11
- Ну, как дела? - спросил утром Изотова Шумский.
Виктор нахмурился, махнул рукой.
- Знаешь, говорят, будто врач иногда сожалеет, что нет больных. Смешно? Вот и я что-то вроде такого врача. Проболтался вчера полдня в клубе. Пандурова надо вычеркнуть из списка. - И Изотов рассказал о встречах с людьми, о разговоре с директором. - Проверил для верности еще раз анкетные данные, биографию. Нет, это не тот, кого мы ищем…
- Радуйся, чудак ты…
- Радуйся… Но я ничего путного за день не сделал, выходит?
- Нет, сделал, ты оправдал человека. Разве это не путное? А у меня кое-что есть…
Алексей с шумом перелистал бумажки, подшитые к делу, и оставил открытой страницу, где была записка, найденная у Кордова.
- Ну-ка, смотри. - Он вынул заявление, разгладил его и положил под запиской. - Есть что-нибудь общее?
- Поразительное сходство!.. - и добавил, продолжая разглядывать документы, как бы решившись вынести окончательный приговор. - Да, это писал один человек, - и вскинул черные брови. - Потапенко?
- Он самый.
12
Ватными хлопьями падал снег. Белые мухи, освещенные лучами фар, стремительно неслись навстречу "Победе", словно боясь попасть под колеса, и таяли, разбиваясь о лобовое стекло машины. Шумский смотрел на полет пушинок, и ему вспомнилось, что так точно летят мотыльки на пылающий костер, летят и гибнут, как эти снежинки.
- Налево, Алексей Игнатьевич? - спросил шофер, заставив Шумского очнуться от воспоминаний, в которые он углубился, сам того не замечая.
- Налево. Ты что, Витенька, спишь, что ли? - Шумский обернулся к сидящему сзади Изотову.
"Победа" свернула на Средний проспект, потом на 19-ю линию и остановилась недалеко от дома, где несколько дней назад побывал Шумский.
Работники уголовного розыска вместе с дворником и понятым поднялись по крутой, плохо освещенной лестнице на третий этаж. Перед обитой клеенкой дверью квартиры № 20 Шумский остановился, вынул револьвер, снял предохранитель и положил его снова в карман. Изотов последовал его примеру.
На звонок долго никто не открывал. Пришлось нажать кнопку сызнова. Наконец послышались шаги, и мягкий, вкрадчивый голос спросил:
- Кто там?
- Мы хотели бы видеть Потапенко, - ответил Изотов. Стукнула щеколда. Перед работниками милиции стоял человек лет сорока, полный, с круглым животом, без пиджака. Через плечо у него был перекинут портновский сантиметр.
- Это я Потапенко. Что вы хотите?
- Прекрасно. Мы должны произвести у вас обыск, - сказал Шумский.
- Обыск? Ничего не понимаю. Почему у меня? Это недоразумение! - плаксиво залепетал Потапенко, не впуская пришедших в переднюю. Шумский без приглашения прошел вперед, заставив отступить хозяина, и предъявил документы. Изотов закрыл за собой дверь.
- Проводите нас в свою комнату, - приказал он.
Комната Потапенко была небольшая, необычной формы - трапеции. В углу около печки стояла ножная швейная машина, которую освещала медицинская лампа с блестящим членистым корпусом. Лампа была согнута, и свет падал на материю, брошенную на машину. Шумский включил люстру и увидел рядом с машиной шкаф, на наружной стенке которого висел расправленный на вешалке коричневый пиджак.
На подоконнике ничем не задрапированного окна столпились винные бутылки; на кровати, покрытой грубым шерстяным одеялом, валялись газеты, выкройки, ноты, куски сатина. Обеденный стол не прибран - грязные тарелки, корки хлеба, недопитая рюмка вина говорили о недавней трапезе.
- Вы мне объясните, в чем дело, - говорил Потапенко, прохаживаясь по комнате и задевая стулья.
- Присядьте, - ответил Изотов. - Я думаю, вы знаете в чем дело.
- Из-за патента? Да? - проговорил, усаживаясь на потрепанный стул, Потапенко. - Кто-нибудь донес? - глаза его, вдавленные в мясистое дряблое лицо, бегали от Изотова к Шумскому, пытаясь уловить, что эти люди знают о нем.
Шумский махнул рукой и ничего не ответил. Оба работника милиции принялись осматривать вещи, попутно задавая вопросы притихшему хозяину комнаты.
- Чей это пиджак? - спросил Шумский, снимая его с вешалки и осматривая карманы, которые оказались пустыми.
- Мой… Старый он, все хочу его переделать, да времени не хватает.
- На что у вас время уходит? Вы где работаете?
Шумский подошел к машине и взял в руки мелок.
- Я дома работаю, шью.
- И на эти средства живете?
- Да, в основном на эти.
- В основном? - саркастически заметил Шумский. - Кому вы шили?
- Разным знакомым, товарищам.
Шумский обследовал шкаф, прощупал кровать, открыл ящик в машине. Среди иголок, старых наперстков, шпулек он заметил желтый патрон и вынул его.
- Вы холосты? - снова спросил он Потапенко.
- Холост.
- А как к вам попала губная помада?
Потапенко сделал попытку улыбнуться и развел руками:
- Ей богу, не припомню. Должно быть, кто-нибудь из женщин оставил… заказчиц…
- Насколько я понимаю, вы шьете мужское платье, - уточнил Изотов.
- Да, но, может быть… это были и не заказчицы…
- Ясно. - Шумский открыл патрон, цвет помады был темный, вишневый.
- А эту вещицу вам тоже заказчицы оставили? - зло засмеялся Изотов, держа на ладони небольшой револьвер. Лейтенант поставил на место запыленный бюст Оффенбаха и подошел к Потапенко, разглядывая находку. Опытным взглядом он определил калибр - 7,65, но кожух затвора, где обычно ставит клеймо фирма, был стерт и названия марки ему установить не удалось.
Аркадий Игоревич заметался под презрительным взглядом Изотова и быстро-быстро заговорил:
- Хе… вы знаете, эта штука попала ко мне чисто случайно во время войны. Хе-хе… Один полковник, который остановился у моей соседки, пошел однажды…
- Хватит, потом все расскажете, у вас будет полная возможность, - прервал угоднически улыбающегося Потапенко Изотов.
- Представьте, валяется у меня с тех пор, все думаю, надо бы снести…
- Это видно, что валяется, - щелкнул затвором Изотов. - То-то он такой чистый, будто из магазина. Ладно, достаточно. Кто приезжал к вам из Риги? Учиться играть на аккордеоне. Ведь вы еще и аккордеонист?
- Да, но сейчас я играю только дома, изредка, больше для души.
- Вы не ответили мне, - настаивал Изотов.
- Не знаю, кого вы имеете в виду.
- Далматов, например, не брал у вас уроков?
- Не слышал такой фамилии… - вскочил со стула Потапенко и закричал срывающимся голосом. - Вы же сами все знаете, зачем спрашиваете?
- Сидите, сидите, - поднял руку Шумский. - Спокойнее. Мы хотим уточнить кое-какие детали.
- Кто вам это сказал, тот пусть и уточняет, - тяжело дыша, повалился Потапенко на свое место.
- Думаю, вам это не пойдет на пользу… Кстати, вы знали Кордова Георгия Петровича? Он шил у вас что-нибудь? - спросил Шумский.
- Первый раз о таком слышу.
- Прекрасно, более ясного ответа я и не ожидал от вас… Собирайтесь, мы вынуждены вас арестовать.
Прежде, чем арестовать Потапенко, Шумский и Изотов старались собрать о нем как можно больше сведений.
- А он, голубчик, привлекался по 107-й, за спекуляцию, но за недостаточностью улик дело прекратили, - сказал Изотов, приехавший из районного отдела милиции.
В комнату осторожно заглянул Чтецов и, увидев товарищей, склонившихся над бумагами, засмеялся:
- Корпите, братцы? Бог на помощь.
- A-а, Сереженька, - вскочили с места друзья, - вот кстати!
- Конечно, куда-нибудь ехать, не иначе.
- Отгадал, дружище. Ты как пророк. В Ригу нужно прокатиться, а? - пожимая руку, говорил Изотов.
- Конечно, если не надо было ехать, разве б так меня встречали? - смеялся Сергей.
- Что, что ты, что ты, - сказал Шумский.
- Шучу я. - Чтецов шумно подсел к столу. - Ну, что нового?
- А ты все сдал? Уже на работе?
- Все и все на "пять", можете поздравить, на третьем курсе. А на работе с завтрашнего дня, понятно? Так что прошу не беспокоить. Но могу вам чем-нибудь услужить, например, пригласить пообедать.
- Молодчина ты, Сережка. Раз-два и сдал. И что всего интереснее, что на лице твоем нет отпечатка бессонных ночей, - шутил Шумский.
- А в Геленджик зря, что ли, я ездил? - отозвался Сергей. - Запасся здоровьем, чтобы вам теперь было приятно на меня смотреть.
- Ну, нам конечно, не столь приятно, как твоим знакомым девушкам, но все же… - положил руку на плечо Сергея Изотов.
- А пообедать не плохо, что скажешь, Алексей?
В столовой было много народу. Пока друзья ждали обед, они рассказали Сергею о том, что делали без него.
- Ну, а кордовское дело движется?
- Вчера одного арестовали.
Пообедав, все трое поднялись наверх. Шумский сел на диван, стал рассказывать Сергею о поисках аккордеониста, об его аресте, о заявлении.
- Да, но Назарова говорила, что у того интересная жена, а этот холост, - усомнился Чтецов.
- Мы об этом думали. Чепуха. Это просто показывает, что Кордов не очень любил говорить правду своей возлюбленной. Ему было выгодно, чтобы она его ревновала. Ну, он и расписывал красавиц, которых не существовало. А с Потапенко у него были деловые связи.
- Смотрите. - Шумский вдруг поднялся с места, заволновался, резко чиркнул спичкой. - У Кордова в портфеле брюки и отрез. Потапенко шьет. Очень вероятно, что он шил и Кордову. Коричневый пиджак-то я не зря взял с собой! Дальше. Записка и заявление написаны одной рукой, Потапенко… У него же найдена губная помада. Цвет ее схож с той, что обнаружена на шее Кордова. Там был один мазок, а Маринка мне, знаете, что заявила? Надо иметь одну губу, чтобы так поцеловать. Вот почему я так уверен, что женщины в момент убийства могло и не быть, во всяком случае, она не обязательна. Это была имитация поцелуя, причем неумелая, а мы не сумели распознать. - Увидев, что Чтецов хочет что-то возразить, Шумский поднял руку. - Минутку, Потапенко привлекался по делу спекуляции, правда, неудачно, но это уже сигнал.
- В чем же тогда причина убийства? - спросил Чтецов.
- Ишь, какой ты шустрый, - засмеялся Алексей, - все ему вынь да положь… Надо думать. Ты, наверное, когда маленький был, в кубики играл? У нас приблизительно то же: голова есть и ноги нашлись, а туловище еще гуляет…
Изотов и Чтецов засмеялись. Они любили Шумского за горячность, умение в серьезный разговор внести шутку.
- Ладно, хвост я вам достану, так и быть, - в тон сказал Чтецов.
- Мне кажется, что здесь умышленное убийство, - произнес Изотов. - Вряд ли Потапенко убил его из-за портновских дел.
- Конечно, - откликнулся Шумский, немного остынув. - Портняжничанье только ширма, а общее дело у них какое-то было. Не исключена возможность, что спекуляция. Но чем, кто в ней замешан, пока неизвестно. Думаю, через день-два мы узнаем.
Несколько дней с утра до позднего вечера Шумский и Изотов принимали посетителей - клиентов Потапенко. Каждый что-нибудь шил у Аркадия Игоревича. Брал он умеренно, исполнял быстро и аккуратно в назначенный срок, с деньгами не торопил. А главное, он брался переделывать ношеные вещи - пиджаки, брюки, что не каждое ателье принимало.
Шумский по обыкновению не торопился закончить беседу. Он давал волю наговориться собеседнику, если он оказывался болтливым, и забрасывал вопросами молчаливого посетителя. Дубенский, бухгалтер артели "Металл", был именно таким. Говорил он медленно. Казалось, что он все время что-то подсчитывает в уме.
- Кроме того, что вы у него шили, были еще какие-нибудь цели вашего прихода к Потапенко? - спросил Шумский.
- Нет… Хотя… один раз он предложил мне купить у него рубашку. Я ходил за деньгами домой, а потом вернулся к нему.
- Рубашку? Она была новая или ношеная?
- Новая, - помолчав, ответил свидетель.
- Какая рубашка - шелковая, полотняная, верхняя, нижняя? Не стесняйтесь, рассказывайте, - подталкивал бухгалтера Шумский, теряя терпение, но оставаясь корректным.
- Шелковый трикотаж, - мигая ресницами, произнес после паузы Дубенский.
- За сколько вы ее купили? Когда?
- Месяца четыре назад, за сорок рублей.
- Он объяснил вам, почему он продает ее? Может быть, у него было несколько рубашек?
- Нет, у него была одна. Он сказал, что она ему мала…
Закончив писать протокол допроса свидетеля, Шумский попросил бухгалтера принести ему на следующий день рубашку, купленную у Потапенко. Один из свидетелей, которых допрашивал Изотов, тоже купил у Потапенко рубашку из шелкового трикотажа за сорок рублей. И тоже она была маловата аккордеонисту-портному. Изотов не придал значения продаже, мало ли бывает, купил и не подходит. Он мельком сказал об этом Шумскому.
- Последняя, говоришь, была у него? - усмехнулся Шумский.
- А ну-ка вызови свидетеля завтра еще раз, пускай придет со своей покупкой.
Обе рубашки Шумский положил на стол. Это были сестры-близнецы. Правда, бухгалтерская чуть полиняла - он успел ее уже изрядно поизносить. Однако у той и у другой были одинаковые полоски: желтая, цвета беж, коричневая, затем белый просвет и опять полоски. Покрой, обшлага, полированные пуговицы - все говорило о том, что рубашки родились в одном месте, на одной фабрике, но какой?
Изотов вызвал эксперта из "Красного знамени". Седовласый крупный мужчина с очками на кончике носа исследовал изделия скрупулезно, через лупу: сначала лицевую сторону, потом изнанку, швы…
- Наш, отечественный трикотаж. Шелковая нить, сорт первый… - сказал он, взвешивая каждое слово. - Но должен вам сказать, что они сделаны не в Ленинграде. Машин, дающих такую вязку, у нас нет. По всей вероятности, это рижская продукция. И я не ошибусь, если скажу, что фабрики "Блонда". - Эксперт потер руки, как профессор, удачно выполнивший сложную операцию, потом аккуратно спрятал лупу в кожаный футляр. - Но для полной точности последнее я проверю и позвоню вам.
- Скажите, пожалуйста, какова продажная цена такой рубашки?
- 67 рублей 35 копеек, - услужливо ответил старик.
- Спасибо.
- Пожалуйста.
Вечером Чтецову, который уже находился в Риге, была послана шифрованная телеграмма. Ему предлагалось немедленно произвести негласный обыск рижских приятелей Потапенко.
13
- Так в чем же дело? - спросил Изотов, зажигая спичку, чтобы дать прикурить Шумскому. - Спекуляция?
- Угу, - затягиваясь, прогудел Шумский. - Хороша спекуляция! Хотел бы я найти дельца, который покупал бы за 67 рублей, а продавал за 40. Нет, брат, здесь "Указ".
- Связь с Ригой?
- Безусловно, я в этом ни на минуту не сомневаюсь. Здесь, конечно, шайка, а Потапенко - звено. Сейчас нам очень важно получить сведения от Сергея - что-то он сумеет там сделать?
Допросы свидетелей продолжались. В общей сложности уже нашлось шесть человек, которые покупали у Потапенко его "последние" шелковые рубашки. Свидетели приносили их - они отличались расцветкой, но были одного покроя. Работники уголовного розыска уже сами, без эксперта, узнавали ту особую вязку, которую производила только одна фабрика в Союзе - рижская "Блонда". И цена почти у всех покупателей совпадала - она колебалась от 40 до 50 рублей.
Но ни Шумского, ни Изотова рубашки больше не интересовали. Все материалы, которые касались этой стороны деятельности Потапенко, они отдали в отдел борьбы с хищениями и спекуляцией, где продолжалось расследование.
Теперь работники милиции стремились узнать, каким образом с Потапенко был связан Кордов, из-за чего могло произойти убийство.
Во время беседы с заказчиками Потапенко и Шумский и Изотов, которые принимали в разных комнатах, показывали свидетелям фотографию Кордова.
- Знали вы этого человека? Видели его у Потапенко?
Ответы следовали одни и те же. Нет, Кордова они не знали…
Шумский, быстрый, вспыльчивый, терял терпение. Спокойный при посетителях, он метался по комнате с папиросой в зубах, когда оставался вдвоем с Изотовым.
- Чорт знает что, - гудел он. - Неужели мы напали на шайку воров и потеряли нить, которая вот-вот уже натянулась?
- Подожди, Алеша, - убеждал его более уравновешенный Виктор. - Не все же еще прошли, что ты нервничаешь? Помада есть, записка есть…
- В том-то и дело, что я голову отдам на отсечение - он подлец, здесь замешан. Но не можем же мы строить обвинение так, как нам хочется. То, что у нас есть, еще не доказательство!
- Будет, Леша, будет! Не мне учить тебя терпению!..
И снова приходили все новые и новые свидетели, а результат оставался один и тот же. - Нет, Кордова они не знали… "Что за притча? - думал Изотов. - Неужели ошибка?"
Свидетель Кравцов взял фотографию и долго смотрел, прищуривая глаз, приближая ее и отодвигая.
- Нет, - сказал он, наконец, но не вполне определенно. - Хотя позвольте, как вы сказали, Кордов? Да, да он однажды был… Только тогда он был без шляпы… Георгий, что ли?
- Правильно, Георгий, - сердце Изотова стучало, как будто допрашивали его самого. - Вы помните, при каких обстоятельствах вы его видели?
- Да, это он, - совсем твердо сказал Кравцов. - Он еще тогда ругался, что Потапенко долго не принимался за его пиджак. Я спросил Аркадия, когда он ушел, кто это такой? Он мне ответил, что, мол, ходит тут один, всякую дрянь носит…
А потом, примерно, через месяц, я напомнил Потапенко еще раз о нем (я не знал, что его фамилия Кордов), потому что увидел пиджак на том же самом месте, - старенький, такой, рыжеватый. Аркадий отмахнулся: "Ну, его, надоел, что-то давно не появляется, я и не говорю"… Я спросил, куда он девался. Аркадий промолчал, не ответил…
- Когда у вас был этот последний разговор? - прервал Изотов Кравцова.
Кравцов потер переносицу, черную от черных бровей, поморщился и ответил:
- Трудно сказать, в июне или июле…
- А может быть раньше, в мае?
- Нет, только не в мае. В июне я приехал из командировки, а этот разговор был после того, как я вернулся. Это точно.
- Так, продолжайте.
- Ну, и все… Да, я его еще спросил: "А почему ты так от него, то есть Кордова, отмахиваешься?" Аркадий засмеялся и сказал как-то нехотя: "Не надежный он какой-то. У меня патента ведь нет, так шью, а он донести может".
- Почему у Потапенко сложилось такое мнение о Кордове?
- Вот, право, не спросил. А может и спросил, но не помню, сочинять не буду, - подписывая протокол допроса, сказал Кравцов и облегченно вздохнул: ему неприятен был этот разговор.
После второго допроса Потапенко Шумский пришел к себе в кабинет, бросил на стол бумаги и сел на кожаный диван.
- Уф, устал, - потер ладонью лицо Шумский и взглянул на Изотова. - Ну, кажется появилась ниточка.
Оба склонились над протоколами. Алексей взял в руки красный карандаш.
- Надо отметить кое-что. Смотри, - сказал он. - Сначала о записке. Первый раз он говорил, что Кордова он не знает и записки никакой ему не писал.