, а зависимость. А ты, Вася, теперь быстро на поправку пойдешь. На-ка вот, выпей. Только не кривись, не говори, что горькое. Сладким тебя потом Галя угостит.
- Дед Иосиф! Петр Федорович! Да с такими докторами я тут действительно не задержусь. Дел слишком много. Через неделю на ноги встану.
- Через две недели! Никак не раньше, - попытался возразить ему доктор.
- А таки встанет через неделю! - довольно погладил седые усы дед Иосиф. - Встанет! Потому что он - наш! Он - рода карпатского!
- Спасибо вам, дед Иосиф! Благодарю за то, что настолько своим считаете.
- А наша Галинка за не своего замуж не вышла бы…
Василий быстро выпил горькое лекарство. Выпил, и довольно улыбнулся.
- Да разве оно горькое, дед Иосиф?! Наши травы горькими не бывают. Я будто живой воды попил.
- Вот, Петр Федорович! - поднял руку дед Иосиф. - Вы - доктор от Бога! Но и мы на что-то полезное способны. Самая могущественная сила на свете, сила родной земли нашему Васе теперь помогает. Встанет он через неделю на ноги, встанет! Ведь он уже второй мой напиток живой водой назвал.
- Да я только рад тому буду, Иосиф Степанович! Вы же знаете, что я с вами почти сразу спорить перестал. Немало травознаев я в жизни встречал. Но такого, как вы, впервые вижу. Я перед вами десять раз шляпу свою снять готов.
А маленький Василек удивленно посматривал на обоих дедов, не забывая при этом гладить папину руку.
Глава 27
После той встречи с Галиной Николя себе места не находил. Не скажешь, что влюбился. Таким, как он, это чувство не ведомо. Такие люди только себя любят, и только под себя Богом определенную судьбу подстраивает. Одно-единственное желание тогда пленило все его мысли. "Овладеть! Во что бы то ни стало, овладеть этой строптивой женщиной! А потом - ноги об нее вытереть! Чтобы знала, как мной брезговать!"
Ни укоры совести Скребкова не мучили, ни нормы общечеловеческой морали остановить не могли. О законе и вспоминать не стоило. Ведь для таких людей, как Николя Скребков, законы не писаны. Ибо они сами - закон! По крайней мере, все члены Клуба клинобородых именно так и считали. Так и поступали в жизни.
Николя довольно долго сам вынашивал планы завоевания строптивой горянки. Мечтать о ней? Нет. Этого за ним никогда не водилось. Белены он объелся, что ли? О такой способности человеческой личности он даже не вспоминал никогда. Зачем? Зачем о чем-то мечтать, если любую вещь можно просто купить за деньги. Если не сегодня, то завтра. А если не завтра, то через год. Или через несколько лет…
Например, он хорошо понимал, что должность заместителя министра он реально мог бы купить не раньше, чем через…адцать лет. Так зачем же делать какие-то особенные телодвижения, если можно спокойно дождаться наступления определенного, удачного для него, времени. А пока оно настанет, то время, удовлетворяться тем, что доступно сегодня. То есть, каждый день проживать в свое удовольствие. Так как для него лично доступно было намного больше, чем для простых смертных, то и жизнь, можно сказать, удалась, и все, что ему сегодня нужно, он имеет. Вот если бы только не эта своенравная горянка…
Больше трех лет прошло, а желание его так и не удовлетворилось. А память Николя хорошую имел. Злую память.
Время от времени он наведывался к матери, и тогда каждый раз пытался Гале на глаза попасться. Словом-другим переброситься. Но Галина на контакт не шла. Старалась даже не глядеть в его сторону. Чем еще больше заводила Скребкова. А то, что ему следовало бы извиниться за свое недостойное поведение, ему даже в голову не приходило.
За прошедшие годы другой человек давно забыл бы о своих тогдашних требованиях-пожеланиях. Но не таким был Николя Скребков. Он никогда и никому не прощал обид. А нанесенную ему Галиной обиду он считал самой тяжелой в своей жизни. И чем больше проходило времени, тем тяжелее и горче становилась та обида. Но сам он ничего сделать не мог. Пришлось к своим обращаться…
Не зря Гарик был лидером в их группе. И умом, и хитростью он был на две головы выше любого из других членов Клуба клинобородых. Если бы кто-то когда-то сумел направить его фонтанирующую энергию на какое-то хорошее дело, то и результат того предприятия мог бы быть положительным. Но его воспитанием занимался только папан. Вот и воспитал. Воспитал точно таким же, каким он был сам. Можно сказать - по образу и подобию своему…
На людях Гарик свою группу не собирал никогда.
- Нам не нужно, чтобы хоть кто-то что-то знал о нашей дружбе. Девиз "Больше двух не собираться!" - это именно о нас. Достаточно какому-то постороннему лицу увидеть нас всех вместе и обратить внимание на особенную примету, - погладил свою бородку клинышком, - чтобы догадаться, что мы - одна команда. В случае легализации нашего Клуба всем нам будет куда сложнее достигать наших целей. Потому что мы все, именно все вместе, у всех на виду будем. Потому и противостоять нашим намерениям будут более активно. Трудней нам тогда будет вверх выбираться…
Клуб в полном составе собирался только на празднованиях дней рождений клинобородых. Да и то, в таких местах, где их никто не знал. Обычно - на каких-то базах отдыха в других областях, лишь бы подальше от дома. Иногда даже в столице собирались.
Скребкову как раз тогда тридцатник исполнился. И поздравляли, и желали ему. А выпито было сколько…
Он уже хорошо под градусом был, когда вдруг о своей давней обиде вспомнил.
- Очень мне хочется, други мои милые, одну бабу трахнуть.
- Так в чем же дело? Если так хочется, то трахай! Или у тебя места нет? А, может, трахало подводить стало?…
И заржали все, как табун лошадей.
- Не хочет она… - размазывая пьяные слезы по фейсу, пролепетал Николя. - Не хочет!
- Что значит - не хочет? - поднялся из-за стола бывший спортсмен. - Не хочет - заставим! Или мы тебе не друзья?
- А ты сам не пытался к ней клинышки подбить? - по-отцовски обняв именинника за плечи, прошептал ему на ухо Гарик. - Это ведь дело деликатное. Тут посторонних быть не должно. Мы ведь когда-то договорились, что только в карьерном росте друг другу помогать будем. А чья-то любовь в сферы наших общих интересов не входит…
- Какая там любовь, Гарик? - встрепенулся Николя, пытаясь встать из-за стола, чуть не падая при этом на своего собеседника.
- Но-но! Еще не хватало, чтобы ты на меня упал. Ведь я - не она. Да и на голубого я не тяну. Меня трахать не надо. Сядь! И расскажи все подробно.
- Да о чем там рассказывать? - пьяно залепетал Скребков. - Она - жена моего соседа.
- Что же это тебя так на замужних женщин потянуло? - подлил масла в огонь журналист. - Малолеток тебе не хватает? Или незамужних мало? Таких, чтобы - без проблем?… Или ты и вправду влюбился?
- Да не влюбился я! В морду она мне дала, когда полез к ней.
- А-а-а, ну, если в морду, то понятно… Такое забыть трудно.
- А я и не хочу забывать! Я отомстить хочу!
- Уж не забыл ли ты, друг, что месть - это такая вещь, которая только трезвую голову признает?
- Так я же никому и не говорю, что именно сейчас это случиться должно! Я просто не знаю, как это сделать. Потому и посоветоваться с вами хочу. Может, вместе что-то толковое придумаем?…
- А что тут думать? Если она - твоя соседка, то подстережем ее, выкрадем, и в лес увезем. Там и трахай, сколько угодно! Хочешь - до вечера, а пожелаешь - то хоть до самой осени…
- Да не моя она соседка. Она по соседству с моей матерью живет, в нашем городке. Выкрасть ее вряд ли удастся. Дома она все время. Возле детей. Днем - соседи увидеть могут. А ночью Василий с ней…
- А Василий - это что за фрукт?
- Да бизнесмен наш. Местный…
- А вот с этого места - как можно подробней, - ухватил какую-то, еще не достаточно выразительную мысль за хвост Гарик. - Кто такой? Чем занимается? Как твердо на ногах стоит?
- А черт его батьку знает, какой он там бизнесмен. Когда-то ко мне приезжал. Лес ему нужен был. Лесопилка у него там где-то.
- Лесопилка - это уже интересно. Можно что-то и нарыть…
- Сначала проверками замучаем. Потом "крышу" подведем. А со временем и на нары посадим. Тогда уж твою обижалку защищать некому будет. Тогда сам справишься?
- Тогда, может, и справлюсь…
Василий тогда никак в толк не мог взять, с чего это вдруг к нему так проверки разные зачастили и откуда такая неожиданная "крыша" появилась? А ноги-то вон откуда росли…
Однако, ни наезды налоговой и Пенсионного фонда бизнесу Василия и Николая не помешали, ни "крыша" его не испугала. О подробностях того наезда Скребкову в деталях никто и не рассказывал. Но облом вышел по всем статьям.
- Да пристрели ты его! - как-то за рюмкой коньяка коварно предложил ему Ник. - Нет человека - нет проблем! А не будет твоего врага, то и жену его приручить сумеешь. Смотри, еще и женишься на ней.
- Жениться я не собираюсь, - огрызнулся Скребков. - А если даже соберусь, то не на ней.
- Так какого же милого ты к ней так привязался? Других баб мало?
- Потому что по морде дала…
- Ну-у, если по морде, то это святое… Будь здоров!
- Будь!
Николя что-то задумчиво пожевал, подумал, и таки решился направить разговор в нужном ему направлении:
- А не мог бы ты его подстрелить? У тебя и оружие есть. А я - что? Я даже ружья от пистолета отличить не могу.
- На что это вы меня, гражданин Скребков, подписываете? Так это вы мне, представителю закона, советуете смертоубийство сотворить? Или как мне твои слова понимать?
- Ну, ты ведь сам сказал "Убей!"
- Я сказал "Застрели!", а не "Убей!". А это - две большие разницы. В Божьих заповедях сказано "Не убей!". А о "Не застрели!" там ничего нет.
- Будто оно - не одно и то же…
- Может, и одно… Но сказано не так… Впрочем, там тоже сказано "Не возжелай жену ближнего своего!"
- А разве Васька мне ближний? Так себе - через дорогу на корточках…
- Ну, если он тебе не ближний, то и застрели его. Хотя и с натяжкой, но нарушением это не будет…
- Нарушением чего? - помутневшими от алкоголя глазами посмотрел на друга-прокурора.
- Так заповедей тех самых. Заповедей!
- Да что ты мне о каких-то там заповедях пургу гонишь? Тоже мне, Иисус Христос нашелся! Ты мне друг, или нет?
- Хотя я тебе друг, - Ник помахал перед носом Николя насаженным на вилку огурцом, - но истина дороже. Об этом даже древние римляне говорили. Забыл, кто именно…
- Нахватался в своей мусорне присказок всяких поганых! То Библию мне читаешь, как какой-то святоша, то разуму учишь, которого и сам набраться не сумел. Ты мне дело посоветуй! А еще лучше - помоги!
- Ты хочешь жар чужими руками загребать? Мне - Ваську застрели. Еще кому-то - жену его приведи. А ты сам только удовольствие получать будешь? Н-нет! Так не получится. Помогать друг другу мы поклялись. Но не конкретную работу за кого-то делать. Это что же получается? Что я за тебя твою работу делать должен? Ну-у, тогда уж ты сам иди в мою "мусорню". И там раскрывай там за меня преступления. И не "мусорня" она, а прокуратура. О! Ты меня с Иво не путай. У меня погоны немножко другие…
- Погоны, погоны… Один хрен, какие они, те погоны. Ведь я и стрелять не умею! Да и не из чего мне…
- А ты к Иво обратись. В этом он тебе помочь сможет. И обрез какой-то принесет, и стрелять из него научит. Ты соседа застрелишь, а потом нам только доложишь о выполнении твоего же приговора и о похороненном где-то в речке обрезе. А еще поляну хорошую накроешь. Вот тогда и об остальных твоих делах поговорим. Подро-о-о-обно так поговорим. В деталях.
Где Иво достал тот обрез, Скребкова не интересовало. А вот в лес ездить ему не очень понравилось. Вернее, совсем не понравилось. Он уже давно считал себя городским человеком. Все, что было за пределами города, им больше не воспринималось. Не в своей тарелке он себя на природе чувствовал. Даже, когда на шашлыки ездили.
- А ты что, хочешь в городе по воробьям стрелять? - разозлился на него Иво. - Хочешь сразу же, на корню, свою затею погубить и в тюрьму сесть? Еще и меня за собой потащишь?…
- Ну, не люблю я лес! Он меня пугает.
- Если ты такой пугливый, то плюнь на свою затею, и найди себе другую бабу для удовлетворения твоих потребностей.
Скребкову прислушаться бы к совету своего одноклубника. Но его недалекий разум настолько уже был омрачен идеей-фикс о недоступной женщине, что он даже не пытался задуматься над возможными последствиями воплощения этой идеи в жизнь. Его желания всегда были куда сильнее его самого. Так почему он должен уступать?
- Не хочу я другую! Мне именно эту наказать надо!
- Ну, тогда учись стрелять! И делай это там, где тебя никто не увидит. А иначе, заберу обрез, и помогать тебе больше не буду. Даже Гарик мне не указ будет!
Пришлось Скребкову учиться стрелять. А так как дело это не такое уж хитрое, то и научился довольно быстро. Всего каких-то полсотни патронов и испортил.
- Ну вот! А ты говорил, не умею… Не святые горшки обжигают! Ты у нас теперь просто как ворошиловский стрелок. В случае необходимости и по окнам кому-то пальнуть сможешь, и по машине…
- Не буду я по окнам стрелять! Мне бы только Гальку…
- Будешь, дорогой, будешь! Гарик прикажет, ты и выстрелишь. Не только тебе ведь клинобородые помогать должны. Пора уже и самому какую-то пользу Клубу приносить.
- А я, это… Я - мозговой центр!
- Ой, не смеши мои тапочки, Николя! Какой из тебя мозговой центр, если мозгов у тебя в голове не больше, чем у курицы? Ты у нас не больше, чем маленький помощничек нашего мозгового центра. Никакой пользы Клубу ты до сих пор не принес. Можешь считать, что я приказ Гарика выполняю, стрелковому делу тебя обучая.
У Николя после тех слов товарища внутри все так похолодело, что даже в дрожь бросило. Вполне возможно, что он и на этой стадии своей подготовки еще мог бы спрыгнуть и навсегда забыть о Галине. Ну, посчитали бы его трусом. Но ведь из Клуба не вытурили бы. Ведь знает он немало. И не убили бы. К чему им неприятности на ровном месте? Не помогали бы больше по службе продвигаться. Но и то - не беда. Ему и достигнутого уровня вполне хватило бы.
Но умопомрачение проходить никак не желало. Будто течение какой-то могучей реки, подхватило его то проклятое желание. Даже не желание, а, скорее, наваждение. Подхватило оно его, и властно повлекло за собой. И не было ни сил, ни возможностей опираться тому стремительному течению. Ни к берегу какому-то пристать, ни брода не найти…
Впрочем, меленькая душенка Николя уже давно была готова к любой подлости. Просто, раньше не было случая эту самую готовность проявить реально. Вот и подвернулся он, тот самый случай.
Глава 28
Начальник отдела вынужден был дать ход жалобе Погорельца. Ой, не хотелось ему выносить сор из собственной избы! Не хотелось. Но не вынеси своевременно, то и самого, того и гляди, вместе с тем сором вынесут. В желающих занять его место отбоя не будет. Да и начальник областного управления - человек новый. Со штатом районов еще не знаком. Ему и самого начальника отдела сменить, что за ухом почесать.
Так стоит ли полицай-Макар того, чтобы из-за него вот так страдать? Начальник даже сам не заметил, как мысленно стал называть подчиненного всенародным прозвищем. А знал ведь, знал, что его именно так называют. Знал, но для исправления ситуации ничего не делал. Показатели, видите ли, у него неплохие. А что все его показатели выеденного яйца не стоят, о том и не задумывался. Ведь и сам всю свою работу только к тем самым показателям и сводил. Но сверху от него другого и не требовали. Работаешь, или не работаешь, но бумаги должны быть исправными…