В конверт также была вложена черная сатиновая лента. Саймон взял ее и, согласно установленной в подобных обстоятельствах процедуре, разорвал пополам и отдал курьеру, который в противном случае не получил бы оплату. Так объяснил последнему загадочный человек в черной шляпе и темных очках, поручивший ему эту деликатную миссию. На самом деле это был адвокат Кент, осуществлявший по поручению фирмы сотрудничество со "спецконтингентом" благодаря контактам, установленным за долгие годы практики в сфере криминального права.
Зажав черную ленту в руке, курьер вручил Саймону большой конверт и удалился под малоприятные восклицания попугая:
- Ты покойник! Ты покойник!
Едва за нежданным посетителем закрылась дверь, Саймон первым делом положил большой конверт на стол рядом с компьютером и принялся пересчитывать купюры достоинством в тысячу долларов. Их оказалось двадцать три, если быть точным.
Обычно заказчики оперировали круглыми цифрами, так что отклонение от правил показалось ему странным. Но он для себя решил, что объяснение, вероятно, находится в другом конверте. И он поспешил вскрыть его.
Первое, что он увидел, была фотография Наташи - это был снимок крупным планом, сделанный профессиональным фотографом еще во времена, когда проститутка питала надежды стать великой актрисой, мечта, развеявшаяся за пять-шесть лет промахов и невезения.
Будучи большим любителем женщин, Саймон нашел, что девушка хороша и несколько вульгарна, что, впрочем, ему нравилось; в любом случае специфика его рода деятельности уже долгое время вынуждала пользоваться благосклонностью женщин, которые, как и он сам, зарабатывали на жизнь более или менее незаконным путем.
В нижней части снимка была приклеена полоска бумаги с надписью "Наташа, проститутка", сделанной черным фломастером, что подтверждало первое впечатление, сложившееся по презрительной мине и чересчур яркому макияжу молодой женщины.
К этому прилагалась дискета и еще две фотографии: Томаса и Катрин, идентифицированные тем же способом, что и снимок Наташи.
На листе бумаге, единственном в конверте, были напечатаны три имени и адреса Наташи, Томаса, а под именем Катрин значился адрес клиники.
В конце излагались инструкции: "Для выполнения задания вставьте дискету в дисковод и введите пароль".
Он поспешил вставить дискету и напечатал: "Синатра". На экране тут же появился текст:
"Выполнить в следующем порядке.
1. Заставить Наташу молчать. Вчера.
2. Запугать Гибсона. Пока никаких путешествий на небеса.
Но необходимо отбить у него желание затевать судебный процесс по "делу четырех". До 15.09.
Гонорар: еще 20 ООО долларов по исполнении работы. В случае необходимости последуют дополнительные инструкции.
Делай все как обычно, Фрэнк!
Твой друг "
Письмо содержало еще два постскриптума:
"PS. Важно: немедленно запомнить эти инструкции.
PPS. Дополнительные 3000 долларов - на новый компьютер".
Саймон нахмурил брови. Что имелось в виду во втором постскриптуме? Его отвлек новый выкрик попугая:
- Эй! Ты покойник!
Вдруг сообразив, в чем дело, он поспешил вытащить дискету. Слишком поздно. Инструкции на экране уже начали расплываться в загадочном танце. Появились маленькие снеговики, похожие на драконов из видеоигр, те намеревались проглотить одно за другим каждое слово послания. Затем экран деформировался, и машина издала странный шум, через несколько секунд компьютер начал трястись и дымиться. Экран потух, компьютер издал последний вздох и прекратил функционировать.
На самом деле он был навсегда выведен из строя. Дискета, доставленная курьером, содержала смертельный вирус необычной мощности, который антивирусная программа не смогла распознать и поэтому не остановила.
Саймон разочарованно ругнулся.
- Привет, безмозглая задница!
На этот раз его птица выбрала неудачный момент, в гневе киллер бросил в него то, что держал в руке, а именно зараженную дискету.
Глава 41
На следующий день после предварительного слушания дела, в ходе долгого обсуждения между Джулией, Томасом и Полом Кубриком, всем стало ясно, что необходимо тщательно подготовить Наташу к процессу. Она являлась их единственным свидетелем, и, возможно, девушке было известно куда больше, чем она рассказала.
Так как у Джулии накопилось немало работы в клинике, она не смогла сопровождать Томаса и Пола Кубрика к Наташе.
В соответствии с договоренностью они прибыли в дом, где жила Наташа, и остановились, дожидаясь прибытия лифта. Наконец двери открылись, из лифта вышел внушительного роста мужчина в бейсболке и свитере с эмблемой "Kings. Los Angeles", в глаза бросались дымчатые очки и перчатки из черной кожи. Мужчина наклонился, не без труда взвалил на себя огромную сумку с хоккейным снаряжением и быстро вышел из подъезда.
Томас и Поль Кубрик вошли в кабину.
- Игрок команды "Kings", - сказал Пол. - Ты его узнал?
- Нет. Я больше футбол люблю. Но странно, что он живет здесь, учитывая, сколько они зарабатывают.
- Возможно, он ночевал у подружки.
В десять часов утра это выглядело правдоподобно.
Спутники обменялись понимающими улыбками. Лифт медленно поднимался. Томас рассеянно посмотрел на пол и заметил совсем рядом со своим ботинком лужицу красной жидкости.
- Посмотри, - сказал он Полу с озабоченным видом. - Похоже на кровь, тебе не кажется?
При виде пятна прокурор не слишком обдуманно предположил:
- Наверное, этот тип ранен.
Замечание было абсурдным, Пол тут же это понял.
Лифт остановился, двое мужчин, предчувствуя худшее, быстрыми шагами направились к квартире проститутки. Они позвонили дважды, но ответа не последовало, что их насторожило.
- Мы ведь разговаривали с ней меньше получаса назад, - сказал Пол.
Тогда Томас повернул ручку двери, чтобы убедиться, что она закрыта на замок. Но дверь поддалась, что усилило закравшееся в их сознание страшное предчувствие.
Войдя, они позвали Наташу, затем осмотрели квартиру, но безрезультатно. Ее не было ни в гостиной, ни в спальне. Из кухни тянуло дымком. Врач и прокурор бросились туда.
На кухне, в кастрюльке с кипящей водой, варилось яйцо. Томас выключил плиту.
Но Наташи нигде не было. Вне всяких сомнений, произошло нечто, заставившее девушку спешно покинуть квартиру, забыв о включенной плите.
- Посмотри, - сказал Томас.
По полу перед раковиной растеклась красная лужа. Томас присел и проверил: это была кровь.
- Лифт! - вскрикнул он.
Пол подумал о том же самом: маленькое пятно крови!
Томас подбежал к окну гостиной и заметил внизу типа в кепке, который проворно закрыл багажник черного "шевроле", прыгнул в машину, завел ее и со скрипом шин скрылся за углом улицы.
Двое мужчин были потрясены.
- Наташа! Они ее убили!
- У нас больше нет свидетеля. Мы пропали!
- Но они не имеют права! Мы так это не оставим! Мы позвоним в полицию, будет проведено расследование!
- Но что мы скажем полиции?
- Что защита совершила преступление, что они убрали нашего свидетеля.
- Ну да, а как мы это докажем?
Томас в замешательстве замолчал. В самом деле, как можно доказать причастность противников к убийству, которого не совершали ни обвиняемые, ни, безусловно, их адвокаты? Остается одно: найти убийцу и установить, что тот был нанят не кем иным, как этими людьми. Томаса внезапно осенило:
- Есть другие проститутки! Пойдем в агентство, поговорим с ними.
- Поверь мне, - прервал его прокурор, - после того как девицы узнают о том, что произошло, больше никто не захочет давать показания!
Пятнадцатью минутами позже в квартиру Наташи прибыл инспектор Тамплтон. При виде Томаса он отпустил саркастический комментарий:
- Теперь у тебя возникнут сложности с доказательством невиновности!
Томас готов был взорваться. Но пока он подыскивал ответ в том же резком духе, Пол, которому подобные провокации были не в новинку, опередил его:
- Браво, инспектор! Совершено убийство, и это все, что вы можете сказать по этому поводу?!
- Трупа нет, и я не хочу делать поспешные выводы.
Однако Тамплтон не сомневался, что мужчины правы. Все говорило об этом: пятно крови в лифте, еще одно на линолеуме в кухне, оставленная открытой дверь квартиры, яйцо, которое варилось на плите…
И тут инспектору пришла в голову идея: Томас, несомненно, причастен к этому убийству! Но, поразмыслив над этим несколько секунд, он с глубоким сожалением вынужден был признать, что его предположение абсурдно.
Вот если бы у Томаса разыгралась фантазия и он заключил бы пари, что, убрав единственного свидетеля, он сможет инкриминировать убийство четверым обвиняемым и тем самым оправдаться, окончательно сняв с себя подозрения и, напротив, выставив замешанных в этом деле людьми без совести и чести. Но для этого нужно быть совершенно безумным и пойти на огромный риск. А прежде всего нужно было быть убийцей.
Правда, Тамплтон был убежден, что Томас убил свою жену, а после совершения первого преступления второе дается куда легче. Но на этот раз психиатр был не один. К тому же прокурор оказался ушлым малым. И его участие в подобного рода делах совершенно исключалось. Поэтому выдвигать предположение о том, что Томас мог совершить второе непредумышленное убийство, было явно преждевременно.
Впрочем, если тесты покажут, что кровь в лифте и та, что в кухне, принадлежит одному и тому же человеку, если сам факт убийства проститутки подтвердится, то это вовсе не означает, что она была убита тем мужчиной в хоккейном свитере, с которым Томас и прокурор столкнулись у лифта. Вполне возможно, что, когда неизвестный вошел в лифт, кровь уже была.
Томас и прокурор отвечали в кухне на вопросы инспектора, когда из гостиной донесся женский крик.
Неужели это вернулась Наташа и, обнаружив чье-то присутствие у себя в квартире, испуганно вскрикнула?
Томас почувствовал огромное облегчение. Молодая женщина, с которой он встречался уже трижды, была ему симпатична.
Раздался новый крик.
Женщина держалась за кухонную дверь. Это была вовсе не Наташа, а Мариола, которая, с чемоданом в руках, вернулась из своей поездки и обнаружила распахнутую дверь квартиры и трех незнакомцев, беседующих о чем-то на кухне.
Девушка сразу узнала Томаса, ее вопрос прозвучал довольно враждебно:
- Вы что здесь делаете?
- У нас есть основания полагать, что с вашей соседкой произошло нечто нехорошее, - объяснил Томас.
- Наташа?.. - произнесла Мариола, явно обеспокоенная.
- У вас есть от нее новости? - спросил инспектор.
- Нет, я… - пролепетала молодая женщина. - Вы из полиции? - решила она уточнить.
С самого начала она подозревала, что Томас представляет органы власти. Ей стоило прислушаться к внутреннему голосу, она так и знала, что от этого типа будут одни неприятности!
- Инспектор Тамплтон, отдел убийств полиции Нью-Йорка, - представился полицейский. - У нас действительно есть основания полагать, что с вашей соседкой что-то неладно. Когда вы видели ее в последний раз?
- Меня не было три дня, но вчера я с ней говорила по телефону.
- Вы с ней говорили? - переспросил инспектор.
- Да, мы с ней общаемся каждый день уже на протяжении трех лет. Это… как сказать… ну, такой уговор между нами, мы словно сестры и, где бы мы ни находились, созваниваемся раз в день…
Лицо ее помрачнело. Они с подругой были тесно связаны, она остро чувствовала все, что происходило с Наташей, даже не обменявшись ни единым словом.
- Она мертва, - вдруг печально проговорила Мариола, выронив из рук чемодан - Я это чувствую.
- А как же Катрин! - воскликнул Томас. - Необходимо защитить ее во что бы то ни стало! Возможно, эти типы попытаются убить и ее!
- Я сейчас же пошлю кого-нибудь в клинику, - сказал Тамплтон, вытаскивая мобильный телефон. Он вышел в гостиную, чтобы отдать распоряжение.
Томас был ему благодарен, ведь инспектор, пусть даже неявно, признал, что жизнь Катрин в опасности, а значит, и то, что заказчики убийства Наташи могли быть причастны к этому делу.
Мариола, осевшая на диван, обхватила голову руками.
Последовавшие за этим дни подтвердили интуитивную догадку Мариолы. Ее подруга так и не объявилась.
Глава 42
На следующее утро "порше" Томаса отказался заводиться, что показалось врачу довольно странным, так как машина побывала на профилактике всего несколько недель назад. Но немецкая механика, это он знал по опыту, часто бывает капризной, а ее репутация несколько преувеличена, но, несмотря на это, он не променял бы свой болид ни на какую другую машину.
Поломка - вещь нерадостная, но в это утро она была уж совсем некстати, так как он опаздывал в клинику. Врач позвонил работнику гаража, который был так любезен, что согласился подвести его до набережной, откуда на пароме он мог добраться до Манхэттена.
Паром в этот час был перегружен, но Томас все же отыскал свободное место. Он смотрел на воду, на здания на том берегу, пользуясь этим моментом спокойствия, чтобы подумать о своей жизни и обо всем, что случилось с ним за последнее время.
Крики ребенка отвлекли его от умиротворенного созерцания пейзажа.
Справа от него молодая симпатичная женщина склонилась над коляской, одной из тех старинных колясок с большими колесами, что недавно вновь вошли в моду. Томас незамедлительно встал, чтобы уступить женщине свое место. Сначала та отказалась, но он настоял, и дама, поблагодарив, все же села. Одной рукой она легонько качала коляску из стороны в сторону, чтобы успокоить своего малыша.
Томас улыбнулся ребенку, это была хорошенькая девочка, которой едва ли исполнилось десять месяцев.
Возможно, именно этого больше всего и не хватало в его жизни: простой радости растить детей. Отцовство, без сомнения, придало бы смысл его существованию. Да, настоящая жизнь состоит, в общем-то, из самых обыкновенных вещей, перегруженный заботами, поглощенный своей работой, он уже перестал их ценить.
Томас погладил ножки малышки, та расплылась в улыбке, а затем так звучно рыгнула, что ее мама сконфузилась. Женщина поспешила извиниться.
- Ну что вы, здесь нет ничего такого, - возразил Томас, - она такая милая!
Однако мгновение спустя он счел ее менее очаровательной: он отважился тихонько потрепать ее за щечку, а кроха тем временем срыгнула на белоснежную манжету его рубашки зеленое пюре из авокадо.
Гибсон с растерянной улыбкой отдернул руку и, пока мамаша путалась в извинениях, вытащил из кармана платок и попытался ликвидировать ущерб.
Вскоре паром причалил к берегу. Томас помог женщине справиться с коляской и пожелал удачного дня.
Так как он опаздывал, то быстрыми шагами направился к лестнице, которая поднималась от причала вверх, на уровень улицы, там можно было сесть в одно из многочисленных такси, поджидавших пассажиров парома.
У лестницы он заметил Гарри, пятидесятилетнего бездомного (тот жил под открытым небом уже больше пятнадцати лет и с годами стал настоящей местной достопримечательностью). Томас, раз десять в год совершавший поездки на пароме, питал к нему симпатию.
Остановившись поприветствовать Гарри, Гибсон не обратил внимания на стоявшего на верху лестницы человека. Тип в серой спецодежде и форменной каскетке того же цвета, поглядев на него, сверился с часами: психиатр прибыл вовремя!
Мрачный Бобби Саймон, заметно выделявшийся из общей массы, подогнал грузовик прямо к лестнице. Положив руку на рычаг, он ждал лишь удобного момента, чтобы поднять кузов и вывалить оттуда прямо на ступеньки огромные булыжники, нисколько не заботясь о сошедших с парома пассажирах, спешивших выйти на улицы города.
Кое-кто из них решил, что грузовик поставлен здесь совершенно неуместно. В конце концов, это же лестница, а не разгрузочный причал. Но никто даже не подумал попросить объяснений или поставить в известность полицейского. Ведь люди торопились и у них были дела поважнее. Да и потом, это же Нью-Йорк, город, где каждый день возникают разного рода странности, где правило номер один гласит: не лезь в чужие дела.
- Как жизнь? - спросил Томас, которому, несмотря на опоздание, хотелось перекинуться словечком с Гарри.
- Понемногу! На бирже вчера было неспокойно, люди нервничают.
- Возьми, может, пригодится, - сказал Томас, кладя пятидолларовую купюру в его грязную руку с восково-желтой кожей.
- Спасибо, док, - сказал попрошайка с улыбкой.
Томас повернулся и улыбнулся молодой женщине, которая не без труда пыталась поднять коляску по лестнице. Вскоре он огорченно констатировал, что никто не предложил ей помочь.
- Я прочитал, что писали о вас в газетах, док. Бред какой-то!
Томас удивился. Даже Гарри был в курсе дел!
Поморщившись, Томас ответил:
- Благодарю тебя, Гарри. Мне необходима любая поддержка. Ну а ты-то как, все в порядке?
- Нет, - ответил тот. - Вчера ночью был просто кошмар. Мне снилась моя жена. Она хотела, чтобы мы опять были вместе, вдвоем.
- Я не знал, что вы разошлись.
- Она мертва уже два года.
- Извини, - сказал Томас. - Я не знал. Но в любом случае не обращай много внимания на сны. Они ничего не значат.
- Фрейд так не считал!
- Знаешь, между нами, хочешь - верь в учение Фрейд, а хочешь - не верь, - сказал Томас, подивившись эрудиции попрошайки.
Но в Нью-Йорке любой, даже вполне порядочный, человек мог превратиться в один прекрасный день в бродягу, а Фрейд, со своей знаменитой сигарой, уже давно стал частью массовой культуры.
Не слишком озабоченный поддержанием академических дебатов на тему интерпретации вещих снов по Фрейду, Томас попрощался с Гарри и поспешил нагнать женщину, которая все так же пыталась в одиночку справиться со своей коляской, а прерывистый плач ее малышки лишь усложнял эту задачу. Неловкая мамаша с трудом доволокла коляску до середины лестницы.
Женщина начала отказываться от помощи, но так как Гибсон настаивал, а перед его обаянием было невозможно устоять, она наконец согласилась. Он подхватил коляску, которую она тащила позади себя по ступенькам. Гордо следуя за ним, на случай если он не удержит коляску, женщина улыбалась нечаянному помощнику, радуясь этой неожиданной любезности, но вдруг на ее лице появилось выражение глубокого оцепенения. Затем она издала дикий крик, указывая пальцем куда-то вверх.
Томас повернулся и увидел огромный каменный шар, катившийся в их направлении, к счастью, он пролетел, не задев ни его самого, ни молодую женщину.
На верхней площадке он заметил мужчину, который управлял самосвалом. Ему показалось, что он узнал человека из лифта, несмотря на маскировочное одеяние и затемненные очки.
- Эй, вы там! - крикнул он. - Нельзя ли поосторожнее?
Мужчина не ответил. Про первый булыжник, который рабочий вручную подкатил к борту грузовика, еще можно было подумать, что тот упал случайно. Но тут он привел в движение рычаг, сбросив на лестницу все содержимое кузова.
Нельзя было медлить ни секунды.