Жанна взвизгнула, задергавшись на кровати. Невыносимая боль пронзила руку от кисти к локтю, а потом дальше к плечу. Из раны брызнула кровь. Но ужасный человек с окровавленной бритвой в руке даже не думал оказать ей хоть какую-то помощь. Наоборот, ее мучения, явно доставляли ему радость.
Заглянув в ее залитое слезами лицо, он улыбнулся. И Жанна поняла: он не способен на жалость. Этот садист не знает, что это такое.
Он протянул руку к серьге на ее правом ухе. Жанна попыталась увернуться, но он поймал ее за ухо.
– Какие у нас ушки, – промурлыкал он, потрогав ее золотую серьгу с бриллиантом.
– Не надо. Умоляю. Не делай мне больно. Серьги легко снимаются. Расстегни их и возьми. Прошу, не убивай меня. У меня дома есть деньги. Я привезу тебе их, только отпусти меня.
– Как с твоей стороны мило, – произнес он доверительным тоном и улыбнулся. – Ты привезешь мне свои деньги. – Но тут же тон его изменился, а улыбка исчезла с лица. Теперь в голосе послышалась злая ирония. – Ты хочешь, чтобы я тебе поверил и отпустил?
Жанна закивала.
– Да. Очень хочу. Пожалуйста… Будь милосерден. У меня – больная мать. Она не переживет, если со мной что-нибудь случится, – она побоялась, не стала вот так впрямую говорить о своей смерти. Все же хотелось надеется, что этот изверг еще одумается. Ведь она не сделала ему ничего плохого.
Он улыбнулся, погладив Жанну по волосам.
– Ты, оказывается, хитрая девочка. Если я тебя отпущу, ты наведешь на меня ментов. А встречаться с ними, поверь, у меня нет ни малейшего желания, – изобразив крайнее сожаление, он отрицательно покачал головой.
Жанна не знала, как его убедить. Хотя сейчас говорила искренне, ни о каких ментах не может идти речи.
– Да нет же. Не наведу. Я никому не скажу о том, что со мной произошло. Ну честное слово. Поверь…
Он рассмеялся. Уж слишком по-детски прозвучало это ее обещание.
– Поначалу все так говорят. Но потом, когда проходит боль и страх, каждому человеку хочется только одного – мести. Отомстить за поруганную честь. За обиду. И даже за то, что в его жизни не сбылось. Ведь кто-то же виноват в этом. Не важно кто, но наказание должно случиться. Месть, это чувство удовлетворения. Поэтому, я тебя не отпущу, – сказал он.
Жанна ничего не видела перед собой от пелены слез. Что еще можно ему сказать, когда все ее слова не имеют смысла.
– Пожалуйста… – в голосе ее слышалась мольба. Но как раз она-то, оказалось, привела его в ярость.
– Жалость – удел слабаков, – произнес он и оттянув мочку уха, взмахнул бритвой, отсек ее в том месте, где была серьга.
Жанна от боли ерзала по кровати, силясь разорвать веревки, которыми были привязаны ее руки и ноги. Ее мучитель не обращал на это внимания, рассматривал серьгу. Его сейчас больше интересовал маленький бриллиант в ней.
– Эти сережки дорого стоят, – произнес он и схватил ее за другое ухо.
Жанна закричала да так, что казалось, оглохла от собственного голоса. Но ее мучителя это не остановило. Он без замаха полоснул острой бритвой по мочке, отделив серьгу. Улыбнулся, прикидывая на ладони, на сколько эти две серьги потянут. Его улыбка на бледном, слегка вытянутом лице казалась зловещей.
Жанна отодвинулась на край кровати, насколько это было возможным в ее положении. Но он схватил ее за волосы, вернул на прежнее место, произнес угрожающе:
– Лежи, сука! Не дергайся.
Потом наклонился и своими жесткими губами жадно впился в ее влажные губы, целуя. Этот его поцелуй оказался долгим. И Жанна вдруг заметила в его глазах возбуждение.
Он же сумасшедший, ублюдок, подумала она, ожидая за всем этим, с ней неминуемо должно произойти нечто худшее. И все-таки, попросила, когда он отслонился, глубоко задышал.
– Пожалуйста, не убивай меня?!.
Он как будто удивился ее просьбе.
– Да нужна ты мне, убивать тебя, – ответил, еще толком не отдышавшись. Дотронулся рукой до ее груди. Провел ладонью по соскам.
– Ты хочешь меня? Ну хочешь же? – Жанна задышала неровно. – Давай же. Трахни меня, – предложила она себя. Вдруг он все же сжалится, после того, как займется с ней сексом. Но заметила по его глазам, что он еще не готов.
– Ну что ты ждешь? Ты же хочешь получить кайф?
Он склонился над ней, но проявлял нерешительность.
– Нет, я так не могу.
– О, о, – застонала Жанна. – Ты явно больной человек. А как же ты можешь?
– Сейчас ты узнаешь, что такое настоящий кайф, – произнес он чуть дрогнувшим голосом и провел лезвием бритвы по юбке, раскроив ее пополам. Срезал узкую полоску трусиков. Увидев ее голую в капельках пота, задрожал, быстро раздеваясь до гола.
– Сейчас сучка, ты получишь кайф, – подрагивающим голосом сказал он, наклонившись, лизнул ее языком по шее, справа до левого уха.
Жанна дернулась.
– Ты ненормальный!
Он не стал отнекиваться и убеждать ее в обратном.
– Да. Я ненормальный, – без обиды согласился он.
– Ты – псих!
И опять он не обиделся. Улыбнулся.
Жанна вдруг почувствовала, как к ее шее что-то прикоснулось. Будто обожгло возле правого уха. Вздрогнула. И в следующее мгновение по всей ее шее разлилась резкая обжигающая боль. Фонтан крови брызнул перед глазами.
Она дико закричала, напрягаясь изо всей силы, пытаясь вырваться из веревок, затянутых на запястьях. Но ее убийца навалился на нее и застонал от удовольствия. Но изнасиловал он ее не сразу, а только когда она уже полумертвая, почти перестала биться. Только тогда он ворвался в нее, тихонько наговаривая ей на ухо:
– Ну давай же, сука! Подмахивай.
И Жанна с дикими от ужаса глазами, устремленными куда-то в черный грязный потолок, его услышала и подчинившись, повела бедрами.
Но все это продолжалось недолго. Несколько интенсивных движений и убийца застонал, тая в блаженстве, хотя умирающая девушка еще двигала бедрами, словно старалась сбросить его со своего слабеющего тела.
Глава 9
Олеся долго доказывала дежурившему на входе охраннику, что ей надо пройти к секретарше по очень срочному делу. В конце концов, охранник сдался. И это скорее всего потому, что он знал об их отношениях с Борисовым. А может быть хотел, чтобы назойливая девица отвязалась. Да и в том, что она пройдет, ничего такого не случится. Ведь не террористка она.
– Ладно, – сказал он. – Проходи уж. Иди по коридору прямо до конца. Там увидишь с левой стороны дверь, – махнул охранник рукой и отвернулся.
Олеся пошла.
Высокая худощавая с плоской грудью женщина, которой было далеко за сорок, не понравилась Олесе сразу. И как только Игорь мог терпеть такую уродину, чтобы каждый день видеть ее, подумала она. Хотя секретарша судя по всему была женщиной и деловой, сидела на своем кресле, словно ей на него насыпали иголок, по которым она ерзала своим тощим задом. Пока она слушала Олесю, вся извертелась и то и дело поглядывала на часы, как бы подчеркивая тем самым, что шибко занята.
Но Олеся не торопилась, давая понять, что пришла сюда за исчерпывающим ответом, который ей может дать секретарша. Олеся была уверена, что эта тощуга несомненно в курсе многих дел своего шефа. Но когда Олеся выговорившись, замолчала, с надеждой глядя в блуждающие по столу глаза секретарше, то сказала:
– Знаете, девушка, – в голосе ее слышалась отдаленная нотка сочувствия, – все, что вы мне рассказали, очень трогательно. Поверьте, мне искренне жаль, что ваша сестра пропала. Но я, к сожалению, не знаю, кого Игорь Николаевич посылал ее встретить. Можете мне поверить. Шеф меня в такие подробности не посвятил. – Она впервые за время разговора с Олесей бросила взгляд на стену, где висел портрет Борисова, с уголком перетянутым черной ленточкой и тут же уставилась на Олесю, пожав костлявыми плечами.
– Надеюсь, вы меня понимаете? – спросила она, как бы этим говоря, что больше ей добавить нечего и Олесе не стоит тут задерживаться.
Олеся сидела и молчала. Не понимала и не хотела понимать. Видела по лицу тощей секретарше, что та не желает ей помочь. Чужое горе ее не трогает.
Видя, что настырная девица не собирается уходить, секретарша с недовольным видом покачала головой и сказала:
– Я ушла из офиса ровно в шесть вечера. Игорь Николаевич еще не вернулся. Тут оставался охранник…
Олеся глянула на секретаршу с надеждой.
– Может быть его спросить?.. – предложила она свой вариант решения проблемы.
Костлявые плечи секретарши нервно дернулись. Этот вопрос она восприняла как откровенное издевательство молодой особы.
– Знаете, моя дорогая, ну уж этого никак нельзя, – раздраженно ответила она.
Олеся удивилась. Что за новости? Неужели ей трудно?
– Почему, нельзя? – настойчиво спросила она у секретарши.
– Потому! По причине его смерти. Его бедолагу убили в тот же вечер, когда и Игоря Николаевича.
Олеся смутилась. Она понимала, что круг неясного для нее замкнулся. Теперь уже точно, больше ей тут делать нечего. Она встала и пошла к двери, открыв которую, выходя в коридор, чуть не столкнулась с высоким широкоплечим парнем. Даже зло взяло. Только этого рыжего тут и не хватало. Рожа широченная, как лопата, да к тому усеяна мелкими конопушками.
Рыжий с интересом уставился на Олесю. Красивые девушки тут не редкость, но в Олесе было что-то отдаленно знакомое. Будто где-то видел он уже ее. Только вот где? Он заулыбался.
А Олесю прямо таки воротило от его улыбки. И чего пялится, идиот рыжий? Она обошла рыжего и направилась по коридору к выходу, а рыжий проводив ее взглядом, вошел в приемную.
Секретарша восприняла его улыбку, как предназначенную для нее. Тоже улыбнулась, со словами:
– Здравствуй, Саша.
– Здравствуйте, Ангелина Владиславовна, – поздоровался рыжий и оглянулся на приоткрытую дверь, где только что встретился с Олесей.
Секретарша тоже бросила взгляд в конец коридора, где мелькнула стройная фигура и со скрытой завистью к Олесиной молодости и красоте проговорила:
– Ненормальная какая-то. Полчаса мне тут рассказывала про свою сестру…
– Какую сестру? – лицо рыжего сразу помрачнело. Теперь он вспомнил, где видел эту девушку. То есть ее саму он не видел, но видел фотографию, которую ему показал Борисов.
– Да видишь ли, сестра у нее пропала, как она говорит. Несет всякую чепуху. Будто просила Игоря Николаевича встретить ее. Представляешь? Я же говорю, ненормальная какая-то. Наверное, думает, что Борисову больше делать нечего, как всяких шалашовок встречать по вокзалам.
Рыжий Саша шагнул к двери.
– Я сейчас вернусь, – сказал он и выскочил в коридор.
Худые плечи секретарши опять дернулись. Она крикнула:
– Саша! Ты куда? Распишись у меня в ведомости…
Но дверь уже закрылась, и уставившись на нее, секретарша проговорила, не понимая того, что происходит:
– И чего он за ней побежал? Тоже мне красавица. Бывают и получше.
Олеся уже сидела в машине, и только хотела закрыть дверь и уехать, как на крыльцо выскочил тот рыжий, не понравившийся ей еще там возле двери в приемную. Она отвернулась. Видеть его не хотела. Рука потянулась к ключу зажигания.
– Девушка! Подождите! – закричал рыжий.
Олеся не смотрела в его сторону, хотя и догадалась, то кричит он ей.
– Идиот рыжий. И бывают же такие. Пусть хоть оборется, – проговорила она. Рыжие мужики Олесе никогда не нравились. А этот, особенно. И напрасно он пытается к ней клеиться.
Рыжий подскочил, когда Олеся уже завела мотор, и он бульдожьей хваткой вцепился в ручку правой дверцы.
– У вас со слухом все в порядке? Я же вам кричу, – сказал он с явным недовольством, чего особенно не понравилось Олесе.
Вот прицепился рыжий! Большие глаза Олеси недобро уставились на рыжего нахала. Все ли в порядке у нее со слухом? Да еще получше чем у него. Рыжий! Пристает тут. И чего ему надо? Об этом Олеся собралась спросить у рыжего, но он вдруг удивил ее:
– Вы спрашивали про сестру?
Теперь взгляд у Олеси сделался до крайности тревожным и в то же время подозрительным. Почему он заговорил про Ирку? Да ему рассказала эта секретутка, зачем Олеся приходила. Странный тип, этот рыжий. Вылетел, как с цепи сорвался, подумала про него Олеся. А рыжий сказал:
– Это мне Игорь Николаевич поручил встретить вашу сестру…
– Что? – Олеся уставилась на рыжего. А он деловито открыл дверь ее машины, сел рядом на сиденье.
– А то, что слышала, – сказал он.
Рыжий показался Олесе не тем человеком, кому Борисов мог вот так доверить такое дело. Может он узнав от секретарши про ее проблему, решил таким образом с ней познакомиться. Есть всякие ухри и похлещи. Поэтому взглянув на рыжего оценивающим взглядом, Олеся сказала:
– Я тебе не верю.
Не спрашивая у нее разрешения, рыжий наглец закурил и пустился убеждать Олесю в том, что он не причастен к исчезновению ее сестры.
– В общем так, – сказал он, так и не поняв по лицу девушки верит ли она ему или нет. – Думай про меня, что хочешь, но я тебе сказал правду. Я не ездил на вокзал и не встретил твою сестру.
Глядя на его конопатую физиономию, в его глаза, Олеся почему-то верила ему. И все сказанное рыжим выглядит вполне правдоподобно. И про фотографию Ирины, и про вокзал со временем прибытия поезда, откуда бы он узнал, если бы не Борисов. Выходит, что Борисов в самом деле поручил именно ему, рыжему встретить Ирину. Только вот как-то неубедительно звучит, что он не был в тот день на вокзале.
– Говори, где моя сестра, или я… – Олеся повела глазами по салону своей машины, ища чем бы таким двинуть этого рыжего по голове. Ей казалось, что рыжий обязательно должен знать, где Ирка, но скрывает. Да и Борисов уверял ее, что все будет хорошо. Значит, рыжий не мог его ослушаться, а стало быть, ездил на вокзал.
– Негодяй. Да я тебе… – Олеся пожалела, что как некоторые не возит с собой бейсбольную биту. Сейчас она пригодилась бы для рыжего.
– Да погоди ты. Ну что ты разошлась. И негодяем ты меня обзываешь зря, – воспротивился рыжий такому обвинению.
– А как бы ты хотел, чтобы я тебя назвала? – набросилась на него Олеся. – Моя сестра пропала… Понимаешь ты это?
Рыжий усмехнулся и покачал головой.
– Я ее съел, твою Ирку. Ох и вкусная девочка была, – пошутил он.
Шутка показалась Олесе злой.
– Дурак! Очень остроумно.
– Сама дура! – парировал рыжий ее нападки, сожалея, что столько времени на эту твердолобую потратил. Хотя, чего еще можно было ожидать? Упрямый народ – женщины, если чего себе в голову вобьют, то все.
Какое-то время они сидели и молчали. Рыжий докурил сигарету, окурок выкинул в окно и уже взялся за ручку, чтобы открыть дверь и вылезти, но Олеся сказала:
– Игорь был моим любовником. – Она сама толком не понимала, для чего это сказала. Да и какое это имеет сейчас значение, особенно для рыжего.
Рыжий Саша пожал плечами, говоря:
– А мне до лампочки, кем он тебе был.
Тут же Олеся сообразила, что ей сказать дальше.
– И я хорошо знаю его характер, – продолжила она. – Если уж он скажет… – глянув на рыжего, она заметила на его лице снисходительную ухмылочку и замолчала.
– Ну и сказал. И что? В то утро я не смог встретить твою сестру. С вечера забурился к подружке. Посидели… выпили… ну а дальше, сама понимаешь… В общем проснулся я на другой день в ее постели в половине третьего. Какой тут может быть вокзал, когда поезд давно пришел.
Олеся ехидно цокнула языком, осуждая рыжего. И тот как бы угадав ее мысли, с сожалением вздохнул.
– Ну так получилось.
Но сочувствия к нему Олеся не испытывала, скорее ненависть.
– Знаешь ты кто? – сердито спросила она. Так хотелось этому рыжему расцарапать его конопатую рожу.
На его лице появилось раскаянье, которое он старательно скрывал за усмешкой. Сказал:
– Да уж догадываюсь, кем ты меня считаешь.
– А кем тебя надо считать? Дон Жуаном? Покорителем женских сердец?
Рыжий на это промолчал, видно посчитав, что какой смысл говорить о том, кем Олеся его считает. А Олеся продолжила свои обвинения. Причем, не скупилась, выговаривая рыжего.
– Если бы ты приехал на вокзал, все было бы по-другому. Понимаешь, ты, осел безмозглый?
– Давай без оскорблений, – обиделся рыжий, посчитав, что Олеся перебирает обзывая его так. А Олесю распирала злость, которую она не могла держать в себе.
– Посмотрите на него. У него видите ли причина есть. Он к шлюхе забурился.
Рыжий возмущенно уставился на Олесю.
– И ее не обзывай. Ты не имеешь на это права.
Олеся отвернулась, уставилась на пузатого охранника, который вышел на крыльцо офиса покурить. Он стоял и с интересом смотрел в их сторону.
– Я на тебя в ментовку заявлю, – пригрозила Олеся рыжему.
Но тот только равнодушно хмыкнул.
– Нашла, чем пугать. Плевал я на твоих ментов. За мной ничего нет. А к исчезновению твоей сестры я не причастен. Моя подруга подтвердит, что я был у нее.
Олеся поняла, что напугать ей рыжего не удастся, да и какой смысл, если он прав. Вот бы жив Игорь, он бы поговорил с этим олухом по-своему, по-мужски. Она вздохнула, и достав сигарету из сумочки, закурила. Потом задумавшись, сказала:
– Знаешь, а я ведь в то утро была на вокзале…
Рыжий от удивления вылупил на нее глаза.
– Подожди… ничего не пойму. Ты же попросила Борисова, чтобы твою сестру встретить? Зачем же сама поехала тогда?
Олеся отвернулась. Себя считала виноватой больше чем рыжего. Наплела паутину, напутала все.
– Долго объяснять, – махнула она рукой.
Но рыжий не отстал.
– Нет, ты уж объясни, – настаивал он, и Олеся сказала:
– В какой-то момент я передумала, решила все-таки сама встретить Ирку. И встретила бы, но поезд опоздал, – про то, что ее замучила совесть, потому и примчалась на вокзал, Олеся говорить не стала, сославшись на судьбу. – Нелепая случайность, она все изменила.
Олеся чуть не расплакалась, так на душе стало нехорошо. И не стоит обвинять других, если, прежде всего, сама во всем виновата.
Рыжий посочувствовал.
– В ментовку бы заявила, – посоветовал он.
Его предложение показалось Олесе не таким уж дельным.
– Да чего они. Знаешь, сколько сейчас таких как моя сестра пропадает? Находить не успевают. Заявление я оставила, только вряд ли найдут, – разочарованно сказала она. Про то, что перед тем как ехать сюда, она имела обстоятельную беседу с подполковником Тумановым, говорить не стала. Собственно, это он и надоумил Олесю переговорить с секретаршей. Но все оказалось намного запутанней, чем того ожидала Олеся. Она нашла рыжего Сашу, но что из этого. Чем он может Олесе помочь?
– А этого рыжего мы проверим, – пообещал ей Туманов, когда Олеся позвонила ему и рассказала про рыжего боксера.
В тот же день, выходя из здания, в котором размещался офис спорткомитета, рыжий Саша увидел двоих: одного невысокого роста мужика с черными усами и с ним здоровенного парня лет двадцати пяти.
– Одну минутку, гражданин, – сказал рыжему усатый.
Саша выглядел крайне недовольным. До машины два шага, а тут эти два козла. Обернувшись, спросил:
– Мужик, ты чего хотел?
– Поговорить надо, – сказал усатый с улыбкой.