Роман Генриха Гацуры "Число зверя" - детектив с элементами мистики.
В Москве происходит серия ритуальных убийств. Почерк преступника напоминает о злодеяниях Джека Потрошителя, безжалостно расправлявшегося со своими жертвами. Совершая очередное убийство, преступник шаг за шагом приближается к Кремлю в надежде занять президентское кресло.
ЧИСЛО ЗВЕРЯ
или
ТАЙНА КРЕМЛЕВСКОГО ПРИЗРАКА
Москва. Июнь 1996 года.
Мужчина перевернул распятие вниз головой, зажег в массивном напольном подсвечнике черную свечу, снял с себя всю одежду и бросил ее в пылающий камин. Оставшись нагишом, он начертил мелом возле камина круг, затем вписал в него квадрат, а в него еще один круг. Перед каждой стороной квадрата он нарисовал по пятиконечной звезде и несколько странных иероглифов. Закончив с этим, мужчина встал в медный таз и начал обливать себя из большой похожей на колбу бутыли зеленоватой, маслянистой жидкостью. Делал он это очень тщательно, стараясь не пропустить не одного участка тела, особенно энергично втирая ее ладонью в кожу в тех местах, где у него был наиболее густой волосяной покров. Закончив свою странную процедуру, мужчина снял с полки козлиную маску с огромными завивающимися рогами, одел ее и, вступив в центр начерченного мелом круга, рядом с раскрытой пастью камина, стал медленно поворачиваться, подставляя огню различные части своего тела.
По пустой, освещенной лишь свечой и пламенем камина зале, все стены которой были завешаны с пола до потолка черными портьерами, начал распространяться волнами дурманящий запах испаряющейся с кожи мужчины жидкости. Испарения были настолько сильны, что вызывали резь в глазах, и ему даже пришлось закрыть их, но он продолжал, находясь в каком-то сомнамбулистическом состоянии, медленно перебирать ногами. Это было занятное зрелище, обнаженный человек, все одеяние которого состояло из маски с отвратительной козлиной мордой и закрученными рогами, кружащийся возле огня в каком-то неведомом никому танце. Пляшущие языки пламени дополняли картину, отбрасывая на покрытое маслянистой жидкостью тело этого новоявленного сатира свои изломанные блики, отчего тот казался персонажем каких-то забытых древних легенд или мифов.
Помещение все более и более затягивалось странным зеленоватым туманом, и из него все явственней проступали какие-то бледные тени и образы. С каждым мгновением они становились все четче и четче. Как ужасны их лики.
Кто они? Что им здесь надо? Зачем они заявились сюда? Может, они пришли к пляшущему возле огня человеку или по наши грешные души? Или это всего лишь загнанные глубоко-глубоко в недра подсознания и принявшие такие странные формы наши детские страхи, обиды и воспоминания? Кто нам скажет, кто ответит на эти вопросы, на которые, возможно, и нет ответа?
Никому из смертных не дано проследить всю работу этого тонкого механизма, под названием человеческая психика. Как ничтожна грань между тем, что мы видим и тем, что существует лишь благодаря нашему воображению. Между вымыслом и правдой, реальностью и нашей фантазией, сумасшествием и гениальностью…
А между тем виденья все ближе и ближе обступают мужчину и мы уже лицезрим восседающего на троне самого Вельзевула и, кажется, слышим вылетающие из разверзнутых пастей десятков, сотен окружающих его страшилищ дикие вопли:
"Правь, правь сатана!"
Впрочем мужчина, в отличии от читателя и автора, далек в эти мгновения от всего того, что окружает его и рисует наше воображение. Он сам волен выбирать, что желает узреть. Не зря говорят, каждый видит лишь то, что хочет. И этим все сказано. Закроем вместе с ним глаза…
Малыш сковырнул ногтем прилипший к выскобленной до белизны столешнице желтый податливый кусочек и, размяв его между пальцами, спросил:
- Бабушка, а бабушка, а зачем тебе воск?
- Для вольтов.
- А что это такое?
- Куколки эдакие. Вот, смотри, - бабушка сняла с полки небольшую вылепленную из воска фигурку в голубом платьице и проткнула ее спицей. - Ведаешь, что с тем, чьи волосы или ногти спрятаны в ней, творится?
- Не-а, - мальчик лет десяти отрицательно покрутил головой.
- Больно ей сейчас. Вот, так-то, - с этими словами бабушка выдернула спицу и поставила восковую куклу в ряд с остальными наряженными в разноцветные одежды из лоскутков, вольтами.
Мальчик не сводил глаз с проколотой восковой фигурки. Она была вылеплена с таким тщанием и настолько правдоподобно, да и выражение у нее на лице было такое, что, кажется, она вот-вот заплачет. И, самое главное, фигурка и ее одежда очень кого-то малышу напоминала. Он, наконец, оторвал взгляд от нее и показал пальцем на большую пыльную реторту с зеленой маслянистой жидкостью:
- А здесь что?
- Тут собрана вся животворная сила нашей земли. Это средство еще моя прабабушка, и ее прабабушка, пользовали для лечения всяких хвороб. А, ежели, кто натрется ею, то и летать сможет.
- Да ну, - покачал головой малыш. - И ты можешь? Как баба Яга?
- Ежели, на то нужда будет, но, - тяжело вздохнула бабушка, - стара я уже стала для этих веселий. - И, как бы вспомнив о чем-то, добавила: - Иди домой, мать, поди, тебя обыскалась. Что ты, вечно, здесь торчишь.
- Как же, обыскалась. Опять, небось, по своим хахалям пошла. Не любит она меня совсем.
- Да, как тебе не стыдно такое о родной матери говорить? - Всплеснула руками старушка. - Кто ж это тебя научил таким словам?
- Никто, - надул губы мальчик.
- Ах, так! Ты смотри у меня, ну-ка, негожий оголец, марш домой!
- Ладно, бабушка, я счас, только еще чуточку погляжу и пойду.
- Ты у меня ножа не брал? Намедни пропал куда-то.
- Не-а, не трогал я твоего ножа. На кой ляд он мне сдался?
Малыш, уже в который раз, обошел небольшую горницу старушки. Чего только здесь не было: ларцы всех размеров, разнообразные колбы, горшки, бронзовые, деревянные и каменные ступки, сложенные стопками неподъемные, с обитыми железом обложками, старинные рукописные книги. Вдоль всех стен и, даже, на потолке висели в несколько рядов пучки всевозможных трав, кореньев и засушенных внутренностей животных. В печке стоял огромный медный чан, в котором все время что-то булькало. Малыш дотронулся до него, но тут же отдернул руку. Несмотря на то, что под котлом не было огня, он был очень горячим. Малыш бросился в сени, сунул обожженные пальцы в кадку с водой и выскочил из низенькой, вросшей почти по самые окна в землю, избы. Вслед ему раздался беззлобный смех старушки.
Пройдя огородами, малыш пролез в небольшую дыру в заборе и оказался в окруженном с трех сторон одноэтажными бараками, со множеством выходивших сюда дверьми, грязном дворе. Посреди его стоял, завалившись на бок, полуобгоревший остов грузовика "ЗИС-5", а, вокруг, на веревках, поддерживаемых подпорками с рогатинами на концах, развевались развешанные для просушки залатанные простыни, кальсоны и голубое женское белье.
Мальчик оглянулся по сторонам. Взрослых мальчишек, которые особенно досаждали ему, не было видно. Он осторожно вышел из-за поленицы дров и направился к дверям своей квартиры. Не успел он сделать и трех шагов, как раздался оглушительный свист и улюлюканье. Мальчишки, на этот раз, поджидали его на крыше сарая. Малыш вжал голову в плечи и бросился мимо сидящих на лавке и лузгающих семечки старух к своей двери. Вслед ему полетели палки, комья грязи и выкрики:
- Мать твоя - шлюха! Мать твоя - шлюха!
Недалеко от заветной двери, путь малышу преградил вынырнувший из-за развевающихся простыней огромный, лет четырнадцати, дылда. Он подбоченился и, стараясь говорить погромче и погрозней, прорычал недавно проклюнувшимся баском:
- Ну, сучкин сын, куда спешишь?
Сзади, с крыши сарая, вновь послышался свист и улюлюканье.
Малыш, понимая, что отступать некуда, бросился с кулаками на своего обидчика, который был старше его года на четыре и выше на две головы.
Бой длился недолго, после двух хороших затрещин атакующий оказался на земле. На дылду со скамейки зашикали старушки и он скрылся за сараем.
Малыш поднялся, подошел к бочке с водой возле своих дверей и смыл с лица грязь, кровь и слезы. Вытеревшись кепкой, а затем подолом рубашки, он вошел в дом.
На кухне никого не было, но из комнаты доносилось пение матери, значит она опять собралась на гулянье. Мальчишка заглянул в дверь горницы.
- Это ты? - раздался материн голос из-за занавески, отделявшей основную часть комнаты от "спальни".
- Да, - хлюпнув разбитым носом, сказал малыш.
- Опять с мальчишками подрался?
- Не дрался я, они сами ко мне пристают.
Откинув занавеску, мать вышла из "спальни" в своем светлом, выходном платье и подошла к трюмо. Покрутившись перед зеркалом, она взяла с комода тюбик с яркой помадой и подкрасила губы.
Мальчик смотрел и не мог насмотреться на нее. Мать его была настоящая красавица.
- Почему мальчишки называют тебя шлюхой?
Женщина спрятала помаду в сумочку, обернулась и потрепала сына за вихры.
- Завидуют тебе. Ни у кого нет такой симпатичной мамы. Ладно, мне надо на работу.
- Опять придешь пьяная и дядьку какого-нибудь приведешь.
- Мал еще матери такое говорить, - она отпустила сыну подзатыльник и стремительно вышла из комнаты.
В окно было видно как она, высокая, стройная, шла через двор в своем развевающемся на ветру коротком, едва прикрывающем колени, платье.
Сидевшие на скамейке старухи разом повернули ей вслед головы и о чем-то оживленно зашептались.
Малыш снял с комода фотографию в рамке. Мать всем своим ухажерам говорила, что ее делали в Москве, там, где снимают кино. Здесь она была совсем молоденькая и еще более красивая, чем сейчас, но платье на ней было то же. Мальчик еще какое-то время полюбовался фотографией, затем поставил ее обратно на комод, залез под кровать и вытащил оттуда небольшой завернутый в тряпку продолговатый предмет.
Развернув сверток, он вынул из него кинжал и поднял высоко над головой.
Полированное лезвие вспыхнуло как огонь и, лишь, выгравированная на нем и залитая черной эмалью звезда, осталась совершенно безучастной к солнечным лучам. Полюбовавшись блеском стали этого, несомненно очень старинного оружия, мальчик вновь завернул его в тряпку, сунул в карман брюк и, напялив на самые глаза кепку, выскочил вслед за матерью из дома.
Мужчина открыл глаза и ощупал себя. Маслянистая жидкость высохла, оставив на коже зеленоватый слой, напоминавшую мелкую рыбью чешую. Он подкинул в почти погасший камин поленьев, бросил туда же несколько странной формы кореньев, после чего огонь вдруг вспыхнул с еще большей, чем прежде силой, затем подошел к столику, возле которого стоял напольный подсвечник и висело перевернутое распятье. Сняв со стола расшитое каббалистическими знаками покрывало, оказавшееся на самом деле плащом, он накинул его себе на плечи.
Черная свеча уже догорела, лишь только маленький кончик ее фитиля тлел в темноте красноватым огоньком.
Мужчина в козлиной маске перекрестился три раза левой рукой свое отражение в стоявшем на столике зеркале и зажег в напольном подсвечнике новую свечу. Затем он открыл стоявшие на столике четыре черных шкатулки, вынул из одной безголовое туловище восковой куклы, из другой ее голову, а из оставшихся, маленький, несколько раз перевязанный черной ниткой бумажный пакетик, из которого торчали несколько человеческих волосков, и два золотых перстня с красными камнями.
Воспользовавшись узким и длинным ножом мужчина вынул из колец рубины, вставил их в пустые глазницы восковой головы и нарисовал на теле куклы звезду. Точно такая же, лишь в круге, была выгравирована на лезвии его клинка. Сделав на ладони левой руки пять надрезов, тоже в виде пятиконечной звезды, и сложив ладошку лодочкой, мужчина обмазал выступившей из ранок кровью вынутый из шкатулки бумажный пакетик и вложил его, нашептывая какое-то заклинание, в отверстие в верхней части куклы. Накапав туда же черного воска с горящей свечи, он слизнул остатки крови с ладони и прикрепил голову к туловищу куклы.
Вольт был готов, осталось лишь принарядить его и окрестить. Что и было сделано мужчиной по всем канонам сатанинской церкви и в сопровождении молитв и заклинаний на неведомом для непосвященных языке. Хотя, нет, последняя фраза все же была сказана по-русски:
- И нареченный именем моего заклятого врага, будешь ты слеп и покорен мне, - с этими словами мужчина осторожно вынул из глаз восковой куклы рубины и вставил их обратно в золотые кольца.
Завершив это странное действо, мужчина надел перстни на указательные пальцы правой и левой руки. Несмотря на кажущуюся внешнюю простоту всех только что проделанных манипуляций, похоже, они потребовали от мужчины огромных затрат нервной энергии. Особенно это было видно по тем струйкам пота, что текли у него из-под маски и по всему телу. Но теперь, наконец-то, он мог немного расслабиться и повеселиться.
Человек в маске козла повернул только что одетые кольца камнями внутрь и легонько щелкнул ногтем по одному из рубинов.
И, тут же, где-то очень далеко от этого места, где пылал в темной комнате камин, мужчина, сидевший за рулем мчащегося во втором ряду скоростного шоссе автомобиля, вдруг ухватился рукой за левый глаз. Его машина, резко вильнув и выскочив на встречную полосу, едва не врезалась в бок грузовика.
- Ты чего? - испуганно спросил у водителя расположившийся со всеми удобствами на переднем сиденье пассажир.
- В глаз что-то попало.
Мужчина в маске сжал пальцы в кулаки и, закрыв глаза, сделал кистями рук несколько движений, напоминающих вращение баранки автомобиля.
Мчавшаяся по шоссе иномарка вдруг заметалась по дороге. Водитель, крутя баранку, тщетно пытался хоть как-то управлять ее движением.
- Что ты делаешь? - закричал ему пассажир.
- Машина управление потеряла.
- Сбрасывай скорость, прижимайся к обочине и тормози!
- Не могу!
Пассажир схватился одной рукой за руль, пытаясь выровнять автомобиль, а другой повернул ключ зажигания.
Машина проехала несколько сотен метров и, выехав на обочину, остановилась. Оба человека, сидевшие в ней, облегченно вздохнули.
- Бред какой-то, - сказал, наконец, водитель.
- Это уже не бред. Хорошо, что машин на шоссе больше не было. За последние несколько месяцев ты здорово сдал. Тебе пора отдохнуть, - пассажир открыл дверцу машины. - Вылезай, я сяду за руль.
- У тебя права с собой?
- Я даже в кровати с ними не расстаюсь. Да, хоть бы и не было, я хочу до дома живым добраться.
Мужчина в темной зале довольно хмыкнул из-под маски и вновь повернул кольца рубиновыми вставками наружу. Первый сеанс закончился, и он был доволен его результатами.
- Здесь? - Женщина вышла из машины и огляделась. - На скамейке, что ли? Может, ты извращенец? Ничего поудобней найти не мог? По мне, уж лучше тогда на заднем сиденье.
Действительно, этот заброшенный уголок парка, освещенный единственным, чудом сохранившимся фонарем, производил удручающее впечатление.
Мужчина тоже вышел из машины, взял женщину за плечо, подвел к скамье и сказал:
- Садись и слушай.
- Что еще? - недовольно передернула плечами представительница древнейшей профессии, но села.
- Слушай внимательно. Сейчас ты спокойно, снимешь с себя все золотые побрякушки и отдашь мне.
- Ты чего? Так я тебе и отдала, - вновь передернула плечами женщина и, поправив на шее пучок цепей, взглянула снизу вверх на своего спутника.
- Делай, что говорят.
Большие черные очки на лице мужчины мешали разглядеть глаза, но его поза и сжатые в кулаки руки в перчатках не оставляли никаких сомнений, что он не шутит.
Проститутка начала медленно снимать с себя толстые золотые цепи и перстни.
Грабитель вынул из кармана черной куртки целлофановый пакет и протянул ей:
- Складывай сюда.
- Это все, что у меня есть. Можно, я хоть, оставлю себе обручальное кольцо?
- Оно при твоей профессии не нужно. По крайней мере будешь знать, что все это пойдет на богоугодные цели.
- Это мамино, - всхлипнула женщина.
- Ладно, оставь, - мужчина выхватил из рук женщины пакет и направился к машине.
Женщина, рыдая, упала грудью на скамью и тут дала волю своим чувствам:
- Негодяй, скотина! Я ему поверила!.. Мало того, что свои грабят, продохнуть не дают, так еще этот!..
Хлопнула дверца и машина уехала.
Женщина, продолжая всхлипывать, села.
- Сволочь, какая сволочь!..
На скамью рядом с ней кто-то опустился.
Женщина подняла глаза и, вытерев слезы, удивленно спросила:
- А ты что здесь делаешь? Ты видел, что он со мной сделал и не помог?
- Что сделал? - спросил присевший.
- Он ограбил меня! Взял все золото, скотина!
- Тебе же все говорили, что сейчас небезопасно работать одной.
- Да, а вы мне оставляете… Ой, - она вдруг вздрогнула всем телом и, откинувшись на спинку, начала медленно сползать со скамьи, - за что…
- Ты не поймешь, - ее собеседник наклонился и вытер о светлый женский плащ нож. Затем, оглядевшись по сторонам, взял со скамьи сумочку, схватил женщину за ноги и потащил в тень между кустами.
- Я так соскучилась по тебе.
- Я тоже. Что ты и в Париже сохраняла свою невинность? Там такие мужчины!
- Ты знаешь, как мне неприятны эти разговоры.
Лариса перевернулась на живот и провела рукой по груди своей подруги:
- Боже, какая у тебя нежная кожа. Неужели тебе никогда не хотелось переспать ни с одним мужчиной?
- Давай не будем. - Марина села на кровати. - Кстати, я привезла тебе небольшой подарок.
Она взяла с прикроватной тумбочки красиво упакованный сверток и протянула Ларисе.
- Что это?
- Разверни и узнаешь.
- Вот это да!.. Можно я сейчас примерю? Только не смотри пока. Я скажу когда, - Лариса вскочила с постели и, вместе с подарком, исчезла в ванной комнате.
Марина закинула руки за голову и закрыла глаза. На лице ее блуждала счастливая улыбка.
Через несколько минут Лариса появилась на пороге ванной комнаты. На ней было прекрасное женское белье.