– Перестань. Занимайся лучше делом.
– Да я и так, вроде, не сижу без дела, – возразил на это карлик, взяв со стола свой револьвер, показав его Шахову, сказал: – Он еще не остыл. Два часа подряд я занимался стрельбой. Но согласись, умение хорошо маскироваться, тоже не помешает. Или я не прав, полковник?
Шахов утвердительно кивнул.
– Безусловно, ты прав, Лаврик.
– Не называй меня Лавриком, – потребовал карлик, и его лицо исказила обида. – Это лишний раз напоминает, что я не такой, как все. Что я маленький…
– Ладно. Хорошо. Извини, – произнес Шахов, поймав себя на мысли, что к Лавру он относится как к ребенку, хотя тому уже восемнадцать и чтобы как-то вывернуться из положения, сказал: – Хотя как раз в этом и есть твое превосходство перед большими. А рост для человека, еще не самое главное. Ты умен. Силен. Наконец, ты обладаешь многими другими качествами, которым великовозрастные балбесы могут только позавидовать.
– Например, стреляю без промаха, – догадался карлик о том, о чем не договорил Шахов.
Шахов согласно кивнул и сказал:
– А разве этого мало. Многим из наших парней ты в стрельбе дашь фору. Ты можешь залезть в любую щель, в любую нору. Хотел бы я видеть, как кто-то из двухметровых громил сделает то же самое.
Карлик самодовольно улыбнулся, поигрывая в руке револьвером.
– Знаешь, полковник, все это не то. Мне хочется доказать, что я не хуже твоих верзил. Принять участие в настоящем деле. Стрельба по деревянным мишеням, наскучила мне, – проговорил он тоненьким голоском ребенка, и на лице появилась такая скука, что, казалось, еще немного и обиженное дитя расплачется. И чтобы этого не произошло, Шахов поспешил его успокоить, сказав:
– Потерпи. Скоро ты не только примешь участие в настоящем деле, но и станешь его главным действующим лицом.
– Правда? – с наивностью ребенка спросил карлик.
– Правда, – кивнул Шахов. – Наберись терпения. В нашем деле выигрывает тот, кто умеет ждать.
– Я могу ждать, – пообещал карлик.
На лице Шахова появилась скупая улыбка.
– Ну вот и прекрасно. А сейчас иди и поупражняйся в стрельбе. Сидя, лежа, стоя. Даже если тебе придется стоять на голове, ты не должен промахнуться. Не должен, – по слогам растянул Шахов это слово так, словно оно было бесконечно длинным.
Карлик сделал несвойственный для его роста длиннющий прыжок и исчез в густых зарослях садовых деревьев, на которых вместо мишеней были развешаны консервные банки. И сейчас же до слуха сидящего в беседке Шахова, долетели звуки, как будто тихие удары по этим консервным банкам. Они слышались с такой частотой, что Шахов просто не успевал считать.
Раз… Два… Четыре… Шесть…
– Вот чертенок, – тихо произнес Шахов себе под нос, пытаясь проследить за проворным карликом, передвигавшимся по саду с быстротой юркого существа. Он то делал головокружительный прыжок, во время которого успевал выпустить пару пуль по висящим на деревьях банкам с расстояния в двадцать с лишним метров, то падал на землю, маскируясь в траве, и при этом опять всаживал несколько пуль в мишени.
Появившийся возле беседки высокий, худощавый парень, отвлек Шахова. Минуту, другую он стоял молча, также как Шахов вслушиваясь в звуки ударов пуль по банкам, но потом, решив перейти к делу, сказал:
– Полковник, у нас неприятности. – Он как видно ожидал довольно резкой реакции Шахова, но тот выглядел вполне спокойным. По крайней мере, судя по выражению лица, можно было догадаться, что так оно и есть.
За долгую работу профессионального разведчика бывший полковник секретного разведывательного управления привык ко всему и, казалось, в мире нет, и не было ничего такого, что бы могло заставить его изрядно понервничать. Даже если сам мир в одночасье прекратит свое существование, Шахов это воспримет как должное и останется спокойным. Человек без эмоций, так о нем поговаривали люди из окружения.
– Ну, что случилось на этот раз? – спросил он так, словно все, что происходило и могло произойти, его вовсе не касалось.
Стоящий перед ним парень, чертыхнулся про себя, поражаясь выдержке своего шефа, и сказал:
– Кажется, Ваньков сбежал от нас.
Шахов холодно взглянул в глаза парню. Но голос его по-прежнему зазвучал спокойно:
– Запомни, Ледов. Я не выношу абстрактного и уважаю конкретное. Поэтому мне не нужно знать всего того, что тебе кажется. Я ясно выражаюсь? – спросил Шахов и, заметив кивок парня, проговорил: – И так?..
– По вашему распоряжению, мы выехали в больницу, чтобы забрать оттуда Ванькова…
– Так, – удовлетворенно кивнул Шахов, предложив Ледову продолжить: – И что же вам помешало?
– Мент. Вернее, два мента. Там оказалось – два мента. Я потом узнал, один из них был – тот самый майор Туманов.
Лицо бывшего полковника слегка помрачнело.
– Опять этот майор Туманов.
– Да, – кивнул парень. – Это был он.
– И, конечно же, он сорвал вам всю операцию? Вам. И какой-то майор, мент. Знаешь, Ледов, я начинаю сомневаться в вашей подготовке, – сказано было с таким разочарованием, что стоящий перед Шаховым парень растерялся.
– Вряд ли этот майор подготовлен лучше, чем мы. Просто так получилось. Случайность…
– Случайностей в нашем деле быть не должно. Понимаешь, Ледов? Повторяю – не должно. Каждый из вас должен был просчитать все моменты операции наперед. Положительные и отрицательные, – последовало резкое замечание, которое заставило парня заволноваться.
– Но мы не могли предположить, что вместе с охранявшим Ванькова ментом окажется еще и этот майор, – произнес парень в оправдание.
– Если такое произошло, вы должны были выполнить второй вариант: ликвидировать Ванькова. Вы сделали это? – вопрос был задан жестко. Глаза бывшего полковника обшаривали провинившегося подчиненного с ног до головы, словно отыскивая в его теле точку, куда можно выстрелить.
– Уверен, после себя вы оставили кучу трупов, – произнес Шахов отнюдь без сожаления. Такое качество человеческой души было неведомо бывшему полковнику. Обучая своих подчиненных тонкостям диверсионной работы, он не раз повторял, что если необходимо кого-то убить, то не стоит перед этим останавливаться. Но убивать следует чисто. Чтобы не оставить следов. В зависимости от обстановки, действия эти могли осуществляться по-разному. И способы физического устранения могли быть самыми различными. Например, с применением холодного оружия, и чтобы все выглядело, как самая обыкновенная пьяная драка, когда один дерущийся всаживает нож другому.
А если уж дело доходит до применения огнестрельного оружия, то все должно выглядеть, как налет преступной группировки. Чтобы пустить ментам пыль в глаза. Но вряд ли наука пошла впрок, когда из троих посланных за Ваньковым человек, в живых остался только один Ледов и то только потому, что он сидел за рулем белой "Нивы".
– Документов у наших парней при себе не было. Пока менты будут устанавливать их личность, пройдет много времени, – сказал Ледов то, что меньше всего сейчас волновало бывшего полковника разведки. Те двое, погибшие, не вызывали у него беспокойства. Беспокойство вызывал Игорь Ваньков. И Шахов очень жалел, что Ванькову удалось сбежать. Теперь оставалось только надеяться, что он не попадет в руки к ментам. В этом чужом городе у него нет родных. И человеку его положения, без документов и денег, затеряться сложно. Еще сложней будет исчезнуть из города. К тому же уезжать Ванькову некуда. Группу из семи человек, для выполнения особого проекта, бывший полковник подбирал из самых дальних городов страны. Дома каждый из них сказал, что уезжает в хлебосольную столицу на заработки. Их родные были довольны, ведь они регулярно получали солидные денежные переводы. И никто из этих парней не подозревал о том, что после выполнения проекта, каждый из них должен будет погибнуть. Исчезнуть. Таков закон разовых диверсантов. Выполнил задание – умри. И пусть эта смерть не с почетом, так за то им и платят. А для следующего задания, бывший полковник Шахов соберет новую группу. И так будет повторяться до тех пор, пока есть потребность в его работе. А эти парни, просто мусор, для которого уже подготовлена глубокая яма в саду, возле забора.
– Полковник, дай я продырявлю ему лоб, – тоненьким голоском пропищал карлик появившейся вдруг, словно из-под земли, из-за угла беседки и, наведя на Ледова револьвер, нажал на курок.
– Лавр, прекрати, – довольно резко сказал карлику Шахов. Сам же Ледов вздрогнул, втянув голову в плечи, когда услышал металлический щелчок от удара байка. Не заметно для Шахова показал карлику кулак.
Карлик вошел в беседку, подпрыгнув, сел на скамейку и положив на стол револьвер с навинченным на ствол глушителем, пропищал Ледову со смешком:
– Ты боишься смерти?
Ледов неприязненно глянул на карлика и чтобы тот больше не задавал дурацких вопросов, сказал:
– А ты? Можно подумать, что ты не боишься. – Произнесено это было с насмешкой, но карлик ответил довольно серьезно:
– Я не боюсь умереть. В этой жизни я – неполноценный. Зато в другой, я буду таким же, как все вы. Поэтому я хочу умереть. Понимаешь?
Ледов не ответил. По глазам видел, что этот малыш не врет.
– Лавр, не мешай нам. Не встревай в разговор. Мы обсуждаем серьезные дела, – строго сказал Шахов карлику, потом обратился к стоящему Ледову: – Жену Калугина вы тоже упустили? Нужно было привезти ее сюда, разузнать, что она говорила ментам. Не исключено, что муж мог ей проболтаться. Понимаешь, о чем я? В крайнем случаи, ее надо было ликвидировать.
Ледов замялся с прямым ответом.
– Полковник…
Шахов пристально взглянул из-под нависших бровей на стоящего перед ним парня. Вслух не произнес ничего, но его взгляд говорил многое. И почувствовав себя под этим взглядом неловко, Ледов произнес:
– Наши ребята предпринимали попытку, хотели взять ее и привезти сюда, и нарвались на ментов.
Шахов призадумался.
– Опять менты. Может это, была уловка? Может, менты вас там караулили?
Ледов отрицательно покачал головой.
– Вряд ли. Скорее, совпадение. А сейчас, где мы ее отыщем? Дома она не живет, – в глазах Ледова отчетливо отразилось недоумение, которое он и не пытался скрывать. Приказывать легче, чем исполнять.
Ответный взгляд бывшего полковника был довольно жестким. В серых, застывших неподвижно глазах, проглядывалось нечто похожее на укор и ни капли сочувствия.
– Скорее всего, она прячется у родственников, – сказал Шахов, и тут же добавил в качестве совета: – Побывайте в местном ЖКО. Дайте паспортистке денег, и она вам расскажет все об ее родне до третьего колена. Иди, Ледов.
Оставшись вдвоем с карликом, Шахов молчал. И так продолжалось до тех пор, пока карлик не произнес:
– А ведь ты, полковник, нервничаешь, хотя и стараешься этого не показать.
Шахов поднял на карлика свои стального цвета глаза.
– Просто я переживаю за выполнение проекта. Для его осуществления потрачена уйма денег. А, кроме того, я не могу подводить людей, оказавших мне доверие. Пойми меня правильно, – прозвучало как просьба, которая вызвала у карлика снисходительную улыбку, что сейчас бывшему полковнику не понравилось, и он сказал: – Я не понимаю, чему ты улыбаешься?
– Да я просто подумал, что деньги для тебя поставлены на первое место, а все остальное на потом. Согласись, ну? Наберись мужества, признаться.
Шахов призадумался и сказал:
– Видишь ли, Лавр. Ты многих вещей не понимаешь. Например, то, что за выполнение этого проекта, отвечаю ни один я. Надо мной тоже стоят люди. И поверь мне, не такие, как я. Они обладают властью…
– Куда большей, чем ты? По-моему, ты можешь лишить жизни кого угодно, – пропищал карлик похвалу, от которой не прибавилось улыбки на лице бывшего полковника. Наоборот, оно стало более мрачным.
– Их я убить не могу. У них есть все: власть и деньги. Они вершат судьбы народа. А мы – всего лишь солдаты. Если хочешь, марионетки.
Карлик Лавр улыбнулся.
– Они вершат судьбы народа, а мы вершим историю, – пропищал он, и резко повернувшись в пол-оборота, выстрелил.
Пуля, выпущенная из револьвера, попала точно в растущее неподалеку дерево. Карлику захотел этим выстрелом позабавить Шахова, ведь тому всегда нравилось, как он стреляет.
Глава 18
Лехе Ваняшину нравились женщины побывавшие замужем. Их можно было сравнить с хищницами, потерявшими добычу, то есть своих законных мужей, с которыми пришлось расстаться. Зато уж если в какого мужика, появившегося на их горизонте, они нацелят глазки, то держись. Это тебе не то, что сопливые девчушки, которые и приобнять-то как следует, не могут. Побывавших замужем и окрыленных нахлынувшей свободой женщин, старший лейтенант Ваняшин относил к той части женского населения, на которых не надо много тратить времени. Эти не выламываются из себя, не строят недотрог и сами готовы на все, лишь бы заарканить мужика. Из молодых вдовушек старлей не делал исключение.
Так он думал и про Людмилу Калугину, пригласив ее покататься по вечернему городу. Сам же напросился взять над ней шефство. Одной ей майор Туманов запретил выходить на улицу. Другое дело, со старшим лейтенантом Ваняшиным.
Сначала они заехали в кафе, где Леха заказал себе чашку кофе, а для Людмилы бутылку сухого вина и фрукты. Вряд ли можно было надеяться, что с бутылки "Мадеры" женщина вот так сразу опьянеет. Хотя самому Лехе этого очень хотелось. Потом он бы усадил ее в машину, а дальше произойдет то, что происходило не раз и не два с другими женщинами. Они заедут в какой-нибудь темный и безлюдный переулок, и Леха разложит свою подопечную на сиденье. Зря, что ли он с ней третий вечер подряд возится.
Но все получилось совсем не так, как того хотел Ваняшин. К вину Людмила не прикоснулась и вовсе, а когда они оказались в темном переулке, где Ваняшин попытался, обняв ее одной рукой, другую запустить ей в трусики, она отвесила бравому старшему лейтенанту такую пощечину, что у того на щеке появился синяк.
Когда ехали назад, Ваняшин выглядел обиженным и всю дорогу молчал. Думать не думал, что такой получится облом. Вот тебе и бывшая замужняя. Так нарвался, что мало не показалось.
Людмила посматривала на Ваняшина с улыбкой. Ей нравилось, когда мужчины злятся. Такие и в постели темпераментные. Только наглецы ей не нравились, а этот старший лейтенант повел себя как раз наглым образом. Сразу видно, привык иметь дело с легкодоступными женщинами. А вообще, парень он видно по всему, неплохой, добрый. Людмиле он понравился. А эту наглость она готова ему простить, если он извинится.
Остановив машину возле дома, в котором Людмиле временно пришлось поселиться в квартире у своей бабки, Леха Ваняшин посмотрел на девушку. И Людмила не выдержала его молчания, сказала:
– Леш, ну ты чего такой?
– А какой я должен быть? – Ваняшин потрогал щеку, по которой Людмила его ударила.
Людмила заметила это, усмехнулась.
– Можешь считать это ответным поцелуем.
Ваняшин усмехнулся.
– Издеваешься? Хорош себе поцелуй. У меня теперь синяк будет. Что я завтра сослуживцам на работе скажу?
Людмила посмотрела на окно квартиры, в которой горел свет.
– Бабушка не спит, ждет меня. Ну я пойду?
Ваняшин не ответил. Не пастух он ей. И вообще, завтра же скажет Туманову, что больше не будет за ней присматривать. Пусть Грек присматривает. А тут тратишь на нее свое свободное время и в благодарность еще получаешь по харе.
Видя, что Ваняшин сидит и молчит, Людмила взялась за ручку, приоткрыла дверь, но прежде, чем вылезти, поцеловала старшего лейтенанта в щеку и, выскочив из машины, быстро пошла к подъезду, не оглядываясь. Видно она не хотела, чтобы Ваняшин провожал ее до двери, поэтому не стала дожидаться, пока он вылезет из машины.
Уже давно Людмила не чувствовала себя такой счастливой. Наверное, это было с ее стороны жестоко и достойно порицания, все-таки, не успела похоронить мужа, а уже поглядывает на другого. Но сердцу не прикажешь.
Пять ступенек лестницы до двери квартиры, казались ей непреодолимым пространством, отделявшим ее от Ваняшина. Хотелось остановиться, развернуться и выбежать из подъезда к нему, но она заставила себя, медленно, ступенька за ступенькой, подняться к двери.
Она даже еще не успела нажать на кнопку звонка, как дверь открылась. На пороге стоял высокий мордастый парень. Людмила оторопело уставилась на него, стараясь припомнить, где и при каких обстоятельствах видела эту наглую рожу. И вспомнила: несколько дней назад она видела этого громилу возле своего дома. Ведь это он тогда бежал за ней.
Она сделала попытку отскочить от двери, но громила схватил ее за ворот кофты своей огромной лапищей и как пушинку легко втянул в прихожую.
– Куда, сучка? Опять сбежать хотела? – почти миролюбиво спросил он, улыбнувшись ее неспособности сопротивляться. – Не получится. Сейчас мы с тобой побеседуем, а потом решим, как быть.
– Вообще-то, было велено ее привезти к полковнику. Он сам хотел с ней поговорить, – произнес голос из глубины темного коридора.
Людмила увидела стоящего возле кухонной двери высокого худощавого парня, одетого в темный спортивный костюм, и вспомнила про бабушку. Хотя старушка и не подарок и не очень-то повела себя гостеприимно, когда внучка попросилась временно пожить у нее, но все-таки, она родная бабушка. Грубость и некоторое отчуждение, ей всегда были присущи. И все равно Людмила к ней относилась с уважением. Теперь глядя на этих двух жлобов забеспокоилась. Мысли полезли в голову самые нехорошие.
– Где моя бабушка? – спросила Людмила, решительно толкнув громилу в грудь, и он, не ожидавший такого от нее, вытаращил огромадные глазищи.
– Тоже мне блин, красная шапочка. Где моя бабушка? – передразнил он Людмилу. – Бабушка твоя в комнате. Если будешь вести себя правильно, ничего с твоей бабулей не случится, – проговорил он. И схватив Людмилу за руку потянул ее в комнату к дивану. – Жаль, если такой товар пропадет, – похотливо глянул он на короткую юбку девушки и ее длинные стройные ноги, раздвинуть которые ему не терпелось. Надо только завалить ее на диван, сорвать юбку и трусики, а потом он уж отведет душу. Давно не трахал такую кошечку.
Размечтавшись, громила подтолкнул хорошенькую деваху к дивану.
– Иди сюда, моя хорошая.
Людмила огляделась.
– Вы сказали, бабушка в комнате? – посмотрела она на громилу. Тот как ни в чем не бывало, хлопал своими глазищами. Причем, в них проглядывалась такая страсть сексуального маньяка, что Людмила невольно отступила.
Свет от включенного торшера, стоящего в углу комнаты, освещал торец дивана, и Людмила, опустив глаза к полу, увидела торчащие из-за дивана ноги. На одной из них был надет домашний тапочек бабушки.
Скорее всего, кто-то из этих двоих негодяев убил старушку, а чтобы особенно не возиться с трупом и не скрывать следы преступления, ее бросили за диван к стене. Правда, немного не рассчитали с ногами. Они торчат, и, увидев их, Людмила вскрикнула.
Тут же громила своей огромной лапищей попытался прикрыть ей рот, негромко пробасив на ухо.
– Не ори, сука, пока я тебе не оторвал башку.
Глянув в его лицо, Людмила нисколько не усомнилась в том, что если она закричит еще раз, то угроза немедленно будет исполнена.