* * *
Проснулся я освеженным и даже раньше будильника. Поскольку продовольственная проблема была вчера решена, я не спеша размял кости, помурлыкал под душем вещицу из раннего Маккартни и со вкусом позавтракал. Вкус обеспечили красная икра и какие-то мохнатые турецкие сладости.
Итак, она звалась Ириной… Я полистал старую телефонную книжку и набрал домашний номер своей давней подружки.
- Алло, - ответил знакомый голос.
- Ира, здравствуй! - начал я, улыбаясь и прикидывая, узнает ли она меня.
- Ирина только что ушла, - приветливо сообщили мне.
Я мысленно хлопнул себя по лбу: это ее мамаша! У них очень похожие голоса! Как же звать-то ее, а?
- Извините, пожалуйста, это беспокоит Валерий Мареев, старый приятель Ирины. Мне очень нужно с ней встретиться.
- Она собиралась в консерваторию, а потом еще куда-то по работе… точно не скажу.
Поблагодарив, я отключился, торопливо оделся и помчался встречать Иру.
На улице шумел ветер, срывая с деревьев листья, а с прохожих - шляпы. Я топал со всех ног, хоть мне и было рукой подать до консерватории.
Подбежав к месту ожидаемой встречи, я довольно скоро застегнул свой бежевый плащ на все пуговицы и сунул руки в карманы.
По небу неслись низкие темно-серые тучи. Ветер подсушивал остатки вчерашних луж и выдувал из моего бренного тела последние искры тепла. Ира не появлялась.
Чтобы не замерзнуть окончательно, я принялся расхаживать взад-вперед, высматривая Портнову, но вместо моей музыкальной подружки в глаза лезло отражение в окне: мимо консерватории прогуливался очкастый господин в плаще с широченными плечами. Плечи, разумеется, принадлежали не господину, а плащу. Я купил эту тряпку сто лет назад за три копейки и таскаю до сих пор: привык.
Но вот на очередном галсе в поле моего зрения появилась девушка среднего роста с уверенным, даже немного задиристым выражением лица, в черных брюках и такого же цвета плотной куртке, со скрипичным футляром и полиэтиленовым пакетом в руках.
Я зашагал к ней, улыбаясь и непроизвольно раскрыв объятия. Она тоже заметила меня, просияла, раскинула руки, насколько позволила скрипка, заторопилась мне навстречу - и мы обнялись так, что аж дух захватило.
- Ирка, здравствуй, солнце мое!
- Привет, Валера, как я рада тебя видеть! - Она подставляла мне для поцелуя то одну, то другую щеку. - Вспомнил все-таки!
- Я никогда о тебе не забывал, - искренне ответил я.
- Врешь-врешь, - сказала она, едва заметно картавя, и укоризненно изогнула бровь. - По делу ведь отыскал!
- Верно, - сознался я.
- Ах, - иронично вздохнула она, - какая проза… я так надеялась…
- Я все равно тебя не забывал.
- Пой, пташечка, пой, - усмехнулась она.
Пару минут мы поговорили о том о сем, не переставая искренне улыбаться друг другу. Я с удовольствием разглядывал ее, такую повзрослевшую, но не постаревшую.
Очень хорошо помню, как дергал Ирку за каштановые косички. Сейчас дергать было не за что: Ирина коротко постриглась. Короткие волосы ей шли. Стрижка вообще молодит, а моя старая подружка стала и вовсе девочкой-припевочкой.
Договорились встретиться здесь же через полчасика - ей нужно было поговорить со своей напарницей-педагогом и узнать, не дают ли часом зарплату за март.
Я решил заглянуть на работу к одному приятелю и пошел через желтеющий парк, топча прилипшую к асфальту дорожек коричнево-черную листву. Настроение мое после встречи с Ириной весьма и весьма улучшилось, назло мрачным тучам, все так же летевшим чуть выше деревьев по воле сурового ветра.
У ограды стадиона, размещавшегося посреди парка, топтались три мрачных парня с мячом. Футбольное поле пустовало. Видимо, непогода испортила спортсменам игру.
Все трое, перекидываясь мячом, пошли мне навстречу.
- Закурить не найдется? - уныло спросил передний, слегка притормозив и поймав мяч. Остальные прошествовали мимо.
- Нет. - Я вспомнил, что впопыхах забыл дома сигареты, и развел руками.
За руки меня тут же и поймали, да еще уперли в спину пистолет. "Что и говорить, - подумал я, запоздало оглядываясь, - приемчики у них стереотипные. Но действенные".
- Давай-ка, - предложил повеселевший любитель футбола, - к тебе за сигаретками съездим? Небось не только кислотой балуешься, козлина?!
Я молча пошел, влекомый крепкими руками футболистов. Прав, прав этот их центрофорвард: козлина ты и есть, Мареев. Тебе что Приятель советовал? А ты попался, как пацан!
Мы вышли из парка через другие воротца и погрузились в скромный "ауди" цвета синий металлик. Я, разумеется, поехал на заднем сиденье в компании двух спортсменов. Третий сел рядом с водителем.
По дороге меня одолевали мрачные думы о неотвратимости предначертаний судьбы. Уж если кто-то решил наведаться ко мне домой - обливай его кислотой, не обливай…
Мы въехали в нашу подворотню, и тут выяснилось, что у судьбы, как у бога, - всего много. Посреди двора стояла "шестерка", а вокруг оживленно беседовали четверо мужиков в милицейской форме при полном боевом облачении. Милиционеры глянули в нашу сторону и вернулись к прерванной беседе.
- Так, это "пэпээсники", не за нами. Вылезаем, братва! А ты молчи, козел! - скомандовал скупой на метафоры центрофорвард.
Мои экс-футболисты, насупившись, покинули автомобиль и довольно вежливо выволокли за собой меня, тем более, что я нисколько не сопротивлялся.
Один из представителей власти обернулся и порывисто взмахнул рукой:
- А, привет, Валера!
- Здорово, Аслан, здорово! - радостно откликнулся я. Ох, до чего же я радостно откликнулся! - Отдежурил? - Я решительно зашагал навстречу сияющему, как его стальной конь, капитану ППС Аслану Макарову.
Бандиты остались за спиной. Я небрежно бросил через плечо: "Пока, ребята".
Когда я здоровался за руку сначала с Асланом, потом с его коллегами, за спиной послышался негромкий шум отъезжавшего "ауди".
- Ну что, как поработал? - спросил я своего соседа по двору.
- Нормально. Только вот с ребятами перекусили, сейчас опять на работу надо заехать, будь она неладна.
Я взглянул на часы. Не успею к Ирке!
- Слушай, подбрось до консерватории, а?
- Конечно, садись. У тебя что, с машиной проблемы?
- Есть немного, - соврал я, во второй раз за последние пятнадцать минут влезая в автомобиль. Нет уж, лучше я в этой компании ездить буду.
"Снова меня выручил Макаров, - подумал я, выскочив из "жигуленка" у самой консерватории. - Хорошая у Аслана фамилия…"
Не успел я подойти к дверям, как из них, покинув обиталище сладкозвучных флейт и арф, выпорхнула Ира.
- Не заскучал?
- Н-нет, если честно.
- Чем время скоротал?
- Да так… прокатился немного.
IF желаете песен GOTO 4.1
IF желаете танцев GOTO 4.2
Enter your choice…
4.1
- Ну, тогда давай пешком пройдемся.
Я взял у нее пакет (скрипку Ирина мне не доверила), и мы не спеша пошли по пешеходному проспекту.
По дороге я рассказал Ирине о наших с Приятелем последних заботах и попросил помочь.
- Не знаю, Валера. - Она едва заметно пожала плечами. - Я теперь сошка мелкая, нынче другие депутатствуют. А мы так - на скрипочке сквалыжим… Попробую узнать о всяких местных коммерческих делишках, но обещать - не могу.
- Да ты просто введи меня в курс ваших дел. Хочу иметь представление о губернской оперно-симфонической жизни. Я ведь так от этого далек, - пояснил я свои намерения.
- Только не сегодня, Валера, спешу. Ты меня проводишь?
- Не только провожу, но и подвезу, если не против.
За разговором мы добрались почти до моей халупы. Убедившись в отсутствии слежки, я осторожно провел Ирину во двор. На сей раз он был пуст.
Я незаметно вздохнул с облегчением. Теперь попытаемся заманить даму в замок Валераса-Мареваса… Я нежно взял ее за локоток:
- Ира, может, зайдем на минутку? Слегка отметим встречу…
Она лучезарно улыбнулась, недвусмысленно убрала локоть и ответила:
- Спасибо, Валера, я действительно спешу. Меня ждут. В следующий раз, хорошо?
- Жаль, - теперь уже открыто вздохнул я, нашаривая в кармане ключи от машины. Ждут ее… Конечно, такую тетеньку - да чтоб мужик не ждал!
- Завтра я опять буду в консе весь день. Заходи, если сможешь. Я постараюсь тебе рассказать, что знаю, - сказала она, садясь в машину. - Подержи балалайку… сейчас устроюсь… давай ее сюда.
Я передал ей скрипку, пакет и закрыл дверцу. Пока обходил машину, Ирина уже пристегнулась.
- Молодец, - похвалил я ее. - Ну, как говаривал первый космонавт - поехали!
…Доехали мы быстро, не переставая болтать о чем угодно, только не о нашем с Приятелем деле. Эх, заругает он меня! Ну и черт с ним.
Я проводил Ирину до подъезда, поцеловал на прощание в щечку. Она вошла в лифт, двери его закрылись - и тут только я понял, как мне жаль ее отпускать.
На обратном пути желание еще побыть с Ирой усилилось неимоверно. Стоя на перекрестке в ожидании зеленого сигнала светофора, я мысленно отчитал себя: "Ты что, старый, очумел? Вот приедешь к себе в берлогу, а там вспомнишь молодежную песню "Смело, товарищи, в руку"? В твои-то годы!"
Кстати, возвращаться домой не стоило и по гораздо более веской причине, чем психоэмоциональный дисбаланс В. Б. Мареева. Бог ведь троицу любит. Как пить дать, дома уже ждет очередная группа захвата!
И меня осенило: а соединим-ка приятное с полезным! Айда к Рюриковичу!
Как по заказу, я ехал прямехонько к нему в магазин у Среднего рынка - воистину, к рынку все дороги ведут! Даже не надо по пути звонить - через пять минут буду на месте.
Фирма, где служил менеджером по закупкам мой добрый друг Андрюха, исправно снабжала граждан телевизорами и прочими новомодными сплит-системами. Дела потихонечку шли в гору, но до собственных грузчиков в униформе и с рациями пока не дошли.
А потому я нашел Андрея взваливающим на свои могучие плечи очередную размалеванную импортными надписями громадную коробку из уже почти опустевшего кузова грузовика.
- Здорово, однако совсем! - приветствовал он меня, подавая руку и небрежно придерживая свой груз.
- Здорово, бог в помощь! - ответил я.
- Ну, ты нахал. Помогай давай!
- Меня такая коробочка раздавит в блин. Закругляйся лучше, пошли пиво пить, - поделился я с приятелем сокровенной мечтой. Правда, пока не всей.
- Ты кого хошь уговоришь, - словно после двухчасовой борьбы, сдался Андрей. - Подожди в комнате отдыха, я скоро.
И он улетел со своим, кажется, холодильником на плече.
Магазин они отделали недавно, а потому в комнате отдыха имелся, кроме новенькой четырехконфорочной плиты, лишь довольно приличный диван. Приличным диван был как по внешнему облику, так и по габаритам. Я отчего-то - видимо, гормональная буря во мне еще не утихла - преисполнился уверенности, что этот сексодром не раз уже опаляло пламя страсти.
- Сидишь? - вывел меня из задумчивости Андрей. - Ну, сиди дальше. Я сейчас в душ нырну минуты на две.
- Ныряй, - разрешил я. - Смотри воды не наглотайся, а то пиво не поместится.
- В меня? Да это же полный нонсенс! - возмутился Андрей.
- Амунсенс, - машинально поддержал я нашу дежурную шутку. - Давай-давай, шевели трусами. Пиво не ждет!
И Рюрикович исчез в душевой кабине - славно живут нынче менеджеры по закупкам!
Кстати, прозвище он себе дал, можно сказать, сам. Однажды, еще в начале нашего знакомства, я спросил, как его звать по отчеству, и Андрей, хмыкнув, ответил киноцитатой: "Рюриковичи мы!".
Нырял он, и правда, недолго. Моя российско-итальянская старушка бодро завелась, и мы помчались в ближайшую оптовку за лекарством от жажды.
Нам повезло: только что завезли свежее волжское пиво. А мы с Андреичем, будучи не слишком взыскательными ценителями благородного напитка, считаем, что свежее волжское пиво превосходит по своим тактико-техническим данным заграничное баночное.
Словом, мы стимульнули отечественного производителя ящиком пивка, вместе с ящиком погрузились в мою колымагу, и тут я задал серьезный вопрос:
- Андрей, у тебя зависнуть сегодня можно?
- Базару нет, - кивнул романтик Андрей, окончивший местный университет и московскую академию классической гитары. - Чего-чего, а площадей у меня хватает. Эх, я чувствую, мы с тобой сегодня и оттопыримся!
Вместе с женой Валей и сыном Олежкой преуспевающий коммерсант благородных кровей занимал второй этаж несколько покосившегося деревянного особняка на одной из самых центральных, - а также самых пыльных и шумных - улиц нашего почти стольного града. Комнат там насчитывалось примерно по две на каждого члена семьи - согласитесь, не слишком-то для людей с августейшими корнями.
Мы заехали в уже почти декоративные от времени ворота, разгрузились и поволокли ящик с напитком в палаты Рюриковичей. Ведшую в палаты лестницу слева украшал живописный обломок перил.
Другой достопримечательностью великокняжеского дворика был покосившийся образец деревянного зодчества: сарай, плавно переходящий в сортир. Стену малой архитектурной формы украшал роскошный лозунг, призывавший достойно встретить 175-летие восстановления генерал-губернаторства.
Несмотря на довольно ранний еще час, жена Андрея была уже дома: она работала на почте, по-моему, с пяти утра. Наследник по будним дням, как водится, воспитывался бабушками.
- О-о, какие люди! - улыбнулась она. - Вы куда столько пива натащили, а? Пушнину ставить некуда, а сдавать некому!
Надо сказать, что, по крайней мере в смысле отношения к друзьям мужа, Валентина - идеал. Приходи к ним в ночь-заполночь - мордой об стол никогда биться не будешь, Валя обязательно приветливо встретит и вкусно накормит.
- Женщина, - поднял палец свободной от груза руки Андрей, не переставая разуваться. - Сегодня великий день.
- Серьезно? И что же это за день, можно узнать?.. Валера, вон тапки стоят. Я, вообще-то, полы только что притерла, но ты лучше обуйся.
Мы прошли на кухню и принялись укладывать бутылки в холодильник.
- Сегодня два благородных дона, - Рюрикович кивнул в мою сторону, - собрались принять на грудь по паре капель пива. И если в этом доме найдется нежирное мясо, то и тебе, женщина, дозволено будет участвовать в грядущей трапезе.
- Да без меня вам, благородные доны, придется сосать одно пиво!
- Ты ошиблась! Причем два раза! Во-первых, я буду готовить мясо в пиве, а во-вторых, у нас имеется запас соленых орешков.
- Тогда я у вас пакетик реквизирую, испеку соленого печенья, - сказала Валентина, задумчиво взяв себя за крошечный подбородок.
- Видишь? - посмотрел на меня расширенными от восхищения глазами Андрей. - Общаясь с таким мудрым и добрым мужем, как я, даже эта скромная женщина растет на глазах.
Валя с притворной яростью схватила громадную жестяную кружку и замахнулась:
- Я тебе сейчас эту кружку на голову поставлю!
- Расплавится, - спокойно предупредил Андрей, закладывая в холодильник последнюю пару бутылок. - Мясо тащи, однако.
- Ну, ты тиран! - Валентина вернула кружку на место.
- Похож, похож на тиранозавра, - вставил я.
- Практически одно лицо! - с энтузиазмом согласился Рюрикович, а потом сказал мне: - Иди в зал, я сейчас мясо затею и подползу.
В зале я включил старенькую катушечную "Яузу" и поставил бардов Мищуков, а сам устроился на диване и задумался.
Братья запели с полуслова:
"…Я тогда любил говорящих "нет"…"
Задумался я сначала о деле Судакова, о том, что еще ни на шаг не продвинулся вперед. Почему? Потому что и на Приятеля полагаюсь, и не желаю откладывать жизнь на потом, - а вдруг "потом" не будет? Специфика работы. Сибаритство, вино, женщины… Когда в любой день можешь проснуться и увидеть на кровати свой хладный труп, тяжело позволить себе роскошь глубокой и длительной привязанности, - даже если не принимать во внимание цинизм, свойственный моему преклонному возрасту.
"Голосит разлука, горчит звезда,
Я давно люблю говорящих "да""
- пели Мищуки.
Единственный на всем белом свете человек не со мной во многом по моей вине. А за все в жизни надо платить. И я плачу судьбе по счету почти спокойно, лишь изредка стискивая зубы. Я плачу судьбе сладко-жгучей памятью о плеске реки, о синих городских сумерках, о наших неистовых прощальных объятьях, об обещаниях быть вместе. Я плачу судьбе написанными, но не отправленными письмами! Я плачу судьбе сумбурной жизнью в вечном ожидании. Я плачу судьбе погибшей надеждой. И пар из моего котла уходит во многом в свисток…
"Я забыл, как звали моих подруг.
Дальнозорок, сделался близорук,
Да и ты ослепла почти, душа,
В поездах простуженных мельтеша.Наклонюсь к стеклу, прислонюсь тесней,
Двадцать лет прошло, будто двадцать дней,
То ли мышь под пальцами, то ли ложь -
Поневоле слезное запоешь…"
Кухонная дверь отворилась, и мою начавшуюся было хандру в зародыше подавил Андрюха.
- Пойдем, махнем по жбану, пока мясо готовится, - промолвил он, переоблачаясь из делового костюма в домашний, состоявший из одних тренировочных штанов.
- Пойдем. - Я поднялся с дивана, восхищенно глядя на могучий торс хозяина. - Андрей, ты ведь здоровый лось и так, куда ты еще гирями накачиваешься? Что ты с собой делаешь?
- Не знаю, - придирчиво оценивая свой внушительный бицепс, ответил великий князь Андрей. - Пока не решил.
На кухне процесс шел полным ходом: печенье пеклось, мясо жарилось.
- Подождали бы немного, что ж без закуски, - спросила Валя, вытирая руки полотенцем.
- Благородные доны мучимы жаждой, - сурово возвестил Рюрикович. - Опять же, нам с Валерой к трудностям не привыкать. Помнишь, - обратился он ко мне, - какая летом жизнь была тяжелая? Хлеба не было. Икру мазали прямо на колбасу!
Валя рассмеялась и подсела к нам. Андрей уже разливал пенный напиток по маленьким стеклянным кружкам.
Выпили первую, немного погодя - вторую. Мясу еще оставалось около часа до готовности, печенью - полчаса. Андрей предложил:
- Пойдем, Баха сыграю. Или Бултыха…
И он сыграл нам "Чакону" Баха из сюиты ре минор для скрипки соло в переложении Сеговии для гитары. Дальше прозвучал этюд Джулиани, потом - романс "Дремлют плакучие ивы" в обработке Сергея Орехова, потом - собственная рюриковская стилизация под нечто латиноамериканское…
А потом Валя спохватилась: "Печенье!" - и юркнула на кухню.
- Валера, - спросил вдруг Андрей, машинально перебирая струны, - у тебя какие-то сложности?
- Раз на постой прошусь… Ты в гитарных кругах еще вращаешься?
- Эпизодически. А что?
- Убили Стаса Судакова. Слышал о таком?
- Нет.
- Он организовывал концерт Паваротти.
- А-а… Большие бабульки. Знаешь, кто заведует выпуском юбилейных плакатов?
- Неужто сам губернатор?
- Сынуля. Он же и по торжествам рулит. Наши ребята из охраны веселые ходят: говорят, бандиты притихли, все к празднику готовятся. Ватрушки делят.