- А кредитки принимать он вам не запрещает? - тяжело вздохнула Петра.
- Его кредитку? - Водителя подобное предположение страшно позабавило.
- Мою.
- Мне надо уточнить.
Петра протянула ему свой мобильник. Через пять минут водитель отцепил фургончик, и с лица Буна наконец сошло выражение непередаваемого ужаса.
- Надо сказать, я шокирована, - заявила Петра.
- Тем, что я не плачу по счетам? - не понял Бун.
- Тем, что у вас вообще есть счета.
- Спасибо вам, - поблагодарил Бун.
- Вычтем из вашего гонорара.
- Я напишу вам расписку, - успокоил ее Бун, удобно устраиваясь на знакомом до боли водительском сиденье, обивка которого держалась только благодаря полоскам липкой ленты. - Значит, по-вашему, это уникальный антиквариат?
- Это кусок дерьма, - отрезала Петра. - Теперь-то мы можем отправиться на поиски мисс Роддик?
Будет весело, подумал Бун.
Поиски мисс Тэмми Роддик меня не разочаруют.
Будет охренительно весело.
Глава 16
Спустя две минуты Бун все еще безуспешно заводил машину, пытаясь одновременно удержать на коленях пластиковый поднос и ковыряя еду пластиковой вилкой.
Он снова повернул ключ зажигания. Мотор взвыл, закашлялся и застонал, что твой пьяница с похмелья.
Петра осторожно смела с пассажирского места обертки от фастфуда, достала из сумочки платок, протерла сиденье и аккуратно уселась, прикидывая в уме, во что ей обойдется химчистка костюма.
- Мне же надо питаться во время слежки, - объяснил ей Бун.
Петра огляделась вокруг:
- Не машина, а помойка на колесах.
Сурово, подумал Бун. Он предпочитал выражение "творческий беспорядок".
В салоне валялись плавки, несколько толстовок, около дюжины пустых стаканов и пакетов из разнообразных забегаловок, ласты, маска и трубка для подводного плавания, множество разнопарных сандалий и шлепанец, пара-тройка хлопковых рубашек, одеяло, кастрюля для варки омаров, дезодорант, три тюбика из-под крема от загара, шесть пустых пивных бутылок, спальный мешок, остатки колеса, молоток, лом, алюминиевая бейсбольная бита, пачка дисков - "Коммон Сенс", "Свитчфут" и "Кау Крэйтер Бойс", - бесконечное количество пустых кофейных стаканчиков, банки с воском для досок и затрепанная распечатка "Преступления и наказания".
- Вы, наверное, думали, что это книжка про садомазохизм, - ехидно предположила Петра.
- Я прочел ее в университете.
- Вы ходили в университет?
- Ага. Почти целый семестр выдержал, - соврал Бун.
Вообще-то Бун выдержал все семестры в университете Сан-Диего и получил диплом криминалиста, но Петру разубеждать не стал. Зачем ей знать, что, возвращаясь после прекрасного и утомительного дня, заполненного сёрфингом, в свой дом (где нет телевизора), он больше всего любит почитать за чашечкой кофе под шум океана?
О таком никому не рассказывают. Даже своим ребятам из команды конвоиров, и уж тем более остальным сёрферам Южной Калифорнии, для которых любое проявление интеллекта - серьезный faux pas. Разумеется, никто из них не признается, что вообще понимает, что такое faux pas, или знает еще какие-нибудь французские словечки. Ужас ведь не в том, что ты знаешь такие вещи; ужас, если ты о них говоришь. Найди кто-нибудь у него в машине самую грязную порнуху, это было бы не так страшно по сравнению с томиком Достоевского. Джонни Банзай или Бог Любви Дэйв принялись бы беспрерывно над ним глумиться, несмотря даже на то, что Джонни был начитан ничуть не меньше Буна, а Дэйв отличался энциклопедическими познаниями в области ранних вестернов.
Но, подумал Бун, пусть эта англичанка и дальше погрязает себе в стереотипах.
Кстати, о стереотипах…
- А это что, правда ваша машина? - заговорила Петра. - Или тут просто живет семейство гигиенически неполноценных земноводных?
- Да отцепитесь вы от "бунмобиля", - фыркнул Бун. - Не зарекайся, гласит народная мудрость. Не то и сам не заметишь, как сядешь за руль "бонго".
Хоть он в этом и сомневался.
- Вы дали своей машине имя? - изумилась Петра.
- Ну, на самом деле это Джонни Банзай придумал, - ответил Бун, чувствуя себя нашкодившим подростком.
- М-да. Ваше развитие не то что замедлилось, а просто-таки заснуло коматозным сном.
- Вылезайте из моей машины, - холодно велел Бун.
- Да я серьезно говорю.
- И я тоже. Вылезайте.
- Никуда я не вылезу, - заявила Петра, усаживаясь поглубже в кресло.
- Нет, вылезете.
- Почему?
Бун не знал, что ответить. Она ведь его клиент, в конце концов, да и поиски стриптизерши вряд ли могут быть для нее опасны.
- Послушайте, просто уйдите, и все, ясно? - выдавил он лучшее, до чего смог додуматься.
- Вы меня не заставите, - упрямо возразила Петра.
Буну почему-то показалось, что эти слова она произносила не единожды. В них была доля истины. Он взглянул на Петру.
- У меня перцовый баллончик в сумке, - предупредила она.
- Зачем вам баллончик, Пит? Если на вас нападет какой-нибудь амбал, вы поговорите с ним минутку, и он сам себя им обработает.
- Надо было на моей машине ехать, - пробурчала Петра.
- Позвольте задать вам один вопрос, Пит. У вас есть парень?
- Что? При чем тут…
- Да или нет?
- Да, я встречаюсь с мужчиной.
- Он что, настолько убогий?
Петра удивилась, как глубоко ее задела эта глупая фраза. Бун заметил, как у нее дернулось веко, а на щеках проступил румянец. Неужели она все-таки не стопроцентно железная леди, какой хочет казаться?
Он почувствовал себя виноватым.
- Попробую завестись еще раз, - решил он. - Если не получится, возьмем вашу машину.
Он провернул ключ, и мотор завелся. Звучал он безрадостно - кашлял, фыркал и рычал, - но все-таки работал.
- Пусть ваш механик проверит сальники, - посоветовала Петра, когда Бун свернул на Гарнет-авеню.
- Петра?
- Да?
- Заткнитесь, пожалуйста.
- А куда мы едем?
- В таксомоторную фирму под названием "Три А".
- Зачем?
- Потому что Роддик перешла работать в "Абсолютно голых цыпочек", а их обслуживает именно эта компания, - ответил Бун.
- Откуда вы знаете?
- Это и есть те уникальные знания, за которые вы мне платите, - откликнулся Бун.
Он не собирался объяснять ей, что большинство баров - включая стрип-клубы - заключают договоры с определенными таксомоторными компаниями. Когда турист просит таксиста отвезти его в какой-нибудь стриптиз-клуб, его везут не куда-нибудь, а в "Цыпочек". А когда посетитель так надерется в "Цыпочках", что не может сесть за руль, бармен или вышибала звонят именно в "Три А". Так что если Тэмми Роддик вызывала машину, чтобы ее подвезли до дома, то разговаривала она с операторами из "Три А".
- А с чего вы взяли, что она уехала на такси, а не с каким-нибудь приятелем? - спросила Петра. - Может, она вообще домой пешком пошла?
- Точно я не знаю ничего, - пожал плечами Бун. - Зато мне есть от чего плясать.
Честно говоря, он вообще не считал, что Роддик вызывала такси. Бун склонялся к мысли, что Сильвер или кто-то из его подручных сами приехали за Тэмми и увезли ее на долгую-долгую прогулку.
И что Тэмми Роддик они никогда не найдут.
Но попытаться все равно стоило.
Когда к тебе приходит волна, ты катишься на ней.
До самого конца, если, конечно, волна тебе это позволит.
Машина Буна мчалась через Пасифик-Бич.
Глава 17
Пасифик-Бич.
ПБ.
Старый городок у пляжа расположился всего в нескольких километрах к северу от пригородов Сан-Диего, прямо напротив залива Мишн у аэропорта. Болото, отделявшее его от города, давно высохло, и теперь на его месте построили водный парк аттракционов, круглый год привлекающий тысячи туристов.
На самом побережье, если ехать с юга на север, практически в ряд выстроились три городка - Оушн-Бич, Мишн-Бич и Пасифик-Бич - для местных жителей и людей, слишком занятых, чтобы произносить слова целиком, попросту ОБ, МБ и ПБ. Оушн-Бич отделен от двух других городов заливом Мишн, а вот Мишн-Бич сразу же переходит в Пасифик-Бич - единственной границей между ними служит край шоссе Пасифик-Бич у берега залива.
Пасифик-Бич когда-то был чисто университетским городком.
В далеком 1887 году спекулянты, купившие этот болотистый кусок земли вдали от города (тогда до Сан-Диего нужно было скакать много часов), все думали, как бы привлечь сюда жителей. И их озарила идея - высшее образование! Так был построен Институт словесности Сан-Диего. Тогда, в конце восьмидесятых, по всей стране бушевала деловая лихорадка, и магнаты железных дорог предлагали жителям Небраски, Миннесоты, Висконсина и выходцам со Среднего Запада прокатиться до Сан-Диего всего за шесть долларов и прикупить там себе недвижимость.
Первые несколько лет в Пасифик-Бич и вправду был строительный бум. Из пригорода Сан-Диего в город протянули железную дорогу, чтобы горожане могли по выходным приезжать на пляж. Новые поселенцы жили на том же пляже в палатках, дожидаясь, когда же достроят их хорошенькие домики, цена которых всего за одну ночь могла подскочить вдвое. В городке даже появилась своя еженедельная газета, существовавшая в основном за счет рекламы агентств недвижимости. Напротив пляжа возвели ипподром, и сам Уайатт Эрп, сбежавший из Аризоны после обвинения в убийстве, выставлял тут своих лошадей. Теперь на этом месте открылись магазины и кафе, в том числе и "Рюмка" с офисом Буна.
Примерно год все шло как нельзя лучше. А потом пузырь лопнул. За какие-то пару дней дома, стоившие до этого сотни долларов, упали в цене до смешных сумм в двадцать пять монет, институт благополучно закрыли, а ипподром оставили тихо умирать под палящими лучами солнца и порывами соленого ветра.
Уайатт Эрп уехал в Лос-Анджелес.
Некоторые оптимисты так и не продали свои участки и новехонькие коттеджи. Несколько таких домов до сих пор стоят среди отелей и жилых комплексов, что выстроились на Океанском бульваре словно крепости. Но для большинства Пасифик-Бич все-таки умер.
Как там говорится в старой пословице? Когда Бог дает тебе лимоны…
Сажай лимонные деревья.
У землевладельцев Пасифик-Бич не было ничего, кроме пары акров грязной земли и солнца над головой. И на этой почве они решили посадить лимонные деревья. К началу нового века город с гордостью называл себя "лимонной столицей мира", и на какое-то время жизнь опять вошла в привычное русло. В низинах, где теперь стоят дома, зеленели лимонные плантации - до тех пор, пока чрезвычайно низкие цены и лояльные законы об импорте не превратили в лимонную столицу мира Сицилию. Лимонные же деревья Пасифик-Бич вскоре перестали окупать воду, которой их поливали, и перед населением города вновь встала проблема поиска своего лица.
Ее разрешил Эрл Тэйлор. Он приехал в Пасифик-Бич из Канзаса в 1923 году и сразу же принялся скупать землю. Для начала построил аптечный магазин, который теперь располагается в квартале от офиса Буна, на углу Кэсс и Гарнет-авеню, затем открыл еще несколько прибыльных заведений.
Вскоре он познакомился с Эрнестом Пикерингом, и двое мужчин загорелись идеей возвести так называемый "Развлекательный причал Пикеринга".
Да-да, именно так - развлекательный причал.
Там, где кончается нынешняя Гарнет-авеню, когда-то врезался в океан пирс - и не просто обычный пирс для грузовых кораблей; туда приезжали именно развлекаться. Там были и разнообразные аттракционы, и дешевые закусочные, и даже танцплощадка с полом из пробкового дерева.
Пирс впервые открылся для публики 4 июля 1927 года. Открытие сопровождалось шумными фейерверками, музыкой и иллюминацией и имело грандиозный успех. Да почему бы и нет? Отличная идея - простая и глубоко гедонистичная - соединить красоту океана и пляжа с девицами в купальниках, закусками и такими типичными явлениями "бурных двадцатых", как нелегальная выпивка, джаз и разудалые танцы с последующим сексом в прибрежных мотелях, что мгновенно открылись вокруг причала.
Все шло прекрасно, если не считать того, что Эрл и Эрнест забыли обработать сваи, на которых стоял причал. Со временем вкусными деревяшками стали лакомиться всякие паразиты (иные жестокосердные люди даже утверждают, что некоторые паразиты - а именно сёрферы - до сих пор грызут Пасифик-Бич изнутри). Медленно, но верно "Развлекательный причал Пикеринга" погружался под воду и через год после открытия закрылся по соображениям безопасности. Вечеринка была окончена.
Но как раз перед началом Великой депрессии город успел набраться сил.
Конечно, в нем вновь выросли палатки бездомных, но для Пасифик-Бич депрессия была не такой жестокой, как для соседнего Сан-Диего и других городов страны. От безработицы город спасла база морского флота, которую выстроили в заливе. В те годы многим американцам Пасифик-Бич нравился именно за то, что в нем многого не было: толп народа, домов, машин. Они полюбили этот маленький сонный городок с длинными и при этом бесплатными для всех пляжами - ни тебе отелей, ни жилых домов, ни частных машин.
А совсем уж кардинально судьбу Пасифик-Бич изменил… нос. Если точнее - чувствительный нос Дороти Флит.
В 1935 году ее муж Рубен основал компанию "Объединенная авиация", которая проектировала и строила для американского правительства гидросамолеты. Единственной проблемой для фирмы стало ее расположение - довольно сложно проводить посадочные испытания, живя в Буффало, где любые водные поверхности постоянно подернуты коркой льда. Так что Рубен решил перевести компанию в солнечную и теплую Калифорнию, а право окончательного выбора предоставил своей жене Дороти. Ей предстояло решить, куда они отправятся - в Лонг-Бич или Сан-Диего. Первый ей не понравился из-за "вонючих нефтяных вышек" неподалеку, и она отдала предпочтение Сан-Диего. Так около аэропорта возникла фабрика Флита, на которой под его руководством восемьсот рабочих трудились над созданием модели морского патрульного бомбардировщика "Каталина".
Самолеты заметно изменили облик Пасифик-Бич. Японские бомбардировщики, напавшие на Пёрл-Харбор, поставили перед заводом непростую задачу - необходимо было как можно быстрее произвести тысячи "Каталин" и новых бомбардировщиков "Б-24". Флиту пришлось привлечь на завод множество новых работников - пятнадцать тысяч человек к началу 1942 года и сорок пять тысяч ближе к концу войны. Работая круглосуточно и без выходных, они умудрились за эти годы выпустить более тридцати трех тысяч бомбардировщиков.
Всем этим людям надо было где-то жить, и недавно еще пустовавшие недорогие и удобные квартиры Пасифик-Бич стали для них идеальным вариантом.
Но дело было не только в "Объединенной авиации". Вскоре в Сан-Диего расположился верховный штаб командования тихоокеанскими войсками, и вся область между морскими базами в Сан-Диего и учебными лагерями флота в Элиоте и Пендлтоне стала огромным военным городом. Количество горожан подскочило с двухсот тысяч в 1941 году до полумиллиона в 1943-м. Правительство возвело в Пасифик-Бич несколько жилых кварталов - Бэйвью-террас, Лос-Альтос, Сайенн, - и люди, переехавшие туда на время войны, так никогда и не вернулись домой. Многие матросы и морские пехотинцы, постоянно мотавшиеся через Сан-Диего на тихоокеанский фронт и обратно, в конце концов оседали здесь и обзаводились семьями.
Многие из горожан (особенно в далеких от пляжа районах) до сих пор сохранили милитаристские повадки и привычки. В отличие от жителей более фешенебельных северных районов, таких как Ла-Хойя, южане до сих пор питают нежные чувства к уравниловке - пережитку времен продуктовых карточек, районов уплотненной застройки и загульных вечеринок разгара войны. Как ни печально, но горожан даже ни капли не волнует тот факт, что названия двух своих главных улиц они, как правило, произносят с ошибкой: улица Фелспар на самом деле Фелдспар, а проспект Хорнбленд и вовсе - Хорнбленди. Но, даже если жители Пасифик-Бич об этом и знают, им на это наплевать (вот вам и Институт словесности Сан-Диего). Загадкой остается и тот факт, что все крупные улицы города на западе и востоке называются в честь драгоценных камней. Не принимать же на веру идиотскую легенду о том, что какой-то мэр пытался таким образом показать, как сверкает ПБ на фоне остальных городов Западного побережья.
Выходцев из ПБ легко узнать по тому, как они произносят название Гарнет-авеню. Если человек скажет Гарнет (что правильно) - то он наверняка не местный, потому что все здешние жители называют эту улицу не иначе как Гарнет.
Как бы то ни было, если вы поедете по Гарнет (независимо от ударения) на запад, то вскоре очутитесь прямо перед старым "Развлекательным причалом Пикеринга", ныне переименованным в "Кристалл", - еще одной достопримечательностью ПБ, оживленной с помощью бомбардировщиков Флита. Аллеи с аттракционами, правда, больше нет, как нет и танцплощадки. Вместо них теперь стоят десятки беленьких коттеджей с голубыми ставнями, окружающие пирс с севера и юга. Все свободное место у берега занимают рыбаки, знаменитые тем, что не единожды умудрялись всаживать свои крючки в сёрферов, незаметных в волнах.
Но сама идея бесконечного гедонизма никуда не делась.
Нигде больше в Калифорнии вам не доведется выпить пивка, валяясь на пляже. Только в ПБ с полудня и до восьми вечера можно напиваться, не вставая с песка. Именно поэтому ПБ стал настоящим раем для тусовщиков, где никогда не затухает веселье. Вечеринки шумят круглые сутки на пляже, на улицах, в барах и клубах, выстроившихся вдоль Гарнет между кварталами Мишн и Ингрэм.
Тут у нас и "Торчки", и "Бар и гриль Пасифик-Бич", и "Таверна", и "Салун Тайфун", и, конечно, "Вечерняя рюмка". В выходные по вечерам - а также по вечерам в любые дни недели летом, весной и осенью - Гарнет наводняют потоки молодежи, в основном местной. Но много среди них и туристов, которые, прослышав о вечеринках в ПБ, приезжают из самых разных стран - Германии, Италии, Англии, Ирландии, Японии и даже Австралии. На Гарнет легко можно собрать всех представителей Генеральной Ассамблеи ООН - пьяных и утративших человеческий облик, а уж бармены здешних заведений точно сделали для мира во всем мире гораздо больше, чем пафосные дипломаты, паркующие свои драндулеты у входа в магазины "Тиффани".
Да, все было именно так. Вот только в последнее время атмосфера начала меняться - в ПБ стали стекаться привлеченные ночной жизнью банды, и в клубах и на улицах постоянно разгорались жестокие драки.