– Ты меня поняла? – все также тихо и на ухо спросил он.
Людмила плакала. Закивала головой, что, как видно понравилось громиле, и он плотоядно улыбнулся.
– Ну вот и прекрасно. Ты ведь хорошая девочка, не так ли, мать твою?
Перечить ему Людмила побоялась.
– Сейчас ты снимешь трусики, расстегнешь кофту, чтобы я видел твои сиськи и ляжешь на диван. Я хочу видеть, как будет вздыматься твоя грудь, когда я тебе вопру. Знаешь, меня это здорово возбуждает. – Он протянул к ее кофточке руки и медленно стал расстегивать пуговицы, не обращая внимания на то, что Людмила заливается слезами. Похоже, это его сейчас возбуждало еще больше. Так плачет недотрога, хранившая свою невинность для избранника. И вот ее час наступил. Ее избранник – он.
Кофта уже была расстегнута, и большие груди с темными вздувшимися сосками оказались под его руками.
– Ах, какие у тебя сиськи, – проговорил он возбужденно.
Людмила закрыла глаза. То, что не удалось с ней сделать Ваняшину, сейчас сотворит этот толстопузый бегемот. Он плотнее прижался к ней, и Людмила уже почувствовала внизу его живота тугое шевеление.
Резкий звонок в дверь подействовал на громилу отрезвляюще. Он застонал от недовольства, что ему мешают и оттолкнул Людмилу от себя.
– Кто это, может быть? – спросил он у Людмилы.
– Я не знаю, – тихо ответила она, запахиваясь в кофту.
Шаривший по квартире в поисках неизвестно чего худощавый парень, бесшумными шагами подошел к двери, глянул в глазок. Потом зашел в комнату.
– Там парень какой-то, – сказал он, и Людмила увидела, как он достает из-под спортивной куртки пистолет.
На лице громилы отразилась печать задумчивости. Но особенно раздумывать ему не пришлось. Звонки повторялись с такой периодической настойчивостью, что громила поморщившись, произнес:
– Иди, глянь, кто это. И не вздумай закричать. Глотку перережу, – взял он со стола нож, которым обычно бабушка срезала кожуру с яблок, перед тем, как их есть. Видно так было и на этот раз. На тарелке лежало яблоко наполовину без кожуры. И нож, который громила решил использовать в других целях.
– Туфли сними, – приказал он. – Гремишь каблуками как корова.
Людмила скинула туфли и босиком пошла к двери. Громила шел рядом, придерживая лезвие ножа возле ее шеи.
За дверью на лестничной площадке стоял Ваняшин и, опершись одной рукой о дверь, другой давил на кнопку звонка. То, что он сейчас оказался здесь, не принесло особенного облегчения Людмиле. Он один, а этих уродов двое. К тому же тот, который держал ее под ножом, по телосложению явно не уступает старшему лейтенанту. И Людмила, обернувшись к громиле, отрицательно покачала головой, давая тем самым понять, что этого парня она не знает.
Громила взял ее за руку, отвел от двери в коридор. Обернувшись к своему приятелю, сказал шепотом:
– Вот козел. Какой настойчивый. Звонит и звонит.
Худощавый парень поднял руку с пистолетом, указав стволом на дверь. Но громила покачал головой.
– Нет. Если что, сделаем его по-тихому, – показал он нож. – Но лучше бы обойтись без крови. – Он посмотрел на Людмилу и сказал: – Сейчас я открою дверь, и ты спросишь у этого козла, чего ему надо. Поняла меня? И скажешь, чтобы свалил отсюда. Если не уйдет, то нам придется его, – он не договорил, поднес лезвие ножа к своей мускулистой шее и показал, что будет с Ваняшиным, если Людмила его не отошьет.
Окна квартиры выходили на противоположную подъезду сторону дома, поэтому ни громила, ни его худощавый напарник не могли видеть, как они подъехали с Ваняшиным на машине. И уж конечно, они и предположить не могли, что Ваняшин – офицер уголовного розыска. Только сама Людмила не знала, зачем он поднялся к ней. Гадать об этом было некогда. Просто не было времени.
– Я все сделаю так, как вы скажите, – шепотом ответила она, получив от громилы в одобрение кивок.
– Вот и отлично. Молодец. Хорошая девочка. А теперь застегни кофту, чтобы сиськи не торчали, и иди к двери. И запомни, я буду стоять за дверью. Если пикнешь, что-то не то, умрешь первой. Поняла?
Людмила не ответила. Быстро застегнула на кофте пуговицы и направилась к двери. Громила пошел за ней. Худощавый его напарник шмыгнул в кухню, притаившись там.
Встав за дверь, громила погрозил Людмиле пальцем, после чего отпер замок. Дверь открыл так, чтобы в дверном проеме Людмила оказалась всего лишь наполовину. При этом левой рукой он схватил девушку за правую руку, не давая ей выскочить на лестничную площадку. В другой руке держал приготовленный для удара нож.
Леха Ваняшин набрался наглости позвонить. Не подозревая о том, что в квартире засада, он подошел к двери и нажал на звонок. В конце концов, ничего в этом такого нет. Людмила поцеловала его, перед тем, как убежать в подъезд. Вряд ли бы она стала его целовать, если бы не питала к нему никаких чувств. Именно об этом он и хотел ее спросить сейчас. Пусть выйдет, они постоят тут и поговорят. А то получается какая-то неразбериха. Сначала она бьет его по щеке, а потом лезет целоваться. И если он уедет, не поговорив с ней по душам, то вряд ли сможет спокойно заснуть.
Увидев, что дверь открылась, и Людмила в щель просунула голову, он заулыбался. Но тут же заметил, что лицо у девушки бледное, глаза красные. Уже хотел спросить, что случилось, как Людмила напустилась на него:
– В чем дело, молодой человек? Вы звоните в дверь уже десятый раз.
По тому, как она обратилась к нему, назвав молодым человеком, Ваняшин понял, что-то тут не так. Людмила не может об этом говорить и, уставившись на него широко раскрытыми глазами, пытается подать ему знак.
Вот она смотрит на него и тут же скашивает взгляд на угол двери.
– Кто вам нужен? – спросила девушка сердито, старательно делая вид, что старшего лейтенанта Ваняшина видит впервые. И сам Ваняшин решил подыграть ей, проговорил, придав голосу побольше изумления:
– Извините. Я, кажется, ошибся. Не сюда попал. Мне надо этажом выше. – Он сделал вид, будто собирается уйти. Глянув в глаза Людмилы, заметил в них мольбу и страх. Надо было что-то предпринять для ее спасения. Пока оставалось ясно одно: в квартире кто-то есть, но, сколько их там, Ваняшин не знал. И спросить об этом у Людмилы не мог. Как назло, уезжая на встречу к ней, он оставил свой табельный пистолет в сейфе, а с голыми руками лезть напролом, это дешевый героизм для телевизионных трюкачей, и чем он может обернуться, Ваняшин понимал. Правда, был и другой вариант. Сейчас выйти из подъезда и по сотовому телефону связаться с оперативным дежурным управления и срочно запросить подмогу. Но пока бойцы группы немедленного реагирования сюда прикатят, пройдет время, а его-то как раз и не так-то много. А возможно и нет вообще. И стоя возле двери, Ваняшин мучительно подбирал варианты спасения Людмилы Калугиной. Вот если бы можно было вытащить ее за руку на лестничную площадку.
Плохо было то, что щель в двери оказалась узкой, и Ваняшин не мог по-джентельменски, как это подобает, схватить девушку за руку. Поэтому тут пришлось действовать иначе.
– Извините, – проговорил Ваняшин и, протянув руку к изумленной девушке, запустил ее в вырез кофты, ухватив ее вместе с лифчиком.
Людмила ничего не успела сказать, как старший лейтенант вдруг со всей силы ударил по двери ногой, припечатав ею громилу к стенке.
В углу за дверью раздался вопль. Людмила успела заметить, что из разбитого носа громилы потекла кровь. И он отпустил ее руку, схватившись за разбитый нос. Но главное дверь. Теперь она была открыта на такое расстояние, что Людмила могла проскочить. И видя это, Ваняшин резко потянул девушку к себе, словно ему не терпелось заключить ее в объятия.
За спиной хрустнула застежка лифчика. Кофта спереди на вырезе разорвалась, и упругие с налитыми сосками груди выпрыгнули наружу. В другой бы раз Людмила наверняка от стыда покраснела, но сейчас сама кинулась едва ли не на шею Лехе Ваняшину. Сказать она ничего не успела, потому что в дверном проеме показался громила с разбитой рожей. Свирепо уставившись на Ваняшина, он зарычал зверем:
– Ну ты, фофан драный! Куда девчонку потащил?
Отвечать на его грубость, Леха Ваняшин посчитал лишним. К тому же, не хотелось тратить на это драгоценное время. Поэтому следующий удар левой ноги старлея пришелся аккурат на массивную нижнюю челюсть громилы, после которого он как подкошенный рухнул тут же, ударившись затылком о дверной косяк.
Ваняшин потянул Людмилу за руку к лестничному проему.
– Бежим отсюда. Сколько их там? – спросил он.
– Двое. Этот и еще один. Он спрятался на кухне, – ответила девушка.
Леха Ваняшин очень рассчитывал на те несколько секунд пока этот валявшийся на пороге жлоб, будет приходить в себя. Они, по крайней мере, хотя бы успеют выскочить из подъезда. Но Людмила заупрямилась:
– Как ты не понимаешь? Там же осталась моя бабушка!
– Смотри, – кивнул Ваняшин на лежащего громилу, который уже открыл глаза и зашевелился. – Он уже очухался и сует руку за пистолетом.
Громила достал револьвер, но воспользоваться им не успел. Еще один удар ноги Лехи Ваняшина теперь уже надолго лишил его сознания. Оттолкнув Людмилу в сторону от двери, на случай прострела, Ваняшин велел ей немедленно позвонить в соседские двери.
– Звони, стучи. А когда откроют, позвони в милицию. Поняла?
– А ты? – спросила Людмила, видя, что Ваняшин выхватил из руки лежащего амбала револьвер и, распахнув широко дверь, чуть пригнувшись, влетел в коридор.
– Откройте! – Людмила забарабанила в одну дверь. В другую. Нажимала на звонки. – Скорей, вызовите милицию. Пожалуйста, – плача, просила она.
Людмила услышала хлопки выстрелов и приглушенные звуки ударов пуль об стены коридора. Одна из пуль вылетела в дверной проем и пролетела совсем радом с Людмилой, заставив ее упасть на пол. Потом вдруг разом все прекратилось.
Людмила открыла глаза. Увидела, что по лестнице поднимаются два сотрудника милиции, причем один с погонами майора.
– Слава богу. Скорей сюда, – бросилась Людмила к ним.
– Что здесь происходит? – строго спросил майор.
Людмила всхлипнула.
– Я не знаю… Эти люди, – указала она дрожащим пальцем на лежащего без сознания громилу, – они хотят меня убить…
– Вас убить? За что? – спросил майор, бегло осмотрев громилу, потом уставился на Людмилу.
– Я не знаю, – размазывая по лицу слезы, проговорила Людмила.
– Это довольно интересно, – обернулся майор к своему молчаливому сопровождатому, напарнику с погонами рядового. Тот улыбнулся, но ничего в ответ не сказал.
– Ладно, девушка, не переживайте так, разберемся, – пообещал майор и спросил: – А кто здесь стрелял?
– Там Ваняшин. То есть, старший лейтенант Ваняшин и один из этих двоих, – Людмила опять кивнула на лежащего громилу, которого пытался привести в чувство милиционер с погонами рядового, хлопая по щекам.
– Старший лейтенант, говорите? Ладненько, сейчас выясним, кто здесь и что, – сказал майор Людмиле, потом, обернувшись к своему напарнику, распорядился: – Хватит с ним возиться. В наручники его и тащи в машину. – Проговорив так, он вошел в квартиру.
Напарник майора оказался не очень исполнительным товарищем. Или чересчур уж самонадеянным. Наручники надевать на руки громиле он не стал. Когда тот открыл глаза, рядовой покосился на Людмилу.
Несколько соседей, разбуженных поднявшимся шумом, толпились возле своих дверей.
– А ну встать! – рявкнул он громиле, слегка пнув того ногой.
Громила поднял голову, посмотрел на борзого мента, но ничего не сказал. Казалось, он с перепугу забыл сейчас даже про Людмилу, и не глядел на нее. Более того, проявил крайнюю покорность. Поднялся с пола, пошатываясь.
– А ну, давай, шагай вниз, – толкнул его в спину рядовой.
Людмила осторожно вошла в квартиру.
Ваняшин и приехавший майор стояли в кухне, а между ними на полу лежал тот самый парень в спортивном костюме. Даже мертвый он не выпустил из руки револьвера.
– Попрошу ваши документы? – потребовал майор у Ваняшина.
Ваняшин показал удостоверение. Майор посмотрел его и вернул.
– Я – заместитель начальника территориального отдела уголовного розыска, майор Сушков. Ваш коллега, так сказать, – представился майор Ваняшину с легкой улыбкой на лице и объяснил: – Вообще-то мы ехали на другой вызов, и вдруг дежурный передал сообщение о стрельбе. Пришлось заехать к вам. – Он посмотрел на убитого парня, потом добавил: – Надеюсь, вы понимаете, что теперь вас ждет служебное разбирательство. Вы застрелили этого человека не из своего табельного оружия, а из чужого. Я думаю, вам до приезда следователя прокуратуры есть смысл сесть и написать объяснение, как все произошло.
Ваняшин покосился на лежащего убитого.
– Да, конечно. Я сейчас напишу все, как было. Только…
– Что?
– Там возле двери лежит еще один тип. Они были тут вдвоем.
– О нем не беспокойтесь. Он под присмотром моих людей в машине.
– Подождите. Как в машине? Его надо доставить к нам в управление, – запротестовал Ваняшин, на что приехавший майор, рассудительно сказал:
– Товарищ старший лейтенант, я обязан доставить его по территориальности. То есть в наш отдел, а потом приезжайте, забирайте его и везите куда хотите. Таков порядок и вы его знаете.
– Знаю, – согласился Ваняшин.
– Ну вот и прекрасно. Да вы садитесь, пишите пока объяснение, – достал он из своей папки лист бумаги и вручил его Ваняшину. – Ручку дать?
– Своя имеется, – несколько мрачноватым голосом ответил Ваняшин. Перед приходом этого майора, Ваняшин позвонил по мобильнику майору Туманову и сейчас с нетерпением ждал его приезда.
– Ну так пишите, не теряйте время, – посоветовал майор Сушков.
Ваняшин взял лист, достал авторучку и сел к столу. Услышав, что Людмила вошла и плачет, он встал из-за стола и прошел из кухни в комнату.
Людмила сидела на коленях возле угла дивана, из-за которого торчали ноги старухи. Увидев вошедшего Ваняшина, сказала:
– Они убили мою бабушку.
Ваняшин машинально скомкал лист бумаги, который держал в руках.
– Мне очень жаль, что так получилось, – проговорил он. Услышав, что захлопнулась входная дверь, вышел в коридор, заглянул в кухню.
Майора Сушкова там не было.
– Странно, – задумчиво проговорил Ваняшин, вернувшись в комнату.
Людмила посмотрела на него.
– Что странно? – спросила она, не понимая, чему так удивился Ваняшин.
– Да майор этот… Он ушел. Милицию ты вызывала?
Людмила отрицательно покачала головой.
– Нет не я. Возможно, кто-то из соседей, – сказала она и заметив, что Ваняшина что-то смущает, спросила: – Что-то не так, Леша?
Ваняшин помотал головой.
– Да понимаешь…
– Ничего пока ровным счетом не понимаю. Может, объяснишь, наконец? – потребовала Людмила, встав с пола, подошла к Ваняшину, посмотрела ему в лицо.
– Я купился на майорские погоны и не потребовал предъявить у этого Сушкова удостоверение. Свое показал, а в его даже не заглянул. А теперь он ушел. Вот что, оставайся здесь, а я сейчас, – эту фразу Ваняшин уже произнес, выбегая из квартиры.
Сбежав по лестнице, вылетел из подъезда и увидел стоящую серую "шестерку". Сразу бросилось в глаза, что номера на ней были не милицейские. Да и никаких опознавательных знаков, подтверждающих принадлежность машины к органам, на ней не оказалось.
Громила, которого Ваняшин уделал возле двери, сидел на заднем сиденье рядом с парнем одетым в милицейскую форму с погонами рядового.
Майор Сушков усаживался на переднее сиденье рядом с водителем.
– Одну минуту, товарищ майор! – крикнул Ваняшин. – Подождите!
Сушков сделал вид, будто эти слова не имеют к нему никакого отношения. Сел и быстро захлопнул дверь.
Машина тронулась. И когда она проезжала под фонарем, Ваняшин глянул на водителя, стараясь припомнить, где он мог видеть его лицо. Порывшись в кармане пиджака, достал фотографию сделанную на фотороботе со слов лифтерши. На ней было лицо того самого милиционера, который приходил домой к Калугину в то утро, когда программист был убит.
– Это он, мать его!..
Открыв дверь своей машины, старший лейтенант запрыгнул в нее и завел мотор. Видел, серая "шестерка" уже свернула на перекрестке на соседнюю улицу. Нажав до упора на педаль газа, Ваняшин помчался следом.
Видно те на "шестерке" не ожидали скорой погони и поэтому особенно не торопились, а когда увидели Ваняшина на белой "девятке" у себя на хвосте, попытались оторваться, прибавив скорость.
Надо отдать должное водитель в ней сидел отличный, но оторваться от новенькой "девятки", он все-таки не сумел, как не старался. Во-первых, сказывалось то, что в "шестере" сидело четверо человек, каждый из которых весом килограммов под сто, а во-вторых, движок у нее оказался послабее. И когда Ваняшин приблизился едва ли не вплотную к мчавшейся "шестерке", сидевший на заднем сиденье рядом с громилой парень в форме рядового милиционера, высунулся в окно с пистолетом в руке и пару раз выстрелил по "девятке".
Первый выстрел был, скорее на испуг, а вот второй достаточно прицельный и пуля угодив в лобовое стекло, оставила в нем отверстие с рваными краями.
Врывавшаяся через это отверстие струя воздуха, издавала в салоне неприятный свист. И Ваняшину даже стало казаться, что это не воздух, а поток выпущенных пуль, одна за другой свистят у него над ухом, отвлекая и пугая. И чтобы помешать в очередной раз рядовому прицелиться, Ваняшин ткнул бампером своей машины "шестерку" под зад. Увидел, как после этого толчка, их машину повело, и она завиляла из стороны в сторону, а парень с пистолетом плюхнулся на сиденье. Теперь Ваняшин так делал всякий раз, когда парень высовывался для того, чтобы прицелиться.
В том, что в "шестерке" сидят никакие ни менты, Ваняшин теперь нисколько не сомневался. Просто те, кто поджидал Людмилу на квартире ее бабки, использовали подстраховочный вариант, переодев троих своих в милицейскую форму. И надо сказать, у них это получилось неплохо. Майорские звезды на погонах сработали. Но то было лишь небольшой частью ихнего плана, полная реализация которого заключалась в том, что на оговоренной заранее темной улице, их поджидала другая машина. Там эти четверо пересядут в нее, а эту рухлядь бросят. Только где это произойдет, Ваняшин не знал. Хотя неплохо бы блокировать их там и взять всех четверых вместе с тем, кто за ними приедет.
Они уже мчались по проспекту Мира в направлении Ярославского шоссе, когда Ваняшин услышал позади запоздалый вой милицейской сирены. Коллеги, гаишники как всегда оказались не на высоте. Но, тем не менее, все равно чувствуешь себя уверенней, когда за спиной пусть и далеко, но свои, потому что впереди уж точно чужие. Вон как огрызаются.
Ваняшин увидел, как из правого заднего окна опять высунулась рука с пистолетом, из ствола которого вырвались две вспышки и пара пуль аккуратненько пробили лобовое стекло только теперь уже с правой стороны. Окажись сейчас на правом переднем сиденье Туманов или Грек, наверняка бы кто-то из них распрощался с жизнью.
На перекрестке проспекта Мира с Малахитовой улицей, "шестерка" вдруг довольно резко сбавила скорость и свернула к ближним домам, юркнув в первую попавшуюся подворотню.