Лика внезапно живо представила себе, как каждую весну на крошечном островке собирались мужчины и женщины. Совсем так же, как описывал Апулей. Со стороны бухты по широкой тропе поднималась процессия, впереди всех, мягко ступая нежными босыми ногами, двигалась сама богиня, юная, прекрасная, златовласая. Тонкие полупрозрачные одежды почти не скрывали ее чудесного тела. Вслед за ней слева и справа шествовали ее вечные спутницы, орры и хариты, богини красоты и фации, что с самого рождения богини любви прислуживали ей. Именно они в момент рождения Великой из белоснежной морской пены в крошечной бухте острова Кифера приветствовали ее на песчаном берегу и облачили в нежнейшее покрывало. До сих пор они всегда были рядом с ней. Легкий бриз развевал их тонкие накидки, играл с золотыми волосами. Непоседливый мальчик, златокудрый, игривый, веселый, но порою жестокий, не выпускал из рук небольшой лук с золотыми стрелами. Эрот, любимый сын вечно юной богини, в любой момент готов натянуть тетиву, чтобы поразить непокорного прямо в сердце самым сильным оружием на свете - страстной любовью. Украшенная цветами и золотом, шествовала прекрасная процессия, а собравшиеся на острове преклонялись перед вечной любовью и красотой. Наверное, это было очень интересное зрелище.
- Даже не могу себе представить. Не хватает воображения, - почему-то шепотом солгала Лика. Навязчивое видение все еще не растворилось в морском мареве. Она ощущала запах волшебных цветов, слышала шорох шагов, видела сверкающие на солнце молодые прекрасные тела.
- Может, погуляем по острову? - прервал Лику капитан. - С противоположной стороны есть еще одна бухточка с пляжем, там можно искупаться.
Лике не оставалось ничего иного, как последовать за ним. Она шла на некотором отдалении, не пытаясь приблизиться. Шагала по той самой тропе, по которой тысячи лет назад, в праздник любви, поднималась процессия. Капитан что-то бурно объяснял, а Лика, погруженная в собственные мысли, шла отрешенная, представляя, что здесь могло происходить много веков назад.
Тропинка пошла куда-то вниз, вильнула разок-другой между огромными каменными глыбами и вывела на небольшой скальный козырек. Впереди простиралось бескрайнее море, легкая волна рябила поверхность. Теплый ветерок ласкал согретую солнцем кожу, приятно тянуло морской свежестью.
Николай не мог попасть ключом в замочную скважину, руки непонятно почему тряслись, словно кур воровал. Он не хотел идти домой. Тело сопротивлялось так, что из машины он выбирался медленно и долго, будто разбитый параличом. Сегодня он мысленно изменил жене. Возжелал другую женщину, причем настолько явственно и сильно, что сам поразился своим неожиданно бурным фантазиям и ослепительно-ярким видениям. В душе словно что-то перевернулось. Николай, всегда равнодушный к женским чарам, вдруг ни с того ни с сего увидел в Вере Сотниковой не просто красивую женщину, а желанную! Такую, о которой раньше даже не смел мечтать. Нет, она не походила на тех, с кем раньше его сталкивала судьба. Среди его знакомых встречались женщины намного ярче, но в них не было того, что он увидел в Вере. Открытости, внутреннего тепла, нежного обаяния и, главное, женственности. Все нынешние знакомые, как правило подруги его жены, походили на горошины из одного стручка. Стройные, подтянутые, с накачанными мышцами, сухие, ухоженные, от них веяло холодом и отчуждением. Да, они соответствовали канонам нынешней моды, но оттого казались неживыми. Их искусственные улыбки, словно приклеенные скотчем, отталкивали. Натянутая пластическими хирургами кожа казалась отлакированной и делала лица похожими на глянцевые обложки журналов. Торчащие силиконовые груди вызывали отвращение своей неестественностью.
Однажды, года три назад, уже после того, как Виолетта перебралась окончательно в другую спальню, Николай познакомился в Интернете с женщиной. Месяца два они переписывались, играя в древнюю, как мир, игру. Он не собирался заходить далеко, его вполне устраивал невинный виртуальный флирт. Но Света начала настаивать на встрече. И однажды Николай уступил. Решил, что не стоит говорить всей правды, поехал на первое в жизни свидание не на своей машине, а на разбитых "жигулях", которые использовались на фирме в качестве разъездных. Добравшись до условленного места, припарковал машину и, не выходя из нее, принялся разглядывать проходящих мимо женщин, пытаясь угадать, которая из них Светлана. Он знал, что ей немного за тридцать, среднего роста, светлые, соответствующие имени волосы и немного скуластое лицо. В общем, не так много данных, чтобы узнать женщину в толпе. Она сама должна была найти его, вернее, машину. В письме Николай сообщил цвет и номер. До назначенного часа оставалось минуты три, когда едва ли не бегом, пересекая тротуар, к нему устремилась весьма миловидная молодая женщина. Немного подумав, Николай вышел из машины и шагнул ей навстречу.
Они остановились в шаге друг от друга, с интересом изучая реальный, а не виртуальный образ. В ее глазах светились изумление и некоторый восторг. Очевидно, она представляла себе Николая совершенно иначе. Перед ней оказался рослый, крепкий, подтянутый мужчина в довольно дорогом костюме, при галстуке, хорошо подстриженный и, главное, не производящий впечатления развратника. Скорее наоборот, немного стеснительный, возможно, чуть закомплексованный человек, который совершенно не представляет, как себя нужно вести при реальном знакомстве. Впрочем, и во время переписки он всегда был весьма корректен и не допускал вольностей.
Светлана выглядела на все сто. По-молодому свежа, в меру стройна, с приятными выпуклостями в нужных местах, она была из тех, на ком, как правило, задерживается мужской взгляд. В лучистых серых глазах затаилась улыбка.
- Вы Николай? - спросила она первая, догадываясь, что этот мужчина не отважится даже заговорить с ней.
- Да, а вы, стало быть, Светлана? - преодолевая робость, выдавил из себя он.
- Выходит, что так. Мы так и будем стоять здесь, у моего дома, или все же отъедем, а то мой сын глаза сломает, высматривая, к кому его беспутная мать убежала на свидание, - задорно рассмеялась женщина.
- Да, конечно, садитесь, пожалуйста! - наконец сообразил Николай и по возможности галантно открыл жалобно скрипнувшую дверь "жигуленка". - Куда поедем? - спросил, садясь за руль.
- Да, в общем, все равно, вы, вернее, ты меня пригласил, тебе и выбирать маршрут. Мы ведь в письмах давно перешли на, так сказать, неформальную форму обращения? - уточнила Светлана.
- Да, разумеется. Может, в парк? - несмело предложил Николай.
- Прекрасная идея, уже сто лет там не была.
Пусть и не с первой попытки, но старенький мотор затарахтел и, выбросив клубы сизого дыма, довольно бодро влился в поток. Двадцать минут дороги до реки показались тягостными, бесконечными. "Зря я не поехал на своей, нужно же было сообразить, не брать этот катафалк. Можно подумать, для нее важна машина, а не человек!" - проклинал себя Николай, пока искал место для парковки.
В принципе это была единственная встреча со Светланой. Гуляя с ней по парку, он вдруг почувствовал, что его влечет к ней как к женщине. Искоса поглядывал на милое, чуть скуластое лицо, слушал переливчатый смех и явственно осознавал, что, если они встретятся вновь, он не устоит, схватит Светлану в объятия, и тогда - прощай спокойная семейная жизнь. Расстались спустя два часа возле ее дома, Николай уже знал: это была их первая и последняя встреча. Как ни велико было желание, больше он так и не открыл почтового ящика, который использовал для переписки. Больше ни разу ей не позвонил.
Вера нашла Лику на веранде. Обрадованная приездом матери девушка не сразу заметила стоящего поодаль Николая Владимировича. Только после сбивчивого, сумбурного рассказа о том, что происходило в клинике, она обратила внимание на спутника мамы.
- Здрасте! - немного смущенно поздоровалась она.
- Здравствуйте, Лика! - ответил Николай Владимирович. - Выглядите вы уже совсем хорошо. Посвежевшая. Отдохнувшая. Рад за вас.
- А это вы маму привезли? - спросила девушка, как-то по-особому оценивающе окинув взглядом крепкую, рослую фигуру мужчины.
- Да, - просто ответил Николай Владимирович. - Сюда добираться довольно сложно, вот я и решил помочь вашей маме.
- Спасибо вам, - чуть растягивая слова, поблагодарила Лика, не сводя глаз с Николая.
Вера вдруг увидела совершенно иную, уже почти взрослую дочь, способную не только увлекаться, но и увлекать мужчин, даже таких непробиваемых, как Николай. Ревность к дочери, настоящая, женская, острой иглой царапнула сердце.
Вера невольно напряглась, готовясь в любую минуту вмешаться в ставшую вдруг крайне опасной игру, но Николай уже смотрел Вере в глаза, чуть недоуменно, слегка растерянно - и в то же время нежно. Словно неясным теплом повеяло от этого взгляда, и Вера, чуть смешавшись, отвела взгляд.
Подошедшая медсестра прервала встречу. Лике пришла пора идти на процедуры и отдыхать после них. Вера попрощалась с дочерью и в сопровождении Николая вернулась к машине.
- Вы не будете против, если мы снова пообедаем в корчме? - спросил он, когда они выехали на автостраду.
- Что? - переспросила Вера, возвращаясь к реальности.
- Я предлагаю заехать перекусить, уже половина четвертого, ни я, ни вы не обедали.
- Да, конечно. С удовольствием, - не в силах оторваться от неожиданно нахлынувших мыслей, рассеянно ответила Вера.
Когда она села в машину, волнение, охватившее ее от одного взгляда Николая, проникло в каждую клеточку. Она не могла поверить, что он, всегда такой отстраненно-холодный, невозмутимый, может смотреть на нее с непередаваемой нежностью, в другой ситуации она могла бы воспринять подобный взгляд как признание в любви, но, к счастью (или к несчастью) для нее, ни о чем таком не могло идти и речи. Она всего лишь хороший работник, грамотный и толковый начальник отдела. Так почему же он так ласково смотрел на нее? Что хотел сказать, но так и не сказал?
У Веры, как оказалось, совсем не было опыта общения с мужчинами. Мужа она давно забыла и вычеркнула из жизни, тот курортный роман, первый и последний, потрясший ее и закончившийся ничем, убедил в том, что мужики, даже лучшие из них, - всего лишь животные, слепо идущие на поводу собственных звериных инстинктов и совершенно не думающие о последствиях. То, что Саша тогда исчез, растворился, даже не попытался связаться с ней, не потрудился оставить короткую записку, объясняющую бегство, лишний раз напомнило Вере о ненадежности, коварстве мужчин. Он сбежал, даже не подумав о том, как затем несколько лет Лика, бедная несчастная девочка, вспоминала о нем, ждала, что он появится, превратит серую и тусклую жизнь в яркий, многоцветный праздник. Ведь он завоевал сердце не одной только Веры, но и Лики. Покорил, подчинил себе, поставил очередную галочку в списке легких побед и забыл об их существовании, раз и навсегда вычеркнул из памяти. Неужели все они, эти бездушные существа в штанах, только и способны провести ночь-другую с понравившейся женщиной, чтобы поутру забыть абсолютно все, вплоть до имени по случаю попавшейся в их грубые лапы жертвы. Да, любая женщина - всего лишь жертва, если она позволила самцу подчинить себя. Уходя от блудливого мужа, Вера ясно, несмотря на молодость, понимала это. Но при встрече с Сашей почему-то потеряла бдительность, позволила подойти слишком близко и, почувствовав невероятное притяжение, слилась с ним на короткий миг в обманной любви. А может, это было вовсе не обманом, по крайней мере для нее? Она сама отдалась Саше, боготворила его, желала и получила то, чего хотела. Не ее вина, что он не оценил ее жертвы. Может, он вообще не был способен любить? Возможно, все его таланты ограничиваются классным, пусть даже потрясающим сексом? Но жизнь ведь проходит не в постели! Любовь - это не примитивное слияние потных от возбуждения и страсти тел, а нечто значительно более высокое. К сожалению, мужикам этого никогда не понять, как не овладеть искусством писать картины бестолковой обезьяне, которая научилась мазать холст краской. Они попросту не способны чувствовать, страдать, сопереживать. Их удел - животные страсти и тупое траханье.
Но тогда почему Николай так смотрел на нее? Откуда в нем, обычном мужчине, такие чувства? Может, она ошиблась? Вдруг ей всего лишь показалось, что он способен так смотреть? О, как же хочется прикоснуться к нему, увидеть опять этот нежный, наполненный ласковым теплом взгляд! Прижаться к крепкому плечу, вдохнуть аромат чуть горьковатого одеколона.
Вера почему-то очень хотела верить, что Николай не такой, как другие. Он не способен причинить боль. Но разве такие бывают? Или он единственный? Но почему же в его глазах столько грусти? Что может быть не так в жизни вполне успешного на вид человека? Чего ему может не хватать? У него есть красивая жена, интересный и вполне доходный бизнес, наверняка полно друзей. И в то же время что-то неясное происходит с ним, иначе он не смотрел бы на Веру такими глазами. В какой-то момент ей показалось, что Николай умоляет ее о ласке. Так иногда смотрит на человека маленький котенок, замерзающий на холодном февральском ветру у двери парадного. В его огромных глазах мольба о тепле, ласковых руках, чашке молока. Николай уже давно вышел из того возраста, когда нуждаются в молоке, но человеческое тепло необходимо всегда. Может быть, именно его ему так недостает? Вдруг у него не все так ладно с женой? Тогда понятно, почему он вдруг обратил внимание на Веру! Ну как же! Одинока! Неприкаянна. Почему бы не воспользоваться. Одинокая женщина, по его мужской вывернутой логике, должна быть благодарна за недолгое счастье, которое он подарит ей. А он, получив желаемое, спокойно уйдет, как ушел в свое время Саша.
Она да сих пор не могла понять, почему он так поступил! Ведь он попросту перешагнул через нее! Как же тогда переживала Лика! Она постоянно спрашивала Веру о Саше, искала его в толпе, но увы. Несколько лет Лика не могла забыть его, как, впрочем, и Вера. Сколько она страдала! Боролась с собой. А теперь больше всего на свете боялась повторить ошибку, совершенную однажды.
"Нексии" возле кладбища не оказалось. Казимир окинул взглядом пустынную дорогу и уверенно повел Даниила к зарослям еще не распустившейся сирени. На каменистой почве следов ночной прогулки не осталось. Протиснулись в довольно узкий лаз, включили фонарик. Узкий луч света выхватил из темноты торчащие из сцементированного песка глыбы известняка. Через несколько шагов узкий тоннель расширился и повернул вправо - и тут же путь преградила массивная железная дверь, местами тронутая свежей ржавчиной. Подтеки свежего цементного раствора ясно говорили, что работы по установке двери проводились совсем недавно. Замочная скважина оказалась заваренной, а на стальной плите чужеродным телом выделялся симпатичный пульт кодового замка.
- Ни фига себе! - негромко присвистнул Даниил Тарасович. - Как же эту штуковину сюда затащили?
- Это как раз несущественно. Интересно, что за ней, - сказал Казимир.
- Только на кнопки, я так понимаю, нажимать бессмысленно, кода вы не знаете.
- Разумеется. Вы, Даниил Тарасович, говорили, что есть еще входы. Где они?
- Пошли посмотрим, - кивнул Даниил.
Яркий солнечный свет буквально ослепил Казимира, хотя и пробыл он под землей совсем недолго. Невдалеке раскинулась безбрежная ширь Днепра, легкий ветер приносил запахи оттаявшей земли и проклюнувшейся травы. Птицы заливались на разные голоса. Кто может добровольно уйти от всей этой благодати в темное сырое подземелье? Решится на подобный шаг только человек, которому необходимо спрятать что-то очень важное. Явно дело попахивало не просто съемкой очередных порносюжетов. За дверью должно было скрываться нечто весьма серьезное.
- Полезли теперь в гору, там были еще два лаза. Вот только открыты ли они, не знаю, - заявил Даниил Тарасович.
Следом за дедом Данилой, как называла его Ксюша, Казимир двинулся через старое кладбище вверх по косогору.
Осевшие могильные холмики, покосившиеся надгробия, стертые дождями и ветром надписи - все, что осталось на земле после ухода некогда живших людей. Теперь уже и не угадать, кто и где был похоронен когда-то. Давно не осталось в живых тех людей, которые ухаживали за могилами предков. Время превратило в прах их тела. Только унылые серые камни все еще торчали из земли, напоминая потомкам о бренности жизни.
Кладбище давно осталось внизу, а дед Данила все продолжал упорно лезть в гору. Лишь когда до дубо - вой рощи, которая чернела на вершине, осталось немного, он остановился и принялся оглядываться, вспоминая давние ориентиры. Голый каменистый склон, испещренный впадинами, выемками, непонятными ямами, не предвещал ничего отдаленно похожего на вход в заброшенные каменоломни. Но Данила, что-то беззвучно шепча, вначале неуверенно двинулся в одну сторону, потом в другую, потом решительно начал спускаться обратно, попутно забирая ближе к неширокому оврагу, тянущемуся от рощи к реке.
- Думаете, где-то здесь? - спросил Казимир, нагоняя его.
- Когда я последний раз тут лазил, оврага не было, а вход, вернее, отдушина, достаточная, чтобы пролезть, находилась где-то в этом месте. Если вода промыла овраг, наверняка мы найдем, где она просачивается под землю, а дальше все просто.
Добравшись до довольно крутого склона, Данила уверенно начал спускаться к ручью, бежавшему по каменистому дну оврага. Легко перепрыгивая с камня на камень, продвигался к Днепру. В некоторых местах останавливался, внимательно рассматривал каменные завалы. Наконец, подозвал к себе следовавшего за ним Казимира.
- Скорее всего, здесь. Видишь промоину? Когда снег таял, уровень в ручье был раза в два выше, водичка и начала просачиваться в нижние горизонты. Помоги мне камни раскидать.
За полчаса они расчистили довольно большую яму, в глубине которой чернело узкое, промытое водой отверстие.
- А дальше что? Здесь только кошке впору пролезть! - спросил Казимир.
- Ерунда, это просто завал, нужно будет вернуться со снаряжением и расчистить его. Посмотри, камни навалены в беспорядке. Осыпались со стен и загородили лаз. Разберем и спустимся. Насколько я помню, отдушина шла по наклонной градусов тридцать, не больше, к горизонту. Я в свое время проходил по ней. Там под землей несколько больших выработок. Когда камень брали, вырубали что получше. Вот и получилась галерея залов и проходов между ними.
- Но как же из-под земли доставали добытое? Тот лаз, в котором сейчас стоит дверь, мне кажется слишком узким.
- Верно, главный вход немного ниже по течению, но его замуровали еще при мне, чтобы детвора не шастала. А после войны взорвали козырек. Про него местные знают. Так что соваться туда не стоит, если люди, которые поставили дверь, решили серьезно отгородиться, не удивлюсь, обнаружив, что они обо всем позаботились. Скорее всего, расчистили, установили либо двери, либо надежные решетки. Я сюда полез только потому, что об отдушине почти никто не знал.
- Когда мы сможем спуститься в пещеры? - прямо спросил Казимир.
- Хоть завтра. Утром подъезжайте, я подготовлю снаряжение - и начнем.
Вера даже не заметила, как машина замерла возле корчмы. Словно во сне она вышла и направилась во двор.