Но было в этом парне что-то еще, помимо вполне объяснимой при его внешних данных склонности к позерству и криминальных фактов его биографии - сопротивление при аресте, проникновение в чужое жилище, кража со взломом и то, что он натворил с бригадиром. Нет, что-то большее. Нэнси еще не сформулировала для себя, какие чувства она испытывает к этому парню. Это были не обычные, сексуально окрашенные чувства девчонки к парню, которые моментальной вспышкой проскакивают между ними, позволяя увидеть друг в друге вероятных партнеров. Нет, здесь было что-то иное, четкое и рациональное: буквально в несколько секунд Нэнси вдруг поняла, что именно Джек Райан или пусть другой человек, но такого же типа поможет ей выбраться из той жизненной западни, в которую она угодила.
Эта мысль пришла ей в голову сразу же, как только она увидела Джека Райана в лагере сезонных рабочих. Сначала она даже испугалась масштабности своих мстительных замыслов, касающихся Рея Ритчи. Но чем больше она о них думала, тем больше они ей нравились. Это был потрясающий план: во-первых, возможность выйти из надоевшей игры, во-вторых, месть тому, кто дал ей понять, что она в этой партии - всего лишь пешка. Проблема заключалась в одном: все зависело от согласия Райана. Нельзя было забывать о том, что он вроде бы собирался уехать из Женева-Бич, и к тому же вовсе не факт, что возникший в ее воображении лихой и рисковый парень на самом деле таков. Впрочем, что-то подсказывало Нэнси, что если у Райана будет повод не уезжать отсюда, если он на самом деле захочет остаться, - то он останется. Торопиться ему особо некуда.
Ну а если такого повода нет, то она должна его дать. Что не так-то и трудно. Ну а потом проверить, на что он на самом деле способен.
"Надо же, - подумала Нэнси, - я сама это все придумала, а теперь успех дела зависит от того, хватит ли у Джека Райана воли и азарта".
Вот со всем этим и надо было разобраться.
5
- Эй, приятель, если ты не слишком торопишься, не выпьешь ли со мной пива? - обратился мистер Маджестик к парню, сидевшему за стойкой бара через три табурета от него. Чтобы тот понял, что предложение относится именно к нему, мистеру Маджестику пришлось повернуться всем телом, воспользовавшись вращающимся табуретом.
Райан уже успел обратить на него внимание. Этот полный человек напоминал ему частного охранника, вышедшего на пенсию. Он сидел, облокотившись на стойку и поставив прямо перед собой пепельницу, в которой уже давным-давно торчал окурок потухшей сигары. Толстяк успел поговорить с барменом о сегодняшней рыбалке и пожаловался на отсутствие клева. Райан не особенно прислушивался к их разговору: просто они оказались поблизости и их слова невольно долетали до его слуха. Получив приглашение выпить, Райан после секундного размышления принял его. Он и сам собирался заказать еще пива, и, если толстяк хочет выставить ему кружку за свой счет, возражать он не станет. А если общаться с ним надоест, можно просто встать и уйти. Мистер Маджестик подсел к Райану, и разговор начался достаточно неожиданно: толстяк не только узнал Райана - что было неудивительно, учитывая появившуюся в местной газете его фотографию с бейсбольной битой, - но и был в некотором смысле знаком с Луисом Камачо.
- Я этого парня видел раньше, - сообщил мистер Маджестик.
Как выяснилось, примерно за две недели до той драки мистер Маджестик вытолкал Камачо и девчонку из лагеря сезонников со своего частного пляжа.
- Я не запрещаю людям ходить по пляжу вдоль озера, если им это нужно. Другое дело, если ты внаглую вторгаешься в частное владение, расстилаешь там подстилку и заваливаешься на нее вместе с девчонкой. Тогда будь готов к тому, что появится хозяин и попросит тебя убраться туда, откуда ты явился. Я ему так и сказал: "Это частная собственность". А он как начал на меня орать! Я человек уже немолодой и много чего повидал, но такой ругани мне еще не приходилось слышать. Ну ты-то, я думаю, его уже наслушался. Мне-то, собственно говоря, наплевать, как этот ублюдок меня называет. Но ведь все это происходит прямо на глазах у людей, которые у меня остановились. Меня так и подмывало вмазать этому сукину сыну промеж глаз. Но тут я подумал: на что это будет похоже? Мы живем в цивилизованной стране, и негоже хозяину лезть в драку, чтобы выставить незаконно вторгшегося человека. Такие вопросы нужно решать без кулаков.
- Вы сдаете отдыхающим домики? - спросил Райан.
- Домики? Ну, это скромно сказано. Вообще-то мой пансионат называется "Бэй Виста", это на Прибрежном шоссе. Так вот, у меня не домики, а каба́ны. В каждой каба́не по две спальни, ванная, гостиная, небольшая кухонька и веранда с противомоскитной сеткой. Отдыхай - не хочу. Отдельно стоит мотель на семь номеров. Ну, там комнатки попроще, но парковка прямо у дверей, все как положено. Есть бассейн, терраса с шаффлбордом и детская площадка.
- А с Камачо чем дело кончилось?
- Ну, его девчонка растерялась, как шлюха на исповеди, и стала уговаривать его - по-испански, конечно, я ни черта не понял. Кончилось тем, что они ушли. Но когда порядочно отошли, он повернулся и показал мне средний палец. Тут уж я совсем из себя вышел, чуть вдогонку за ним не бросился.
- Наш бригадир явно нарывался, - покачал головой Райан. - Если бы не я, его все равно кто-нибудь отделал бы.
- Вот и я так думаю, - сказал мистер Маджестик. - Ты не торопишься? Давай еще по одной.
- Я не против.
- Может, за столик пересядем? Там удобнее. Можно ноги вытянуть.
Райан согласился. Здесь ему нравилось. Заведение насквозь пропахло пивом, но это не какая-то забегаловка, где не продохнуть, а бар в прибрежном городке: тут тебе и рыболовные сети по стенам, и засушенные морские ежи и звезды, пучки каких-то водорослей, и, кстати, отличный вид на лодочную стоянку. Здесь было тихо и спокойно, но спокойствие не унылое, а живое. Если про кафе или бар говорят, что в нем тихо, это вовсе не значит, что там стоит полная тишина. Так и здесь: приглушенная музыка, посетители о чем-то болтают. Одеты все кто во что горазд. Для вечернего выхода в свет никто специально не переодевался. Да и вообще большинство посетителей заходят сюда по дороге с лодочной стоянки: передохнуть немного и выпить пару рюмочек. Нет, действительно очень приятно. Райан уже приметил обслуживающую столики официантку, тоже на удивление симпатичную - светлые волосы, завязанные в "конский хвост", красные обтягивающие брючки. Неплохо. Она в очередной раз прошла мимо Райана, направляясь к сервировочной части стойки, вдоль которой тянулись сверкающие хромированные поручни.
Разговор с мистером Маджестиком становился все более оживленным: сыграли свою роль и две кружки "Митчлоба" с картофелем фри и орешками, и общее настроение бара. Мистер Маджестик продолжал расспрашивать Райана о его драке с Камачо: почему так получилось, что это за человек и так далее. Прозвучал и вопрос, показавшийся Райану несколько бестактным: "И что ты, парень, почувствовал, когда закатал ему битой в челюсть?"
В ответ Райан только пожал плечами, и на минуту-другую разговор прервался. Впрочем, особого напряжения между собеседниками не возникло. Райан лениво потягивал пиво и поглядывал по сторонам. Молчание нарушил мистер Маджестик:
- Слушай, хочешь я тебе кое-что скажу?
- Валяйте.
- Когда мы сидели там, за стойкой, я не собирался тебе говорить, что кое-что про тебя знаю. А теперь решил: почему бы и нет?
- В смысле?
- Ты знаешь, что есть кинопленка, где заснято, как ты метелишь этого парня?
- Слышал об этом.
- Я недавно ее смотрел. Три раза подряд.
Райан внимательно посмотрел на собеседника.
- Чего же ради вам ее показывали?
- Если бы руководство фирмы "Ритчи Фудс" не договорилось с шерифом, тебя пришлось бы судить. И знаешь, кто бы этим занимался? - Мистер Маджестик сделал паузу. - Лично я, собственной персоной. Я тут мировой судья.
Райан продолжал смотреть на него. Мистер Маджестик пояснил:
- Я сказал это, чтобы объяснить, почему видел эту пленку.
- Сколько с меня за пиво?
- Брось, тут у меня пожизненная скидка от местной торговой палаты.
Райан и не подумал улыбнуться в ответ.
- Мне пора идти.
- Ну если ты так распсиховался по этому поводу, тебе и впрямь пора отсюда двигать.
- Я давно уже ни по какому поводу не психую. - Райан не спеша допил свое пиво.
- Тебе ведь сказали, чтобы ты уезжал, - сказал мистер Маджестик, помолчав. - Хотя если обвинение снято, как они заставят тебя уехать?
- Если меня очень не захотят здесь видеть, то способ найдется. Могут посадить за бродяжничество или еще что-нибудь.
- У тебя деньги-то есть?
Райан спокойно посмотрел ему в глаза.
- Мне хватит.
- В таком случае тебя не имеют права задержать за бродяжничество. Тебя хоть раз в жизни за это арестовывали?
- Нет.
- Когда я был у шерифа, он сказал, что у тебя была пара арестов. Что, вещи из машин воровал?
- Угон автомобиля без цели похищения. Обвинение отозвано.
- А как насчет сопротивления при аресте?
- Да достал он меня, и без того хреново было. В общем, врезал я ему.
- Полицейскому?
- Нет, еще до него.
- А чем ударил?
- Пивной бутылкой.
- "Розочкой"?
- Нет, просто бутылкой по башке. Меня и арестовали-то вовсе не за то, что я его ударил. Это уже потом, отдельная история. Коп велел мне бросить бутылку.
- А ты сделал это не так быстро, как он хотел.
Райан следил глазами за официанткой. На ее лице застыла профессиональная маска: ничего не говори, я тут всяких повидала, ты ничуть не лучше. Что у нее в самом деле на уме и какая она в жизни - ни за что не разберешь. Вполне возможно, что просто тупая девица, к которой подступиться трудно исключительно из-за ее тупости. Райан таких женщин терпеть не мог. Впрочем, нельзя было не признать: выглядела она неплохо - пышная гофрированная блузка, красные брючки в обтяжку. Ни дать ни взять костюм старинного фехтовальщика. Когда она подошла с очередной парой пива, мистер Маджестик по-отечески положил ей руку на бедро, но официантка и ухом не повела.
- Как тебя зовут, милочка? - Лапа мистера Маджестика по-прежнему лежала на ее обтянутом красным бедре.
- Мэри-Джейн.
- Мэри-Джейн, позволь представить тебе Джека Райана.
- А я его уже видела, - сообщила официантка, поставила кружки на стол и посмотрела на Райана. Он не мог не улыбнуться. Вот как. Она его уже видела. Она, можно сказать, с ним уже знакома. Она уже составила о нем свое мнение. Когда Мэри-Джейн отправилась обратно к стойке, он проводил ее оценивающим взглядом, задержав его на соблазнительных бедрах.
- Бывают такие люди, которым я и сам бы с удовольствием врезал той же самой бутылкой, - продолжил разговор мистер Маджестик. - Когда-то у меня был бар в Детройте, лет пятнадцать тому назад. После смены ко мне приходили парни с главного конвейера "Доджа". Все заказывали по рюмочке и по пиву. Сначала выпивали у стойки, потом шли за столики и брали что-нибудь покрепче.
Райан продолжал следить глазами за официанткой. Очень уж ему понравилась черная ленточка, которой был перетянут ее хвостик. Блондинка с черной ленточкой в волосах.
- Я возвращаюсь от столиков за стойку, - продолжал мистер Маджестик, - и - раз-два-три - разливаю следующий заказ. Несу им, а один из парней в первый раз ко мне зашел. Он и говорит: "Как вы вообще помните, кто из нас что пьет?" Я только пожал плечами. А что говорить? С ними и так все ясно. Все поляки в том районе заказывали "Семь корон" и "Строс". Шестьдесят пять центов.
Когда мистер Маджестик предложил Райану перейти через дорогу в ресторан "Эстелла" и поужинать там, Джек почему-то "забыл" свой рюкзак в баре. Ресторан оказался самым обыкновенным: угловые диванчики, столы и буфет из пластика под мрамор, салфетки и подставки под тарелки, сообщающие о том, что "Мичиган - страна чудесных озер". Они заказали по бифштексу и, после того как Райан поспорил, что вареной картошки не окажется, и выиграл спор, довольствовались американской фри.
Мистер Маджестик уставился на него:
- Ты любишь отварную картошку?
- Люблю, если посыпать ее укропом или петрушкой, - сказал Райан. - Тогда это настоящая картошка. Ну, в том смысле, что у нее картофельный вкус.
- Точно! - воскликнул мистер Маджестик, словно экзаменатор, получивший от студента правильный ответ.
- Когда я жил дома, - сказал Райан, - по воскресеньям мама жарила телятину или свинину, а на гарнир была вареная картошка. Не пюре и не жареная, а вареная. Достаешь из кастрюли две-три картофелины покрупнее, ломаешь их вилкой, так что они полтарелки занимают, и поливаешь сверху маслом. Только вот попробуй заказать такую картошку где-нибудь в ресторане - ничего не получится.
- А где ты жил в Детройте?
- В Хайленд-Парке. Это к северу от бывшего фордовского тракторного завода.
- Да уж знаю, где это. А твой отец на "Форде" работал?
- Нет, в Детройтской муниципальной транспортной компании. Но уже умер. Мне тогда тринадцать лет было.
- Были у меня знакомые в транспортной компании Детройта. Ну да с тех пор много воды утекло. Они работали там, когда по городу еще трамваи ходили. Все моего возраста или постарше, так что теперь на пенсии или чем-то другим занимаются.
- Трамвай водить отцу, кажется, не приходилось. Он водил вудвордовский автобус. Ехал в центр - ставил на стекло табличку "Набережная". Обратно на кольцо - "Фэйр-Граундз".
- Помню такие таблички.
Когда им подали заказанные бифштексы с картофелем фри, разговор на некоторое время прервался. Райан вспомнил вдруг воскресные семейные обеды в столовой, которая была также его спальней: за столом собирались мама и две старшие сестры. Одна из сестер приглашала на обед своего очередного парня; отец нередко работал по выходным, поэтому на семейных обедах он бывал не всегда. Семья жила в небольшой квартирке с двумя спальнями на пятом, верхнем этаже старого многоквартирного дома; одна спальня принадлежала отцу с матерью, другая - сестрам; в спальне сестер царил редкостный беспорядок: на кроватях, стульях и даже на полу была раскидана одежда, журналы, щипцы для завивки волос и всякое барахло. Райан спал в столовой на диван-кровати, а его рубашки, носки и нижнее белье хранились в нижнем ящике письменного стола в гостиной. В столовой, за общим обеденным столом он делал уроки под громкие звуки телевизора в гостиной. Иногда отец приходил с работы не один, а со сменщиком, и они садились в столовой ужинать. Райан хорошо помнил, как отец появлялся в дверях в лихо заломленной на затылок серо-голубой форменной фуражке: ни дать ни взять летчик-истребитель из фильмов о Второй мировой войне. Если по пути домой он заходил куда-нибудь выпить, это можно было определить в ту же секунду, как он ступал на порог. В те дни, когда не нужно были идти на работу, отец надевал чистую спортивную рубашку, тщательно причесывался, чистил обувь и садился за обеденный стол раскладывать пасьянс. За пасьянсом он мог провести большую часть дня, держа сигарету в углу рта и лениво пробегая взглядом по разложенным на столе рядам карт. Ближе к вечеру он выпивал пару бутылок пива и читал газету. Кроме газет, он ничего не читал.
- Горчицы хочешь?
- Нет, я лучше с кетчупом.
Отец вообще не был похож на водителя автобуса. Он хорошо выглядел. Темноволосый. Подтянутый и аккуратный. Всегда прилично одетый. Но всего лишь водитель автобуса в свои сорок с лишним. Зарабатывал он сто двадцать пять долларов в неделю и жил с женой и тремя детьми в небольшой квартирке с кухонными запахами и осыпавшейся в прихожей штукатуркой. Он, конечно, мог эффектно сдвинуть на затылок фуражку и, расправив плечи, представить себя за штурвалом "Боинга-707" или за рулем грузовика со взрывчаткой в сопровождении полицейского эскорта, но реальность оставалась реальностью: Детройтская муниципальная транспортная компания, водитель рейсового автобуса, и ничего ты с этим не поделаешь.
- Как насчет десерта?
- Пожалуй, нет. - Налив себе воды, Райан вдруг сказал: - Когда отец умер, ему было всего сорок шесть.
- Ну… - Мистер Маджестик тоже налил воды, и тут взгляд Райана уперся в его руку со стаканом: потрескавшаяся задубелая кожа, выпирающие суставы, желтые, коротко подстриженные ногти, не слишком гибкие, но и не утратившие силы пальцы; в этой руке даже толстый стакан для воды казался хрупким фужером. - Не знаю, что и сказать. Так жизнь устроена: люди живут, а потом умирают.
- Это-то понятно. Рано или поздно мы все умрем.
- Я не это имел в виду, - сказал мистер Маджестик. - Я хотел сказать, что смерть - это часть нашего предназначения. Самоубийство - страшный грех, но все мы приходим в этот мир лишь затем, чтобы рано или поздно умереть. Ты католик? Судя по твоему имени…
- Да. Был католиком.
- В таком случае ты правильно меня поймешь.
- Но я никогда не был алтарным служкой и вообще не слишком-то ревностно посещал церковь.
- Да ради бога, никто и не требует, чтобы ты был алтарным служкой. Но тебя ведь чему-то учили? Часто или редко, но ты ведь ходил в церковь?
- Давайте лучше не будем об этом.
Мистер Маджестик посмотрел на него очень серьезно, но потом как-то вдруг обмяк, успокоился и улыбнулся всей своей вставной челюстью.
- И то верно. Можно подумать, что кроме смерти нам с тобой и поговорить не о чем. Ладно, вставай, пойдем обратно в "Пирс".
Официантки в красных брючках нигде не было видно. Судя по всему, она отработала смену и ушла, и теперь столы обслуживала другая - с индейской внешностью и непроницаемым выражением лица. За несколькими столиками видны были женские силуэты, слышались женские голоса, но девушки, конечно же, пришли в бар со своими кавалерами. Вообще, пока они отсутствовали, в баре стало людно и шумно и свет горел ярче. За длинным столом вдоль стены сидела группа немцев, по виду студентов. Судя по всему, они вернулись с прогулки на арендованной яхте, а может, и сами учились управлять катерами или парусными лодками, и теперь во весь голос обсуждали свои впечатления. В общем, здесь уже не было той умиротворенности, что час назад.
Пробираясь вслед за мистером Маджестиком к свободному столику с пивными кружками в руках, Райан заметил вошедшего в бар Боба Роджерса-младшего в сопровождении девушки. Спутницу Боба он узнал не сразу: его внимание было занято Бобом-младшим. Тот прошел к стойке и взгромоздился на ближайший табурет. Одет он был едва ли не в вечерний костюм: в разноцветную, яркую, хорошо выглаженную спортивную рубашку с длинным отложным воротником, короткие рукава которой были еще и закатаны, дабы продемонстрировать окружающим объем бицепсов. Солидности внешности Боба должны были добавить и две толстые серебряные цепочки - на шее и запястье. Волосы у него были зачесаны назад на манер Роя Роджерса. Пришедшая с ним девушка сразу же направилась к дверям дамской комнаты.
Мистер Маджестик снова вернулся к воспоминаниям.
- Перехватить рабочих, возвращающихся со смены на главном конвейере "Доджа", - это еще полдела. Куда труднее было сделать так, чтобы они просидели у тебя весь вечер.