К дому Федоровой лимузин подкатил уже в седьмом часу утра. Изрядно отяжелевший от шампанского Василь Васильевич все никак не хотел расставаться с Мариной, предлагал руку и сердце и хоть сейчас же лететь на Багамы и расписываться, но она стойко выдержала все его довольно заманчивые предложения.
Марина вышла из машины, поднялась по ступенькам крыльца и, махнув на прощание высунувшемуся из окна Василь Васильевичу, сказала:
- До свидания. Приятно было познакомиться.
- У тебя прекрасный голос, - крикнул он. - Будь я на двадцать лет моложе, ты бы от меня так просто не ушла. Почаще гуляй по Садовому, глядишь - встретимся.
Марина еще раз взмахнула рукой и скрылась в дверях своего подъезда.
Раздеваться она начала прямо в прихожей, затем залезла под душ, смыла с лица свой "боевой раскрас", насухо вытерлась и одела белое спортивное кимоно. Едва она затянула на своей талии черный пояс, как выражение ее лица мгновенно изменилось и стало суровым и непроницаемым, почти таким как у сидевшего рядом с водителем охранника Василь Васильевича.
Она подошла к висевшему на стене календарю. В последней шифре было шесть не обведенных кружочками крестиков. Хотя, скорее всего уже пять, так как и сегодняшние ночные поиски у Марины закончились неудачей. Два дня она могла передохнуть. Следующая охота намечалась в ночь со среды на четверг - тринадцатого июня.
Несмотря на принятый Мариной контрастный душ, который должен был взбодрить ее, настроение, да и общее состояние, оставляло желать лучшего. Но она все же вышла на середину комнаты, сделала несколько наклонов, затем стала в боевую стойку и начала отрабатывать приемы карате на воображаемом противнике. А противник был у нее один - убийца Ларисы. И кто-кто, а он не мог ждать от нее пощады.
Машина свернула с проспекта на подъездную дорогу и остановилась возле продуктового магазина. Сидевший за рулем молодой человек повернулся к развалившемуся на заднем сиденье Артисту и сказал:
- Давайте оставим машину здесь и дальше пройдем через двор пешком. Не хочется светить тачку.
- Не надо на таких дорогих машинах на дело ездить, да и одеваться попроще, а то нацепил галстук с павлинами и красный пиджак. Посмотри, как я одет.
Действительно, "прикид" у наемного убийцы была проще некуда: потертый синий пиджачок, темно серые вздувшиеся на коленях брюки и кепка с эмблемой министерства связи. Завершала экипировку Артиста большая сумка из которой торчало несколько пачек газет.
- Да я специально такие яркие шмотки надел, - начал оправдываться молодой человек. - Все обязательно запомнят галстук с пиджаком, а все остальное упустят. Я же после операции их в ближайший мусорный контейнер выкину. Что я зря на юридическом психологию изучал.
- Ну-ну, посмотрим. Только не забудь из кармана пиджака права и визитные карточки вынуть, - усмехнулся Артист. - Какого черта я согласился тебя взять?
- Мамочка не стал бы столько платить, если бы ты меня не взял. Он сказал, что бы я лично убедился в точном исполнении задания. Уж очень его Валет достал.
- Да, все это наша проклятая жадность, - задумчиво произнес киллер.
- Кстати, ты так и не сказал мне, каким способом собираешься его сделать, - поинтересовался молодой человек выходя из машины, но его собеседник проигнорировал вопрос и в свою очередь спросил:
- Какая, говоришь, масть у его собак?
- Я же тебе сказал, что у него две собаки. Бультерьеры или питбультерьеры. Что-то в этом роде, никак название не могу запомнить. Он все время хвалится, что они кого хочешь разорвут. Ножку стула могут перегрызть.
- Это мы счас проверим.
- До него так просто не добраться. Там у него пуленепробиваемая дверь и видеокамера в глазок вделана. Он даже дверь не открывает. У его телохранителей свои ключи есть.
- На это я и надеюсь, что он не открывает, - усмехнулся Артист.
Обогнув магазин, они миновали арку дома и подошли к одному из подъездов огромного сталинского дома. Правда здесь, в отличии от обычного подъезда, вход в дом перекрывала массивная двухстворчатая металлическая дверь. Молодой человек нажал на кодовом замке несколько цифр и, открыв дверь, сделал приглашающий жест:
- Прошу вас.
Они поднялись на лифте на шестой этаж. Артист прижал указательный палец к губам и тихо сказал:
- Стой здесь и держи дверь. - Он надвинул на глаза козырек кепки, вышел из лифта, подошел к двери Валета и позвонил.
Из квартиры донесся собачий лай, затем мужской голос спросил:
- Кого?
- Телеграмма Васильеву Сергею Юрьевичу, - Артист помахал перед глазком камеры телеграфным бланком.
- Проваливай, тут такие не живут.
- Здесь указан ваш адрес: дом восемь, квартира сорок шесть.
- Дом восемь напротив.
- Извините. - Киллер вернулся в лифт и нажал кнопку последнего этажа. - Самое главное, что он и его собаки дома. Сделаем вид, что я ушел, для того чтобы он успокоился.
Они поднялись на несколько этажей, постояли несколько минут на черной лестнице, затем вновь вызвали лифт и спустились на шестой этаж.
- Сейчас я тебе покажу кое-что интересное, - Артист достал из кармана мятую пачку из под сигарет, открыл и вставил в лежащее внутри ее какое-то странное устройство небольшую черную батарейку.
- Что это? - спросил молодой человек.
- Сейчас услышишь, подержи лифт, - он осторожно подошел к двери Валета, положил возле нее пачку из-под сигарет и быстро вернулся назад. - Нажимай первый.
Они спустились, вышли из подъезда и тут же услышали страшный собачий вой, затем быстро захлебнувшийся нечеловеческий крик.
Мимо них прошла какая-то бабулька и недовольно бормотала:
- Людям есть нечего, а эти собак разводят.
- Что это было? - спросил молодой человек, когда они отошли подальше.
- Все. У твоего шефа исчезли все проблемы. Собаки с голодухи загрызли своего хозяина. Что ж бывает. В газетах и журналах появится еще несколько статей, что нельзя держать таких кусачих собак.
- Представляю, сколько сейчас там кровищи. Как это ты сделал?
- Спецразработка для специспользования. Это устройство генерирует особый сигнал, который просто не выносят собаки. Человеческому слуху он не доступен, а собака начинает беситься и набрасывается на первое попавшееся на глаза лицо, даже на хозяина. Сам знаешь, чем заканчивается нападение собаки такой породы - смертью. Хозяин как бы сам приобрел для себя орудие убийства. Кстати, я думаю, подобных людей не стоит жалеть, ведь он покупая эту собаку, сам заранее рассматривал ее как орудие убийства кого-либо, пусть даже грабителя или непонравившегося случайного прохожего.
- Шикарно, - восхищенно произнес молодой человек, - можно вставить в учебник криминалистики, как один из примеров совершенно чистого преступления.
- Не стоит, я не люблю афишировать свою деятельность. Кстати, подобный сигнал, при определенной нагрузке и давлении, может самопроизвольно возникнуть и в обычной водопроводной сети. Эта хохмочка и была придумана каким-то наблюдательным умником, когда он заметил, что при открывания у него в ванной водопроводного крана с холодной водой собака соседа вдруг начинает беситься и бросаться на стены. Однажды он оставил кран открытым на всю ночь, а на утро соседей нашли загрызенных насмерть их же собачонкой. Вот так-то.
- А как же генератор, ведь менты найдут его и могут определить, что он послужил источником частот возбудившим собаку.
- Не боись, через минуту от него один пепел останется и батарейка в обгоревшей пачке от сигарет. А завтра уборщица или жители дома выкинут ее в мусоропровод. Кстати, даже если бы его и обнаружили, ты можешь представить хоть одного мента, который мог связать эту обгоревшую пачку на лестничной клетке с тем, что произошло внутри закрытой квартиры?
- А если бы у соседей нашего клиента тоже была собака, значит, и она накинулась бы на своего хозяина?
- Давай не будем о грустном. Подкинь меня до "Детского мира", я давно хотел своей дочурке одну игрушку купить.
- Куклу что ли?
- Нет, она у меня мелко нарезанными газетами в банковской упаковке не интересуется, ей все больше джипы подавай.
Раздавшийся в тишине телефонный звонок заставил Николаева вздрогнуть. Он оторвался от своей писанины, поднял трубку и сказал, пародируя автоответчик:
- Говорит коммунальная квартира номер тринадцать. Хозяев нет дома. Если вы хотите оставить сообщение, то надиктуйте его на магнитофон и засуньте вместе с ним под мою дверь.
- Хватит юродствовать, - раздался в трубке голос Константина Григорьева.
- По-моему, ты говорил, что это я тебе первый позвоню? - сказал Сергей.
- Ладно, извини, но ты меня тоже должен понять она же у меня проходит чуть ли не как главный свидетель по делу.
- Хватит оправдываться, тем более, что это у тебя не очень убедительно звучит. Говори, лучше, зачем ты мне звонишь? Ты же просто так ничего делаешь.
- Я никак не могу найти одного вашего писателя - Германа Хара. Я тебя о нем спрашивал. По тому адресу, что прописан, он не проживает, а соседи и в секретариате Союза писателей говорят, что не знают его нового адреса. Может, ты через своих приятелей-литераторов разузнаешь, где его можно найти?
- Пожалуй, я и сам знаю, где он. Во сколько начинают отпускать из медветрезвителей клиентов?
- Часов в восемь-девять. А тебе зачем? - удивился Григорьев.
Николаев взглянул на часы и ответил:
- Дело в том, что если он вчера хорошенько поддал в ЦДЛ, то сегодняшнюю ночь провел в ближайшем в нему медвытрезвителе. Но, так как сейчас уже одиннадцать, то он должен направляться к себе в Переделкино. Он там живет у кого-то на даче.
- А ты знаешь у кого? Переделкино ведь большое.
- Можно позвонить, узнать.
- Сделай, а?
- М-да, - тяжело вздохнул в трубку Сергей, - сначала оскорбляют, а потом бросаются к тебе с разными просьбами.
- Ладно, я же извинился. Позвони. Может, и съездишь со мной? А то я там никого не знаю, а мне хотелось бы переговорить с ним в непринужденной обстановке, пока ребята из организации покруче до него не добрались.
- Даже так? Что же он такое натворил?
- По дороге расскажу. Готов даже на бутылку разориться.
- Ладно. Только я на своей тачке туда не поеду. По этой трассе гаишников целая куча, а я техосмотр уже лет пять не проходил, да и бак пустой.
- Я возьму служебную. Буду у тебя через сорок минут. Успеешь разузнать?
- Попробую.
- Я подниматься не буду, просто водитель посигналит, когда мы подъедем.
- Хорошо, до встречи, - Николаев положил трубку и только сейчас вспомнил, что обещал Марине Федоровой спросить у Григорьева насчет ее записной книжки.
Николаев дотронулся до плеча водителя и сказал:
- Там, на горочке, метров через сто, будет магазин, притормози возле него.
- Это еще зачем? - поинтересовался Григорьев.
- Ты же обещал на бутылку разориться, а здесь самая дешевая во всей округе водка. Я о твоем благосостоянии беспокоюсь.
- Я думал, что ты без корыстных побуждений помогаешь следствию, а ты…
- Константин разочаровано махнул рукой и полез в карман за кошельком.
- Это не для меня, а для твоего клиента. Я же знаю своего брата-литератора, он сейчас с жуткого бодуна, поэтому без ста граммов с тобой и говорить не будет. Пошлет в одно место и все.
Возле магазин Сергей встретил Бориса Никитина и узнал от него, что Германа Хара видели в доме творчества писателей. Потратив почти час на поиски, они нашли Германа сидящего среди литераторов в местном баре расположенном в полуподвальном помещении старого корпуса дома творчества. Сергей и Константин взяли по чашке кофе и подсели к веселой компании, сидевшей за несколькими сдвинутыми столиками. Разговор шел о предстоящих выборах, ситуации в стране и новых политических анекдотах, и все это, как обычно в таких случаях в России, обильно запивалось горячительными напитками. Налили и Николаеву с Григорьевым, они, в свою очередь, выставили на стол купленную в местном магазине бутылку водки.
Константин хотел было отказаться от выпивки, но Сергей шепнул ему, что бы он особо не выкаблучивался, а то никто с ним и разговаривать не будет.
Сидевшие за столиками болтали каждый о своем, не особенно рассчитывая на то, что их кто-либо слушает. Было такое ощущение, что люди просто стремились выговориться, опасаясь, что если на выборах победят коммунисты, тогда особенно не поговоришь. Сергей особенно не прислушивался к этому пьяному трепу, до него долетали лишь обрывки анекдотов и каких-то странных монологов.
- … Раньше русские князья, пытаясь прийти к власти, ездили за ярлыками в Золотую Орду, а теперь наши кандидаты в президенты летают за благословением в Америку. Продают на корню матушку-Россию…
- … А, вот, еще один анекдот. "Идет президент по Красной площади, подходит к нему нищий и говорит: "Борис Николаевич, подайте, пожалуйста." "Да как же я тебе подам, - удивляется президент, - у меня ни мяча, ни ракетки нет.""
- … Нет, нет, все было не так. Мы приезжаем к нему, а он встречает нас возле ворот дачи в стельку пьяный. Я у него спрашиваю, что произошло, ты же не пьешь. А он отвечает, что, мол, я-то сам не пью, а вот герой моего нового романа запил. А писатель должен жить жизнью своего героя…
Несколько человек за столом, в том числе и Герман Хара, рассмеялись.
Сегодня он был в лучшей форме, чем при первой встрече с Николаевым в ЦДЛ.
Григорьев толкнул локтем в бок Сергея и тихо сказал:
- Мне надо с ним поговорить.
- В чем дело, давай.
- Народа много. Мне хотелось бы с глазу на глаз, в непринужденной обстановке, не говоря о своей принадлежности к органам.
- Ничем не могу помочь, пока они все не выпьют, никто и с места не сдвинется. Да не дергайся, ты же отпустил водителя до половины четвертого.
Рано или поздно все, в том числе и водка, заканчивается, и как и говорил Сергей, народ потихоньку начал расходиться. За столом, кроме Григорьева с Николаевым, остались только Герман Хара и какая-то поэтесса.
- Извините, - обратился к писателю Константин, - по-моему, это у вас был рассказ о шестьсот шестьдесят шестом маршруте?
- Да, - кивнул Герман и погладил свою бороденку.
- А почему шестьсот шестьдесят шестой?
- "Кто имеет ум, тот сочти число зверя, ибо это число человеческое; число его шестьсот шестьдесят шесть".
- Откуда это?
- Как, откуда? - Взглянул с изумлением на следователя литератор. - Из книги откровений святого Иоанна Богослова. Глава тринадцатая, параграф восемнадцатый.
- А чем это грозит нам? - Не отставал Константин.
- По редким намекам в старинных летописях можно догадаться, что одно из пришествий антихриста приходилось на первое тысячелетие от Рождества Христова, год шестьсот шестьдесят шестой. Косвенным подтверждением этого служит и отсутствие какой-либо достоверной информации о том периоде истории. Европа и весь мир как бы провалился в небытие, все было порушено, уничтожено. Не зря церковники в более поздние времена, особенно в средние века жгли целые библиотеки, где был бы обнаружен хоть какой-нибудь намек о событиях тех лет. Они постарались уничтожить любые упоминания о дьяволе и его царствии.
- Может быть они были правы, что так делали, но причем здесь наше время? В ближайшие годы у нас не предвидится ни одного года с тремя шестерками.
- Вы так думаете? - Герман Хара взял лежащую на столе салфетку и вынул из нагрудного кармана ручку. - Напишем число тысяча девятьсот девяносто девять, а затем перевернем его. Ну-ка, что здесь написано?
- Три шестерки и единица.
- В черной магии не имеет значения, как написан какой-либо знак - слева направо или вверх тормашками. Важно его начертание. Вот так-то, - тяжело вздохнул Герман Хара. - Вот такие, понимаешь, пироги.
- О, Боже! - Всплеснула руками внимательно слушавшая их разговор поэтесса. - Неужели ты думаешь, что это может повториться?
- А как же тогда человечество пережило девятьсот девяносто девятый и тысяча шестьсот шестьдесят шестой года? - Усмехнувшись, спросил Григорьев.
- Он пытался придти и тогда, но это были годы расцвета христианства, время охоты за ведьмами и прочими отродьями сатаны. Это и спасло, точнее - отодвинуло пришествие на Землю дьявола. В тех же откровениях Иоанна прямо написано: "И увидел я Ангела, сходящего с небес, который имел ключ от бездны и большую цепь в руке своей. Он взял дракона, змея древнего, который и есть диавол и сатана и сковал на тысячу лет." Ангел сковал его в девятьсот девяносто девятом году, не дав развернуться. Сейчас же, когда вера людей в Бога утратила прежнюю силу, вся планета погрязла в разврате, да при таком обилии ядерного оружия, катастрофа просто неизбежна. Так вот, тысячелетие плена заканчивается и дьявол должен скоро выйти на свободу. Но сам он не сможет освободиться, ему для этого нужны добровольные помощники. Этот рассказ как раз про одного из них.
- Неужели ничего нельзя сделать? - поинтересовалась женщина.
- Почему? Можно. Надо принять мусульманство и перейти на календарь лунной хиджры. Он на шестьсот двадцать один год отстает от григорианского летоисчисления и у нас будет в запасе уйма времени для того, что бы что-нибудь придумать.
- Фу, бяка! - Поэтесса игриво ударила Германа по руке. - Так ты шутишь! А я думала, что ты все это всерьез говоришь.
- Кто знает, может, и всерьез. Поживем - увидим.
- А как же, насчет вашего рассказа? Помните, вы там описываете героя с пистолетом, раскатывающего на автобусе "шестьсот шестьдесят шестого" маршрута? Он тоже из раздела вашего черного юмора или за ним стоит что-то серьезное? Или вы услышали эту историю от кого-нибудь? - спросил Григорьев.
- Нет, все намного прозаичней. Пьяный был, возвращался из гостей, сел ночью не на тот автобус, а он завез меня в какую-то тьму-таракань. Я вылез, взглянул на номер маршрута и у меня волосы на голове дыбом встали. На табличке были нарисованы три шестерки. Сами понимаете, что с перепоя можно себе вообразить. Я и не знал, что в Москве такой автобусный маршрут существует. Прямо на остановке я и набросал план рассказа. Дома записал его, отправил в какую-то редакцию и на два года о нем забыл, пока не попросили приехать за гонораром. Странно, что вы именно об этом рассказе вспомнили. У меня, кроме него, еще целая куча страшилок написана. А вы, случаем, не издатель?
- Нет, - отрицательно покрутил головой Григорьев, - но я бы на месте редакторов не очень спешил публиковать подобные ужастики. Как сказал бы один мой знакомый, что у народа и без них "крыша едет". - Он встал и направился к выходу из кафе.
- Странный у тебя приятель, - сказал Сергею автор страшилок.
- Расстроился. Константин рассчитывал, что ты все это с натуры срисовал.
Хотел тебя получше порасспросить, куда твой главный герой пистолет кинул, а то он никак со своей тещей разобраться не может. Решил крайнее средство испробовать.
- Бедненький, неужели он считал, что все это правда? - Искренне удивилась женщина. - Неужели он ни одной статьи не читал о роли авторской фантазии в литературном творчестве?