- А что вы делаете, когда уплываете на яхте?
Нэнси как стояла, уперев руки в бока и неотрывно глядя на раскинувшееся перед ней до самого горизонта озеро, так и осталась стоять, не удостоив Боба ответом.
- Рыбу ловите?
Нэнси бросила на Боба такой взгляд, что он сразу принял правила игры и сменил тон.
- Я понял. Вы купаетесь в чем мать родила, а потом он гоняется за тобой по всей яхте.
- Точно, - кивнула Нэнси. - Как это ты догадался?
- Слушай, давай куда-нибудь съездим. В конце концов, до вечера еще полно времени.
- А жена тебя не хватится?
- Она уехала в Бэд-Экс, маму навестить.
- И всех детишек с собой взяла? А в это время папочка… так чем, ты говоришь, собирается заняться папочка?
- Да брось ты. Я имел в виду… ну, на яхте покататься.
- Я уже сказала: кататься я не хочу. Сыта по горло этой чертовой яхтой.
- Тогда, чтобы мозги лучше работали, принеси нам что-нибудь выпить. Например, "Колд Дак".
- Я хочу чем-нибудь заняться.
- Чем же выпивка - не занятие?
- Я хочу выбраться отсюда.
- И что будешь делать? Опять парней на дороге сбивать, как кегли?
Нэнси пристально посмотрела на него и, выдержав паузу, сказала:
- Я бы с удовольствием, да вот у тебя для этого, боюсь, кишка тонка.
- Я знаю кое-какие занятия и получше.
- У тебя духу не хватит даже вывезти меня отсюда - просто чтобы проветриться, - заметила Нэнси. - Разве я не права? Будешь всю дорогу торчать здесь, пока Рея нет дома, а чтоб взять и увезти меня куда-нибудь развеяться - так нет, сразу в кусты.
- Ну, и куда же ты хочешь?
- Куда угодно, только бы отсюда.
- А какой смысл? У тебя здесь есть все, что нужно.
- Мне надо уехать отсюда, - сказала Нэнси. - Так что выбирай: или вези меня кататься, или вали домой.
Когда они доехали до Женева-Бич, было около семи. Боб-младший сказал, что, если ей захочется чем-то заняться, пусть предупредит его, потому что ничего хорошего ей захотеться не может. Нэнси пообещала сообщать ему о всех своих желаниях.
- Если мы куда-нибудь поедем, я схожу куплю себе сигареты. - Боб-младший остановил машину возле тротуара и зашел в магазинчик.
Нэнси осталась сидеть в пикапе, лениво наблюдая за прохожими. Через минуту это ей наскучило, и она принялась расчесываться, повернув к себе зеркало заднего вида. Приведя себя в порядок, она, не вынимая расчески из волос, принялась себя разглядывать. Потом вытащила расческу и минуту посидела спокойно. Вдруг ее взгляд уткнулся в знакомую фигуру на другой стороне улицы: прямо напротив машины находился ресторан, откуда вышел Джек Райан в сопровождении какого-то тяжеловесного дядьки. Они остановились на перекрестке, по зеленому сигналу светофора перешли Прибрежное шоссе и свернули к бару "Пирс".
Когда вернулся Боб-младший, он заметил, что Нэнси успела причесаться.
- Я знаю, куда мне хочется сходить, - сказала она.
4
Когда Нэнси Хейес было шестнадцать лет, она с удовольствием подрабатывала, приглядывая за чужими детьми. Делала она это не от большой нужды и вовсе не потому, что ей нечем было заняться. На свидание с кем-нибудь из парней она могла рассчитывать хоть каждый вечер, а что касается денег, то отец каждый месяц присылал ей чек на сто долларов в конверте с надписью "На личные расходы". Эти деньги поступали в ее адрес в тот же день, когда мать получала чек на причитавшиеся после развода алименты. Так что Нэнси проводила вечера в чужих домах и с чужими детьми просто потому, что ей это нравилось.
В то время они с матерью жили в Форт-Лодердейле в белом домике за тридцать тысяч долларов, с жалюзи на окнах, покрытым керамической плиткой полом и небольшим, неправильной формы бассейном во дворе. От дома до океана было меньше семи миль. Другое дело, что неподалеку от них, по другую сторону торгового центра "Оушен Майл", дома были совсем другие - дорогие и роскошные. От каждого дома к океану был проложен канал, а у пристани перед многими домами покачивались большие белоснежные яхты. Как правило, владельцы приезжали сюда лишь на несколько месяцев в году - с Нового года до Пасхи. Светская жизнь у этих людей не прекращалась ни на один день, и, чтобы поспевать на все приемы и вечеринки, многим приходилось решать вопрос, с кем оставить привезенных в это благословенное курортное место маленьких детей. Самым везучим удавалось заполучить в качестве бэбиситтера Нэнси Хейес. Нэнси была очаровательна: темные волосы, карие глаза, уже не детская, но и не совсем взрослая фигура, особенно эффектная в обтягивающей футболке и сидящих низко на бедрах брючках. Она была очень благовоспитанной девушкой. Как бы поздно ни возвращались родители, они никогда не заставали Нэнси спящей. Чтобы не скучать, она приносила с собой какую-нибудь книгу.
Книга оказалась отличной фишкой. Нэнси быстро сообразила, что лучшее впечатление на родителей производят русские классики и автобиографии знаменитостей. Она оставляла книгу на кофейном столике в гостиной, а к тому времени, когда родители возвращались, перекладывала закладку на тридцать-сорок страниц вперед. На самом же деле ей было не до чтения. Больше всего Нэнси в ее работе нравилась возможность походить по чужому дому и порыться в чужих вещах. Дождавшись, когда дети заснут, она приступала к планомерному осмотру, который начинался обычно с гостиной и заканчивался хозяйской спальней. В письменных столах тоже интересно было покопаться, особенно если где-нибудь в нижнем ящике лежали письма. Занятно было и полистать чековую книжку главы семейства. В кухнях и столовых делать особо было нечего. Кое-что любопытное попадалось в комнатах для гостей и на верандах. Но интереснее всего были, конечно, спальни.
Надо сказать, что ничего особо шокирующего Нэнси так и не обнаружила - ни писем от чужого мужа под стопкой нижнего белья замужней женщины, ни порножурналов в ящике письменного стола ее супруга. С некоторой натяжкой к тайным порокам клиентов Нэнси можно было отнести разве что номер нудистского журнала под тремя аккуратно сложенными накрахмаленными белыми рубашками. Как-то ей удалось отыскать в ящике с носками и носовыми платками револьвер, впрочем незаряженный. В общем, ее поиски заканчивались некоторым разочарованием - ищешь-ищешь что-то, а в итоге ничего интересного. Тем не менее Нэнси нравился процесс поиска. Приятно было сознавать, что в один прекрасный вечер она может найти что-нибудь невероятное.
Помимо этого Нэнси ужасно нравилось ломать и разбивать вещи. Время от времени она позволяла себе уронить стакан или тарелку в кухне, но настоящее удовольствие испытывала тогда, когда удавалось разбить что-то действительно дорогое - лампу, фарфоровую статуэтку или зеркало. К сожалению, она не могла позволить себе повторить этот номер в одном и том же доме и даже в соседних домах. Ограничивали ее возможности и дети, которые хорошо говорили. Нэнси, например, очень любила затеять в гостиной игру в мяч с двух-трехлетним малышом, а потом вдруг запустить мяч в настольную лампу. Если Нэнси промахивалась, игра продолжалась до победного броска. Разумеется, обвинение выдвигалось в адрес маленького Грега. ("Мне ужасно жаль, миссис Питерсон, я только на минутку отвернулась, а он уже тащит лампу за провод. Я бросилась к нему, но он…") Нэнси чрезвычайно убедительно сокрушалась по поводу случившегося.
К двум первым развлечениям вскоре добавилась еще одна игра, в которую она играла с отвозившими ее домой отцами, впрочем, не всегда и не со всеми. Самым подходящим оказывался обычно папаша, которому было за тридцать, а то и за сорок, который стильно одевался, выглядел моложе своих лет и - очень немаловажный момент - был слегка навеселе, когда ему предстояло подвезти ее домой. Правильно разыгрываемая партия затягивалась на несколько месяцев и требовала не меньше дюжины поездок. Поначалу Нэнси вела себя исключительно скромно. Она садилась на пассажирское сиденье, клала книгу себе на колени и готова была всю дорогу молчать, если только отец семейства не заговаривал с ней первым. Вопросы, которые ей задавали, обычно касались содержания книги и успехов в школе. Отвечая на первый взгляд коротко и без особых подробностей, Нэнси, тем не менее, умудрялась поразить собеседника достаточно глубокими для ее возраста суждениями о литературе и словно невзначай упомянуть о том, что ей вот-вот исполнится семнадцать лет. В следующих поездках она, к удивлению провожающего, раскрывалась как дружелюбная, вполне современная и искренняя девушка. Сорокалетнему отцу семейства становилось ясно, что судьба свела его с незаурядным подростком, с девушкой, которая читает серьезные книги, интересуется всем, что происходит в мире, и имеет обо всем свое собственное мнение. Лучше всего Нэнси разбиралась с миром подростков, со всем тем, что у них считалось модным, достойным внимания и "продвинутым". Иногда разговор настолько увлекал обоих собеседников, что, доехав до дома Нэнси, они продолжали вести его еще минут десять-пятнадцать. И вот, когда наступал подходящий момент (где-то между пятой и восьмой поездкой), Нэнси, едва усевшись в машину, умудрялась не на шутку смутить своего провожатого.
Обычно все начиналось с невинного вопроса, так или иначе связанного с предыдущим разговором. Например: "Как вы думаете, если подростки начинают слишком уж "отрываться", это хорошо или плохо?" Не подозревающий подвоха мужчина просит ее уточнить значение слова "отрываться". Секунду-другую подумав, Нэнси дает короткое пояснение, сопровождая его примером: "Ну, они уезжают куда-нибудь, сидят в машине в укромном месте…"
- Ну, если они просто сидят в машине и слушают музыку..
- Нет-нет, я имею в виду тот случай, когда они влюблены или, по крайней мере, испытывают сильное физическое влечение.
- Ты хочешь знать, одобряю ли я ранние половые связи?
- Ой, что вы… Я вовсе не это имела в виду… Ну, вы сами понимаете: они могут просто обниматься…
В таком духе проходит весь разговор по дороге домой. Когда провожающий настраивается на продолжение пикантной беседы у ворот дома Нэнси и, припарковав машину, начинает продуманную по дороге фразу: "Ну, ты знаешь…", она вдруг смотрит на часы и хватается за голову:
- Боже мой, я уже полчаса как должна быть дома!
Осыпав провожающего благодарностями, Нэнси выскакивает из машины и захлопывает дверцу прямо перед его физиономией.
В следующий раз важно было уловить настроение отца семейства: собирается ли он возвращаться к теме предыдущего разговора или будет выжидать, пока первый шаг сделает она. Если разговор никак не переходит на нужную тему, Нэнси сама ошарашивает собеседника:
- Скажите мне: ну почему, почему так? Почему молодые люди такие нетерпеливые? У них вообще только одно на уме.
- Ну, дело здесь в их физиологии. Да и в психологии тоже.
Тогда, с искренним и невинным выражением на лице, Нэнси спрашивает:
- А что, мужчины, которые постарше, - они тоже такие?
- В общем-то да. Я имею в виду не стариков, а мужчин среднего возраста.
- Мне всегда интересно, что некоторые девушки выходят замуж за мужчин гораздо старше себя.
- Ну, смотря что понимать под словами "гораздо старше"…
- Тут по телевизору показывали одного актера - забыла, как его зовут, - ему уже пятьдесят лет, а его девушке - двадцать два. Представить себе не могу - двадцать восемь лет разницы!
- Ну, если им хорошо вдвоем, если у них общие интересы, если они любят друг друга, то почему бы и нет?
- Хм-м. Ну, если они действительно любят друг друга…
Все - наживка проглочена. Серьезный, вполне здравомыслящий отец семейства уже мысленно прикидывает, нельзя ли как-то воспользоваться ситуацией: полумрак, таинственно мерцающие огоньки на приборной панели, замкнутое пространство, негромкая музыка, да еще эти загорелые ноги в коротеньких шортах.
- Сколько тебе, говоришь, лет - семнадцать? Это значит… что у нас с тобой всего восемнадцать лет разницы, - говорит мужчина, отбрасывая три, а то и шесть лет от своего возраста. - Можешь ты себе представить: пройдет года два, и - если бы, конечно, я не был женат - мы встретились бы и заинтересовались друг другом?
- Я как-то об этом не думала.
- Но согласись, такое вполне могло бы случиться.
- Ну да… наверное… почему бы и нет.
В течение всего одного сезона - с декабря по апрель - на эту удочку попались шестеро в изрядном подпитии приезжающих с вечеринок папаш. Все они жили в радиусе одной мили, но не были знакомы (Нэнси тщательно это проверила). Каждый из них пришел к мысли, что очаровательная Нэнси Хейес со всеми своими девически-женскими достоинствами вполне могла бы быть не только бэбиситтером. Трое из шести сорвались с крючка: как и остальные, они были явно заинтересованы Нэнси; им нравилось болтать с ней на рискованные темы; они изводили себя соблазнительной возможностью; но главного, решительного шага они так и не сделали.
Троим уйти не удалось.
Один из них, в очередной раз подвозя Нэнси домой, свернул с дороги перед поворотом на ее улицу, и машина с заглушённым мотором бесшумно вкатилась в ивовые заросли, плотно обступавшие заброшенный канал. Мужчина подтянул Нэнси поближе к себе, перегнулся через разделявший водительское и пассажирское сиденья подлокотник и под приглушенные звуки голоса Синатры, напустив на лицо выражение усталости от привычной рутины и счастья от встречи с чем-то новым и действительно захватывающим, ласково, но настойчиво поцеловал ее в губы. Когда поцелуй закончился, Нэнси придвинулась поближе и, устроившись на сиденье поудобнее, положила голову ему на плечо…
Другой совершенно случайно наткнулся на Нэнси днем в торговом центре "Оушен Майл". Разумеется, эта случайная встреча состоялась не где-нибудь, а в книжном отделе. Галантный джентльмен не мог не предложить юной леди подбросить ее домой. По дороге речь зашла о погоде и о духоте, от которой ну просто нечем дышать. В связи с этим мужчина предложил своей спутнице прокатиться в Баия-Мар и посмотреть, как возвращаются в порт рыбацкие лодки. В Баия-Мар они задержались, купили упаковку пива и проехали вдоль пляжа почти до Помпано, туда, где прямо на глазах рос целый город из многоквартирных домов. В лучах заходящего солнца они напоминали огромные бетонные соты, поднимающиеся прямо из голой каменистой земли. Папаша припарковал машину в густой тени сооружения, которому в ближайшем будущем предстояло стать восточным крылом здания "Кастиль", и выпил три баночки пива, время от времени давая ей отхлебнуть глоточек. Нэнси прикладывалась к пиву все чаще и все основательнее, а ее спутник словно невзначай завел разговор о том, насколько ему легче общаться с Нэнси, чем с собственной женой, поскольку жена совершенно его не понимает. Он был исключительно нежен и корректен, когда, обняв ее одной рукой за плечи, другой взял за подбородок и, до последней секунды глядя ей прямо в глаза, поцеловал ее и погладил по щеке. Устроившись поудобнее, Нэнси ласково и покорно положила голову ему на плечо…
Третий как-то вернулся домой в полдень после игры в гольф и обнаружил, что его супруга отправилась в Майами пройтись по магазинам, оставив Нэнси присматривать за ребенком: девушка в белом раздельном купальнике сидела у бортика бассейна с мелкой стороны и внимательно следила за плещущимся в воде четырехлетним малышом. Теперь Нэнси могла уйти, но хозяин дома попросил ее задержаться и уложить ребенка в постель на "тихий час", пока сам он переоденется. Ребенок быстро уснул, и как-то само собой получилось, что хозяин дома, выпив сразу три коктейля, вышел на террасу в одних плавках и, чтобы остудиться, быстренько проплыл взад-вперед по бассейну. Все это время Нэнси наблюдала за ним, сидя в шезлонге. Он выбрался из бассейна и стал, старательно втягивая живот, растираться большим махровым полотенцем прямо у нее на глазах. Потом спросил, купалась ли сама Нэнси, и услышал, что ей пора уже уходить. В ответ отец семейства стал дразнить ее, обзывать трусливым цыпленком и утверждать, что, пока она не искупается, никуда ее не отпустит. Нэнси встала с шезлонга и направилась к дому. Разгоряченный мужчина схватил ее за руку и потащил к бассейну. Она сопротивлялась ровно столько, сколько было нужно, а затем позволила поднять себя на руки и бросить в воду. Только после этого ей позволено было пойти в дом, причем мужчина последовал за ней, завернув по пути на кухню и выпив там еще один коктейль. Нэнси прошла в гостевую спальню, прикрыла за собой дверь и, сняв лифчик, стала вытирать волосы. Долго ждать не пришлось. Со словами "Надеюсь, ты одета?" мужчина открыл дверь и вошел в комнату. Нэнси, как и подобает в таких случаях, взвизгнула и отвернулась. В зеркале платяного шкафа ей было хорошо видно, как он подходит к ней, кладет ей руки на бедра и обнимает за талию. Не в силах сдержать порыв нежности, Нэнси роняет голову на плечо своего нового друга…
При этом каждому из троих она задавала один и тот же вопрос (все так же положив голову жертве на плечо):
- Знаешь, что я собираюсь сейчас сделать?
И каждый из них шепотом говорил:
- Нет. А что ты собираешься сделать?
И она отвечала:
- Я собираюсь написать твоей жене, как ты воспользовался неопытностью и доверчивостью шестнадцатилетней девушки, вот что.
Именно так она и поступила. Во всех трех случаях.
Рей Ритчи, папаша номер два, тот, что возил Нэнси в Помпано, прочитал письмо, которое протянула ему жена, и сказал: "Да, я люблю молоденьких девушек, и ты прекрасно об этом знаешь. Но я всегда соблюдаю меру". В его устах это прозвучало как алиби. У Рея Ритчи бывали какие-то истории на стороне, начиная с ни к чему не обязывающих встреч по уикендам и вплоть до тянувшихся годами романов в городе, где он работал. Он прекрасно понимал, что и в этом случае его супруга не станет поднимать шума. Рей Ритчи был очень занят, много ездил по стране и за границу, его капиталы были вложены еще в несколько компаний помимо собственной фирмы "Ритчи Фудс"; его жена жила в доме, стоившем сто пятьдесят тысяч долларов, получала изрядные суммы на текущие расходы, состояла в многочисленных клубах, имела собственный счет в банке, их ребенок учился в хорошей школе, и она готова была закрыть глаза на многое.
В следующий раз Нэнси увиделась с Реем Ритчи почти через год. Она больше не сидела с чужими детьми, а работала продавщицей в отделе готовой одежды в "Оушен Майл". Встретив старую знакомую, Рей Ритчи на этот раз не стал предлагать ей прокатиться до Баия-Мар или до Помпано, а увез ее в отель "Лукайан-Бич" на Багамах на весь уикенд - с субботы до самого вторника.
Праздник 4 июля Нэнси встретила в роли "Мисс Веселый Огурчик". Облаченная в темно-зеленый купальник и темно-зеленые туфельки на высоком каблуке, она ехала по Женева-Бич вслед за духовым оркестром "Холден Консолидейтед", приветливо помахивая стоящим на тротуарах зевакам с крыши принадлежащего Рею Ритчи "линкольн-континенталя". В августе она написала маме, что нашла хорошую работу - в отделе по связям с общественностью фирмы "Ритчи Фудс". Письмо было написано в снятой для нее за четыреста долларов в месяц квартире с видом на реку Детройт.