Правда, он еще добавил, что точно знает, что и Ленин видел в конце своей жизни призрака, стрелок стоял как раз в ту ночь в карауле у его дверей.
Именно поэтому у вождя мировой революции и приключился инсульт. Сугубо материалистический мозг Владимира Ильича, отвергавший существование потусторонней жизни, не выдержал подобного потрясения.
- Скорей всего этот призрак шепнул Ильичу, что его после смерти набьют соломой, положат под стекло и будут показывать детям, как чучело в музее Дарвина.
- Поговаривают, - продолжил Николаев, не обращая внимания на очередную "хохмочку" Константина, - что и перед Сталиным представал призрак Аристотеля из Болоньи. Он приходил перед началом Второй мировой войны и перед смертью генералисимуса. Не правда ли, забавная история?
- Да, точно, - задумчиво произнесла Марина. - Никогда не слышала ничего подобного, тем более о Кремле.
- Мне очень хотелось найти какое-нибудь свидетельство, подтверждающее рассказ старика и, вот, недавно, роясь на одном из книжных развалов в Измайлово, я натыкаюсь на странную книжечку в кожаном переплете с двумя медными застежками. Едва я ее раскрыл, как дыхание мое перехватило. На первой же странице я увидел небольшую гравюру конца пятнадцатого - начала шестнадцатого века с изображением строящихся кремлевских стен.
Часть ее и титульный лист были оторваны, но и без того было ясно, что книга посвящена истории Москвы и Кремля. С дрожью в голосе я спросил у молодого человека, хозяина книги, сколько она стоит. Тот окинул меня оценивающим взглядом и, скривившись, как от зубной боли, - в этом месте Николаев улыбнулся, - похоже, что по его мнению, я никак не походил на иностранца или солидного покупателя, буркнул: "Двадцать баксов". Я тут же поинтересовался, не смог бы он принять за нее рубли. Продавец пожал плечами и сказал, что по курсу, за это старье, он может взять хоть китайские юани. Я прикинул во сколько это мне обойдется и очень обрадовался, так как искомая сумма лежала у меня в кармане. Правда, я до конца месяца оставался без сигарет, но это можно было как-то пережить.
Для приличия поторговавшись, я купил книгу за названную сумму и, сунув ее под пиджак, боясь, как бы хозяин не передумал, тут же поехал домой.
Расчистив от рукописей часть стола, я уселся за изучение своего приобретения. Достаточно было бегло пробежать всего несколько страниц старославянского текста, как я понял, что не ошибся. Эта книга не только почти слово в слово подтверждала историю, рассказанную латышским стрелком, но и дополняла ее. Кстати, вот это сокровище, - Сергей вынул из сумки красную папку, развязал тесемки и показал Григорьеву и Федоровой завернутую в целлофан небольшую старинную книгу. - Не зря в народе говорят, что кто ищет, тот всегда найдет. А один мой знакомый библиотекарь обязательно назвал бы это частным случаем, еще раз подтверждающим теорию существования "информационного лабиринта".
Николаев вынул из целлофанового пакета книгу переплетенную в свиную тисненную кожу с двумя некогда позолоченными, застежками и протянул Федоровой.
- И такую ценность вы носите с собой, - удивилась Марина, раскрывая ее.
- Ценность? Да для большинства людей это только старая книжка. Лишь отдельные специалисты могут оценить настоящую стоимость содержащейся в ней информации.
- И что же в ней написано?
- Текст книги состоит из двух частей. Первая на латинском отпечатана типографским способом и содержит описание путешествия в Московию, а вторая часть с рукописным текстом на старославянском языке. По характеру начертания некоторых букв и стилистике изложения последний документ несомненно относится к первой четверти восемнадцатого века, хотя некоторые обороты, как потом мне сказали специалисты, наводят на мысль, что человек описывавший эту историю, получил образование во первой половине семнадцатого столетья. Возможно, дело здесь в том, что большая часть ее была переписана из более старой рукописи. Впрочем, что я вас потчую какими-то предисловиями, давайте переходить к самому главному - содержанию, - и Сергей вытащил из папки несколько десятков страниц с машинописным текстом.
Григорьев посмотрел на них и заерзал в своем кресле. Он, явно, не собирался задерживаться на столь длительное время, но что-то его удерживало. Теперь уже Николаев ехидно посмотрел на следователя и, представив, что будет с ним, если удастся растянуть рассказ еще часа на полтора, продолжил:
- Я перевел латинский текст на русский и, сверяясь со старыми хрониками, отредактировал его. К нынешнему времени я собрал довольно неплохую подборку книг и архивных материалов, по истории Кремля. Сейчас я работаю над старославянским текстом, стараясь сделать его более удобочитаемым, ибо для нашего читателя, избалованного произведениями современных авторов, слог его может показаться немного тяжеловесным. Иногда там встречаются довольно странные куски, которые я никак не могу до конца разобрать. Возможно, какой-то шифр.
- Неужели вы это все сами, - рассматривая рукописный текст, удивилась Марина.
- С латинским мне помогли, а старославянский мне знаком с детства. У моей бабушки было много церковных книг, так что я на нем выучился читать раньше, чем на русском. Шучу. Итак, вы готовы слушать?
- Да, конечно, - кивнула Марина и исподтишка бросила взгляд на стоявшие на столике часы. Через два часа за ней должны были заехать, а ей еще надо было собраться.
- Начнем с латинского текста, - Николаев взял из стопки первый лист. - Большую часть описания природы и старинных русских обычаев я опускаю. Не стал я вставлять сюда и описания жизни других итальянских мастеров, работавших в конце пятнадцатого века в Москве, так как меня интересовало лишь то, что связанно с Аристотелем из Болоньи. Название сего старинного опуса соответствует своему времени: "Историческое повествование о путешествии в Московию, описание природы, расстояний, местоположения, религии, государственного устройства и товаров сей страны, а так же об иноземных мастерах, работавших в Моско, о могущественном государе и властителе московитском Иоанне III, сочиненное и продиктованные Контарини Амброджо, бывшим венецианским послом при дворе персидского шаха Узун-Гасана, перед своей кончиной в лета 1499". - Сергей прервал чтение. - Здесь я выбросил кусок текста о приготовлении бывшего дипломата из Венеции к отъезду, с его рассуждениями и прочими изысками, они к моей истории никакого отношения не имеют. Перехожу сразу к главному.
Марина посмотрела на толстую стопку нечитанных страничек, лежащую перед Николаевым, и так ей эта сценка вдруг напомнила один из рассказов Чехова, о женщине читавшей свою пьесу драматургу, что она чуть не рассмеялась. Правда, здесь все было наоборот.
Сергей, как бы почувствовав настроение Марины, вдруг отложил взятый из стопки лист и сказал:
- Впрочем, что я потчую вас какими-то чтениями вслух. Вы говорили по телефону, что у вас не так много свободного времени, а я уже сижу второй час. Так что свой лимит я исчерпал.
Из уст Григорьева вырвался нескрываемый вздох облегчения. Николаев бросил ехидный взгляд на него и продолжил:
- Я вам, Марина, лучше оставлю рукопись. Она у меня в двух экземплярах. И вы сможете прочитать ее на досуге. Потом расскажете, что о ней думаете. Старославянский перевод у меня не весь, остались кой-какие незначительные куски, которые я никак не могу расшифровать, но, думаю, я скоро с ними разберусь. Да они и не столь важны для моей повести. Правда, здесь еще сырой, первоначальный вариант, требующий доработки и переделки. Пока он больше похож на приложение к статье, объясняющей принцип работы писателя приключенца и поясняющей некоторые мотивы его творчества, но информация содержащаяся тут, особенно во второй части, воистину бесценна, и ее вы нигде больше не сможете найти, - Николаев сложил странички в стопку и протянул Марине.
Она взяла их, перелистала и, положив на столик, сказала:
- Спасибо. Не обещаю, что в ближайшие дни смогу ознакомиться с вашей рукописью, но я обязательно ее прочту и выскажу свои пожелания. Материал действительно интересный и, наконец, объясняющий, за что же выпала такая судьба России. Почему мы никак не можем построить нормальное государство, почему у нас постоянно возникают какие-то проблемы. Оказывается, все дело в проклятьях боярина Кучки и обманутого итальянского строителя.
- Я принимаю вашу иронию, - рассмеялся Николаев.
- А что заставляет вас взяться за какой-либо сюжет? Как вы чувствуете, что эта тема может быть интересна и таит какую-то загадку?
- Трудно объяснить. Это очень похоже на блуждание в забитом нужной и ненужной информацией огромном черном лабиринте. Вы сами загоняете себя туда, а затем пытаетесь выбраться. Вдруг вы чувствуете дуновение ветерка или видите щелочку света и медленно-медленно, наощупь, пробираетесь к выходу. Здесь самое главное не свернуть в какой-нибудь тупик, отделить то, что тебе нужно сейчас или может понадобиться в твоей работе. Словами трудно объяснить, но это подобно поиску воображаемой черной кошки в темной комнате. Самое удивительное во всем этом, когда, совершенно неожиданно для тебя самого, поиски вдруг увенчиваются успехом.
- Сергей, извини, - подал голос Григорьев, - но я так и не понял, в чем смысл твоей нового опуса? Что хочешь ты им доказать? Что нужно разрушить кремлевскую стену, срыть ее как Бастилию, чтобы уничтожить заклятье?
- Это один, но не из самых умных вариантов. Второй - найти и перезахоронить мастера.
- Ну-ну. Это как Ленина, что ли?
- Причем здесь он? - Пожал плечами Николаев. - Он сам, как Сталин, Иван Грозный и прочие наши правители, кто жил и работал в Кремле, стал жертвой проклятья.
- А как ты представляешь себе поиск этого алхимика, если сам говоришь, что ему не лежится, не сидится, и он постоянно шастает по тайным подземельям и лабиринтам?
- Я думаю надо отдать Кремль историкам. Создать огромный музей истории Москвы или России. А привидение мастера будет выполнять роль постоянно действующего музейного экспоната. Нашим же правителям стоит подыскать для себя более безопасное место или переехать обратно в Питер. Хотя, как я уже говорил, вряд ли они покинут Кремль, надеясь, что высокая кремлевская стена может защитить их при случае от народного гнева.
- Да куда они могут от нас спрятаться, - в своей ехидной манере вставил Константин, - достаточно каждому из наших недовольных нынешней жизнью граждан принести по хворостинке к Кремлю и поджечь эту огромадную кучу дров, которая раза в три будет выше любой самой высокой сторожевой башни, так там только пепел и каменные стены останутся. Ни одно правительство, ни один твой колдун-строитель не уцелеет. И гражданской войны не надо.
- Дай Бог, чтобы до этого не дошло, - сказал Сергей. - Хотя, теоретически, Кремль все равно обречен. Он рано или поздно провалится в преисподнюю, так как, я уже об этом говорил, находится как раз на месте разлома в земной коре. Возможно, он сам сыграл не малую роль в образовании этой трещины. Возможно, планета тоже принимает участие в очищении себя от подобных, заселенных нечистой силой новообразований.
Вот такие дела. Кстати, само это место жутко влияет на психику людей, изменяя ее не в лучшую сторону. Жаль, что мы не имеем до сих пор никаких исследований психологов на эту тему. Хотя, говорят, кое-кто еще при жизни Ленина и Сталина пытался высказаться по этому поводу, даже заявил о психической болезни последних, но быстро исчез.
- Итальянские мастера, черная магия, привидения - все это лишь литературные страшилки и выдумки, - махнул рукой Константин. - Они существуют только в больном воображении некоторых писателей.
- Владимир Ильич тоже так говорил… Хотя, может, ты и прав, но зато без них вам, читателям, было бы довольно скучно жить.
- Ты, случаем, не знаешь такого современного писателя, как Герман Хара?
- Спросил Григорьев.
- Нет, - пожал плечами Николаев.
- Дело в том, что у него есть рассказик со схожим сюжетом.
- Тут ничего странного нет - конец века. Даже более того - тысячелетия. В такие периоды особенно часто подобные мистические настроения посещают общество.
- Нечто похожее и он говорит в своем опусе.
- О чем хоть рассказ?
- Как-нибудь потом расскажу, - отмахнулся Константин. - Ты идешь?
- Да, сейчас, - Сергей положил старинную книгу обратно в сумку и подумал: "С чего это вдруг Григорьев заинтересовался каким-то современным писателем? Он ничего просто так не делает. Надо поспрашивать знакомых литераторов об этом Харе."
- Может, кофе хотите? - Поинтересовалась Марина явно для того, чтобы соблюсти рамки приличия.
- Нет, спасибо. Мы и так отняли у вас уйму времени, - ответил сразу за двоих Константин.
Они вышли из дома Федоровой и Николаев спросил:
- О какой машине у подъезда ты трепался? Я сегодня ее и не брал.
Григорьев ответил ему вопросом на вопрос:
- Может, пройдемся по бульварному?
Николаев пожал плечами:
- Давай.
- Зачем ты начал рассказывать ей историю про Кремль? - Спросил Григорьев.
- Ну, во-первых, она тоже имеет отношение к мистике и тремя шестеркам. А во-вторых, у меня такое предчувствие или подозрение, называй это как хочешь, что это как-то связано с твоим расследованием.
- Бред. Мое дело никакого отношения к Кремлю не имеет и не может иметь. Я понимаю, что у писателей буйная фантазия, но надо же и меру знать.
- Нет, что ни говори, а связь какая-то прослеживается. Взять хотя бы звезды на башнях Кремля и те звезды, что маньяк вырезает на телах своих жертв. Интересно, где этот урод скрывается днем?
- Под личиной обычного добропорядочного гражданина, возможно, и журналиста, через черточку - писателя.
- Ну-ну, с такими-то замашками? Не может быть, чтобы у него не было какой-нибудь аномалии. Хоть чего-нибудь бросающегося в глаза.
- Так только у вас, литераторов, в книжках бывает, - усмехнулся Константин.
- А с чего это ты заявился и сел? Весь кайф общения с красивой женщиной испортил.
- Кажется, ты забыл, что эта женщина проходит у меня как свидетель по делу об убийстве. Я бы попросил тебя впредь не предпринимать без моего согласия подобных экскурсий.
- Ладно, тебе, - отмахнулся от него Николаев, - подумаешь, зашел к бабе…
- Я тебе говорю это на полном серьезе. Кстати, действительно, когда ты работал в милиции, в тебя три раза стреляли?
- Стреляли больше, попали только три.
- И из-за тебя погиб твой коллега?
Николаев резко остановился и, схватив Григорьева за лацкан пиджака, притянул его к себе:
- Ну и сука ты! Я не посмотрю, что ты при исполнении… Он мне жизнь спас. Под пули вместо меня пошел. И я, между прочим, после этого месяц не на Багамах провел, а в реанимации пролежал.
- Заметно, - вырвав полу пиджака, пробурчал Григорьев.
- Что с тобой говорить, - Сергей развернулся и пошел в обратную сторону.
- Сам же первый позвонишь, - крикнул ему в след Григорьев.
Сергей поднял голову. Ноги сами привели его к Центральному дому литераторов. Николаев толкнул дубовую дверь и вошел. В холле оживленно сновали какие-то разодетые бабенки, они резко контрастировали с сонными, как мухи, писателями. Рабочий цикл последних ни при каких властях не совпадал с режимом жизни обычного обывателя. К Сергею подлетел один из завсегдатаев ЦДЛ и, сообщив, что все сидят в нижнем кафе, а его отправили за водкой, так как она у них уже на исходе, тут же исчез. Еще одной вечной проблемой, которая постоянно мучила русского писателя, был хронический дефицит водки и денег. Последнее стало особенно заметно после того, как коммерческие структуры выжили московских литераторов из их собственного профессионального клуба и, отобрав ресторан и "пестрый зал", загнали в какой-то душный подвал, в котором цены были раза в два выше чем в любом другом подобном заведении. Как шутил Николаев - пытаются и отсюда выжить. Но бывший "совок" везде находит выход, и вместо того, чтобы покупать выпивку в кафе, писатели набирали ее в соседних магазинах, которые на этом процветали, а литературное кафе все больше и больше хирело. Вместо того, что бы скинуть цены и дать творческой личности спокойно оттянуться в родной обстановке, администрация поднимала их не по дням, а по часам. Сергею было интересно наблюдать, долго ли будет продолжаться выкуривание литераторов из их родного дома, и чем закончится это противостояние.
Один из знакомых Николаева продавал в фойе ЦДЛ изданный за свой счет сборник юмористических рассказов. Сергей подошел к нему и, поздоровавшись, спросил:
- Что, на хлебушек не хватает?
- Не только на него, но и на Капри. Знаешь, уж очень хочется побродить по острову в обнимку с нашим классиком.
- Это с Лениным, что ли?
- Упаси Боже, - перекрестился писатель, пытавшийся совместить в одном лице автора, издателя и бизнесмена. - Мне бы с господином Максимом Горьким, человеком и пароходом.
- Хорошее дело. И я не отказался бы от участия в подобном мероприятии. Возьмешь меня бутербродом?
- Это как?
- Ты же всякие хохмочки пишешь, а такого анекдота не знаешь.
- В чем дело, расскажи.
- В следующий раз. Что здесь происходит, почему столько экзальтированных дамочек?
- Да какая-то фирма проводит очередную рекламную компанию нового препарата для похудения. Смотри, сколько манекенщиц понагнали, хотят товар лицом показать.
- Ох уж эти "гербалайфы", по-моему, они уже у всех в печенках сидит. Неужели кто-то еще верит, что, купив пачку заграничного силоса, можно, не отходя от телевизора и не вылезая из мягкого кресла, стать такими стройными и протяжными как эти девочки?
- Как видишь, иначе бы они не разорялись и не платили директору ЦДЛ такие деньги за аренду большого зала.
- Ладно, - махнул рукой Николаев, - все при деле, один я шляюсь без толка. Пойду лучше выпью кофе.
Сергей спустился в кафе. Дым здесь стоял коромыслом. Вентиляция опять не справлялась со своей работой. Как ни странно, но все столики были заняты.
- Сергей, иди к нам, - махнул из дальнего угла зала Борис Никитин.
Николаев присел за столик и поздоровался за руку со всей многочисленной и пестрой литературной компанией, сидящей за столом.
- Выпьешь? - спросил Борис, разливая по стаканам водку.
- Чуть-чуть можно, - Сергей взял стакан с водкой, поддел на вилку из стоявшей на столе трехлитровой банки малосольный огурчик и, крякнув, выпил. - Хорошо пошла. Где брали, в магазине?
- У грузина в ларьке. У него дешевле.
- Потравитесь как-нибудь.
- Эт-точно, - поддакнул сидевший рядом с Николаевым драматург и продолжил сопя выуживать двумя пальцами из банки огурец.
- Серега, ты обещал принести какой-нибудь рассказик для моей "цэ-дэ-эловской вешалки". Где он? - поинтересовался Никитин.
- Да я не из дома иду. Так, случайно зашел. Обязательно принесу.
У Бориса было увлечение собирать различные байки о покойных и ныне здравствующих писателях, а, так же различные скандальные истории, связанные с ЦДЛ.
К столику подошла молодая женщина с довольно вульгарным макияжем, да еще с претензией одетая.
- Можно, к вам, - спросила она и, не дожидаясь ответа, шлепнулась на свободный стул. - Этот дурак уже успел надраться и порядком мне надоесть. Еле языком ворочает.