Пока записывал задания, думал про Лизавету. Переживала из-за племянницы так сильно, что сердце не выдержало. Мы знаем, что жила она с мужем и старенькой мамой. Детей у неё не было. Зато обожала племянницу Тамарочку. Один раз я дежурным был, класс подметал. Тамарочка к Лизавете заходила.
Я запомнил, что - брюнетка, с красивыми карими глазами. Прямо восточная газель! Вся в кожаном "прикиде", на шпильках. Макияж днём был вечерний. Знал бы, что погибнет, получше рассмотрел бы. А так неприлично стоять и пялиться на девушку. Говорили они про мошенников, в том числе и про АО "МММ". Я так понял, что у Лизаветы там деньги пропали, и у Тамарочки - тоже.
- Тебе лечиться сейчас надо? - спросил Нилов, когда я записал уроки.
- Ага. В постель гонят.
Никто меня никуда не гнал. Но я хотел, чтобы Серый от меня отстал.
- Спасибо за уроки. Лизавету жалко…
- Жалко, - согласился Серый. - Матери у неё восемьдесят лет. Племянница и ей внучкой была. Ладно, Руслан, выздоравливай. Привет передай родителям.
Это его мама научила. Моя-то мать умиляется от Серёжкиных приветов, а Олегу они до фонаря. Но я не возражаю - пусть посылает. Другие-то предки Нилова за это просто обожают.
- Ладно, передам. Всё, пока! Микстуру надо пить.
Я положил трубку и поморщился. У меня действительно всё заболело. Кроме головы, ещё руки и ноги. Вилька бегал около меня с поводком, поэтому пришлось пристегнуть. На улице весна. Солнце уже ушло из нашей квартиры, и сейчас стоит над крышей дома. Небо голубое, снег почти весь растаял, превратился в грязь. Я потрогал лоб - мокрый. Значит, температура упала.
Записку писать не нужно. Я позвонил матери на работу и сказал, что поеду к Андрею. С Вилькой погуляю, попугая накормлю. Эх, жаль, что не лечь в постель - как хочется! А нельзя. Ведь детей убили. Вот, и племянницу Лизаветы - тоже. У кого бы спросить, за что её? А вдруг тоже маньяк?
Пошёл, и без соплей, Божок! Тебя люди ждут. Я надеваю куртку с капюшоном, открываю дверь. Радостный Вилька несётся за мной. У нас на всю прогулку - пятнадцать минут. Только бы знакомые собачники не пристали!
Чтобы Вилька не нюхал всё подряд на лестнице, я схватил его под мышку и вызвал лифт. Сегодня миттель показался мне очень тяжёлым. Пришлось поставить его на пол кабины. Когда вышли к почтовым ящикам, я увидел Ленку Мартынову. Как всегда, она была в мини-юбке, в лосинах и на высоких каблуках. В зубах - "косячок"*, это уж как водится.
Но сегодня Ленка ещё и выкрасилась в седой цвет - в тринадцать-то лет! Она стояла ко мне спиной и писала мелом на стене. Я хотел вправить ей мозги - чтобы не гадила в новом дома. Но времени совершенно не было. Когда мы с Вилькой возвращались, Ленки уже не было. Я прочитал, что она писала. "Черти, Сатана, заберите мою душу!" Внизу - три шестёрки и перевёрнутый крест. И ещё - пятиконечная звезда в круге.
Всё, приехали! Можно её маманю поздравить. Это Ленка её назло нарисовала и написала. Будь у меня такая мать, я бы повесился. Обидно только, что её тоже зовут Татьяной. Тётке сорок четыре года, а в ней, наверное, сто пятьдесят килограммов. Олег говорил, что она больная, и потому плохо выглядит.
Кирюхе, их младшему, семь лет. И он всё время говорит о космосе. Именно только о космосе, и больше ни о чём. Мне кажется, что Мартыновы уже родились "с приветом". Внутри такой мамы сидеть тяжело. Я бы не сдюжил, наверное. Ленкина мать всё время шепчет молитвы. Подолгу крестится, прежде чем выйти на улицу. Часто ходит в церковь. А Ленка пообещала стать сатанисткой. Наверное, всё-таки стала.
И вот я еду в метро. Перегон между станциями "Калужская" и "Новые Черёмушки". В вагоне тепло, светло, и меня укачивает. Я очень боюсь проспать пересадку на "Третьяковской". До неё пока далеко, и можно подремать. Народу набилось много. Но я сижу, и мне хорошо. Очень уж я устал сегодня, а сейчас отдыхаю.
Интересно, отправит меня Озирский ещё куда-нибудь, или заставит лечиться? Он не торопил с выходом к пруду. Я сам туда поехал. Не мог валяться в постели, имея важное задание! Вчера вечером встретил мальчишку, который нашёл тела Колчановых.
Он опять пришёл за уткой, и снова не поймал. Правда, особенно не огорчился. Ему легче кошелёк из кармана стырить, чем живую утку убивать. С пустыми руками он к своим приятелям никогда не возвращался. Тогда и сказал свою кликуху - Щипач-Воровский. Ему двенадцать лет. Раньше жил в Солнцеве, а потом перебрался на свалку под Подольском.
История его простая, как валенок. Отец убил мать молотком, и сел. Щипача с братом забрали в детдом. Где сейчас брат, он не знает. Брат маленький, бродячей жизни не выдержит. Но Щипач удрал от побоев и издевательств воспитателей. Про свалку под Подольском он уже знал.
Поначалу он торговал прессой в электричках дальнего следования. Продавал "Мегаполис-Экспресс", "Деньги", "Ваши шесть соток". Потом перешёл на детективы. Сейчас у него на свалке есть тайник с книгами - не может не читать. А потом его напарника выбросили на ходу из тамбура. Конечно, парень разбился насмерть.
Щипач окончательно осел в Подольске, где его пригрели взрослые бродяги. Конечно, не даром. Нужно было каждый день воровать. Чаще всего Щипач "работает" в метро. Но однажды украл у бабки под Подольском пять банок варенья. С тех пор и лакомился. Хотел меня угостить, но я не взял - противно.
Щипач - грязный, вонючий. Давно на свалке живёт. И жрать что-то из его рук - лучше жабу в рот. У меня тогда была температура, так что на любую еду противно смотреть. А уж на такую - тем более! Щипач второй раз не попросил с ним поужинать - и так всё время голодный.
Он никому другому не рассказал бы про свалку и про то, что видел здесь третьего апреля. Он-то числа не помнил - на свалке календаря нет. Воровский знает только, что сейчас весна…
У меня опять ползёт температура. Кажется, начался бред. Или просто снится мне, как выкидывают мальчишку из поезда за то, что не заплатил дань. Я кричу и просыпаюсь. Нет, это мне только снится, что кричу. Люди спокойно едут, и никто на меня не смотрит.
Ещё мне мерещится свалка - целое море мусора. Там можно найти всё, что угодно. Щипач носит джинсы "Леви Страус". Ещё один его приятель ушёл в центр свалки и не вернулся - утонул в мусоре. Если провалишься, то как в болото - никто не найдёт. Один профессор туда ходит копаться в отходах. И мне мерещится этот профессор - в очках, с бородкой.
Щипач говорил, что они живут там компанией, под чутким руководством Качка. Его ни в коем случае нельзя обделить добычей - задушит. Есть у него и баба - королева свалки. Там попадаются и простые работяги, и философы разные. Очень много психов.
Я не стану всё это рассказывать Озирскому. Да ему и не интересно. Только, может, одно, - Щипач убежал из Подольска в Москву. Устроился в подвале, в Перово. Там живут ещё пятеро ребят. Пока собак на них не спустили, в ментовку не замели. Они не только уток ели, но и голубей. Щипач их на свалке приучился ловить - мышеловкой или петлёй.
Хотел мне показать, как это делается, но было уже темно. Голуби спать легли, и утки куда-то попрятались. Мне потом снился огромный белый голубь с красным глазом, который хотел клюнуть меня в лоб. Я вздрагивал, открывал глаза и бормотал, что никогда сам голубей не ел. И вообще, я хочу только пить…
- Осторожно, двери закрываются! Следующая станция - "Третьяковская"! - объявили по трансляции.
Там мне надо выйти, не уехать к Рижскому вокзалу. Щипача Качок убьёт. Тот не принёс ему выпить и опохмелиться. Не знаю, куда Щипач пойдёт, но в детдом точно не вернётся. Может. Андрею рассказать, и тот что-нибудь придумает?
Воровский видел двух человек, которые тогда вылезали из-за кустов. Хорошо разглядел их. Андрей добра не забывает. Интересно, какая сейчас у меня температура? Нужно было градусник взять, и прямо тут смерить.
Щипач говорил, при нём на свалке один раз родился ребёнок, причём у старухи. Потом оказалось, что старухе тридцать лет. Ребёнок быстро умер, и его похоронили в мусоре. Через день туда же закрыли бомжа. Щипач клянётся, что не замечает вони. А рожи там у всех такие же грязные, как у него. Бывают и ещё грязнее. Он хоть снегом умывается - молодец. А у остальных на свалке кожа серо-зелёная. А если немного потереть, то жёлтая. И шершавая, как наждак.
Будь Щипач-Воровский совсем такой, как они, не попал бы на транспорт. Он - "крот". Работает только в метро. Для этого переодевается в куртку и джинсы поприличнее. Наземный транспорт не трогает - "маршрутники" порежут. У воров вообще всё поделено. Ему устроили протекцию именно "кроты"*. И ведь ни разу не попался! Только когда в аэропорту "Домодедово" жил, прокололся по глупости.
Очень есть хотелось, и Щипач стянул с лотка пирожок с капустой. Еле удрал. Свои же мальчишки помогли. Торговку облепили со всех сторон. Начали вокруг неё прыгать, за руки хватать. А Щипач тем временем утёк.
Но всё равно пришлось уходить на свалку. А в "Домодосе" лучше всего было, подавали щедро. Туда же с юга рейсы прибывают. Щипач там чуть квалификацию не потерял. Зачем по карманам тырить, когда и так дают?
На "Третьяковской" я выбрался из вагона, постоял немножко у колонны. Очень кружилась голова, сильно тошнило. Если бы со Щипачом поел, погрешил бы на отравление. У них на свалке парень жил - восемь лет ему было. Нашёл в мусоре банку с белым порошком. Решил, что это сахар. А оказалась какая-то химия, и дурачок умер.
Щипач говорит, что он кричал очень, катался по земле. Они все чуть не оглохли. Кто-то предложил "скорую" вызвать. А куда, на свалку? Так и скончался паренёк. Его тоже в мусор закопали. Щипач даже палку на том месте поставил, но всё равно могилу потерял.
Между прочим, не фокус, что так получилось. Они там любые продукты едят, которые найдут в мусорных кучах. Чаще всего это бывают старые консервы, плесневелый хлеб. Бывают и сыр с колбасой. Можно себе представить, как всё это воняет, а они едят. Щипач-то, если ему повезёт, покупает свежие "гамбургеры" и "колу". Оттягивается в Москве, а в Подольске постится. Чтобы помойное есть, надо никогда не брать в рот нормальную пищу.
Я со Щипачом согласен. Лучше "кротом" быть, чем мусорные кучи разгребать целыми днями. "Свалкеры" ищут всё, что можно продать, если чуток почистить, - даже книги. Бывает, находят всякую мелочь - вёдра, лопаты, кастрюли. А покупатели платят водкой. На свалке "жидкий доллар" в большом ходу. Как, наверное, и везде. Те мужики, которые в квартирах нормальных живут, только про выпивку и говорят. Знаю, многих видел. Только пойло у всех разное. У кого - "Абсолют", у кого - антифриз.
Щипач взял с меня слово, что я никому не скажу. Один раз он нашёл в мусоре золотую печатку. Продал её через знакомую тётку в Солнцево, по её паспорту. Соседка эта, подруга покойной матери, пожалела сиротку. И Щипач жил в её квартире, пока деньги от печатки не кончились. А потом опять попал на свалку. Сказал, что сидел в приёмнике-распределителе, где у него всё отобрали. И с Качком опять не поделился. Правда, под конец Щипачу у тётки надоело. Захотелось снова под Подольск…
- Все наши "свалкеры" в солдатском ходят, - сказал Щипач на прощание.
Я шёл к метро, и он немного меня проводил. Дальше Щипач не пошёл. И мне не нужно было, чтобы нас вместе видели.
- Ношеное обмундирование туда свозят - хэбэ, шинели, кирзачи. Только погон нет. А так - будто бы целая рота по кучам всякой гадости лазает. Всё время палками шевелят у себя под ногами - не попадётся ли чего ценного. Не-е, я лучше "лопатники"* потаскаю. Меня родители один раз в театр водили - в кукольный. Мне лет шесть было. И я запомнил, какой это получился праздник. И если со свалки в город уедешь, в центре потусуешься. Потом неделю душа поёт. Я бы мог микросхемами заняться. Их многие выбрасывают, да батарейки тоже. Противогаз бы надел. А что, у нас там их много. Тоже армейские…
Я доехал до своей станции. Там купил апельсин. Швейцарский ножик, подарок Андрея, у меня всегда был с собой. Съел апельсин, и мне стало лучше. По крайней мере, понял, что до госпиталя дойду. Конечно, туда лучше с "Семёновской" подъехать. Но Озирский запретил мне на той станции появляться, и сам не хочу. С торговцами у меня счёты. Обещали замочить, если появлюсь.
Они прямо у метро на оружие сделки заключали. Я их вычислил, доложил Андрею. Теперь оставшиеся хотят рассчитаться, так что не стоит рисковать. Лучше от "Авиамоторной" подойти. Глаза режет, на все эти "комки" больно смотреть. А тут ещё солнце жарит - прямо в лицо. Надо было очки тёмные взять, но из-за Вильки забыл. Да тут ещё Серый сказал про Лизавету…
Поболеть бы ещё пару недель, чтобы в школе ничего похоронного не видеть. Пусть всё кончится до моей выписки. А что Алла у нас будет историю вести - и пусть. Она хоть с виду и строгая, а договориться с ней проще, чем с Лизаветой. Она поругается и простит. А Лизавета губки бантиком сделает, но двойку поставит, чтобы в другой раз на снисхождение не рассчитывал.
В трамвае я сразу нашёл место, сел. Повезло, что ждать не пришлось. И бежать за ним я тоже не могу - ноги разъезжаются. Смотрел в окно и думал, что Щипач всё-таки опытнее меня, потому что старше. Ему в июне будет тринадцать, а мне в декабре - только одиннадцать. Я не знаю, слыхал ли шеф такие слова, какие знает Воровский. Ну, про щипачей Андрей упоминал часто. Я думал, что любой карманник и есть щипач. Работать по ним не приходилось, поэтому мы с шефом серьёзно вопрос не обсуждали.
А оказалось, что ципачи - это только те воры, которым для совершения кражи нужна толчея. Бывает, что щипачи "пиской"* режут сумки. Ещё их называют "технарями". Так вот, мой Щипач всё это может делать. Но способов украсть на самом деле гораздо больше.
Щипача учил старый "козлятник" - опытный вор. Он советовал доводить до совершенства один или два способа кражи, а на мелочи не размениваться. А то и старые навыки потеряешь, и новые не приобретёшь. Потом того "козлятника" нашли застреленным в его доме, в Реутове. Рядом валялась энкаведешная модель пистолета "ТТ" - серебристо-синего цвета. Она очень дорого стоит на чёрном рынке.
Неизвестно, сам "козлятник" застрелился, или его убили. Но списали всё на суицид. Нервишки у него шалили. Щипач к нему на кладбище часто ходит. Встречается там с другими ворами - учениками "козлятника". Например, есть там "хирурги", которые вынимают вещи пинцетами, "рыболовы" цепляют кошельки на крючки и тянут. "Трясуны" могут стукнуть пару раз по груди, по плечам. И выбьют хоть ручку, хоть бумажник, хоть дорогую булавку из галстука.
Щипач-Воровский хочет быть "трясуном", но никак не может. То ли таланта нет, то ли доучиться нужно. Зато "сумочник" из него получился отменный! Щипач только нащупает замочек сумки, и сразу знает, как её открывать. Кроме, конечно, индивидуальных моделей, или с кодом.
Но Воровский уверяет, что, если его не достанет Качок, и не шлёпнут конкуренты, он станет классным "сумочником". "Верхушечником" или, по-другому, "дубилой" Воровский почти не был. Быстро прекратил таскать продукты из авосек.
У него подружка есть, Манюня. Она очень быстро бегает, и потому стала "пропальщицей". То есть уносит украденное в сторону, противоположную той, куда удирает Щипач. Есть ещё "стырщики". Они отвлекают людей, карманы которых в это время чистят другие.
Я вышел на Солдатской улице, у Госпитального Вала. Тут же ко мне привязалась торговка. У неё в клетчатом бауле на колёсиках много разных коробок с игрушками. Они приехала из Подмосковья, и торгует, где придётся.
- Постой, мальчик! Хочешь игрушки посмотреть?
Тётка была толстая, краснощёкая, в оренбургском платке.
- Машинку купи, которая по радио управляется! Надо тебе? Одна у меня всего, импортная. Хочешь, покажу?
- Спасибо, мне не нужно. У меня такая есть.
Я должен бежать, потому что Озирский, наверное, ждёт у проходной. Сейчас без пяти три. Можно и опоздать немного - всякое бывает, Андрей поймёт. Но надо беречь его время.
- Тогда танк, заводной! И ключик приложен. Сам-то ты большой уже. Может, братишка маленький есть?
Я вспомнил, что Андрей рассказывать матери про Ронина. Кормят его кашкой под мультики, как младенца, чтобы рот раскрывал. Игрушками пищат, развлекают, а человеку уже под пятьдесят. Я до сих пор не верю, чтобы взрослый мужик смотрел, как по столу зайчик прыгает. Но зачем Озирскому-то врать? Неудобно идти без подарка. Ведь в первый раз человека увижу.
Надо купить боевую игрушку. Всё-таки генералу интереснее будет. К примеру, тот же танк. Это - не кукла Барби, а серьёзная вещь. И рычать танк будет взаправду. Озирский всё думает, восстанавливается у генерала слух или нет. Если танк на тумбочке у кровати завести, сразу станет ясно, слышит ли Ронин что-нибудь.
Военному, конечно, это всё знакомо. А вдруг он увидит танк, и что-то вспомнит? А то лежит всё время, смотрит в потолок. Только рот набок кривит, будто сгоняет муху со щеки. Гетка говорит, что это от нервов.
- Сколько стоит?
Я всё равно куплю танк. Интересно, как он ползает по столу, по одеялу. Я подставляю ладонь, и танк преодолевает препятствие. Интересно, как прореагирует Ронин?
Тётка сказала. Цена нормальная, в магазине дороже.
- Покажите, как заводится.
- Сейчас покажу, лапушка! - заторопилась торговка.
Мы отошли от остановки. Тётка расстелила на парапете газету, достала танк из коробки, повернула маленьким ключиком. Модель Т-72 заурчала и, поводя пушкой, поползла по газете. Ладно, куплю, "челнокам"* тоже кушать хочется. А я не обеднею. На худой конец, если Ронину танк не нужен, заберу его себе.
- Ну что. Решил? Берёшь? - с надеждой спросила тётка.
- Беру.
Я сунул коробку с танком себе под мышку и вообразил, как Андрей сейчас вытаращит глаза. Кругом разлились лужи. Брызги из них - во все стороны. "Тачки" носятся, как угорелые, и многим дамам облили пальто. То ли водилы от весны опьянели, то ли ещё от чего.
Но Озирский ещё не приехал. У ворот переминалась с ноги на ноги Гета Ронина. Она не знала, с какой стороны я приду, и потому всё время вертела головой. Потом смотрела на часы, хмурилась. Сейчас она с распущенными волосами. А когда идёт в школу, делает узел на затылке. Надевает синий костюм с металлическими пуговками-горошинками.
Зря вообще-то Гета так делает. Этот наряд её очень старит. Но их директор запрещает учителям вольности. А сейчас Гета выглядит, как большая девчонка. Она ведь недавно институт кончила, и может сойти за школьницу. Лицо у неё гладкое, чистое. А у нас в одиннадцатом классе девки уже все искурились, перетрахались. Многие даже аборты делали.
Генриетта же совсем свежая, и взгляд наивный. Рост у неё высокий - сто семьдесят шесть. Сразу видно, что спортсменка. Андрей говорил, что она то ли культуризмом раньше занималась, то ли какой-то борьбой. Знаю ещё, что Гетка классно танцует "макарену". Но, сколько я ни просил показать, чтобы научиться, не хочет.
Она поклялась не танцевать и не играть на гитаре, пока отец не придёт в себя. Да что там танцы! Гетка и не улыбается почти. Вот только сейчас забылась. Увидела меня и быстро пошла навстречу. Ноги у неё очень длинные. Отмахивают по лужам, как ножницы. Волосы у Гетки каштановые, глаза почти чёрные. И длинная чёлка на лбу. Косметики вообще никакой нет. Гетка принципиально не красится. Никогда не делает то, что модно. Андрей называет это чудачеством.