- Вряд ли что-то сделать можно. Пока врачи приедут, пока… - Тётка спрятала чистое зеркальце в сумку. - Эх, слабенькая молодёжь пошла! Сердце, наверное, больное было. А ведь быстро бежала. Я ещё обратила внимание. Спортсменка, думаю…
- У неё уколотые вены! - Девчонка присмотрелась повнимательнее. - Нет, точно наркоманка!
- Вот и здрасьте. - Тётка, маленькая и худенькая, вдруг очнулась. - Чего же мы стоим-то?! Надо "скорую" вызвать сейчас же. Мальчик, она просто бежала и вдруг упала?
- Не знаю. Я в другую сторону смотрел. По-моему, она бежала вот от этого дома к пруду, и вдруг споткнулась. Мы думали, что встанет, а она всё лежит. Друг побежал позвонить. Сейчас спрошу, когда приедут. А вы побудьте тут, ладно?
Мне требовалось срочно увидеть шефа и получить от него инструкции. Дул тёплый ветер, высокое небо голубело даже вечером. Свистели стрижи, а за моей спиной шелестели кусты, плескался пруд. Я стоял над телом Минковой, как победитель. Мне её "заказали", и я не подвёл. Теперь нужно уничтожить улики.
Я ещё подумал, что Колчановы погибли по вине Минковой в этом доме, и с тех пор не прошло даже двух месяцев. Ни в чём не повинных брата с сестрой буквально растерзали. А перед тем, на потеху этой куколке, по-всякому измывались над ними. Резали ножами, тушили кожу сигареты, трахали - детей-то! Да ещё рты им заткнули, кляпы приклеили пластырем…
Я вообразил, как Роде и Ксюше было больно, страшно. А потом их увезли на "ладе" через этот пустырь и утопили около вязкого берега. Удирая вприпрыжку от собачниц и тела, я пожалел, что Минкова так быстро отмучилась. Жертвы-то её гораздо дольше страдали. И ведь уже новую наметили, эту самую Ларису Черняк. Спокойно дожидались удобного момента, чтобы начать её убивать. Только не знали, что тётя уже задержана, и говорит с ними из машины Озирского. Совести хватало про кошку, про пельмени трепаться. Значит, привыкли уже так жить.
И только когда Мишка увидел тётку в обществе двух незнакомых качков в кожаных куртках, ребята поняли, что попались. И Минкова поступила, как намеревалась. Выбралась на дерево через лоджию, а потом решила скрыться у пруда.
Завернув за угол, я достал зажигалку. Спалил бумажку от таблетки, развеял пепел по ветру. Набрал в лёгкие побольше воздуха и взлетел на второй этаж, позвонил. Дверь мне открыл сам Озирский. Он ничего не говорил, только в упор смотрел на меня. Я опустил веки, давая понять, что всё в порядке.
- Кто будет "скорую" вызывать? - шёпотом спросил шеф.
- Давай. Я наберу. Тётки меня во дворе приметили. Пусть и голос мой запишется.
Что стояло у Беловых в прихожей, я плохо запомнил. Только помню, что кошка Кузина умывалась, сидя около горы разнообразной обуви. Она была серая, в коричневых разводах и с белой грудкой. Сама пушистая, упитанная, ко всему безразличная. Когда набирал "03", краем глаза заметил Лёшку в большой комнате. Там же, в креслах, сидели Надежда Вадимовна и один из Беляшей.
Парень понуро ждал, когда решится его участь. Руки он держал перед собой, словно они были уже скованы. С диспетчерами я умел общаться - часто вызывал медиков к матери. Эх, сидит моя родная в Тёплом Стане и не знает, что Русик ненаглядный ещё раз…
- Алё, "скорая"?! - затарахтел я, как только там взяли трубку. - Человеку плохо… Не знаю, кто такая. Шла по улице и упала. Наверное, сердце. Первый раз её вижу. Я людей на улице с ней оставил, а сам побежал в квартиру, звонить. Да, я вам скажу адрес. Это на пустыре, за домом. На улице Сталеваров…
Когда мне сказали, что машина будет, Озирский щёлкнул пальцами.
- Пусть приедут и заберут тело. Конечно, соседи могут вспомнить, что Минкова ходила к Беловым. Но это никакого значения не имеет. А пока пойдём, работы ещё много…
В большой комнате перед теликом, собралось много народу. Там была и та самая девчонка, Лариса Черняк. Я с порога оглядел обстановку. Ничего, симпатично. Но тесновато, потому что много напихано вещей. Чёрный кожаный гарнитур - два кресла и диван. Столик под журналы из тонированного стекла. Тут же "стенка", ещё один стол. На нём - ваза с искусственными розами. В углу корзинка с постелькой для кошки.
Интересно, Колчановых тут убивали? А Логиневскую? Наверное, потому и ковёр на полу большой, чёрно-красный. На таком кровавое пятно только эксперт и обнаружит. Надо же, такое в квартире творилось, а везде лежат салфеточки-ришелье - как у нормальных людей. Люстра похожа на мятую шляпу из матового, с золочёными прожилками, стекла. Лишний тут старый шкаф, а остальная мебелишка вполне современная, куплена недавно. Да ещё и "девятку" потянули - неплохо живут.
Большой аквариум с рыбками, много цветов. На стенах картины - одна мазня. Я свои рисунки детсадовские нашёл - точно такие же. И где в авангарде прелесть? У подоконника оставили гантели. Другого места, что ли, не нашлось? Или собирались одной из них бить по голове Лариску Черняк? Двери ничего себе, под красное дерево; почти без стекол, но с задвижками. Хорошо придумано - никто неожиданно не войдёт, не помешает…
Надежда сидела ближе всех к выходу в коридорчик. Жадно смотрела на Озирского, будто думала, что тот её спасёт. Когда я "скорую" вызывал, дверь в комнату прикрыли. У них ещё на кухне телефон - к нему я и пристроился. Догадываются ли Беловы, что Виолетта тю-тю? По-моему, пока нет.
Беляши сидят на диване, рядом, плечо к плечу. Оба в просторных чёрных футболках и в слаксах, с "конскими хвостами" на затылках. Я бы таких в менеджеры ни за что не принял - они наработают. На пальцах у Беляшей перстни, на шеях - цепи. Как Лариске-то не страшно было тут находиться? Дура она, что ли?
Генриетта, скрестив руки на груди, стояла около шторы и смотрела в окно. На парковке скучал наш джип. Действительно, со второго этажа нас было видно во всех подробностях. Но почему Беляши своих противников за таких ослов держали? Как можно было дотюмкать, что под лоджией никого не оставят?
- Иди-ка сюда, - позвал Озирский девчонку.
Та была в вельветовом сарафане и в белой блузке. Волосы надо лбом забрала заколками. Симпатичная, ничего не скажешь. Только слишком высокая и немного сутулая. Лариска косилась то на меня, то на Щипача, и силилась улыбнуться взрослым. Зашибленная она какая-то. Родители изверги, что ли? А, может, всё-таки испугалась чего-то? Да нет, просто такой характер.
- Тебя как звать? - Андрей посадил девчонку рядом с собой на диван.
- Лариса Черняк. - Она испугалась окончательно.
- Ты что здесь делала? Ведь не живёшь в этой квартире, правда?
- Я к Надежде Вадимовне пришла заниматься. Она меня пригласила.
- Ты неуспевающая, что ли? - Озирский потрепал Лариску по волосам. - Строение лягушки не выучила? Когда приехала-то сюда? Ведь долго ждать пришлось? Говори, не бойся.
Андрей в упор взглянул на Надежду, и та опустила глаза.
- Нет, я хордовых должна была отвечать, - смущённо призналась Лариса. Интересно, волосы у неё почти чёрные, а глаза какие-то рыжие, с золотинкой. И ресницы такие же. - Надежда Вадимовна немного задержалась, и меня попросили подождать. Чаем угостили…
- А родители знают, где ты сейчас? - строго спросил шеф. - Звонила им? Предупреждала, что задержишься? Когда ты собиралась вернуться?
- Папа обещал приехать в десять часов, забрать меня.
Я представил, как папу послали бы отсюда подальше. Сказали бы, что Лариса уехала одна, а потом пропала. И дело в шляпе.
- Значит, папа. Ясненько. - Озирский хрустнул пальцами. Он всегда так делает, когда хочет кому-то дать в морду, а нельзя. - Давай-ка, Лариса, сейчас ты позвонишь папе и попросишь приехать. А до тех пор посидишь на кухне с… - Шеф взял Щипача за рукав. - Да как тебя звать, наконец?!
- Славик.
Щипач, конечно, врал, но и так сойдёт. Не кликуху же девчонке называть. Андрей тоже хотел поскорее избавиться от Лариски, и потому согласился считать Щипача Славиком. Я устроился на стуле и стал болтать ногами. Своё дело сделал, можно повалять дурака.
- Так вот, вы со Славиком посидите на кухне. У папы есть машина?
- Нет, мы на метро. Тут всего три остановки.
- На какой улице живёшь?
Озирский даже поёжился. Наверное, вообразил, чем всё это могло кончиться. Лариска упёрто смотрела на Белову, а та отводила глаза. Училка уже чувствовала себя арестованной и смирилась с этим.
- Живу на Авиамоторной. В доме, где молочный магазин. Ой, Надежда Вадимовна, я же вам не ответила! Вы меня завтра спросите? В классе?
Ларка жутко расстроилась. Учила, наверное, несколько параграфов - аж кишки вылезли.
- У меня же двойка в конце года! Обязательно нужно исправить. Я всю ночь не спала сегодня. Что же делать? - И Лариска всхлипнула.
- Не надо было двойки получать, - сказала от окна Генриетта.
- Меня два раза подряд вызвали. Первая-то четвёрка была. Я решила, что в следующий раз не спросят, и не выучила. Вот и получила двойку. Это единственная тройка получается за год. Ой, а завтра же последний урок, перед контрольной!
- Не знаю, девочка, не знаю.
Беловой было не до Ларискиной тройки за год. Антон с Мишкой толком ничего не соображали, просто тупо ждали милицию. Чугунов мотался по комнате из угла в угол до тех пор, пока Андрею это не надоело.
- Глянь, что на той стороне, - приказал он, и Лёха ушёл. - Лариса, сейчас мы немножечко заняты, поэтому свои проблемы ты решишь завтра в школе.
Я чуть не ляпнул: "Дура, тебя же от страшной смерти спасли, а ты о тройках думаешь!" Но вовремя вспомнил, что Черняк ничего не должна знать.
- Получается, мне нужно идти и звонить? Но я же не сдала… - Голос Лариски сорвался. Из глаз закапали слёзы. - Что я дома-то скажу?…
- Давай так договоримся. - Озирский присел перед девчонкой на корточки. - Я завтра к вам подъеду. И ты скажешь, ругали тебя или нет. Если да, я честно объяснюсь с папой и мамой. А пока делай то, что я сказал.
Лариска покорно поплелась к телефону. За ней направился и Щипач.
- Странный какой-то класс, - скорчила рожу Гета. - Такая примерная девочка там учится, а почти все мальчишки в анонимной анкете написали, что хотят стать бандитами. В классах "В", как правило, много "трудных". Но как Лариса-то к ним попала?
- Самое главное, что она отсюда живой уйдёт, - напомнил Андрей. - Сейчас я отлучусь на минутку. Божок, можешь составить мне компанию. А вы, Надежда Вадимовна, до конца объяснитесь с племянниками. Скажите, что у них другого выхода нет - только завтра явиться с повинной. Исключительно в этом случае можно будет надеяться на некоторое снисхождение. С вами в это время Генриетта Антоновна посидит, послушает. Улик достаточно, и попрошу не "лепить горбатого"*. Когда я вернусь, позовём ваших родителей для серьёзного разговора…
Озирский увидел, как вскинулась Надежда, зашевелились Беляши. И развёл руками.
- Ничего не поделаешь - им всё равно придётся узнать. Так пусть информация исходит от меня. Лично я зла вам всем не желаю, понимаю ваше положение. И потому иду на нарушение закона. Это ведь две большие разницы - поймали вас, или вы явились с повинной семи. Во втором случае выходит, что вы осознали тяжесть содеянного. Решили покаяться, отсидеть и "завязать"*. Кроме того, я скрываю ваши намерения расправиться с Ларисой Черняк - исключительно из жалости к больным старикам. А ведь это - ещё одна статья. Остаются Логиневская, брат и сестра Колчановы, Ирина Минкова. Я знаю, что вы опасаетесь мести Виолетты. - Озирский переводил взгляд с одного парня на другого. - Даю гарантию, что никакого вреда она вам причинить не сможет. Вы объясните следователю, что имели пух на рыле, и Минкова об этом знала. Шантажировала вас и заставляла безоговорочно подчиняться…
Андрей так и сверлил взглядом губастые рожи Беляшей. А я переминался у двери и ждал, когда вернётся Чугунов и доложит обстановку на пустыре. Тоня и Миша были уже такие мокрые, что футболки плотно прилипли к спинам. А физиономии блестели, как зеркало. В конце концов, пот закапал им на руки, на часы и браслеты.
- Только, ребята, не вздумайте ничего скрывать, - продолжал мой шеф. - А то из неудачников, вынужденных потакать прихотям маньячки, вы сами превратитесь в извращенцев, получавших удовольствия от зверств…
Я заметил, что Беляши всё время молчали, только потели. Не знаю, открывали ли они рты, когда я на пустыре возился с Минковой. Надежда заботливо поглядывала на племянников. По-моему, она даже забыла, что и самой придётся чалиться.
- А теперь пойдём, - повернулся ко мне Андрей.
И мы отправились в ванную, где нас поджидал Чугунов. Он тут же пустил воду на полную мощность.
- Как дела? - Озирский присел на бортик ванны.
- Я видел, как приехала "скорая". Они вызвали милицию, как положено. Тело отправили в морг. Какое-то время беседовали с собачницами. Кажется, особого интереса происшествие не вызвало.
- Если бы не только тебе казалось, но и на самом деле так было! - помечтал шеф. - Собачницы не показывали на этот дом? Или, того хуже, на окна?
- Я ничего такого не заметил. Милиции некогда было долго тут возиться. Написали протокол, забрали тело. Признаков насильственной смерти нет, так чего огород городить? И на уроках школьники умирают…
Чугунов попил воды прямо из-под крана. Я хотел поступить так же, но потом раздумал. Лучше схожу на кухню, налью из чайника. Я не трус, да мучиться поносом неохота.
- Пусть отец с бабкой поищут свою Виолетту, - тихо, сквозь зубы, сказал Озирский. - Побывают в шкуре Шейкиных и Колчановых. Ни одна сволочь ничего не докажет. Тем более, Вета кололась. Верно, Божок?
- Да, у неё на венах были "дороги"*. Очень заметно, когда солнце светит.
- Вот видишь! - Озирский вымыл лицо, встал с бортика. - Мне дали железные гарантии, что на экспертизе ничего не обнаружат. Кроме того, ты, Лёха, ни в чём участия не приминал. А за тех, кто в курсе, ручаюсь. Люди надёжные.
- Но вдруг всё-таки возникнут вопросы? Это же очень опасная авантюра. Я, конечно, буду молчать. Но кое-какие сомнения всё равно останутся.
- Я - бывший каскадёр, а там без здорового авантюризма невозможно. Когда-то умел бояться, но потом разучился. Иначе при каждом трюке можно схлопотать разрыв сердца. Я - двинутый, понимаешь? Фанатик. И если, что маловероятно, нас накроют, возьму всё на себя. Ты ни при каких условиях не пострадаешь.
- Да разве во мне дело? Я за всех переживаю.
- А ты не переживай. Забудь, пока петух жареный не клюнул. Со стариками, конечно, трудно будет объясняться. Но что делать?
Шеф рассеянно изучал тюбики и баночки на стеклянной полке. Из расписного стакана торчали пять зубных щёток - все с модными гибкими шейками.
- Не хватало, чтобы к ним, без подготовки, с обыском завалились! И всё объяснили в неэтичной форме. Я же попробую свести стресс к минимуму. Не знаю только, как получится.
- У тебя выйдет, - предположил Лёха. - Ты умеешь с людьми разговаривать.
- Так вот, завтра утром мы с тобой сопровождаем Надежду с племянниками на Петровку. Там об этих убийствах знают. Жмём на то, что подозреваемые сами хотели сознаться. Надежда парней убедила, что только так можно избежать расстрела*. Димка Буссов мне привозил распечатки по маньякам, так что он в курсе дела. Беловых отдаём лично ему. Дмитрий везде их сопровождает, оформляет, курирует. Наши имена не упоминает. Нам сомнительная слава ни к чему. Беловы скажут, что сами явились в милицию. Иначе всплывёт история с засадой в Строгино. Окажется, что признались они не добровольно. А это не в интересах Беловых. - Шеф по привычке взъерошил мне волосы. - Так что скажут всё по сценарию.
- А они знают про Минкову? Ну, что с ней случилось?
- Нет. И ты не говори ничего. Пусть боятся и ненавидят её. Думают, что сбежала, а их бросила. Немного погодя следователь им сообщит о кончине подруги. Девушка просто переволновалась, когда вылезала с лоджии. Страшно ведь отвечать за свои подвиги. Да ещё наркота роковую роль сыграла. Вообще-то она могла бы оставаться в квартире Беловых. Ведь Ларису пока никто и пальцем не тронул. Но, увидев в нашей компании Надежду, Минкова всё поняла и бросилась наутёк. В психушку-то, даже в комфортабельную, ей тоже не шибко хотелось. А после всех славных дел скоро оттуда не выйти…
Андрей тщательно причесывался перед зеркалом. Пробор провёл, будто по линейке. Чугунов завистливо причмокнул - у него вихры опять стояли торчком.
- Бежала-бежала, да и потеряла сознание. А мальчишки, что были рядом, ничего, конечно, не поняли. Потом один из них вызвал "скорую". Вполне заурядная история. На всякий случай, Божок, вы со Щипачом уйдёте в темноте. Не стоит наше знакомство афишировать перед соседями Беловых.
- Ясно, шеф, - коротко ответил я.
- Если Беляшей спросят, была ли у них Виолетта вечером двадцать второго мая, они ответят: "Была, а потом ушла". Как попала на пустырь, они не знают. Про то, что гостья вылезала через лоджию, предпочтут умолчать. А у неё уже не спросишь. Может, кольнуться собиралась в кустах. Разговор-то вышел неприятный. После него братья окончательно решили сдаваться. А Виолетта, понятное дело, была против. Вот и подвело сердечко. Беляшам не шибко-то хочется менять дорогие костюмы на арестантские бушлаты, да и тётка их не создана для тюрьмы. Но за всё надо платить, а уж за убийства - тем более. А сейчас пойдём, переговорим со стариками. Боюсь, что придётся оказывать им медпомощь своими силами. Посторонние нам здесь ни к чему.
Андрей завернул воду окончательно, и мы вышли на кухню. Щипач сидел на полу по-турецки. Он раскинул перед Лариской затрёпанную колоду карт и учил вытряхивать нужную из рукава. Тут я подумал, что так называемый Славик - не просто щипач, но и шулер*.
- Позвонила отцу? - спросил шеф у Лариски.
- Да, он приедет. Рассердился очень, что я не пересдала.
- Ладно, я с ним здесь поговорю. Подойди-ка сюда. - Он поманил пальцем Щипача. Тот вскочил с пола. - Врёшь, небось, что Славиком зовут?
- Вру, - легко согласился Щипач. тараща свои "пуговицы". - А как же без этого?
- И чего ты всё время врёшь? - не выдержал Чугунов. - Нравится очень?
- Очень! - Щипач ничуть не смутился. - Я больше всего на свете люблю врать. Ну, ещё воровать. Я вот "мокрое" - увольте. Я бы и не дрался никогда. С человеком всегда договориться можно, кроме самых отмороженных. А таких я всегда накалываю. Они верят - глупые очень. Но никогда никого не бью. Скоро баксы* выдашь? - понизил голос Щипач. - Сейчас можешь?
- Подожди немного. Не лопнешь. На прощание рассчитаюсь. Только получишь гонорар в рублях, по курсу валютной биржи. Документов для обменника у тебя нет, а менялы в подворотнях врут ещё получше твоего. Так будет удобно и безопасно. А дальше всё от тебя зависит. Божок, идём "хвосты" подчищать…
А часа через два я уже сидел в джипе. Озирский с Генриеттой стояли около моей дверцы. Во всех четырёх окошках квартиры Беловых горел свет. Хозяевам было, о чём поговорить ночью. Скорее всего, старики никогда больше не увидят дочь и внуков. Завтра утром известят отца Беляшей, Валерия. Пусть наконец-то исполнит свой родительский и сыновний долг. Надежда свой понимала неправильно. Во всём потрафляла оболтусам и потонула вместе с ними.
Озирский, уже в который раз, взглянул на окна Беловых. Во дворе было уже совсем темно. Машины по улице Сталеваров проезжали лишь изредка.