- Гета, ты отцу Ларисы всё объяснила? Он ведь собирался девчонку лупцевать по дороге дорогой. Школьная оценка и жизнь - несовместимые понятия. Но некоторые долбанутые родители их уравнивают. Его дочь едва не растащили по кусочкам. А он несёт околесицу про престиж, про поступление в институт. Какой институт, когда ребёнку двенадцать лет? Тут ведь уже склепом пахло, и сильно.
- Я ему всё объяснила, Андрей. Мужчина, вроде, успокоился. Раз я учительница, он поверил. Ты правильно сделал, что поручил это дело мне. Когда речь идёт об учёбе, верят только педагогам. Так же как медики за человека тебя не считают, если ты не врач. Нельзя даже усомниться в правильности их предписаний!
- Мозги нигде не пересаживают - ни в медицинском, ни в педагогическом…
Андрей говорил задумчиво, явно думая о другом. Щипач давно смылся, получив часть гонорара. Конечно, всё сразу шеф ему не выдал. Я же должен был поехать с Озирским в ночной клуб, к Оксанке. Думал, что сразу же и рванём; кубарем скатился с лестницы. Но влюблённая парочка, видно, не наворковалась. Я устроился на заднем сидении и задремал. Меня разбудили тихие голоса.
- Гета, я расскажу Оксане, чем всё кончилось. Потом отвезу Русланыча домой и вернусь. Чугунов останется в квартире до утра. А ты располагай собой по собственному усмотрению.
- Я буду с Лёшей, - решила Генриетта. - Больше никого из фирмы брать не нужно - и так много народу. Когда я кипятила чай для стариков, слышала, что ты говорил с парнями о Виолетте Минковой. Когда мы приехали, она была в этой квартире?
Я приоткрыл один глаз. Интересно, что ответит шеф.
- Была. Смылась через лоджию, как я и предполагал. Никуда не денется - мы её тоже возьмём.
Во, артист, ё-моё! Будто и не отдавал мне приказ о ликвидации.
- Значит, ты согласна подежурить?
- А чему ты удивился? - Гете, похоже, наша работа нравилась больше, чем школьная. - Кстати, Андрей, ты ведь главного не сказал.
- А что главное-то? - Шеф уже хотел сесть за руль. - Валерию Вадимовичу позвонит Надя. Мы с ней договорились. Но это будет утром, и я к тому времени вернусь. Насчёт Минковой не парься. Заловим, как миленькую.
- Я не про то. - Генриетта взяла Озирского за полу кожаной куртки. - Ты обещал по окончании операции назвать сумму гонорара. С твоей точки зрения, он мне по силам. Придётся одной расплачиваться. Совесть не позволяет с Колчановых деньги брать. Завтра я позвоню матери Роди и Ксюши. Скажу, что убийц задержали.
- Только это скажи, и больше никаких подробностей. Сошлись на тайну следствия - предупредил шеф. - Что же касается оплаты, не дёргайся. У Колчановых такой возможности просто нет. Только ты сможешь это сделать.
Андрей замялся, словно хотел назвать запредельную цифирь. Я приподнялся на локте - так стало интересно.
- Так давай, не тяни!
- Иди за меня замуж, - просто предложил Озирский.
Я зажал руками рот, чтобы не чихнуть.
- Что ты сказал? - не поняла Генриетта. Наверное, решила, что ослышалась.
- Ты поклялась здоровьем родителей и своей жизнью, что выполнишь любую мою просьбу, если убийц возьмут, и это будет в твоей власти. Надеюсь, что Маргарита Петровна не станет возражать против нашего брака. Да и Антон одобрит твой выбор, когда очнётся.
Я даже забыл закрыть рот. Никогда не думал, что так можно делать предложение. Шеф как будто команду отдал - коротко и ясно. Когда-то он говорил, что не силён по части сватовства. Все три жены сами тащили его в ЗАГС.
- Генриетта, если ты против, говори сразу. А я постараюсь обосновать свою точку зрения.
Андрей говорил сквозь зубы, потому что рядом бубнили два пьяных мужика. Они изредка рычали, как медведи, и ломали кусты черёмухи. Из окон соседей Беловых доносилась игривая музычка. Мне даже захотелось под неё сплясать. Около спуска в подвал завывали коты - уже не мартовские, а майские.
- Андрей, я знала, что об этом зайдёт речь, - тихо сказала Гетка. На слух я не жалуюсь, но её слова разобрал с трудом. Похоже, у девушки от волнения перехватило горло. - Чувствовала, предполагала, что именно такую плату ты потребуешь за работу по делу Колчановых. И готовилась тебе ответить.
После этого Гетка опустила голову и замолчала, позвякивая ключами на брелоке и сжимая пальцы.
- Готовилась, так отвечай! - Озирский начал заводиться.
Они начисто забыли про меня, а я затаил дыхание. Вот стрёмно получилось, что в такой момент я нахожусь рядом с шефом и его пассией! Только если Гетка откажет, Андрею будет стыдно. И я стану свидетелем позора.
- Да или нет, а всё остальное - от лукавого. У тебя есть какое-то мнение на сей счёт?
- А том-то и дело, что определённого мнения нет. - Тут Гетка закашлялась. - Я, например, не знаю, люблю ли тебя. А ведь без любви не бывает брака, по-моему.
- По-твоему… - усмехнулся Андрей. - А, по-моему, бывает. Но уже хорошо, что ты думала об этом и не отвергла меня с порога. Получается, не всё потеряно. Выходи замуж не по любви, а по расчёту, как делают умные люди. Взвесь все обстоятельства. Тогда ты поймёшь, что тебе будет со мной лучше, чем без меня. Я не стану принуждать тебя вместе жить и спать в одной постели. Распишемся, и я подожду, пока ты созреешь. Прекрасно тебя понимаю и силой не беру.
- Ты из жалости хочешь жениться? Да? - Гетка чуть не плакала.
- Нет. Слово офицера. Жалеть тебя нечего, ты без меня справишься. Я просто симпатизирую тебе, Генриетта, и готов принять самые жёсткие условия. Скажем так, я очень хочу помочь тебе и твоей матери. Из жалости я бы дал деньги или помог с расследованием, но в ЗАГС не пригласил. Я люблю определённость, и потому мы должны обсудить моё предложение - без всяких ужимок и обид. Фраза давно заезжена, но я её всё-таки произнесу. Ты первая, на ком я действительно хочу жениться. Не обязан, а именно хочу. Может, это потому, что ты не хочешь. Во мне от рождения силён дух противоречия. Три раза я просто давал уговорить себя. А теперь вот жду единственного твоего слова. - И шеф чиркнул зажигалкой. Мне так захотелось курить, что я сглотнул слюну.
- Но почему?! - Гета была близка к истерике. - Почему сейчас?…
- А какая тебе разница, когда?
Андрей, понятное дело, привык всегда получать согласие на любые свои предложение, и теперь психовал, рыл копытами землю.
- Ну, для чего я нужна тебе? Скажи правду! Я не верю, что любишь. Ты слишком избалован женским вниманием. Был мужем графини. А я кто?
- Ты - личность, индивидуальность. Ты готова сражаться за свою честь. И я уважаю тебя. - В голосе Озирского я услышал мольбу. Мне стало его жалко - до ужаса. - Понимаю, почему ты мне не веришь. В прошлом - три брака, куча детей, в том числе и на стороне. Возможно, ты хочешь выйти за парня, который ничего не добился. У него ни счёта в банке, ни мозгов в голове. Смею уверить, что сосунок тебя не потянет. Ты создана для опытного мужчины, настрадавшегося, пожившего. Я не ищу в твоём лице мать для своих детей. Просто хочу иметь от тебя хотя бы одного ребёнка. Кроме того, это будет первый внук твоего отца - чем плохо? Он бы порадовался, я уверен. Может, ещё и порадуется…
Озирский смотрел на Гетку, она - на него. А я - на них обоих. Шеф был весь белый от волнения, а Гетка, наоборот, покраснела. Я хорошо вижу в темноте, и потому всё приметил.
- Генриетта, твоя мать говорила, что всё женихи от тебя разбежались после трагедии с отцом. Прости за жестокость этих слов, но ты каждой секундой своего молчания полосуешь моё сердце. Сердце человека, готового сорваться по первому твоему зову, и при этом не ищущего никакой выгоды для себя. У меня есть всё, чего душа пожелает. Я не нуждаюсь в тесте-генерале, даже если бы он был здоров. Я сам способен на многое, и о протекциях не думаю. У нас с Антоном не было никаких договорённостей насчёт тебя в случае его гибели или тяжёлого ранения. Ты, наверное, считаешь, что я просто выполняю обещание…
- Я так не считаю, - пролепетала Гетка сквозь слёзы.
- Тогда что тебя удерживает от согласия? Хочешь - куплю тебе квартиру в Москве. Нет - с матерью останешься. Впрочем, я не хочу вырывать у тебя согласие силком. Но знай, что рано или поздно тебе придётся принять решение…
Шеф опять хотел сесть за руль. Оксана могла не дождаться нас, уехать из клуба. Тогда придётся ехать на Звенигородское шоссе. А ведь Андрею, я знаю, совсем туда не хочется. Да и вообще, хватит нам тут торчать - после истории с Минковой. Чем скорее мы свалим, тем лучше.
- Генриетта, вернись пока в квартиру. Опасно ночью по улице бродить, даже с твоей выучкой. Если хочешь знать, я окончательно решил сделать тебе предложение после истории с Верстаковым…
- Я поняла. Но этого всё-таки мало для счастья.
- Да что ты в счастье-то понимаешь?! У каждого оно своё. Не думай только, что я действительно требую с тебя такую плату. Работал по делу безвозмездно - с самого начала. Если ты мне откажешь, мы останемся добрыми друзьями. И не считай себя обязанной. Сделаем вид, что сегодняшнего разговора не было, и только. И Русланыч о нём забудет. Правда ведь? Ты ничего не слышал.
Озирский приложил палец к губам. Я сделал то же самое.
- Вот и славно. А случай с Верстаковым показал, что ты дорого стоишь, Генриетта. Вполне возможно, что я тебя и не заслуживаю. Тебе решать. Я не тороплю. Когда надумаешь, тогда и ответишь. Если чем-то тебя обидел, извини. День тяжёлый выдался.
Андрей уже устроился в "ниссане", но Генриетта придержала дверцу. Озирский пожал плечами. Я тоже удивился. Шеф сказал всё, что хотел, и добавить ему было нечего. А Гетка, наверное, обиделась, когда он проехался насчёт сбежавших женихов. Не надо было, наверное, об этом вспоминать, но и Озирского понять можно. Он терпеть не может, когда мямлят, не знают, что делать и как поступить. Шеф был каскадёром, оперативником. Сейчас - директор сыскного агентства. Привык, чтобы вопросы решались быстро. Раз он признаётся в любви, ему надо верить. Озирский слов на ветер не бросает.
- А я считаю, что любви на свете нет! - вдруг выпалила Гетка.
- Эва! - Шеф откровенно удивился. - Что ж так?
- Вот именно потому, что целых шесть претендентов на мою руку под разными предлогами перестали общаться со мной после папиного ранения. А ведь все, без исключения, говорили о любви. Конечно, я не ясельная, и понимала их интерес. Но о таком циничном, к тому же массовом предательстве даже не думала. И это - будущие защитники Родины! Мой жизненный опыт сплошь негативный, Андрей. И я никак не могу поверить, что сейчас, находясь под следствием, имея на руках вот такого отца и совершенно беспомощную мать, могу быть кому-то нужна. Меня ведь никто, за исключением мамы, не поддержал после истории с Верстаковым. Та самая подруга, у которой я сегодня якобы ночую, всячески выкручивается и избегает встреч со мной. По общему мнению, в гибели Верстакова виновата исключительно я. А прекрасный мальчик Серёжа просто хотел обнять девушку! Но она, психопатка, швырнула его на перила. Не учла, что отличник был пьян в стельку, а потому ему трудно держать равновесие. "Он же был нетрезвый!" - говорили мне коллеги-учителя. Не дружки его, даже не родители, а именно сотрудники. Это было, в их глазах, оправданием для Верстакова и отягчающим обстоятельством для меня. Если ты вдруг передумаешь, это меня убьёт окончательно. Я… Я не могу больше так жить!..
- Слушай, если вокруг тебя скопилось много всякой мрази, это не значит, что я такой же.
- Я ничего подобного в виду не имела. Но, всё-таки, ты хочешь заключить со мной фиктивный брак?
- Ни в коем случае! Просто обещаю не домогаться тебя сразу, а подождать, пока ты ко мне привыкнешь. Разве я уже не член вашей семьи? На мой взгляд, я сделал для твоего отца куда больше, чем все его братья и сёстры. В госпитале видел только одну Лидию Александровну, да и то три раза за полгода. Остальные шестеро не появились в его палате ни разу. Я бы знал от охранников. Это не упрёк, Генриетта, а просто констатация факта.
- Я всё понимаю, Андрей. Ты нереально много сделал для нас. Ухаживал за папой, как никто. Доплачивал ребятам за охраны, чтобы они всерьёз нам помогали, а не просто скучали на диванчиках. Ты - самый близкий мне человек, после родителей. И говоришь всё верно. Ведь папа обожал шумные застолья. В нашу квартиру набивалось столько народу, что мы с мамой потом до трёх часов ночи мыли посуду. А перед тем готовили, как сумасшедшие. И ни один из гостей не пришёл в госпиталь! Хоть бы отметились разочек… Я вспоминаю сейчас каждое лицо. Они ели, пили, хохотали. Папа бесподобно пел, играл на гитаре. А теперь у нас тишина. А уж после Верстакова и подавно. Весь двор в курсе, что я сижу под подпиской о невыезде. Адвокат, конечно, обещает условный приговор или амнистию. Но судимость-то останется в любом случае…
- Мне на твою судимость плевать с высокой ёлки. Я и сам в четырнадцать лет огрёб условный срок за кражи из ларьков. Было это в Дзержинском нарсуде Ленинграда. И генерал у меня в семье был, только не милицейский, а из КГБ. И под подпиской побывать пришлось - после октябрьских событий в Москве. Да, и ещё по поводу судимости. Я - всего лишь сотрудник частной службы безопасности. Сотрудник настырный, знающий и очень неудобный. К тому же, состоятельный. Подкупить меня нельзя. Запугать - тоже. Можно только убить или посадить. Мне можно припаять кучу статей - было бы желание. А желание есть, и у многих. Журналюги представляют частных сыщиков как узаконенных бандитов, и обыватели им радостно верят. А когда менты в сложных случаях, типа убийства Колчановых, бросаются ко мне за помощью, об этом никто не пишет. Да, я не целочка македонская. Знаком со многими "брателлами". А как иначе - без "крыши", без агентуры? Но отдел по лицензионно-разрешительной работе ГУВД непреклонен. Если ты замечен в контактах с бандитами, и будут на сей счёт доказательства, прощайся с лицензией. Но это потом, когда я поймаю преступников. А до этого: "Андрей, нам неудобно на "стрелку" ехать! Выручи, ведь только ты и можешь…" Я сперва таю от их лести, а после горько сожалею. Без "братвы" никак не обойтись. Только она может гарантировать безопасность и полноценную помощь. Общество криминализировано насквозь, а отвечает всегда крайний. Таким крайним могу оказаться и я. Ты поймёшь меня, Гета, как никто другой. С тех пор, как погибла Франсуаза, я постоянно получаю предложения на ком-то жениться. Но, попади я в тюрьму, эти дамы сразу вильнут хвостом. А ты не вильнёшь, надеюсь. Я уверен в тебе, Гетка. Голову могу дать на отсечение. Поскольку хожу по тонкой плашке, которая в любую минуту может переломиться, я должен быть спокоен за тыл. Это очень важно, когда попадаешь в переплёт. Да, я ведь ещё раз сидел - после взрыва в Старой Деревне…
Я, конечно, теперь долго не засну. А вдруг они действительно поженятся? Вот здорово будет! И получится, что я первым про это узнал. Правда, сейчас я притворился спящим - будто мне на всё чихать.
- Да, конечно, я и об этом помню, - опять всхлипнула Гетка. - И всё-таки странно. Для меня брак с тобой очень выгоден. А я для тебя - только обуза. Но ты уговариваешь меня, а не наоборот. Как это понимать? Ты ведь очень азартный человек. И если я по какой-то причине не даю согласие, тебе непременно хочется его получить. А что потом?
- Что потом, мне надо думать. И я подумал, будь спокойна. Ты станешь наследницей, в случае чего. Но и детей моих не обидишь.
- Я вообще ничьих детей никогда не обижу. Но ведь со мной тебе нельзя будет появиться в свете…
- Это почему ещё? - оторопел мой шеф.
- Я не изящная, некрасивая. И слишком крупная для женщины…
- Я накушался яркой мишуры, налюбовался худышками, и теперь хочу естественности. Заруби на своём вздёрнутом носу - когда человека любишь, его ростом и весом не интересуешься.
- Кроме того, Андрей, я - очень скучный человек.
Вот это да - сама себе устраивает антирекламу! А ведь другие себя только расхваливают.
- Не скучный, а грустный. А что тебе, плясать после всего? И вообще, у нас в стране оптимистами могут быть только психи и иностранцы. Покойная Фрэнс призывала в любых обстоятельствах держать улыбку. Но это не спасло её от нелепой и страшной гибели. Часто мы просто не понимали друг друга, хотя это была прекрасная, героическая и в то же время загадочная женщина. Но она же могла потребовать в Москве или в Питере стандартов острова Гран-Канария, присутствовать на всех подряд презентациях, притащить в квартиру вообще незнакомых людей и устроить вечеринку. Среди зимы Франсуазу тянуло в Африку, а летом - на Северный полюс. Не из вредности - просто была так воспитана. Но ты со мной одной крови, и вряд ли такое потребуешь. Ты - наш человек. Надо думать о будущем, не предавая прошлое. Ведь так? А теперь иди к Лёшке - он там с ума, наверное, сходит. А нам с Русланычем уже давно надо ехать. Я обещал Оксане. Ты как, спишь?
Шеф потрогал меня за плечо. Я что-то промычал и отвернулся.
- Притворяется, - догадалась Гетка. - Андрей, мне казалось, что, по крайней мере, с Франсуазой ты был счастлив. А если со мной вдруг что-нибудь произойдёт? Все ведь под Богом ходим. Не скажешь потом пятой претендентке, что я чем-то тебе не угодила?
- Кто знает? Мы с тобой сейчас не можем говорить об этом и что-то обещать друг другу. Может статься, что и ты будешь говорить обо мне дурно. Но, если всё время думать о смерти, лучше тогда и не жить. Был ли я счастлив с Фрэнс? Когда как. Видимо, и она неровно ко мне относилась. Мы, постсоветские люди, вряд ли способны до конца понять европейцев, тем более аристократов. А они к нам относятся, как к экзотике. Пытаются приобщить к культуре, перевоспитать, обратить в свою веру. Не всегда у них это получается, кстати. Даже в моём возрасте уже поздно меняться.
- Я, сначала полковничья, а потом генеральская дочка, могла позволить себе получать гроши в школе и демонстрировать своё бескорыстие. С таким папой, говорили мне, можно вообще не работать. Когда пошла в педагогический, знакомые пальцами у висков крутили. А теперь смотрят с жалостью - мол, достукалась? Только и остается, что на пенсию генеральскую надеяться. Папа в любом случае в строй вернуться не может. Мы с мамой это прекрасно понимаем. Но я ещё могу как-то устроить свою жизнь, сделать карьеру. Уже почти совсем решила поступать в аспирантуру, а тут твоё предложение. И снова мне нужно ломать свои планы, снова подстраиваться под обстоятельства…
- Гетка, я же не в рабство тебя забираю. Распоряжайся собой, как хочешь. Ты жалуешься, что ни с кем не находишь общего языка. Люди тебя отвергают, а между собой отлично ладят. А я привык действовать наперекор толпе. Кстати, педагогическое образование позволит воспитывать детей в семье. Потренируешься на Женьке с Лёлькой - они совсем от рук отбились. А знаешь ты, что моя мать преподавала в школе русский язык и литературу, имея папу-генерала?…
- Да, у нас с тобой много общего, не спорю. Но я всё-таки удовольствовалась бы местом в твоём агентстве. По крайней мере, на первое время…
Я даже сел на сидении, протирая глаза кулаками. А потом выглянул из джипа и увидел, что окна Беловых горят, как прежде. Только вот Гетка обхватила Андрея за плечи и разревелась на весь двор.