Кроме Бахвы, компанию мне составляли еще три человека - именно те, что сидели на шконке Картины, когда смотрящий загибался от тахикардии, а я лишь собирался ему помочь. Итак, по порядку.
Леха Картина был профессиональным каталой-лобовиком. На воле он играл исключительно в "сочинку", на зоне исключительно в рамс. С этого жил, и жил при этом шикарно. Эта была лишь его вторая ходка. Первая по малолетке - за нанесение тяжких увечий. Тогда-то он и выучился играть в карты. Откинулся, переквалифицировался с рамса на преферанс и сразу зажил по-человечески. И жил так пятнадцать лет, пока снова не залетел, совсем уж по дури. Пришел домой в непривычное время и обнаружил свою молодую жену и лучшего друга в том положении, которое принято называть интересным. Леха тогда был порядком подвыпивши, а то никогда бы не сделал того, что сделал тогда, - а именно, достал пистолет, который обычно носил с собой на катран, и спокойно прикончил обоих любовничков. Сперва жену, потом друга. И с чистой совестью отправился спать. А утром, проспавшись и пораскинув мозгами, решил, что, чем пускаться в бега, проще явиться в мусарню с повинной. Убийство по ревности, в состоянии аспекта. Много за него не дадут, а жизни на зоне он не боялся. Знал, что с картами там не пропадет. За полдня он привел порядок свои дела и прямиком отправился в ближайшее отделение. И вот он здесь, в камере четыреста двадцать шесть, уже четыре неполных месяца. Хрустит малосольным огурчиком, надеется на скорый суд и совершенно доволен жизнью.
Пионер (по паспорту его звали Тимуром - отсюда, наверное, и подобное погоняло) руководил, как выражаются мусора, устойчивой преступной группировкой, специализировавшейся на угонах новеньких "Ауди" и "Фольксвагенов". Про то, как работал, он не распространялся и вообще был очень немногословен. Лишь сказал мне, что его подставили конкуренты. Он даже вычислил, кто. И уже отправил на волю маляву кое-кому кое с каким поручением. С каким именно, додумывать он предоставил мне, полагая, что я не ошибусь и пойму правильно. А я понял все в мере своей испорченности и предположил, что киллерам в текущем месяце подкинут пару хороших заказов. И в Питере запахнет очередной бандитской войной.
По моим прикидкам Пионеру было около сорока. Он был невысок и худощав и, тем не менее, от него исходило ощущение силы и даже жестокости. Я решил, что с таким человеком ухо надо держать востро. Паша, или Папаша, был банальным быком, на воле сшибал с коммерсантов "налоги", плющил рожи, если они пытались рыпаться, и выполнял другую черновую работу. Взяли его по совокупности - начиная от самоуправства и заканчивая вооруженным сопротивлением сотрудникам милиции. Это был накачанный боров лет двадцати, с рожей гиппопотама и интеллектом гориллы. Здесь он выполнял роль профоса и был рад, что сумел устроиться на теплое место. Он наводил ужас на всех обитателей камеры, но был послушной игрушкой в руках Бахвы, Картины и Пионера. В их узкой компании он исполнял роль шута, над ним постоянно подтрунивали, и он нисколько не тяготился таким своим положением. Главное, чтобы Бахва почаще предоставлял возможность размяться на ком-нибудь из сокамерников…
- Ладно, пора и честь знать, - затушив окурок от "Мальборо" в пластмассовой мыльнице, заменяющей пепельницу, заметил смотрящий. - Коста с дороги. Устал. Не спал сколько ночей. Мусора его пиздили. Папаша, - он обратил взор на сыто хлопавшего маленькими глазками здоровяка, - освободишь шконку свою. Сам сгони Вальта и Серегу, пускай уплотняются. Отдыхай теперь на их месте. Давай действуй.
Паша-бандит даже и не подумал возражать, быстренько выбрался из-за стола и полез на третий ярус ближайшего к месту смотрящего спального сооружения. На втором ярусе, насколько я понял, спал Пионер. Ну, а на первом - там, где сейчас лежал мой пакет. - Леха Картина.
Я поднялся из-за стола следом за Пашей, церемонно поблагодарил за хлеб, за соль и, прихватив с собой туалетные принадлежности, отправился умываться и бриться. А то ведь, свинья такая, уселся обедать, даже и не подумав о том, что грязи на мне сейчас, как на оленеводе.
Я не спеша прошел к санузлу, провожаемый любопытными взглядами и сам с интересом наблюдая за тем, какой жизнью живет моя камера.
Спали здесь в две смены поближе к смотрящему и в три, а то и в четыре, поближе к параше. Иначе никак - камера была рассчитана мест на тридцать - на сорок, но менты согнали сюда не меньше ста человек. Вот и кричи после этого о демократии и правах человека.
Итак, все верхние спальные места были заняты. Были заняты места и под нарами. Из тех, кто ждал своей смены, кто-то варил чифир, кто-то чинил какую-то одежонку, кто-то читал, но в основном братва, сбившись в кучки, просто травила байки.
По всему пространству было развешано на просушку выстиранное тряпье, и из-за этого камера казалась меньше, по крайней мере, в два раза. В углу у двери я обнаружил за куцей занавесочкой самый обычный, чистый, как в платном общественном туалете, унитаз с самодельным фанерным рундуком. Рядом - проржавевшая мойка и медный кран, который можно смело сдавать в антикварную лавку.
Я отогнал от умывальника невзрачного доходягу, стиравшего драные до невозможности, наверное, единственные трусы, скинул с себя футболку и, сжавшись от холодной воды, помылся до пояса. Ниже я не решился. Надо будет спросить у Бахвы, как здесь попадают в баню? И выяснить, кому сдавать в стирку вещи? М-да, похоже, что в первые же часы пребывания здесь я успел обнаглеть до предела. Но, как бы это мне не претило, без наглости здесь не прожить. Наглым дорога, наглым почет. Это закон. И никуда от него не деться.
Я вернулся в свой угол, обратил внимание, что за нами со стола убирает толстый седой мужичок - наверняка тот, которого Бахва назвал Корваланом, когда распоряжался накрывать нам обед. Потом я перевел взор на устраивающегося спать смотрящего:
- Как себя чувствуешь?
- Полный ништяк, - радостно ухмыльнулся он. - Ты бы, Коста, печень мне еще подлечил.
- Что, болит?
- Дает себя знать иногда, - пожаловался Бахва. - Вот поспишь, я тебе расскажу.
Я кивнул:
- Катит. Расскажешь. Подумаем, что можно сделать в здешних условиях.
- Там наверху Папаша тебе подушку оставил. И одеяло. Пользуйся на здоровье. А простыней здесь, братишка, не держат, - ухмыльнулся смотрящий. - Не на курорте.
- Ничего, не принцесса, - сказал я и полез по удобной лесенке на свой верхний этаж. И впервые за последние четыре дня понял, что смогу поспать в почти человеческих условиях. Если, конечно, не брать в расчет постоянный свет, влажную вонючую духоту, гул голосов, отсутствие постельного белья, узость постели и отсутствие бабы под боком. Да если бы еще неделю назад кто-нибудь предложил мне поспать в условиях даже в десять раз лучше этих, я бы плюнул этому фантазеру в рожу!
Эх, и как же мы порой не умеем ценить того, что имеем!
Глава 6. Подстава
К следаку меня вызвали на следующий день.
Опять был длинный путь по переходам и лестницам с руками, заложенными за спину, и постоянным тыканьем физиономией в стены. Но на этот раз я шел под конвоем с настроением не в пример лучшим, чем накануне, когда меня вели в неизвестность. Правда, и сейчас злодейка-судьба волокла меня незнамо куда, и я даже близко не представлял, что меня ждет в комнате для допросов. Мрачные пророчества Бахвы о том, что меня будут крутить по полной программе, засели огромной занозой у меня в голове, и как я не пытался, не мог заставить себя не верить смотрящему хотя бы наполовину.
- Заходи!
Я очутился в комнате, как две капли воды, напоминающей ту, какая была в ИВС. И даже Муха с Живицким встретили меня на тех же местах и в тех же позах. Прокурор сидел за столом, адвокат пристроился на неудобном стульчике у самой стены. "Они что, - подумалось мне, - всегда и везде ходят парой? Этакие друзья-любовнички? Ну и подсунули же мне доктора".
- Добрый день, гражданин Разин, - с улыбочкой произнес следак и указал глазами на стул. - Присаживайтесь.
- Добрый день, - в свою очередь скрипнул Живицкий.
Я им совершенно по-хамски ответил:
- Угу. Действительно, добрый. Вы, как всегда, правы.
Муха не обратил на мою иронию никакого внимания. Вместо этого безразлично спросил:
- Жалобы? Пожелания?
- Я хотел бы получить свиданку с супругой. Если нельзя - то хотя бы узнать о ней. И, может быть, получить, передачу.
- Ну почему же нельзя, - криво ухмыльнулся следак. - И свиданку можно, и дачку. Так? - Он вопросительно посмотрел на Живицкого, и тот поспешил согласно кивнуть головой. - Та-а-ак, Константин Александрович. Но скажу вам банальность: многое, очень многое, - он многозначительно поднял вверх указательный палец, - зависит oт того, как мы с вами поладим. А это мы сейчас и увидим.
И он вцепился в меня, как бультерьер.
А не желаю ли я изменить свои показания? A уверен ли я в том, что совершенно не знал Смирницкую? Как так может случиться, что, живя по соседству, не повстречал ее хоть один раз на улице? А зачем я стер все свои отпечатки у нее в доме, когда обнаружил хозяйку мертвой? Ах, я стер лишь отпечатки на дверной ручке, а внутри вообще ничего не ляпал руками? А почему не ляпал, чего я боялся? А чего боялся, когда избавлялся oт отпечатков на ручке? А почему у меня была такая крамольная мысль - не сообщать ничего о найденном трупе? А знал ли я в тот момент, что подобное может преследоваться законом? А не решил ли я изменить свои первоначальные намерения и все-таки позвонить в милицию только тогда, когда понял, что меня зaметили выходящим из дома? А почему я мялся, не сразу отвечал на вопросы супружеской четы Ковальджи и явно был растерян при неожиданной и явно незапланированной встрече с ними? А знал ли я о наличии проема в ограде между моим участком и участком Смирницкой? Ах, не знал (с эдакой легкой ехидцей)… но как такое может быть, что человек, постоянно проживающий в некоем доме, не знает о том, что творится всего в двадцати метрах от окна его спальни? А как я могу объяснить то, что от моего дома к дому Смирницкой через проем в ограде протоптана в траве тропинка, заметная даже невооруженным взглядом? Ника-а-а-ак?!! Но тогда как я могу объяснить то, что на досках забора, обрамляющих проем, обнаружены две текстильных нити - одна из моего свитера ручной вязки, в котором, по свидетельству супруги, я очень любил ходить дома в холодное время: другая из моей красной фланелевой рубашки, которая была обнаружена на спинке стула у нас в гостиной? Кстати, на это есть уже заключение экспертизы.
- Я хочу посмотреть заключение, - с трудом выдавил я из себя, переведя дыхание. Даже дебил понял бы, что нитки в проеме забора - это серьезно. Из этих "текстильных нитей", как сказочный солдат из топора, менты легко могут сварить отличную кашу и накрутить на меня такого!.. В этот момент я подумал, что тропинка, проем и две нитки от моих шмоток - это и есть козырный туз в рукаве прокурора, который он сейчас и выложил на ломберный столик. Как же я в тот момент заблуждался! - Так я хочу посмотреть заключение экспертизы!
Муха не сводил с меня своих холодных глазенок и улыбался, паскуда! Как же победно он улыбался! Потом запустил лапу в свой пухлый портфель и извлек наружу несколько листов бумаги.
- Пожалуйста, гражданин Разин. Вот протокол осмотра прилегающей к месту совершения преступления территории. Там есть все - и про тропинку, и про проем, и про две ниточки. Все по закону, все с понятыми… - Он ликовал. Он наслаждался. Он жадно хлебал свою маленькую победу сразу двумя столовыми ложками… - Все снималось на видеокамеру.
Я бегло проглядел протокол, потом повернулся к Живицкому.
- Вы с этим знакомы?
- Да, я все прочитал. Все по закону, никаких замечаний. Правда, во время осмотра я не присутствовал, - как бы извинился он передо мной, - но я и не обязан.
Я лишь пожал плечами и опять повернулся к Мухе:
- Дальше.
- А дальше, Константин Александрович, протокол изъятия свитера и рубашки. Все также снималось на видеокамеру. Здесь, - он протянул мне еще несколько листов бумаги, - показания вашей супруги и брата о том, что вещи действительно принадлежат вам. Здесь же их расписки в том, что они оба поставлены в известность о своем праве не давать показания против ближнего родственника.
- И они все-таки дали?! - поразился я.
- А какой смысл упираться? - развел руками следак. - Эти вещи опознали бы другие жители поселка. Мне просто пришлось бы потратить на это время. К тому же и рубашка, и свитер были обнаружены у вас дома.
С ним было трудно не согласиться. Он был, как всегда, непробиваем. Хорошо подготовился, сволочь. Прав оказался Бахва, когда говорил, что менты вцепились в меня мертвой хваткой и уже не отпустят. Прав оказался он - прав!!! - что подставляют меня по полной программе и очень профессионально!
- Вы с этим знакомы? - я снова обратился к Живицкому, хотя заранее знал, что он ответит.
- Да, здесь все по закону. Никаких замечаний.
"Черт! - выругался я про себя. - Что за урод-адвокатишка? Просить, чтобы мне предоставили другого? Предоставят. Такого же. Продажного насквозь. Так что нет никакого смысла пытаться что-нибудь изменить".
- Дальше, - процедил я сквозь зубы. Муха протянул мне еще две бумаги.
- Одна - заявка на экспертизу, другая - собственно заключение, - пояснил он.
Я даже не стал их просматривать. Я и так знал, что в них "все по закону", все аккуратненько. Но все же для очистки совести бросил взгляд на Живицкого. Он молча кивнул. Да и только… Сволочь!!!
- Теперь у вас есть, что добавить к своим показаниям, Константин Александрович? - вцепился в меня взглядом Муха.
- Да, - продекламировал я. Я считаю, что меня подставляют. Более того, я в этом уверен. Так и запротоколируйте. И попробуйте поискать какую-нибудь другую версию. А сейчас оставьте меня наедине с адвокатом.
- Не-е-ет, Константин Александрович, - радостно пропел прокурор. - Я с вами еще не закончил. Итак, продолжаем допрос.
И он опять принялся убеждать меня в том, что Смирницкую шлепнул именно я. И занимался этим сволочуга-следак еще больше часа. Рассказывал мне о том, что одним точным ударом ножа, да еще и кухонного, сразу убить почти невозможно. Это может сделать только убийца о-о-очень высокой квалификации. Или врач. А я врач-то и есть. И вообще…
Тут он изложил мне свою версию преступления. Мол, познакомился я со Смирницкой еще в самом начале лета. И почти сразу мы стали любовниками. Я по ночам шастал к ней в гости через проем в заборе, предварительно, чтобы случайно не обнаружила моего отсутствия, подсыпав жене снотворного, в дозировках которого хорошо разбираюсь. К тому же тогда я, как врач, имел к нему доступ. (Я поразился: "Ну и фантазия у этого прыщавого лопуха!") Вскоре Смирницкая мне надоела, или начала шантажировать, что грозило мне разводом с женой, чего я очень хотел избежать. И я решил избавиться от назойливой любовницы.
- Почему же я выбрал для этого такую ночь, когда Ангелина не легла, как обычно спать, накачанная мною снотворным, а возилась с грибами внизу? - ехидно поинтересовался я. - Кстати, пройти мимо нее незамеченным, чтобы выйти на улицу, я бы не смог.
- Вот! - поднял вверх указательный палец следак. - Вам, Разин, было нужно хоть какое-то алиби. Вы же не курсе, что алиби, подтвержденное близкими родственниками или друзьями, следствием в расчет практически не принимается, и очень рассчитывали на показания своей супруги. Также вы посчитали, что если она скажет, будто вы легли спать вместе вечером и проснулись утром, а за всю ночь она ни разу не просыпалась, то это может насторожить следствие. Другое дело, если супруга даст показания, что она всю ночь проработала внизу возле входной двери, и вы пройти мимо нее никак не могли.
- Так как я все же прошел незамеченным?
- Спустились вниз по наружной лестнице.
У этого Мухи на все были ответы!
- Да эта лестница развалилась бы подо мной при первом же шаге! - воскликнул я. - Вы хоть ее видели?
- Видел, видел, - улыбнулся мне прокурор. - И даже поднялся по ней наверх. И спустился вниз. А мы с вами, чаю, в одной весовой категории.
"Да ты отчаянный тип! - подумал я. - Если, конечно, не врешь, что действительно ползал по этой лесенке. Жаль, что она тебя выдержала".
- Ладно, предположим, что вы, и правда не грохнулись вниз, - произнес я. - И предположим, что я мог ночью уйти из дома этим путем. Но почему я не боялся, что жена поднимется наверх и обнаружит мое отсутствие?
- Оправданный риск, развел руками следак. - К тому же вам потребовалось бы не более часа на все про все.
"На все про все… - передразнил его я. Добежать до Смирницкой, воткнуть в нее нож, собрать золотишко, вернуться назад, достать из сарая лопату, выкопать две ямы в саду? И на это не более часа? Я, наверное, тренировался, как минимум, месяц!
Скотина следак оставался невозмутим.
- Именно так, не более часа, - спокойно заметил он.
По-моему, этот дурак просто играл в комиссара Мегрэ. И единственной пешкой, которой он манипулировал в этой жестокой игре, был я.
- Кстати, насчет снотворного, - продолжал следак. - Вот что меня натолкнуло на подобную мысль. Во время обыска у вас в доме мы проверяли аптечку. Тогда, по незнанию, я не обратил внимания на один небольшой нюанс, но потом что-то, - наверное, интуиция - заставило меня вернуться к нему, прихватив с собой консультанта. Специалиста, так сказать, в этих вопросах. Два дня назад мы перебрали лекарства и… - Он таинственно замолчал. Состроил на роже выразительную гримасу.
- Что "и"? - не выдержал я.
- Богатая, скажу вам, аптечка. Все есть, на все случаи жизни. Натаскали, наверное, с работы?
- Владимир Владимирович! - неожиданно крякнул со своего места Живицкий. Я даже вздрогнул. Вот уж не ожидал. - Если вы желаете предъявить Разину обвинение в краже в официальной, так сказать, форме, милости просим. А сейчас я порекомендовал бы вам извиниться.
- Приношу извинения. - поспешит пробурчать Муха. - Так вот, среди прочего, мы обнаружили там пузырек с… - Прокурор забыл название и начал суетливо хлопать себя по карманам. Должно быть, в поисках шпаргалки, на которой записал мудреное слово.
- Наверное, диморфозол? - пришел ему на выручку я.
- Да, точно. - обрадовался следак. - Скажите, зачем вы держали дома это очень сильное, как мне сказали, снотворное?