- Ты знаешь, Кеша, какая тяжёлая утрата постигла меня недавно, - начала Лиза, судорожно, до хруста, стискивая переплетённые пальцы рук. - Не сойти с ума мне помогает только мысль о том, что жизнь не кончена. Мне всего тридцать шесть, и я хочу быть счастливой, нужной кому-то. Не в смысле того, чтобы найти нового мужчину, - Эрвина мне никто не заменит. У нас не было детей. За пять лет совместной жизни я не беременела ни лазу, несмотря на все усилия. И муж покинул меня в трагическом одиночестве. А ведь я всегда мечтала о дочери. - Лиза просительно, как собака, снизу вверх посмотрела на Лукина. - Пожалуйста, подыши мне новорождённую девочку. Я хочу, чтобы она ничего не знала, считала меня родной своей матерью. Я тебе дам столько денег, сколько потребуется - только сделай то, о чём я прошу. Ты меня знаешь, Кеша, и можешь не сомневаться. Будь уверен - ребёнок ни в чём не будет знать отказа. А мне ты подаришь новую жизнь. Я знаю, что ты занимаешься этим, но обещаю хранить тайну. Пожалуйста, Кеша!
Лизин голос сорвался. Она несколько раз кашлянула в платочек, искоса посмотрела на Лукина. Тот молчал, не возражая, но и не соглашаясь.
- Если хочешь, я уеду отсюда. Пусть за границу, пусть куда-то ещё. Я употреблю все свои связи для того, чтобы обезопасить тебя в первую очередь, а уже после - себя и ребёнка. Я могла бы найти суррогатную мать, но это долго. Общаться с посторонней женщиной, которая в любой момент может поднять скандал и заявить, что младенец её… Тем более что отцом всё равно будет не Эрвин. Тогда какая разница, Кеша? Единственное условие - малышка должна быть здоровой и иметь явное сходство со мной. Неужели в твоём банке данных нет подходящей кандидатуры?
- Тебе именно девочка требуется? Может, двух пацанов пригреешь? - неожиданно весело спросил Лукин, потягиваясь на канапе. - Тоже чёрненькие и, надеюсь, здоровые. Мать их из Нижнего Новгорода, приехала поступать в институт и завалила экзамены. Устроилась официанткой в летнее кафе. Забеременела от лоточника - подрабатывающего летом студента. Его торговая точка располагалась через аллею от того кафе. Вроде бы, девушка без вредных привычек, юноша - тоже. Ультразвук показал двойню, оба мальчики. Решение будущей матери пересмотру не подлежит - она уступает обоих по цене одного, потому что содержать детей для неё немыслимо. Согласна подумать? Рожать ей в апреле, ближе к середине. А ты пока походишь с накладным животом или скроешься здесь от посторонних глаз. Все будут думать, что Эрвин оставил вдову беременной. А если у тебя появится ребёнок завтра, непременно пойдут пересуды…
- Да плевала я на эти пересуды!
Лиза тряхнула роскошной гривой иссиня-чёрных волос. Махнула рукой, и свет электрических свечей пробежал бликами по длинным вишнёвым ногтям.
- До апреля ждать, да ещё если бы девочку! А сыновей я никогда и не хотела иметь. Неужели нет подходящего ребёнка в данный момент, немедленно? Я заплачу за срочность, я сделаю всё, как скажешь, Кеша, и больше ничего у тебя не попрошу! Никогда, слышишь?!
Лиза разрыдалась, уткнувшись лицом в грудь Лукина. А он сидел молча, похлопывал её по спине, но не вскакивал, не бежал за водой, не тряс за плечи, пытаясь прекратить истерику.
- Ты думаешь, что я - взбалмошная дура, что у меня помутился рассудок, да? Можешь не отрицать - думаешь! Но ты не прав, Кеша, я просто скрывала свою боль. Я надеялась уговорить Эрвина найти суррогатную мать, зачать ребёнка в пробирке. Собиралась проходить обследование в Питере, подальше от здешних салонов, и уже хотела взять билеты. Но, как оказалось, нашему с ним ребёнку не суждено было родиться. Эрвин попросил бы тебя о том же…
- У меня был срочный заказ из Австралии, и ребёнка пришлось добывать, сильно рискуя. Я понёс много расходов, а теперь никак не могу вывезти девочку за границу. Задаток я получил, но вполне могу и отказаться, вернуть деньги. Изобретём с Алесей какую-нибудь страшную болезнь, которая якобы обнаружилась у младенца. Только ты должна будешь покрыть все издержки. Мне же ещё и неустойку платить…
- Кеша, я тебя обожаю! - Лиза, с мокрым от слёз лицом, вскочила и закружилась по кабинету. - И не раздумывай! Зачем тебе связываться с Австралией? Какая разница, чьи баксы ты положишь в свой карман? Верни задаток, и пусть они поищут дитя в другом месте. Российские младенцы должны оставаться на родине, правильно? Сколько девочке?
- Полтора месяца. Чудесное создание, красавица. Похожа, между прочим, на тебя. - Лукин увидел блаженное лицо Елизаветы и поспешил предупредить: - Но ты несколько месяцев должна будешь пробыть с ней в уединённом месте, а перед этим желательно поменять дом. Но ты ведь и хотела на некоторое время уйти от мира?
- Разумеется, я буду соблюдать конспирацию, Кеша!
Лиза цвета от счастья, словно и не овдовела недавно, и не билась только что в конвульсиях на канапе.
- Но почему это необходимо? Мать пытается предъявить претензии, доказать свои права на ребёнка? И ты ничего не можешь с ней сделать, Кеша? Безусловно, тебе виднее, как нужно себя вести. Но я хочу знать, какие могут возникнуть проблемы…
- Проблема всегда одна. Сначала "кошёлка" умоляет помочь ей устроить ребёнка в хорошую семью, а потом вдруг вцепляется мёртвой хваткой в то, что ей уже не принадлежит. Грозится пойти в милицию, в прокуратуру, прижать меня к стенке и всякое такое прочее. И поскольку мать девочки - "тёлка" ненадёжная, в любой момент может закатить истерику, я предлагаю тебе на время скрыться. Когда ребёнок подрастёт, его уже никто не сможет узнать. А входить в прямое столкновение со второй подряд "кошёлкой" я не могу. Хватит с меня псковитянки, из-за которой сегодня в "Савое" мне пришлось туго. Если девица из Останкимно родит неудачно, и мистеру мальчик не понравится, он меня разорит.
- Всё-всё, Кешенька, я поняла! Немедленно начинаю подыскивать себе жильё, и не высуну оттуда носа целый год. Но ты австралийца отшей, пожалуйста! Я хочу иметь эту малышку как можно скорее, и у её мамаши не будет ни малейшего шанса добиться своего. Биологическая мать кто?
- Студентка из Питера. Вернее, в Питере учится, но приехала с Байкала, из Иркутска. Кстати, это второй младенец у неё, который стал товаром. С первым проблем не возникло, а сейчас начались сложности. Главное её оружие - клевета. И ты должна об этом знать, Лиза. Надеюсь, что вам не доведётся встретиться, но на всякий случай… - Лукин яростно пощипал бородку.
- Да-да, я слушаю! - быстро отозвалась Лиза.
Помолодевшая, одухотворённая, она вихрем пронеслась к бару, достала бутылку любимого Лукиным ямайского рома и стакан; поставила всё это перед гостем.
- Благодарю. - Иннокентий сделал глоток, потом другой, и лицо его подобрело. - Поскольку "кошёлке" и самой придётся отвечать по закону, если она решится сдавать нас, то необходимо придумать какую-то жуткую историю. Якобы ребёнка забрали у неё насильно. Мы же работаем под честное слово, не оформляем никаких документов - сама понимаешь. Так вот, если мамаша заявит, что ребёнка украли, сама она получит сочувствие и всяческую помощь, а ответственности никакой не понесёт. Ладно, что псковская "кошёлка" оказалась умственно отсталой и поступила самым невыгодным для себя образом. Но мать этой девочки совсем не такая. Она может разыграть спектакль на высшем уровне. Если тебя что-то не устраивает, Лизок, говори сразу. Я не хочу подвергать тебя опасности, не желаю, чтобы ты нервничала из-за этой мрази. Подожди немного, и я подберу тебе другого младенца. Сейчас товар идёт косяком - у людей нет денег. А единственное, что могут продать бабы, - это их дети.
- Нет, Кеша, я хочу именно ту девочку! Где гарантия, что тебе удастся быстро найти похожую на меня девочку? Скажи, как зовут мать-шантажистку, чтобы я всегда могла её узнать и обезопасить себя всеми доступными способами. Неужели невозможно справиться с обычной провинциалкой, у которой нет ни денег, ни связей? Любой чиновник окажет мне содействие, а судья примет решение в мою пользу. Или ты сказал мне не всё, Кеша? - насторожилась Лиза.
- Пока я сказал то, что должен был сказать, - уклончиво отозвался Лукин.
Он достал из внутреннего кармана куртки бумажник, протянул Лизе фотографию изящной черноволосой девушки с большими глазами необыкновенного цвета - светло-карими, с красноватым отливом. На девушке было надето пальто, отделанное волнистым роскошным мехом тибетской овцы, а в ушах горели алмазные точки.
- На обратной стороне даны координаты этой, с позволения сказать, матери…
- Кеша, она не похожа на бедную студентку! - испугалась Лиза и впервые за всё время беседы с Лукиным почувствовала сомнение в необходимости сейчас же удочерять именного этого ребёнка.
Да и с родителями придётся объясняться - они же не могли не знать о беременности дочери! Девочке полтора месяца, а бабушка с дедушкой, получается, ничего о ней не слыхали? И своим старикам Эрвин не сообщил о столь приятном событии? Ерунда какая-то, нужно подумать. И, действительно, взять другого ребёнка, который родится весной или летом.
- Тебя тряпки смущают? - догадался Лукин. - Это пустяки - всё подарил сожитель, а не муж. Они хотели регистрироваться, но дело по какой-то причине разладилось. Разница в возрасте значительная - ему под сорок, ей - чуть за двадцать. И в социальном плане между ними - пропасть. Так что романтический порыв прошёл, и богатенький буратино переключился обратно на секретаршу. Студентка - круглая сирота, к тому же успела один раз развестись. Ребёночек от того брака принёс нам самую большую сумму в твёрдой валюте за всю историю существования фирмы. А своего у неё ничего нет, и прав никаких. Только клевета, которая, боюсь, может произвести на тебя впечатление. На самом деле она решила отомстить бросившему её фирмачу и заключила договор на передачу девочки. Прошло какое-то время, и молодая мать взбрыкнула. Вот такие дела, Лизавета.
Лукин налил ещё один стакан рома и, не поморщившись, залпом выпил.
- Подожди недельку, и я окончательно разрешу проблемы, связанные с отцом девочки. Если всё выйдет так, как планируется, с его стороны никакой опасности исходить не будет. А без него девица - нуль. Она может навредить, обратившись в милицию, но ты знаешь, как работают наши органы. Переждать какое-то время, и дело благополучно закроют. Не боишься, Лизок?
- Нет, не боюсь.
Вдова усилием воли взяла себя в руки и отогнала сомнения. Какое-то время можно скрываться, а после ребёнок подрастёт, и документы будут оформлены надлежащим образом. К тому же вряд ли мать девочки сумеет вычислить госпожу Лосс; ещё труднее будет беспрепятственно к ней подобраться. Охрану Эрвин держал надёжную, потому киллеру и пришлось стрелять в окно, а перед этим много дней и ночей сторожить объект, лёжа на крыше соседнего дома.
- Они точно порвали отношения?
- По моим сведениям, да. Но, я говорю, нужно всё уточнить.
- Тогда по рукам!
Лиза протянула узкую ладонь, и Иннокентий осторожно хлопнул по ней своей, твёрдой и шершавой, как доска.
- Я назову девочку Хеленой, по имени матери Эрвина. Хочешь попробовать мой кофе "Фиакр"? Эрвин велел нашему повару обучиться искусству его приготовления прямо в Вене.
- И что это за кофе? - заинтересовался Лукин, расслабляясь.
Щекотливый разговор удалось завершить мирно, и он надеялся, что за неделю Лиза перегорит, передумает и найдёт себе иное развлечение.
- Горячий чёрный напиток в бокале с короткой ножкой. Разумеется, туда добавляется ром. А сверху, как возница на облучке, покачивается цветок из взбитых сливок. Думаю, тебе понравится.
На резко выступающих, круглых, как яблочки, Лизиных скулах горел румянец, а блестящие полные губы никак не могли смять улыбку. Коньяк, принятый несколько часов назад, ещё действовал, и шальная идея кипятила кровь.
- Ну, а себя я побалую шоколадным мороженым. Два часа прошло, дантисту не придётся переделывать мне зубки. Представляешь, Кеша, сколько стран я объездила, миллион кушаний перепробовала, а пристрастия остались прежними. Ты не поверишь, но всех изысканных десертов я люблю шоколадный пломбир "Планета" с ореховой крошкой. В середине шарика - печенье, а соус - смесь сгущёнки с какао. Когда мы жили в коммуналке на улице Горького, родителя всегда меня поощряли мороженым за отличные оценки и примерное поведение. Я надеюсь, что моя Хелена тоже будет любить его…
* * *
Бесподобная Алла, привычно оглядев в зеркале свою фигуру, сегодня затянутую в пиджак и юбку василькового цвета, на цыпочках подошла к двери кабинета Валерия Вандышева. Заправив за уши медовые локоны, она приоткрыла створку и увидела шефа. Он сидел в кресле, низко согнувшись над круглым столиком, за которым гости обычно пили кофе, и рыдал, не особенно заботясь о правилах приличия.
Алла успела заметить лежащий перед Вандышевым диктофон с миниатюрной кассетой и большую подарочную бутылку водки. Похоже, Валерий Ильич пил прямо из горлышка. По губам секретарши скользнула мимолётная улыбка - отныне респектабельный предприниматель принадлежал только ей одной. Алла надеялась, что плакать шефу придётся недолго, и она сумеет вернуть мир и покой в его израненную душу.
С тех пор, как в жизни Вандышева появилась студентка Электротехнического университета из Петербурга, иркутянка Валерия Леонова, он будто бы начисто забыл о тех пяти годах, что прожил практически одной семьёй с бывшей манекенщицей Аллой Рыбаковой.
Валерий, который давно официально развёлся с женой, признанной по суду недееспособной и помещённой в интернат, и не думал делать Алле предложение. Он только взял гражданскую жену к себе в фирму секретарём, а вот девчонке из общаги отдал и руку, и сердце, и душу. Она же в эту душу плюнула, лишив Валерку самого дорогого - долгожданного ребёнка.
Именно то, что Алла не могла подарить радость отцовства, было главной причиной их с Вандышевым разрыва. Да, Алле пришлось пробиваться в модельном бизнесе, используя преимущества молодости, и она в своё время сделала три аборта подряд, в результате чего навсегда потеряла способность стать матерью. Но никогда в жизни она не додумалась бы до изощрённо-расчётливого поступка двадцатилетней девчонки. Второй раз, выдумав душещипательную историю, та продаёт новорождённого ребёнка, зарабатывая таким образом себе на жизнь. Во всём зависеть от Вандышева девушка с характером не желает, и потому старается заиметь собственные средства к существованию…
Алла вернулась за свой стол, хотела поработать на компьютере, но не видела дисплея. Вместо него перед мокрыми от слёз глазами дрожал голубой квадрат. Неужели свершилось? И день, который так долго снился, настал в реальности? Может случиться, что завтра, максимум, через несколько дней, Валерий Ильич повезёт Аллу со службы домой в своей машине. Они поужинают вместе, вместе же проснутся, как будто и не расставались никогда. Если бы так случилось!..
Алла тяжело и часто дышала, глупо улыбалась, без нужды поправляла волосы и вздрагивала, различая непрекращающиеся всхлипывания за дверью. А вдруг простит? Вдруг проявит снисхождение, вспомнив погибших родителей и неудачный брак, который Лера от него скрыла? Ничего не сказала и о ребёнке. Играла с уважаемым человеком, как с дурачком, как кошка с мышкой. А он ведь может взять и забыть всё это. Лучше сейчас не строить планы на будущее, чтобы не сойти с ума, не сорваться.
Надо надеяться на то, что Валерий - мужик, и не опустится до слюнявого прощения. Не обязательно сообщать о торговле детьми в милицию, тем более что майор из уголовного розыска в курсе. Пусть он и решает, как поступить с Валерией Леоновой. Но Вандышев не имеет права изменять своё решение.
Сегодня шеф сказал Алле, что вечером прогонит эту сучку из дома. Он оборудовал квартиру подслушивающими устройствами, надеясь в зародыше подавить любовь между Леркой и Артуром Тураевым. Но случилось так, что с помощью скрытого микрофона Вандышев узнал всю подноготную особы, которая едва не стала его женой. Узнал - и застыл, как громом поражённый.
Валерий понял, что никогда не увидит дочку Милену. Что Валерия, строя вместе с ним планы будущей совместной жизни, с упоением закупая ползунки и погремушки, на самом деле готовилась передать ребёнка в богатую иностранную семью. Ну что же, всё правильно! Она не спрашивала согласия Феликса Рубецкого, наплевала и на мнение Валерия Вандышева. Тем более что с последним она даже не состояла в браке, и отец не имел никаких прав на девочку. Именно потому, а не из-за чрезмерной стеснительности, Валерия отказывалась регистрироваться до родов. Это только помешало бы ей осуществить сделку. Бедный Валерка, как дорого ты заплатил за свою глупость! Неужели и впрямь верил в её любовь?
Алла вскочила с кресла, схватила кофеварку. Надо подкрепить силы - и свои, и Валеркины. В это время зазвонил телефон, и Алла, нехотя вернувшись к столу, назвала фирму, как делала это всегда.
- Могу я поговорить с господином Вандышевым? - спросил приятный мужской голос. Звонил интеллигентный человек средних лет.
- К сожалению, это невозможно, - поспешно ответила Алла.
- А с кем я разговариваю, простите? - удивился звонящий.
- С его секретарём Аллой Дмитриевной Рыбаковой. Валерий Ильич очень плохо себя чувствует, и взять трубу не может. Назовитесь, он перезвонит вам позже.
Алла прекрасно знала, что шефа сейчас трогать нельзя. В лучшем случае он пошлёт пристающих матом, в худшем - получит разрыв сердца.
- Не стоит. Я позвоню ещё раз через неделю, - мягко сказал мужчина.
Он положил трубку, и Алла только сейчас вспомнила, что нужно было глянуть на определитель. Она так и поступила бы в любой другой день, но сегодня перестала быть прежней, собранной и ответственной. Мысль о том, что Вандышева может постигнуть участь его безумной жены Марии, не давала Алле покоя.
Она понимала, что должна быть рядом с шефом, но, в то же время, осознавала невозможность такого своего шага. Пока Вандышев сам не захочет пообщаться, Алла не смеет нарушить его уединение. Он совершенно забыл себя. Плачет и думает, что в приёмной ничего не слышно. А, может быть, ему и всё равно.
Дверь кабинета открылась медленно, и в ярко освещённую приёмную вышел пожилой мужчина в тёмном костюме от Пьера Кардена; жиденькие мокрые усы его тряслись. Валерий Вандышев, которому сейчас выглядело не меньше шестидесяти, смотрел на вскочившую Аллу и никак не мог вспомнить, что же хотел сказать ей. Обычно он прибегал к помощи селектора, сегодня же буквально выполз в приёмную и схватился за косяк.
- Алик, вызови шофёра, - попросил Валерий, и секретарша едва не выронила чашечку и не пролила кипящий кофе на колени.
Шеф впервые за последний год назвал её так, вспомнил ласково-насмешливое имя, на которое секретарша всегда откликалась особенно охотно. И добавил, качнувшись вперёд и с трудом удерживаясь на ногах.
- Прости меня за всё.