– Для кого бандит, а для кого и весьма уважаемый господин. На сегодняшний день он высокопоставленный чиновник, хоть и с криминальным прошлым. Сенатор, как он сам себя величает. Владелец крупной компании, имеет свою долю с нефти, газа, водки.
– Но ведь законом государственным чиновникам запрещено заниматься предпринимательской деятельностью!
– Моя любимая Алеся! Что для него закон? Он способен купить кого угодно, хоть генерального прокурора.
– Что ему от тебя нужно?
– Акции, причем не только банка, но и всего холдинга. А это, как ты понимаешь, полный контроль над огромным количеством больших и малых фирм. То есть неограниченная власть. Я получил четкие указания из Вены ни в коем случае не допускать его к нашим акциям. Только, к сожалению, там не могут понять, что здесь иные методы устранения неугодных. Уже почти год продолжается эта необъявленная война. Сначала он пытался со мной договориться, потом запугать. Помнишь взрыв на шоссе? Это его рук дело. Из-за него я даже жениться на тебе не могу, не подставив под удар! Послезавтра истекает последний срок. Но я не пойду у него на поводу! Пусть будет что будет! Холдинг не пойдет на уступки, я уверен. До Вальтера ему не добраться.
– Погоди, но какое ты ко всему этому имеешь отношение?
– Я тебе не говорил? Уже скоро год, как я член совета директоров холдинга. Именно поэтому я ездил в Австрию.
– А я была уверена, что ты топ-менеджер. Просто управляющий банком. Ты ведь сам мне это говорил!
– Так и было. Прости меня, мне нужно идти. Не беспокойся. Надеюсь, на крайние меры он не пойдет.
Виктор назначил Алесе встречу на следующий день. Предложил заехать за ней после работы. Ровно в шесть Алеся выключила компьютер и выглянула в окно. Машина Виктора уже стояла напротив главного входа. Сам он стоял, облокотившись на капот сверкающего БМВ. Вот он полез в карман дорогого пальто, достал телефон, ответил кому-то. Отсюда было видно, что разговор Виктору неприятен, он морщился, что-то сердито говорил. Проезжавшая мимо неприметная, серая "восьмерка", притормозив, на мгновение заслонила Виктора, что-то негромко хлопнуло, затем еще раз. Алеся, уже знавшая прихоти отечественных машин, подумала о позднем зажигании. "Восьмерка" вдруг резко рванула с места, а Виктор почему-то стал медленно оседать на землю. Рука его все еще сжимала телефон. На его груди, заливая дорогой, песочного цвета кашемир, расплывались два ярко-красных пятна. Алеся ойкнула, прижала ладони к губам. Со стороны реки на горку неторопливо всполз черный "мерседес", на секунду остановился и спокойно, величаво направился прочь. Алеся наконец пришла в себя. Бегом бросилась вниз, к лежащему на дороге Виктору. Он не шевелился. Просто лежал в грязной луже, неподвижно и бездыханно. Страшно! Непоправимо! Гримаса смерти не исказила его лицо. Оно вдруг стало совершенно спокойным и отрешенным. Бледность только слегка коснулась его черт, и оттого Виктор казался спящим. Алеся, опустившись на асфальт, положила его голову на колени и молча гладила волосы, словно стараясь успокоить. Его руки, безвольно раскинутые в стороны, были пусты.
Все происшедшее после слилось в вязкую серую полосу. Завывание сирен, врачи, говорящие о чем-то непонятном. Люди в форме, допросы, бессильные слезы и злость. Алеся смутно понимала, что милиция зациклилась на поиске серой "восьмерки" и упорно не придавала значения ее словам о пропавшем телефоне. Она пыталась объяснить, что это очень важно, что он разговаривал по телефону если не с самим убийцей, то, по крайней мере, с заказчиком, но ее никто не слушал.
Как рядом оказался Андрей, Алеся не помнила. Она начала приходить в себя только у него дома. Дашка осторожно и нежно лизала ей щеку. Перед ней стояла чашка с каким-то остро пахнущим зельем. Павел измерял давление, а Андрей сидел рядом, держа ее за руку. Словно через толстую вату, в сознание с трудом пробивались слова:
– Успокойся, сестренка, еще не все потеряно. Его увезли, значит, есть шанс. Виктор парень крепкий, нужно надеяться, что выживет. Спроси вот у Павла, он в полевом госпитале собирал людей по кусочкам, и они снова шли в бой! А здесь серьезная клиника. Он уже позвонил кому нужно. Так что сделают все в лучшем виде, достанут лишнее, отремонтируют и зашьют. Нам нужно верить, что все обойдется!
– Я знаю, чьих рук это дело! Я его найду и убью! – закричала Алеся, но крика не получилось, только злой сиплый шепот сорвался с губ.
– Не торопись, Леся, успокойся.
Глухие рыдания больше не дали сказать ей ни слова. Павел, взглянув на Андрея, потянулся к саквояжу. Алеся даже не почувствовала, как острая игла вошла в кожу.
Через несколько минут перед глазами все поплыло и свет начал понемногу меркнуть…
Она пришла в себя только поздно вечером. Дашка лежала рядом и при первом же движении Алеси, встревоженно подняв голову, внимательно посмотрела женщине в глаза. По легкому запаху шампуня Алеся поняла, что вечерняя прогулка уже закончилась, Дашка давно вымыта, а вот Андрея, судя по всему, в квартире не было. Пронзительно острая, нестерпимо мучительная мысль о том, что Виктор смертельно ранен и, возможно, уже умер, болью отозвалась в сердце. Алеся бросилась к двери – конечно же заперта. Естественно, Андрей уже который раз ловил ее на одну и ту же удочку. Отключал каким-нибудь своим загадочным способом и запирал, предпочитая самостоятельно решать за нее ее же дела. Дашка обеспокоенно крутилась под ногами, постоянно старалась оказаться между выходом и Алесей. Да, что и говорить, достойная ученица своего хозяина! Получила команду держать и не пущать, вот и выполняет, зверюга! Вся в Андрея! Понимая, что выбраться из запертой квартиры не удастся, Алеся взяла телефон и вдруг сообразила, что даже не знает, куда звонить. Она ведь не знает, куда увезли Виктора.
Она принялась звонить по справочным больниц, но ни в одной из них ей не сказали, что к ним поступал Виктор Всеволодович Стерхов. Теперь Алеся окончательно растерялась. Андрей исчез, Виктора увезла "скорая", но неизвестно куда. Если не в больницу, то получается – в морг?! Алеся набрала номер горсправки.
– Девушка, здравствуйте. Номер морга, пожалуйста, – сказала Алеся, и сердце опять провалилось куда-то. Душа, казалось, в одну секунду покрылась инеем.
Записав наговоренные механическим голосом номера, Алеся сжала в руке трубку и застыла, не находя сил позвонить. Страх неосознанный, дикий и оттого еще более безумный сковывал движения. Она боялась, что равнодушный голос ответит ей: "Да, привезли, вскрыли, но заключение патологоанатома будет только завтра, а вы, девушка, по какому поводу? Мы сами все передадим следователю!"
Нет, этого не может быть! Слезы сами покатились из глаз. Алеся даже не слышала, как встрепенулась и унеслась в прихожую Дашка, как щелкнул замок, как на пороге возник Андрей.
– Плачешь, сестренка? Зря, еще не время! Виктора твоего прооперировали. В реанимации он. Конечно, еще ничего нельзя сказать с точностью. Как ни крути, две пули в упор. В грудь. Сердце задето, но пока он жив. Врачи делают все возможное. Пытаются спасти. Так что не отчаивайся, – сказал Андрей, присаживаясь рядом с Алесей.
Надежда, мелькнувшая в ее заплаканных глазах, сменилась недоверием.
– Ты обманываешь меня! Его нет ни в одной больнице! Я звонила! Виктора никуда не привозили! Он в морге? Его уже нет? – кричала она, обезумев от ужаса.
– Я прошу тебя не паниковать раньше времени! Он в госпитале. С ним Павел. Меня, естественно, не пустили, но Павел отзвонился и сказал, что надежды на успех не потеряны. Виктор парень сильный, есть шанс на то, что выкарабкается.
– Я тебе не верю! Если он жив, я хочу его видеть! – не успокаивалась Алеся.
– Пойми, это невозможно! Павел и то с трудом к нему прорвался, даже меня не пустили. Да и по большому счету смотреть там нечего. Виктор все равно без сознания. Нужно подождать по крайней мере несколько дней. Дать ему хоть немного оклематься.
– Мне нужно домой! – решительно заявила Алеся.
– Разумеется, но только утром. Сейчас ночь, я никуда тебя не пущу. Кроме того, тебе в любом случае лучше побыть со мной. Одиночество не самый хороший спутник в беде, – негромко, но твердо сказал Андрей.
Тяжело вздохнув, Алеся завернулась в плед и тихо спросила:
– Андрей, скажи мне, как я к тебе попала?
– Я с Дашкой гулял, услышал выстрелы. Когда прибежал, ты сидела рядом с Виктором. В общем, оставлять тебя одну было недопустимо. Я и привел тебя к себе. Позвонил Павлу, он оказал тебе первую помощь. Думаю, что завтра тебе было бы полезно встретиться с Аленой, женой Глеба. Она постарается тебе помочь. Ты же ее помнишь, она приводила в чувство Леру после того случая.
На следующее утро ей позвонил Стас. Он уже подъезжал к городу. Поздно вечером с ним связались сотрудники милиции, и он, воспользовавшись тем, что брат находится на республиканских сборах, решил ему до поры до времени ничего не говорить и тут же выехал домой. Сообщив Алесе, что после встречи со следователем заедет к ней, попросил никуда не отлучаться.
Спустя два часа в дверь позвонили. Алеся после бессонной ночи не сразу сообразила, кто это. Стас выглядел намного старше своих лет, видно было, как нелегко ему было узнать, что в отца стреляли. Поздоровавшись, он продолжал топтаться у порога, не решаясь войти.
– Проходи, Стас. Ничего утешительного я пока сообщить тебе не могу. Виктор в реанимации, – сказала Алеся, едва сдерживая слезы.
– Я знаю, мне следователь сказал. Вы действительно были там, когда это случилось?
– Да, все произошло на моих глазах. Более того, я, кажется, знаю, кто это сделал! – прошептала Алеся.
– Вы сообщили милиции?
– Конечно, но меня не стали слушать! – возмущенно воскликнула Алеся.
– Как это? – удивился Стас.
– Очень просто! Для них, оказывается, важен только исполнитель! А на заказчика преступления просто плевать! – окончательно вышла из себя Алеся.
– Понятно. Отец предчувствовал, что что-то может произойти, и недавно сказал мне, что, если ситуация вдруг станет критической, вы, Алеся, должны принять на себя ответственность. Я не знаю, что это может означать, но отец говорил, что полные инструкции для вас в компьютере, в том, который стоит в его кабинете в загородном доме. Думаю, сейчас самое время туда подъехать, чтобы вы сами во всем разобрались.
– О каких инструкциях может идти речь, если он в реанимации? Я ничего не понимаю!
– Я так же, как и вы, не владею информацией. Очевидно, это было очень важно для отца. Если вдруг… ну, если его не станет, мы просто можем опоздать. Поехали, прошу вас, – настаивал Стас.
Алеся всю дорогу смотрела в окно. Станислав вел машину очень аккуратно, не рискуя лишний раз, и, наверное, оттого путь показался ей бесконечно длинным. Лес нехотя терял последнюю листву. Наверное, потому и выглядел таким унылым, подавленным. Только гроздья рябины на опушках светились оранжево-красным. Прошедший дождь, который еще недавно вселял в лесные заросли радость и веселое сияние, теперь только подчеркивал величественную скорбь природы по уходящему лету. Лишь могучим соснам было все нипочем, они высились на песчаных пригорках – сильные, непобедимые, уверенные в завтрашнем дне.
Остановив машину, Стас отпер ворота, широко распахнул их и, загнав "опель" на площадку, помог выбраться Алесе. Из распахнутых дверей дома почему-то пахнуло нежилым. Пока Стас возился по хозяйству, включал отопление в рабочий режим, разжигал камин в холле, Алеся прошла в кабинет Виктора. И, сев за стол, в задумчивости включила компьютер. На мониторе высветилась надпись: "Моя любимая, если тебе придется разбирать авгиевы конюшни в моем компьютере, то первым делом посмотри: /D/ Мои документы / Любимая/, думаю, ты многое поймешь. Твой Виктор".
Алеся нервно кликнула несколько раз мышкой, и на экране появился текст.
"Моя любимая Алеся, прости за недосказанное, но, если ты читаешь это письмо, значит, случилось непоправимое. Я мало говорил с тобой о любви, просто не умею, не было практики. Но то, что я чувствовал, не выразить словами. С первой нашей встречи я понял, что ты – именно та женщина, о которой я мечтал. Наверное, моя скрытность причинила тебе много боли. Я видел, что ты ко мне неравнодушна, но боялся. Боялся признаться в этом не только тебе, но и себе. Помнишь Рождество? Тогда я едва смог совладать с собой, невозможно рассказать, что я пережил тогда, как жаждал подняться к тебе в комнату, сказать все, что чувствую, и любить. Безудержно, страстно, яростно, словно дикий зверь. После твое счастливое лицо у меня постоянно стояло перед глазами. Я воочию видел твои глаза, слышал твой смех, ощущал прикосновение твоих пальцев. Разлука все поставила на свои места, я окончательно понял, что не смогу жить без тебя, но тут мне начали угрожать. Пойми, я был не вправе подставить тебя под удар. Потому и дистанцировался, не предложил тебе выйти за меня замуж, хоть и безумно желал этого. Я успокаивал себя тем, что вполне достаточно того, что я сам считаю тебя женой. Хотя и понимал, что тебе этого недостаточно. Прости меня за нерешительность, трусость. Я люблю тебя! Говорю тебе это осознанно, потому что изменить уже ничего нельзя. Раз ты читаешь это письмо, значит, меня уже нет, и отказать в последней просьбе ты не сможешь. О Станиславе не беспокоюсь, он вполне самостоятелен и способен сам обустроить свою жизнь. Остается Саша. С ним сложнее, опекунство на него можно оформить и для Стаса, но институт отнимает слишком много сил и времени, поэтому я прошу тебя взять ответственность за моего младшего сына. Все документы, необходимые для этого, я оставляю у нотариуса, он надежный человек и не подведет меня. У вас будет достаточно средств, чтобы не думать о завтрашнем дне. Мои заграничные счета уже переведены на твое имя. К ним ты сможешь обратиться, как только возникнет необходимость. Еще об одном прошу тебя, любимая. Не забывай, что я по-настоящему любил тебя. Прощай, твой Виктор".
Выходит, он все знал! Был готов к тому, что его убьют, и поторопился, даже написал завещание! Не это ли было причиной того, что он так долго отказывался от нее? Скорее всего, именно так и обстояло дело. Некоторое время Алеся сидела перед монитором, затем открыла стол, первое, что ей попалось на глаза, был ключ от сейфа. Того самого, который стоял в подвале. Еще не понимая, что делает, она взяла его, неторопливо спустилась в подвал. Распахнула тяжелую дверь, вынула из кобуры матово отсвечивающий вороненой сталью пистолет. Взвесила на руке его холодную смертоносную тяжесть. Теперь она точно знала, как поступить. Нужно убить зверя! Сначала того, дикого! Завершить начатое! А уж после останется подавить зверя в себе.
Неожиданно воспоминание яркой вспышкой пронзило висок. Алеся физически почувствовала толчок приклада в плечо. Яростный сноп огня вырвался из ствола. Кабанья, тяжелая пуля, не пролетев и двух метров, со страшной силой ударила в грудь мужчины. Сплющилась, расплескалась, пробила тонкую слабую кожу, раздробила ребра и ринулась дальше, сминая, разрывая на своем пути мышцы, пузырчатые легкие, трепещущее сердце. Ударилась в позвоночник, не растеряв своей убийственной энергии, сокрушила и его, сломав уже умирающее человеческое тело пополам. Кровь, алая, горячая, дымящаяся на холодном воздухе, фонтаном ударила из жуткой раны. Захлестала из нее. Залила грязный асфальт. Растеклась парящей лужей. Переполнила выбоину на дороге и страшным ручейком стала подбираться к ногам Алеси.
Она отступила на шаг и снова нажала на спуск. И снова струя пламени из ствола. Снова толчок в плечо. Мужчину отшвырнуло выстрелом. Падая на спину, он даже не понял, что произошло. Только глаза вылезли из орбит. Судорожно распахнутый рот пытался жадно схватить воздух, но кровавая пена уже заполнила гортань. В тот момент, когда его голова гулко ударилась о бордюрный камень, Алеся еще успела поймать себя на мысли: "Как же, наверное, ему больно!" Но времени на сантименты уже не оставалось. Вожак с пистолетом в руке уже бросился к ней. Два последних патрона, снаряженные картечью, предназначались ему.
Рука, сжимавшая пистолет, вдруг ослабела. Рукоять упорно скользила во вдруг ставших потными пальцах. Пытаясь справиться с собой, Алеся взяла с полки полный магазин, привычно, словно на тренировке, дослала его, оттянула сухо щелкнувший затвор и, развернув оружие дулом к себе, внимательно, будто впервые, заглянула в небольшую черную дырочку. Стоит только шевельнуть пальцем – и все мирские заботы попросту улетучатся. Не останется переживаний, тревог, исчезнет это непреодолимое желание любви. Останутся только пустота и тлен. Всего одно-единственное движение – и она перестанет страдать. Да и к чему мучиться дальше? Виктор лежит с простреленным сердцем, и шансов почти нет. Видеть, как его, любимого, родного, опустят в могилу и засыплют кладбищенской землей, выше ее сил. Однажды она пережила потерю мужа. Стоит ли испытывать это снова? Лучше уж не ждать конца, а самой принять решение. Просто убить зверя. Кто она после всего пережитого? Разве не зверь? Она уже отняла две жизни, готова забрать и третью. Так лучше прервать эту цепь. Просто нажать на спуск и… но Виктор! А если он выживет? Если все же случится чудо? Ведь он не сможет жить с женщиной, которая совершила убийство! Одно дело – стрелять в тире, совсем другое – отнять жизнь у человека. Уж она-то это знает! Нет, нужно положить этому конец. Женщина в очередной раз погладила спусковой крючок.
– Алеся, вы где? – донесся откуда-то голос Стаса.
Она вздрогнула и рефлекторно поставила пистолет на предохранитель. "Нет! – сказала она. – Нельзя! Что бы ни случилось, я отвечаю теперь еще и за жизнь детей Виктора. Пусть он так и не стал моим мужем, но дети в этом неповинны. Я должна жить! Пусть страдая, но жить. Поднять Сашу. Стать надежной опорой Станиславу. Наконец, у меня есть Валерия, есть мама!"
Алеся вынула магазин из пистолета, передернула затвор, разрядила его и, машинально сунув в карман упавший на стол патрон, положила пистолет в сейф.
– Я здесь, уже поднимаюсь! – отозвалась она.
К Виктору Алесю пустили только на четвертый день. Врачи действительно сделали все возможное. Павел приложил максимум усилий, чтобы провести Алесю в палату реанимации. Виктор лежал на непривычно высокой кровати, опутанный какими-то проводами, трубками. Незнакомые аппараты мерно гудели у стены. На мониторе компьютера змеились непонятные динамические графики. Медсестра протестующе вскочила, едва Алеся появилась в палате, но, увидев Павла, поспешно вышла, оставив посетителей наедине с раненым.
Алеся не поверила своим глазам: на больничной койке лежал человек, лишь отдаленно напоминающий ее Виктора. Он выглядел даже хуже, чем тогда, когда лежал с простреленной грудью в грязной луже. Непривычно бледное, с запавшими глазами, ввалившимися щеками лицо нездорово желтым пятном выделялось на подушке. Пластиковые трубки, вставленные в ноздри, мерно подрагивали в такт поднимающейся и опадающей черной гармошке в стеклянной банке. Белые как мел губы слабо шевельнулись, когда в поле зрения Виктора попала Алеся. Ей показалось, что он даже попытался сделать какое-то движение руками, но только пальцы вяло шевельнулись.
– Тихо, не нужно геройствовать! – остановил его Павел. – Говорить тоже не стоит. Просто открывай и закрывай глаза в ответ. Закрыл – значит да. Лежи спокойно, не двигайся.
– Витенька, родной, тебе очень больно? – шепотом спросила Алеся, прикасаясь к холодной, словно лед, руке мужчины.