– Некогда мне, – Саша отвернулся, явно намереваясь сесть в машину и уехать. Пять минут назад ему позвонила его подружка, заявив, что им надо немедленно встретиться и поговорить. Многого по телефону объяснять не стала, сказала лишь, что она беременна. Не понятно было, какие виды она имела на него. Знакомы всего ничего и уже беременна.
Саша торопился, намереваясь съездить и объяснить подружке, что он не тот человек, который ей нужен. А от беременности можно и избавиться. Уж в этом-то он сумеет девицу убедить.
Он только хотел сесть в машину, как усатый схватил его за плечо.
– Парень?!.
Саша резко обернулся, и ткнул нахала кулаком в живот. Не сильно. Большой силы для такого хлюпика не надо. А вот для его дружка такой удар будет все равно что укус комара. Поэтому прицелившись здоровяку в челюсть, Саша чуть присел, чтобы выполнить крюк из-под низа. Но когда его кулак уже пошел вперед, здоровяк вдруг резко вскинул свою левую руку, поставив таким образом блок. Натолкнувшись на него, кулак ушел в сторону. Рыжий даже опешил. Это был его коронный удар, от которого уйти никому не удавалось. В случаи его благополучного проведения, соперник подскакивал на месте вверх, а потом падал уже больше не помышляя к сопротивлению.
Поймав на себе пристальный взгляд рыжего боксера, Ваняшин тихонько пнул того коленом в пах да так, что Саша охнув скрючился.
Грек пришел в себя от удара в живот и накинулся на рыжего, намереваясь хорошенько врезать тому по обеим почкам. Ваняшину едва удалось оттащить его.
– А если у меня от его удара язва будет? – возмущался Грек. – Гастрит себе я уже из-за него заработал.
– Я же не знал, что вы менты, – попытался отговориться рыжий боксер. – Значит, Олеська настучала вам про меня?
– Не настучала, а заявила, – поправил его Грек. – Ты же сам посоветовал обратиться в ментовку. Чем теперь недоволен.
– А тем и недоволен, что к ее сестре не имею отношения. Можете проверить, – предложил рыжий Саша.
Грек уже успокоился и даже перестал обижаться на рыжего за его выходку. Сказал только:
– Вот для этого мы к тебе и приехали. А ты сразу кулаками махать.
– Да подружка моя…
– Кстати, о твоей подружке. Неплохо бы нам ее повидать. Ты не против? – спросил Грек с улыбочкой, усаживая рыжего в их черную "Волгу".
Рыжий Саша был не против и тут же выложил оперативникам адрес подружки.
В управление Грек с Ваняшиным вернулись уже под вечер. Оба уставшие и злые. Туманов даже не стал им задавать традиционный вопрос, как успехи. Зачем, когда по их лицам и так все ясно. Но чтобы уж у подполковника не возникало на этот счет никаких сомнений, Грек сказал:
– Все что этот парень говорил Олесе Корнейчу, подтвердилось. Ночь он провел с подругой и утром никуда не уезжал. Соседи по коммуналке видели, как он выходил от своей девушки около трех часов дня. Так что нам – очередной облом.
Похоже Грек рассчитывал, что Туманов расстроится. Но не тут-то было. Их подполковник с равнодушным видом произнес:
– Что у нас мало обломов? Подумаешь, одним больше. Зато теперь мы точно знаем, что рыжий боксер нас не обманул. Кстати, пока вы с Ваняшиным отрабатывали этого рыжего, я покопался в прошлом четы Борисовых. И скажу вам там всплыл один довольно интересный момент их жизни…
Глава 10
Софья Павловна Самарина после исчезновения своей единственной дочери попала в больницу с инфарктом. Но пролежала там не долго. Хотя врачи и настаивали, чтобы провести полный курс лечения в стационаре, но она не согласилась, ушла под расписку. Ей не терпелось поскорее вернуться домой, в их уютную квартиру, где они жили вдвоем с дочерью. Глупо, наверное, но она в тайне надеялась, что вот вернется из больницы домой, а ее любимая доченька уже там. Ждет ее.
Но по ее возвращении ничего такого не произошло, и дверь она открыла сама своим ключом. Жанны дома не было. Хотя Софья Павловна по-прежнему не допускала и мысли, что ее дочери больше нет в живых.
Участковый, которому передали ее заявление о пропаже девушки, зашел как-то. Видя, что Софья Павловна мается, не находит себе места, по-своему попытался ее успокоить, припомнив несколько случаев из своей работы.
– Такое бывает. Нет человека. Пропал. С ног собьешься, разыскивая его. А он вдруг потом возьмет да и появится. Так может и ваша дочь. Вы тут убиваетесь, а она может с любовником куда-то укатила.
– Да вроде нет у нее любовника. Я по крайней мере, не видела, чтобы Жанна приводила его домой, – сказала на это Софья Павловна.
– Потому она может и не приводила, что вы тут. Ругаться будете. Подождите, – подмигнул он Софье Павловне, – вот денек другой ваша дочь оттянется на полную и сама вернется. Увидите.
– Уж скорей бы, – вздыхала Софья Павловна.
Участковый ушел. Прошел денек. За ним другой и третий. Потом неделя. А Жанна так и не вернулась.
По несколько раз на дню ей звонила Олеся, узнать, есть ли какие новости про подругу Жанну. А Софья Павловна каждый день звонила в милицию. Там успокаивали, говорили, что ее дочь объявили в федеральный розыск и что для ее розыска приняты самые серьезные меры. Милиционерам Софья Павловна верила и продолжала ждать возвращения дочери, хотя с каждым днем эта надежда ослабевала.
Соседи сочувствовали как могли, даже посоветовали Софье Павловне не дожидаться результатов милицейского розыска, а обратиться к гадалкам, сославшись на газету с объявлениями. Софья Павловна решила попробовать и такой вариант, и из конца в конец носилась по Москве от одной гадалки к другой. Побывала она на приемах и у нескольких известных колдуний.
Все они как одна уверяли ее, что дочь жива, хотя и не совсем здорова. Но где она находится конкретно, ни одна из них так и не смогла ответить. Зато деньги за свои труды они брали большие, и скоро Софья Павловна обнаружила, что шкатулка, где хранился их семейный бюджет, опустела.
Основным источником пополнения бюджета была зарплата дочери, а не мизерная пенсия бывшей учительницы русского языка и литературы. И тогда Софья Павловна решила пожертвовать серьгами, которые ей подарила Жанна на шестидесятилетие.
Недолго подумав, Софья Павловна села в троллейбус и проехала пару остановок до Вятской улицы. Там был ломбард. Раза два ей уже туда приходилось обращаться, когда вот так же срочно были нужны деньги.
Конечно, Жанна бы не одобрила такой поступок. Все-таки, это не просто золотые серьги, а подарок. Но Софья Павловна тешила себя мыслью, что по возвращении дочери, она обязательно выкупит серьги. А сейчас, ей очень нужны деньги. У соседей уже стыдно занимать. Да и займешь, надо отдавать, а чем, когда денег нет.
С этими мыслями Софья Павловна подошла к приемщику, но прежде чем предъявить серьги на оценку, бросила взгляд на золотые украшения, выставленные на продажу. Тут было все, чего только можно пожелать. Золотые цепочки разной длины и веса, браслеты, кулоны, крестики, серьги, кольца и перстни. Глаза резало от блеска.
И вдруг Софья Павловна почувствовала себя нехорошо. В голове помутилось, и, чтобы не упасть, она оперлась руками о стеклянный прилавок.
– Мадам, вы что? Вам плохо? – забеспокоился приемщик, толстячок небольшого роста, в кожаной жилетке.
– Ничего. Сейчас все пройдет. Голова что-то закружилась, – поспешила Софья Павловна его заверить. Даже заставила себя улыбнуться.
Приемщик деловито кивнул. По внешнему виду он не относил Софью Павловну к богатым клиентам. Знал, такие старушки приходят сюда и приносят последнее, что еще у них осталось. Слезы льют, заверяют, что через неделю, вернутся, чтобы выкупить свою вещь. Но возвращаются только тогда, когда надо сбыть что-то еще. И отдают, дабы не умереть с голода. Поэтому все, что они приносят почти тут же попадает на прилавок для продажи.
Он посмотрел на Софью Павловну, пытаясь угадать, чем эта бабуся хочет их порадовать. Но для начала сказал:
– В таком случаи, ручки с прилавка уберите. Не надо давить на стекло.
Хотя прилавок и был из толстого стекла, но не дело, если каждый посетитель ломбарда будет виснуть на нем.
– Извините, – Софья Павловна убрала с прилавка руки, которые мелко подрагивали. Ее взгляд был нацелен на красивый большой перстень с платиновой вставкой в форме короны российского императора. Рядом лежали золотые серьги с бриллиантом. Но перстень!..
Софья Павловна не могла отвести от него свой взгляд. Боже мой, думала она. Ведь это перстень моей Жанны. И серьги… Она попросила приемщика показать ей перстень.
– Какой он красивый, – сказала она.
Приемщик как видно был большим специалистом по золотым украшениям, согласился с ней насчет красоты перстня, но не забыл напомнить о цене:
– Мадам, эта красота дорого стоит. Вряд ли вам она по карману. Может быть, взгляните на что-нибудь попроще, – попытался он отговорить Софью Павловну.
Но ни на что кроме этого перстня она смотреть не захотела, сказав:
– Меня интересует этот перстень.
– Пожалуйста, – сказал приемщик и с неохотой выдвинул из прилавка ящик с золотыми украшениями. Хотя в обязанности его и входило исполнять желание клиентов, но в данном случаи он считал это бесполезным, уверенный, что у старушенции не найдется столько денег.
Достав перстень, протянул его Софье Павловне. Та взяла перстень в руку, поднесла поближе к глазам и едва не расплакалась. Ошибки быть не могло. Это был действительно перстень ее дочери и Софья Павловна нисколько не сомневалась в обратном. Она сама покупала его Жанне, когда лет восемь назад они ездили отдыхать в Прибалтику. В Москве ей никогда не встречались именно такие перстни. Когда покупала его, продавец уверял, что перстень выполнен по индивидуальному заказу. Но по какой-то причине остался не куплен. Стоил он немало, даже тогда. Но видя, что он понравился дочери, Софья Павловна выложила за него едва ли не все их деньги. И потом не разочаровалась. Перстень – загляденье. Ни у кого похожего такого не встречала.
Но главная особенность его в другом. Года два назад троллейбусной дверью Жанне повредило средний палец на левой руке. При открывании дверей, там торчала какая-то железка, которая и зажала палец дочери. Возможно, она бы оторвала Жанне палец совсем, если бы не этот перстень. Его сдавило так, что он сделался элипсообразным, но зато спас сустав на пальце дочери, не дав железке его раздавить. Потом было обращение в больницу. Ведь сустав все-таки оказался поврежденным, распух, долго болел и в конце концов на нем остался хрящевидный нарост. Врачи сказали, что это на всю жизнь. Можно было сделать операцию, но Жанна отказалась. И с перстнем сглупила, не захотела его снять сразу еще там в больнице. А потом уже просто не могла. Сустав не давал.
Но тут же к Софье Павловне пришла мысль, что если это перстень ее дочери, то как он мог попасть сюда в ломбард? Кто и каким образом снял его с пальца ее дочери?
Она едва не расплакалась, рассматривая перстень под ярким светом направленной на него лампы, где каждая, даже самая незначительная казалось бы царапинка, была ей знакома. И теперь она уже нисколько не сомневалась, что это перстень ее Жанны.
– Ее, – тихо, едва слышно прошептала она.
Но у приемщика оказался чуткий слух. Он услышал, спросил:
– Простите, это вы о чем?
Софья Павловна почувствовала себя нехорошо. В груди появился какой-то ком и не давал свободно вздохнуть. Казалось, еще немного, и она задохнется и упадет здесь прямо на пол.
Вернув перстень приемщику и ни слова не говоря, она быстро вышла на улицу, позабыв, зачем вообще приходила сюда.
– Какая-то странная женщина, – глядя как за Софьей Павловной закрылась дверь, произнес приемщик, убирая перстень обратно под стекло.
А Софья Павловна стояла у двери, не зная, что ей делать. Ведь просто так ей перстень не отдадут. Потребуют денег.
Прошла минута, другая. А она все стояла, и тут к ней пришла неожиданная мысль, и Софья Павловна поспешила в телефонную будку, что находилась рядом с ломбардом.
– Надо немедленно позвонить Олесе, – решила она, набирая ее номер и опасаясь, только бы подруга ее дочери была в этот час дома. Надеялась на везение и оно не подвело.
Олеся оказалась дома, и Софья Павловна не в силах сдерживать себя, захлебываясь от слез, как смогла объяснила девушке, где она и что сейчас видела.
Кажется, Олеся не поверила ей и даже спросила:
– Извините, Софья Павловна. А вы не ошибаетесь? Ведь это очень серьезное доказательство… – она не стала договаривать, доказательством чего является перстень. Про раненый сустав она тоже знала, не сомневаясь в том, что разве бы Жанна сама сняла этот перстень с пальца. Скорее всего, у нее его сняли насильственным путем. И хорошо, если с живой…
Олеся велела Софье Павловне никуда не уходить, стоять на месте и пообещала сейчас же приехать.
– Ждите меня, – сказала она напоследок. Но в глубине души у Олеси все-таки сомнения остались. Софья Павловна – человек пожилой да еще крайне взволнована исчезновением дочери. Тут чего хочешь, померещиться может. Может и ошибается, и поднимать шумиху вот так сразу, нельзя. Преждевременно это. Сначала не мешает как следует удостовериться.
Олеся взяла с собой здоровенную лупу. Через нее они вместе с Софьей Павловной разглядят перстень получше. Ведь, прежде чем звонить в милицию, надо как следует посмотреть, чтобы потом не выглядеть дурой.
Софья Павловна ждала Олесю возле ломбарда. И стоило Олесе подъехать, как она подскочила к машине, чуть не угодив под передние колеса. Так боялась, что пока стоит тут, кто-нибудь зайдет и купит перстень ее дочери.
Олеся, пойдем скорее, – сказала она, хотя Олеся и так спешила. Теперь, с ее приездом, Софья Павловна почувствовала себя намного уверенней.
– Я его как только увидела, сразу узнала. Пойдем, ты посмотришь и поймешь, что я еще не выжила из ума, – ухватила она Олесю под руку.
– Да, конечно. Сейчас я посмотрю. Я ведь для этого сюда и приехала, – Олеся открыла дверь, пропуская Софью Павловну войти вперед.
Едва приемщик увидел вошедшую женщину, которая ему показалась довольно странной, он что-то зашептал на ухо парню, сидящему за кассой. И тот сначала уставился на Софью Павловну. Потом на следом вошедшую Олесю. Кажется, Олеся его интересовала больше. Кассир с нее глаз не сводил, в то время как приемщик занял свое место за прилавком. Возбужденное поведение старухи ему было не понятным. И зачем эта девушка с ней. На грабителей они не похожи.
Приемщик попытался определить, почему старуха так странно себя ведет, но ничего нового в голову не пришло кроме мысли, что она сумасшедшая и потому на всякий случай он поставил ногу на то место, где была вмонтирована в пол кнопка вызова милиции. Стоит только чуть надавить на нее, как сигнал тут же поступит на пульт дежурному. Ведь от сумасшедших можно ждать чего угодно. Он с недоумением уставился на старуху, которая подошла к прилавку, ткнула в него пальцем и заплакала.
– Что-то не так? – спросил он, но Софья Павловна ему не смогла ответить. Слезы душили старую женщину. Говорить пришлось Олесе.
Но для начала она посмотрела туда, куда указывала ей Софья Павловна.
– Действительно, похож, – в голосе Олеси слышалось не столько удивления, сколько волнения.
– О чем вы? – приемщик тоже уставился на перстень, не понимая, что происходит. – Слушаю вас, девушка. Вы что-то хотели посмотреть? – спросил он у Олеси, считая ее в отличие от сумасшедшей старухи, вполне вменяемой.
– Да, – кивнула Олеся. И попросила: – Покажите, вот этот перстень.
Приемщик подозрительно глянул на Софью Павловну, покачал головой, молча открыл ящик прилавка и достав перстень, протянул его Олесе.
– Вот. Смотри, – Софья Павловна пыталась вырвать перстень у Олеси из рук, и видя это приемщик затревожился.
– Что происходит?
– Все нормально, – улыбнулась Олеся и достала из своей сумочки лупу, поднесла к перстню. Минуту, другую она смотрела на него, потом воскликнула: – Это действительно Жанкин перстень. Эти царапины… Вот это повреждение. Как он попал к вам? – задала она вопрос оторопевшему приемщику, который стоял и хлопал глазами.
Его смугловатая, круглая мордашка сразу погрустнела.
– Извините, девушка, но я не обязан отвечать на ваш вопрос, – мягко произнес он, только лишь потому, чтобы не обидеть клиентку. – Если хотите приобрести, пожалуйста. А подобной информации я вам предоставить не могу.
Руки у Софьи Павловны затряслись, и она отобрала перстень у Олеси, говоря:
– Вот видишь. Я же тебе сразу сказала, что это перстень Жанны.
Но подержала она перстень в руках совсем недолго. Приемщик буквально вырвал его у нее из рук, и быстро убрал под стекло. – Его круглая сытая физиономия не выражала сожаления и уж тем более желания, помочь. Иногда клиенты разыгрывали тут и не такие трагедии. А это пустяки.
Его поведение разозлило Олесю. На чужом горе наживается, гад. Захотелось врезать по его сытой морде. Но она сдержалась. Более того, постаралась говорить спокойно. Может, так скорей до него дойдет.
– Понимаете, этот перстень – Жанкин. Дочери вот этой женщины, – указала Олеся на Софью Павловну, которая закивала в подтверждение.
– Моей.
Но приемщик только пожал плечами, давая понять, что знать ничего не желает. Он положил обе руки на прилавок, словно прикрыв его тем самым от этих странных в своем поведение женщин.
– Извините, но это меня не касается. Хотите вернуть перстень, уплатите деньги, – сказал он и попытался отвернуться.
– Вы же не дослушали, – прикрикнула на него Олеся, отчего приемщик слегка втянул голову в плечи. – Жанка пропала. Она была моей подругой…
Приемщик глазел на Олесю и молчал. Но то, что он не перебивает, воодушевило Олесю продолжить.
– Нам важно знать, как этот перстень попал к вам. Ну скажите? Пожалуйста. Кто принес этот перстень вам?..
– И вот эти серьги, – плачущая Софья Павловна указала на лежащие рядом с перстнем серьги с бриллиантом.
Приемщик перевел взгляд на плачущую старуху. Жалости к ней он не испытывал. Унижений от нее не хотел, но раз уж она тут, то лучше бы помолчала, чтобы не раздражать. И глядя на старуху с неприязнью, он сказал с иронией:
– И весь магазин.
Олеся обозлилась на него уже по настоящему. Толстопузые мужики никогда не нравились ей, а этот и вовсе. Кусок дерьма, решила Олеся про приемщика. Хотя и не сомневалась, если нагрубит ему, то это только осложнит положение. Поэтому, заговорила вполне вежливо:
– Давайте пока ограничимся только перстнем. Поймите же, наконец. Это для нас очень важно. У меня тоже пропала… сестра. Приехала в Москву и вот ее нет.
– Москва – город большой. Рот не разевай, – как бы посмеиваясь, сказал плотный короткостриженный парень, сидящий за кассой. Его как видно тоже заинтересовало странное поведение двух посетительниц. А может быть, хотелось, чтобы симпатичная девушка обратила внимания.