- Но есть клиенты, которые просят нас об этом! Это их возбуждает, и потом, откуда мне было знать, что она не из агентства?
- Да, я понимаю…
Она потушила сигарету. Было заметно, что она нервничает.
- Вы помните еще что-нибудь?
- Нет, - сказала она, - извините. Поймите, что… как сказать, для нас это совершенно очевидно. Знаешь, на что идешь: поглаживаешь стариков, делаешь вид, что получаешь удовольствие, а на самом деле думаешь о том, что завтра надо купить что-то поесть или о недавно виденном фильме. Поэтому пьешь, и память… - Она прикурила новую сигарету, затем предложила одну Томасу, но вспомнила: - Ах да, вы же не курите.
- Вы больше ничего не припоминаете?
- К сожалению, нет! Хотя вот что, одна деталь показалась мне довольно забавной: в гостиной, рядом с роялем, стоял мужчина, весь в черном, в большой шляпе, причем в руке он держал клетку.
- Клетку?
- Позолоченную. А в другой руке у него был фужер для шампанского, но он держал его за край… как если бы хотел его перевернуть.
- Как странно… А вы рассмотрели, что было в клетке?
- Я думаю, птица. Но я не видела, он стоял слишком далеко, и потом, один клиент… попросил меня пойти с ним в комнату.
Томас, пораженный тем, что узнал, был в то же время доволен: против всех ожиданий он нашел свидетеля.
- Необходимо, чтобы вы мне помогли. Вы необходимы в качестве свидетеля.
- Давать показания? Перед судьей?
- Да.
Она разразилась смехом. Ее немало забавляла эта святая простота. Не курит, не пьет, да еще думает, что проститутка станет сотрудничать с полицией и пойдет в суд, - невероятно!
- Хочу напомнить, если вы забыли, я - девочка по вызову! Я зарабатываю на жизнь нелегальным путем, занимаясь любовью, в конце концов, не будет преувеличением сказать, что я сплю с мужчинами за деньги. Право, не знаю, понимаете ли вы, что это значит: это значит, что я не желаю иметь с полицией никаких дел - ни прямо, ни заочно! Если я дам показания, меня спросят, что я-то делала на этом маленьком омерзительном праздничке, и мне придется выложить всю правду. Воображаю выражение лица патрона.
- С полицией мы договоримся. Совершено очень серьезное преступление, намного серьезнее, чем занятия проституцией.
- Возможно, только проституцией-то занимаюсь я, к тому же это мой хлеб! Не скажу, что это призвание, но я, право, не вижу, где еще могла бы огребать по тысяче в неделю уже седьмой год подряд! У вас есть какие-то соображения?
- Если это вопрос денег, то его можно уладить.
- Может, я и продаюсь, да не по дешевке!
- Сколько?
- Послушайте, мне не нравится то, к чему вы меня подталкиваете… но не знаю, за двадцать тысяч долларов я готова рискнуть.
Двадцать тысяч долларов - ощутимая сумма! Но Томас не был беден, и потом, что значили деньги в сравнении с судьбой его пациентки, его собственной свободой и репутацией, которые так сильно пострадали из-за всей этой истории?
Томас не стал тянуть с ответом:
- Согласен.
Он достал чековую книжку, ручку и приготовился выписать чек, но Наташа его остановила:
- Никаких чеков! И потом… - Она вдруг заколебалась: - Все же я думаю, что идея так себе, слишком рискованна! Если я хоть раз попаду в лапы полиции, они больше меня не оставят в покое.
- Необходимо, чтобы вы предстали перед судом, - сказал Томас. - Просто необходимо. Катрин изнасилована. Такая же женщина, как вы. Виновные должны понести наказание. Неужто вы хотите, чтобы мужчины считали, что могут безнаказанно измываться над женщинами? Нет, без вас нам не обойтись.
Это прозвучало убедительно.
Девушка не отрываясь смотрела на него. Нужно было принять важное решение. Ее била нервная дрожь.
- О'кей, - она порывисто кивнула, - я это сделаю. Но деньги я все же возьму, ведь расходов не оберешься.
Выйдя из дома, где обитали девушки, Томас вспомнил, что надо забрать машину, оставленную возле агентства. Едва добравшись до нее, он сразу взялся за телефон, чтобы позвонить Джулии. Дозвониться удалось только со второго раза, так как в ожидании звонка Джулия задремала.
Глава 36
Еще с утра в субботу Томас назначил Джулии свидание в небольшом ресторанчике в Сохо. И, уже сидя за столиком, он возбужденно рассказывал ей о своих вчерашних открытиях.
- Джексон? - изумилась Джулия. - Вик Джексон, директор клиники, замешан в истории с изнасилованием? В это на самом деле трудно поверить!
- Думаю, что мы очень плохо знаем нашего директора. Девица сказала, что он был одним из ее постоянных клиентов и частенько звонил ей ввиду "неотложки". Не знаю, что конкретно она под этим подразумевала, но догадываюсь, что проституток он вызывал не для обсуждения колебаний биржевого курса.
- А ты уверен, что она тебя не надувает?
- Абсолютно. Именно она первой заговорила о Джексоне. И потом, я не знаю, можно ли выдумать такое, как, впрочем, и то, зачем ей выдумывать подобные вещи.
Они помолчали, затем Томас продолжил:
- Остается установить, кто тот другой мужчина, участвовавший в изнасиловании, низенький, забравшийся на рояльный табурет. И еще есть загадочная блондинка в красном. Катрин утверждает, что это был Губерт Росс, но что-то здесь не сходится. Она, должно быть, ошиблась.
Томас мысленно вернулся к разговору, случайно услышанному им в кабинете директора. Игривым тоном Джексон сказал: "А Лулу, сможет ли она прийти? Ну конечно! Меньшего я от вас и не ожидал!" - и немного позже: "Она наденет свое красное сатиновое платье? Да, но это действительно уже слишком, Ваше Преосвященство!" Кроме крайне удивившего его мягкого тона Джексона Томаса смущало еще кое-что.
- Пока я был в кабинете, - сказал Томас, - Джексон беседовал с Россом о некой Лулу, которая должна была присутствовать на приеме - и непременно в платье из красного сатина. Уж не знаю, почему он так заострял внимание на платье этой женщины, но это точно та особа, которую видела Наташа и о которой упоминала Катрин. И я не сомневаюсь, что ее зовут Лулу. - После паузы психиатр продолжил: - Однако, как явствует из слов жены Джексона, супруги не были приглашены на прием.
- И теперь понятно почему! - заметила Джулия с ироничной улыбкой.
- Там были только девушки из агентств, но тогда каким образом туда могла затесаться толстая блондинка? Возможно, это "независимая" проститутка?
- Но девушки по вызову чаще всего худенькие.
- Верно. К тому же правда странно, что одна из проституток участвует в изнасиловании?
- Если только, - воскликнула Джулия, - если только Лулу и Губерт Росс не одно и то же лицо!
- Что-то я не понимаю.
- Но смотри, это же бросается в глаза! Росс изменяет своей жене, но ведь это довольно заметная в обществе личность, поэтому он присутствует на приеме инкогнито!
- Так, значит, Катрин говорила правду! Она была изнасилована Губертом Россом, у которого были длинные светлые волосы!
Решительно, Джулия оказала ему неоценимую помощь в распутывании этого клубка!
- Тогда все проясняется. Катрин изнасиловали по крайней мере двое. Росс в своем красном платье…
- …И коротышка, взобравшийся на рояльный табурет! И вполне вероятно, там был кто-то третий, так как проститутка говорила о троих: толстая женщина - то есть Росс, коротышка и третий участник - тип в большой черной шляпе.
- Тот, с клеткой?
- Да.
Какое-то время они молча размышляли. У обоих складывалось впечатление, что теперь перед ними вся картина в самых мельчайших подробностях, кропотливо воссозданных с помощью информации, которую дали Катрин и девица из агентства. Лица коллег помрачнели. Последствия выстраивавшейся дедуктивной цепочки грозили быть серьезными, так как к изнасилованию Катрин были причастны по меньшей мере два высокопоставленных чиновника: директор клиники и Губерт Росс, помощник мэра Нью-Йорка, известный как Его Преосвященство.
В это время официантка подошла к их столику и заметила, что они не притронулись к еде.
- Проблемы?
- Что? - спросил Томас, которого она вывела из состояния напряженной сосредоточенности. - А, нет, никаких проблем, - добавил он, наконец сообразив, о чем та говорит.
- Мы, в общем-то, не голодны, - подхватила Джулия, приходя Томасу на помощь.
- Тогда, может, подлить вам горячего кофе?
У обоих оставалось еще минимум по полчашки, но они с готовностью пододвинули каждый свою к кофейнику.
- Нужно узнать, - сказала Джулия сразу, как только официантка отошла, - кто они такие: этот низенький мужчина и тот, что в шляпе. Но как?
- Ну, - задумчиво протянул Гибсон, - можно попробовать сделать это методом исключения из списка приглашенных.
- Хорошо бы еще иметь такой список!
- Вот именно, и я позволил себе…
Тут, к большому удивлению Джулии, Томас театральным жестом вытащил из кармана пресловутый список. Они вместе его просмотрели.
- Невероятно, - сказала Джулия спустя несколько секунд, - да здесь почти все знакомые личности.
- Это означает, что нам будет несложно раздобыть их фотографии.
Оставшуюся часть дня Томас и Джулия рылись в городской библиотеке Нью-Йорка в поисках журналов, газет и годовых отчетов. В понедельник они намеревались приняться за базы данных фотоагентств, а к среде надеялись собрать достаточное количество снимков приглашенных, чтобы показать их Катрин.
Последняя потихоньку восстанавливала силы, тревожившая врачей бледность, не сходившая с ее лица со времени поступления в клинику, уже прошла. На щеках девушки даже заиграл легкий румянец, а глаза снова заблестели.
- Это он! - вскрикнула Катрин, просмотрев десятки фотографий из различных журналов.
На снимке был Гордон Степлтон, банкир, хорошо известный в нью-йоркском деловом мире, они с Джексоном были ровесниками, так как вместе сидели на школьной скамье. На фото, взятом из банковского годового отчета, он позировал в своем кабинете, слегка наклонив голову, с несколько натянутой улыбкой. Он задумчиво опирался подбородком на правую руку, выставив напоказ перстень с выгравированным на нем старинным гербом, что должно было внушить клиентам и акционерам банка мысль о верности священной традиции.
- Ты уверена? - спросил Томас.
- Да, я узнаю его перстень. Этот человек забрался на рояльный табурет. Я помню, как укусила его за руку, именно за ту, на которой огромный перстень, вот сюда, и он начал истекать кровью, словно недорезанная свинья…
Джулия и Томас обменялись понимающими взглядами. Теперь личность третьего участника событий была установлена, поскольку двумя первыми являлись Губерт Росс и Вик Джексон, который, возможно, и не причинял Катрин физического вреда, но был, так сказать, организатором всего происшедшего.
Оставалось лишь выяснить личность еще одного человека: мужчины, державшего клетку и загадочный бокал, чье лицо скрывалось в тени черной шляпы. Они уже продемонстрировали Катрин все собранные ими фотографии и отчаялись, что та сможет его опознать. Но когда ей показали последнюю, девушка воскликнула:
- Он! Он тоже там был!
Речь шла о Джозефе Харви, литературном критике из "Нью-Йорк сан".
Катрин не составило труда узнать эту канцелярскую крысу с лицом диабетика, расплывшимся от злоупотребления алкоголем. Это оказалось несложно как раз благодаря черному головному убору - характерной примете, заимствованной у позднего Орсона Уэллса, превращавшей критика в живую насмешку в глазах множества писателей, которых он клеймил без зазрения совести.
- Он тоже тебя… - спросила Джулия, не решаясь закончить фразу.
- Не знаю. Я не помню. Но я уверена, что он был там. Я боролась с ним и сорвала с него эту дурацкую черную шляпу.
Томас, выдержав паузу, заявил:
- Все, что ты только что нам сказала, придется повторить перед судьей. Катрин, ты чувствуешь в себе силы для этого?
- Да! - ответила она, энергично кивая в знак согласия. - Я все расскажу! Этих мерзавцев бросят в тюрьму, и они не скоро смогут приняться за старое.
- Знаешь, Катрин, - продолжила Джулия, - они будут задавать тебе самые разные неприятные и даже омерзительные вопросы. Я знаю об этом, так как много раз присутствовала на процессах по поводу изнасилования.
- Не беспокойтесь за меня, я отвечу на все вопросы. Я их не боюсь!
Глава 37
Прежде чем предъявить официальное обвинение, Томас хотел проконсультироваться с Джеймсом Робертсоном, который с самого начала этой невероятной истории активно помогал ему. В тот же день они с Джулией поехали к нему, чтобы ознакомить с новыми фактами и спросить совета.
Заболевший гриппом адвокат отлеживался дома, но все же поднялся с кровати. Он принял их в халате, с горящим от высокой температуры лбом.
Адвокат изрядно удивился, услышав имена четверых мужчин, против которых Томас хотел выдвинуть обвинение. Приготовленный заранее грог показался ему недостаточно крепким; чтобы переварить услышанное, Робертсон влил в чашу еще пару унций рома.
- С вашего позволения.
- Конечно, - сказал Томас, в то время как Джулия кивнула в знак молчаливого согласия.
Юрист, одним махом перечеркнув половину изложенной версии, подлил еще грога, улыбаясь Джулии, которую находил очень хорошенькой (неужто Гибсон решил положить конец своему затянувшемуся вдовству?), и заявил:
- Вам придется выступить против очень сильного противника! И я правда не знаю, Томас, стоит ли идти дальше.
- Но ты сказал, что мне нужен свидетель, и он теперь есть!
- Свидетель так свидетель, Томас! Когда твоя проститутка придет в зал суда, чего будут стоить ее слова против слов богатых и респектабельных мужчин, столпов общества? Как ты думаешь, кому поверит судья - ей или им, тем, кто в конечном счете платит ему жалованье? - Адвокат выдержал паузу, чтобы дать им время усвоить аргумент, и затем продолжил: - И потом, ты на самом деле можешь себе представить, что он осмелится выступить против Губерта Росса, ближайшего сподвижника мэра Нью-Йорка? Он прежде всего подумает об этом. Судья захочет избежать неприятностей, и вам точно будет отказано в иске. - Он вдруг изобразил подобие улыбки, словно представил уморительную неправдоподобную сцену: - Если только…
- Если только что? - спросил Томас, в глазах которого загорелся огонек надежды.
- Если только вам не попадется судья-коммунист, который захочет любой ценой добиться торжества правосудия. Но за двадцать лет карьеры я никогда такого не встречал. Они водятся разве что в Италии. Но даже там вы не найдете ни одного, потому что все они ходят в подчинении у воров, которые работают на правительство, точнее, наоборот. Поэтому ты понимаешь, мой бедный друг, почему я боюсь оказаться в тупике?
- Однако проститутка видела, как насиловали Катрин, - возразил психиатр.
- Она видела только спину некого мужчины в черной шляпе (и то издалека - ты чувствуешь нюанс?), а потом толстую блондинку. И ты хочешь заявить, что этой блондинкой был Губерт Росс? Скажи, ты действительно считаешь, что это произведет впечатление на присяжных или судью?
- Я не знаю… - проговорил Томас, совершенно сбитый с толку.
Очевидно, что он не был готов к подобным возражениям. Взглянув на Джулию, Гибсон понял, что ее энтузиазм тоже приувял.
Адвокат допил остатки грога и скорбно поджал губы, словно был опечален тем, что пришлось обескуражить Томаса. Но ведь именно их старая дружба подразумевала, что нужно высказываться без обиняков.
- Тактика защиты будет безжалостной. Ты говоришь, что проститутка сама призналась, что выпила в тот вечер. Да еще и кокаин? Разве не так?
- В общем, так.
- Значит, когда она скажет, что видела толстую блондинку, а Катрин заявит, что эта толстая блондинка является не кем иным, как Губертом Россом, люди в зале будут просто задыхаться от смеха.
- Да, но, когда они увидят снимки несчастной девушки в кровоподтеках и отметинах от ударов, они перестанут смеяться, - возразила Джулия. - И, узрев, как со слезами на глазах девушка указывает пальцем на своих мучителей, они не станут смеяться. Они ей поверят.
Адвокату вовсе не хотелось, чтобы его слова, сказанные из лучших побуждений, внесли раздор в давнюю дружбу с Гибсоном. И ему также не хотелось обижать прелестную спутницу своего друга.
Он кашлянул и сказал:
- Заметьте, я могу ошибаться! Никто не может вам помешать попытать удачу, и, возможно, вы выиграете дело. Очень сложно предугадать подобные вещи. В любом случае от меня вам не будет большой пользы. Сначала вам придется убедить прокурора принять ваш иск, затем сделать так, чтобы судья, который будет слушать вас на предварительном заседании, решил, что вы вправе выдвинуть обвинение и что дело можно передать в суд. Главное, чтобы он сам не боялся быть втянутым в это. Истеблишмент - это настоящий живой организм, и, как у прочих живых организмов, его основная задача - обеспечить собственное выживание и избавиться от всего, что ему угрожает. Ваша клиентка кажется мне славной девушкой, но в суде это ничего не значит! - Видя разочарованные мины собеседников, адвокат решил пояснить свою мысль: - Поймите меня правильно: я ничего не имею против нее, я только пытаюсь вам объяснить, что предрассудки как бы это сказать… естественные предрассудки судьи или присяжных перевесят чашу правосудия в пользу обвиняемых в ущерб юной, никому не известной актрисе… Ни вы, ни я не сможем избавить общество от предубеждений за одну ночь.
- Я понимаю, - сказал Томас.
На какое-то время в комнате воцарилось молчание, затем Джулия обратилась к адвокату, чьи жесты и деланная улыбка свидетельствовали о том, что он не имеет ничего против их ухода. Даже в сочетании с ромом грог не помог снизить температуру, Робертсона знобило, и больше всего на свете он хотел закончить эту импровизированную консультацию и вернуться в приятное тепло постели.
- Есть один вопрос, который я все время задаю себе, - сказала Джулия. - Возможно, вы сможете мне ответить. Ясно, что Джексон виновен в том, что Катрин в тот вечер оказалась в его доме. Но остальные трое… - Казалось, она подбирала слова. - Начиная с того момента, когда они сами думали, что имеют дело с проституткой, которая разыгрывает комедию с изнасилованием… можно ли… можно ли тем не менее обвинить их в изнасиловании?
Томас посмотрел на свою коллегу глазами, полными восхищения, но должен был признать, что адвокат очень раздосадован необходимостью очередного пояснения.
- Это крайне щепетильный вопрос! - заявил он. - В случае если вам удается выиграть судебный процесс, все однозначно зависит от стратегии защиты, которую выбирают адвокаты. - Какое-то время он размышлял. - Бесспорно, обвиняемые вполне могут признать, что переспали с Катрин, но сошлются на то, что не знали о том, что девушка не проститутка. Обвинение в изнасиловании снимут, и они наверняка отделаются очень мягким приговором, возможно даже будут оправданы.
Томас и Джулия, ошеломленные услышанным, переглянулись.