Все стали рассматривать букву.
- Пожалуй, что "П", - предположил Изотов.
- Да, на "П" больше похоже, - согласился Быков, пряча записку в карман. - Осматривайте труп.
- Ого! Помада! - воскликнул Шумский. Он приподнял голову Кордова, и все увидели на щеке убитого тонкий мазок губной помады.
- Это уже кое-что да значит, - сказал Изотов. - Выходит, здесь замешана женщина!
- Не торопись с выводами, - проговорил Быков. - Надо разыскать гильзу и пулю…
Пока работники милиции рассматривали вещи, проводник овчарки Ларионов пытался найти след преступника. Пес то вертелся на месте, то стремглав бежал по аллее к центру сада, то возвращался к скамейке, на которой случилось несчастье…
- Пошел, пошел, Пират, пошел, - понукал Ларионов, чувствуя, что пес нащупал след. Пират прерывисто обнюхал землю, рванулся вперед по аллее, выбежал через калитку на асфальтовую площадь и вдруг остановился, завилял хвостом и жалобно заскулил, глядя проводнику в глаза.
- Что, не можешь? Потерял, да? Потерял? Ах ты, псина! - ласково сказал Ларионов. - Да ты не виноват, не расстраивайся… - От Пирата ничего не добиться, - как бы оправдываясь, проговорил он, отвечая на вопросительный взгляд Быкова. - Преступник выбежал на площадь, а тут нетрудно сбить со следа… Полковник нахмурился и не ответил. Рядовой Масленников молча стоял в стороне рядом с Гавриловым. В широко раскрытых глазах парня можно было прочитать ужас: он впервые видел убитого человека. С любопытством наблюдая за работой бригады, он вдруг перескочил через газон, нагнулся и подал Быкову латунную гильзу.
- Вижу, блестит что-то в траве, - объяснил он. - Наверное ее и ищите?..
- Молодец, спасибо, - сказал полковник. - Что ж, товарищи, - повернулся он к Шумскому и Изотову, - остается найти пулю, калибр револьвера 7,65. Система иностранная.
Работники уголовного розыска установили направление полета пули и место, куда она могла упасть. И все втроем стали искать ее. Они перебирали пальцами пыль, перетирали комки земли, двигаясь шаг за шагом к дереву, стоявшему метрах в тридцати от скамьи. Когда путь подходил к концу, Изотов воскликнул:
- Вот она! - и подбросил на ладони сплющенный кусочек свинца, прервавшего жизнь человека.
Перед тем как садиться в машину, полковник Быков остановился около Дмитрия и спросил:
- Давно служишь?
- Завтра будет неделя, товарищ полковник.
Быков устало улыбнулся и проговорил, кивнув головой в сторону скамейки:
- Такие дела у нас очень редко встречаются, но, как видишь, бывают еще… Ничего, скоро придет время, когда их не будет совсем. Служи добросовестно, от тебя это тоже зависит. Ну пока, главное не трусь…
2
Утром принесли данные экспертизы. Старший группы, которая начала вести дело Кордова, Шумский внимательно просмотрел листы с записями.
- Вот посмотри, что эксперты пишут, - передавая бланки Изотову, сказал Шумский. - Наши наблюдения в основном правильны. Самоубийства здесь быть не могло: стрелял кто-то другой с расстояния примерно 25 сантиметров. В себя выстрелить так невозможно. Дальше. Борьбы перед смертью не было. Пистолет, которым орудовал убийца, чешский, системы "Зброевка", калибра 7,65. Незадолго до смерти Кордов ничего спиртного не пил. А вот дактилоскопия. Отпечатки пальцев на замке портфеля оставлены самим Кордовым.
- Ну, и что же ты предполагаешь? - спросил Виктор.
- Думаю, не убит ли он из ревности, а? - Шумский нахмурил брови. - Деньги и ценности не тронуты. Стало быть это не разбой. А вот помада на щеке… Предположи, что супруг проследил жену, ушедшую на свидание к Кордову, и застал их здесь. Может так быть? Вполне.
- Все это так, - возразил Изотов. - Но меня интересует одно: зачем Кордов, идя на свидание, понес с собой портфель с тряпьем и тетрадями, а? Это очень странно. Не находишь?
- Может быть брюки и отрез он нес на рынок? - предположил, подумав, Шумский.
- Хорошо, допустим. Рынки когда закрываются? - В шесть часов. А в шесть он был еще дома…
- Тогда, может быть, он шел не на рынок, а в скупочный пункт или, скажем, в комиссионный магазин?
- Возможно и так, но…
- Да, но и они закрываются в восемь часов, - опроверг свою же мысль Шумский. - И если ему не удалось продать вещи, то он наверняка не потащился бы в сад с тяжелым портфелем, а занес бы его домой!
- Совершенно верно, - задумался Изотов. - В чем же дело?
Полковник Быков одобрил план действий группы, и Шумский с Изотовым отправились на Банную улицу, где жил Кордов. Прикомандированный к ним Сергей Чтецов в это же время поехал на завод. Общежитие на Банной расположилось недалеко от сада 9 Января в шестиэтажном доме, построенном три года назад. Поднявшись на четвертый этаж, работники уголовного розыска постучали в комнату № 69, на которую им указал комендант. В ней находился лишь один из ее обитателей. В расстегнутой рубашке, взлохмаченный Василий Тимофеев, видимо, спал, когда постучали. Увидев пришельцев, он никак не мог взять в толк, чего от него хотят непрошеные гости. Шумский и Изотов предъявили ему свои удостоверения, попросили показать вещи Кордова.
- Что-нибудь случилось? - полюбопытствовал тот, показывая кровать Георгия, тумбочку и отбрасывая в сторону вещи, валявшиеся на общем столе. Изотов ничего не ответил и в свою очередь спросил:
- Кордов ночевал вчера здесь?
- Кто его знает? Вчера как будто был, а сегодня не приходил, кажись…
- Что же это вы о своем товарище толком ничего не знаете?
Тимофеев заморгал белесыми ресницами и поморщился.
- Какой он нам товарищ, - проговорил он, глядя в окно. - Так, живет тут, и все…
- Как это так "живет"? - не понял Изотов. - Он не работает на заводе, что ли?
- Нет, как же, работает, - замялся Тимофеев. - Только бывает ведь так: и работает и живет, а товарищем его все равно не назовешь.
- Почему же?
- Да так.
Изотов с интересом расспрашивал Тимофеева. Из разговора с жившим в одной комнате человеком лейтенант довольно ясно представил себе характер, манеры, привычки убитого. Он понял, что Кордов был человеком разбросанным, но спокойным, даже меланхоличным. На заводе он работал техником-технологом. В цехе его считали "середнячком". Никаких новшеств он не внес, работу выполнял всякую, но без особой охоты. Отмечали: он мог взяться за трудное дело, сделать его наполовину быстро и хорошо, однако потом бросить начатое и взяться за другое. Учился Кордов в университете, на заочном отделении физико-математического факультета, но как - никто не знал. Вообще он никогда никого не посвящал в свои дела. Близких родственников и друзей у него не было, по крайней мере в общежитие никто не приходил. Писем он не получал и держался всегда обособленно. Товарищи его прозвали за это "отшельником". Он не обижался на них, но и не становился общительнее. Дома его почти не бывало: приходил он обычно поздно и уходил рано, а где проводил день, Тимофеев не мог объяснить.
- Вы не скажете, кто это? - спросил Шумский, повернувшись к разговаривающим, и передал Тимофееву одну из найденных в тумбочке фотографий.
Тимофеев взглянул на миловидную, очень юную, круглолицую девушку и ответил:
- Это Галя, фамилия ее… фамилия… нет, не помню. Не то Виноградова, не то Орлова. Она работает в конструкторском, кажется чертежницей.
- А это? - показал Шумский другую фотографию - женщины постарше, полной, с аккуратно завитыми волосами и подкрашенными губами.
- Ее я никогда не видел, - признался Тимофеев.
- Что ж, хорошо, - поднимаясь, сказал Шумский. Он собрал фотографии, кое-какие бумаги, тетради. - Пока мы вас больше беспокоить не будем.
И работники уголовного розыска вышли из комнаты. Когда они вернулись в управление милиции, их сразу же потребовал к себе полковник Быков, который с нетерпением ждал результатов осмотра. Он сидел у себя в кабинете вместе с Чтецовым и просматривал личное дело Кордова, привезенное Сергеем.
- Вы все внимательно просмотрели? - спросил он вошедших Шумского и Изотова.
- Это не так трудно, - ухмыльнулся старший лейтенант. - Все вещи в одном чемодане унести можно.
Быков раскрыл растрепанную записную книжку, в которой Кордов делал различные пометки, большей частью касающиеся его занятий в университете и домашних дел. Как видно, он был не очень аккуратен, и записи, сокращенные, набросанные карандашом, сцеплялись, перемешивались одна с другой, точно хозяин книжки и сам не знал, пригодятся они ему или нет. Почерк его был мелким, непонятным, как будто Кордов даже здесь боялся раскрыть свои намерения. Все это только затрудняло чтение, и Быков то и дело подносил к записям лупу, стараясь разобрать их. Листы алфавитной части книжки Кордов не тронул.
- Взгляните на эту страницу, - сказал Шумский, - мне кажется, здесь может кое-что нам пригодится.
Среди алгебраических формул было записано "бел. 11 р. 25 к. об8 р. пар. 3 р. 20 к., кон - внеч. лекц. мех.", а ниже значилось: "Назар. В 5–81–31 16.III". Перевернув листок, Быков нашел имя и отчество женщины - Ольга Николаевна. Ни фамилии, ни адреса ее не было.
- Вы не узнали, кто такая Ольга Николаевна? - спросил Быков.
- Тимофеев ничего не слышал о ней, - покачал головой Шумский. - Но в комнате живут еще двое - может быть, они нам что-нибудь скажут?
- Вполне возможно, - кивнул полковник.
Изотов, просматривавший тетради с лекциями, вдруг увидел на синей обложке запись: "Валерий Семенович".
- И опять нет фамилии?! - воскликнул Шумский.
- Нет, только имя…
- Что сказали на заводе? - обратился полковник к Чтецову.
- Плохо там знают своих людей, - звонко проговорил тот.
- Сначала мне вообще никто ничего толкового сказать не мог, растерялись - как могло с ним такое приключиться, - даже начальник цеха. Но потом люди успокоились, подумали как следует…
О Кордове Чтецову на заводе рассказали почти то же, что говорил Шумскому и Изотову Тимофеев, но больше в общем плане - видимо, там действительно мало интересовались жизнью своих работников.
- Следовательно, образ Кордова нам более или менее ясен: одинокий, скрытный, скуповатый, способный, - как бы подвел итог Быков. - Насчет женщин вы что-нибудь узнали?
- На заводе его несколько раз видели в конструкторском бюро.
- Он приходил к Гале, чертежнице, - перебил Чтецова Изотов.
- Как ее фамилия?
- Да к Гале Орловой, чертежнице третьей секции бюро. Дивчина хорошая, комсомолка, учится в девятом классе. Один раз ее видели в кино с Кордовым.
- Как она сегодня работает, в какую смену? - спросил Шумский.
- Она все дни занята одинаково - с девяти до пяти.
- Значит вечером она свободна? Если учесть, что Кордов вчера работал утром, они могли встретиться вечером, например в саду?
- Да, могли.
- Ладно, теперь вот что. Алексей Игнатьевич, когда вы разбирали вещи, вам не попадалось какой-нибудь бумаги с таким почерком? - Быков показал записку, найденную у убитого.
- Я искал, ничего схожего нет.
Полковник откинулся на спинку стула, задумался. Голубоватая струйка дыма от зажатой в пальцах папиросы тянулась вверх и таяла. Изотов, размышляя, чертил на бумаге квадратики, проводя карандашом несколько раз по одной и той же линии. Шумский не мог сидеть и ходил по комнате, заложив руки за спину.
- Надо начинать с людей, - сказал Чтецов, нарушая общую тишину.
- Это понятно. Но с каких людей? - усмехнулся Изотов.
- С женщин!
- Правильно, товарищи, - проговорил Быков. - Губная помада - улика, сейчас, пожалуй, самая весомая для нас. Я думаю, что записка имеет прямое отношение к помаде. Поэтому нам прежде всего нужно познакомиться с женщинами, о которых нам кое-что известно. Надо узнать, какую роль они играли в его жизни, могли ли они сами убрать с дороги Кордова, подговорили или подкупили кого-нибудь и чем это могло быть вызвано. И еще одно. Надо выяснить, чей портрет найден в книге убитого. Вот пока все…
3
Слух о том, что техник инструментального цеха Георгий Кордов убит, разнесся по заводу молниеносно, хотя Чтецов, разговаривая в управлении завода, просил не распространяться об этом, чтобы не будоражить людей. Но слух есть слух, и он летел из инструментального цеха в механический, из механического в литейный… Большая часть людей Кордова и не знала, но говорили о нем так, будто все были лично знакомы с ним. Оказывается он был убит давно, что Кордов был связан с какими-то шпионами - они что-то не поделили между собой - и что Кордов был не Кордовым, а американцем со странной фамилией… Происходило это потому, что никто ничего толком не знал, и каждый свои предположения выдавал за самую что ни есть истину. Дошел слух и до конструкторского бюро. Галя Орлова побледнела, узнав о смерти Кордова, и девушки поглядывали на нее с любопытством: не имеешь ли ты к этому делу отношения?
Повестка с вызовом в милицию пришла к Гале домой на следующий день. Поборов страх, она отправилась на Дворцовую площадь. Шумский, встретив ее, сразу заметил встревоженный взгляд, пылающие щеки, большие черные глаза, которые настороженно и в то же время доверчиво смотрели на него. Ее вид сказал ему о многом.
- Садитесь, пожалуйста, - густым басом проговорил Шумский, стараясь говорить как можно мягче.
Галя присела на краешек стула, положив на колени сумочку и потупив взгляд. - Вы удивлены, не правда ли?
Галя кивнула, а Шумский продолжал:
- Вы не волнуйтесь, прошу вас. Мне хотелось бы задать вам лишь несколько вопросов.
Орлова отвечала медленно, вдумываясь в каждое слово. О смерти Кордова она узнала только вчера, на работе. Ей было не очень жалко его, то есть жалко, как всякого человека, но не больше. К нему у нее не было никаких чувств. Он, правда, ухаживал за ней, несколько раз ходили вместе в кино и однажды даже в театр на "Потерянное письмо". В тот день, когда убили Кордова, она была дома - это могут подтвердить родные.
- А как очутилась у него ваша фотография? - спросил Шумский.
- Как-то раз я сфотографировалась, - дрожащим голосом рассказывала Галя. - Получила снимки и шла с ними домой. На улице встретила Георгия Петровича. Он спросил, откуда я иду. Я сказала. Он попросил показать ему фотографию и взял одну, когда я раскрыла конверт… Мне не хотелось отдавать карточку, но он так просил… И сказал, что я ему здесь очень нравлюсь, - Галя вздохнула, - я и отдала…
Шумский улыбнулся, однако девушка была серьезна и не смотрела на старшего лейтенанта.
- Прекрасно. Я вас попрошу открыть сумочку и положить на стол все, что там есть. Орлова с удивлением посмотрела на Шумского и выложила на стол пропуск на завод, зеркальце, деньги, носовой платок, бутылочку с духами и кожаный кошелек.
Не притрагиваясь к вещам, Шумский искал губную помаду, ее не было.
- Так, а теперь складывайте все обратно и давайте я подпишу пропуск. Можете идти домой.
Галина ушла, а Шумский сел на стул и вытянул ноги. К нему подошел Изотов.
- Что, Алеша, затуманился? Устал?
- Нет… Знаешь, о чем я думаю? О нашей работе. Удивляешься? А смотри: мы делаем добро людям. Согласен? Но это самое добро достается нам очень дорогой ценой. Сейчас объясню, подожди, - порывисто вскочил Шумский. - Чтобы сделать добро, мы приносим зло тем же самым людям, которых бережем и защищаем. Смеешься? Думаешь, парадокс? Нет, я тебе докажу, именно зло. Правда, может быть зло небольшое, но все же нас за это некоторые не любят, боятся. Ведь, чтобы найти одного-двух подлецов, раскрыть их и обезвредить, мы должны потревожить сотню честных людей. Мы заставляем их волноваться, переживать хотя бы вызов на беседу. А мы подозрительны, любопытны, мы ставим под сомненье жизнь человека, его поступки…
- Может быть, ты немного сгущаешь краски, - сказал Изотов, - но в общем я согласен с тобой. Наша работа черновая, мы копаем на дне источника грязь, которая осталась от старого, зато цель благородна - сделать источник чистым… Но что тебя навело на такие мысли? Уже не хочешь ли менять свою профессию? а?
Шумский засмеялся:
- Нет, нет, и не думаю. Сколько лет отдано, теперь уж не вернешься. Да и начни сначала - все равно пошел бы сюда. А подумал я обо всем этом, когда говорил с Орловой: зря девчонку вызывали, зря ей нервы трепали, а обойтись без этого нельзя было… Ну, ладно… Выяснил, что за "Назар"?
- Да, Назаров Илья Апполонович, художник. Жена его - Назарова Екатерина Васильевна не работает. Надо вызвать их.
- Надо, только не обоих сразу. Сначала жену. Вызови на послезавтра, а пока наведи справки в союзе художников. Кстати, что делает Чтецов?
- Он запрашивает данные об оружии. Завтра список тех, кто имеет чешскую "Зброевку" и другие пистолеты калибра 7,65, будет у тебя на столе. Да, чуть не забыл: зайди к Быкову. Он интересуется Орловой.
- Напрасно, - усмехнулся Шумский, - Орлова никакого отношения к делу Кордова не имеет. Посмотрим, что скажет Назарова.