- Вот и сегодня эту Былину пожалел. Не сказал. Придётся, конечно. Он ей вместо бриллиантов вставил стёклышки.
* * *
Пришло бабье лето. Днём на город ложилось нежаркое солнце. Небо выбеливалось, словно растворяло кучевые облака в своих высоких сферах. Рано смеркалось. Но асфальт и дома ещё долго оставались тёплыми, согревая улицы.
Сзади застучали каблуки. Он скосил глаза: догонявших женщин Михаил опасался. Девушка поравнялась и прошла. Она просто спешила. Да и видел он её впервые. Михаил чуть прибавил шагу: его заинтересовала тонкая гибкая фигура и красные волосы, рассыпанные по зелёному платью. Девушка несла сетку с маленькими дыньками. Их было килограммов на пять, но она почти не сгибалась.
Вдруг ручка сетки выскользнула, и дыньки покатились по асфальту. "Сглазил", - подумал Михаил и бросился собирать. Он поймал четыре, пятую поднял какой-то солдат. Михаил медленно уложил их в сетку и глянул девушке в лицо. В сумерках цвета глаз не разобрал - вроде бы зелёные, как и платье, - но они показались ему какими-то острыми, смелыми. "Официантка", - определил он, отбирая у неё сетку.
- Разрешите помочь?
- Мне на Лесной проспект, - предупредила она.
- Подумаешь, всего два квартала.
- Несите, если делать нечего.
Голос был глубокий, сильный, привыкший повелевать.
- Делать мне действительно нечего. Чем прикажете заняться командированному в чужом городе?
- Нечем, - согласилась она. - Только женщинам дыни таскать.
- А вы жизнелюбка, - заметил Михаил.
- Точно. Я сегодня золотые часики потеряла: ушко протёрлось. А я шучу.
- Значит, вам легко даются деньги, - назидательно сказал он. - Вы, наверное, директор завода?
- Только не завода, - улыбнулась она.
Ей было лет двадцать восемь. Рассмотреть лицо мешали волосы, которые зашторивали её сбоку. Она откидывала их дугообразным движением головы - как крылом взмахивала.
- Сейчас угадаю. Ресторана?
- Долго угадывать. Магазина "Ковры".
- Неплохо. Кстати, вчера по радио слышал такое объявление: "Магазин "Ковры" свободно продаёт половики". Не ваш ли магазин?
- Сами придумали?
- Ну что вы! Я же командированный. Делать мне нечего. Лежу в номере и слушаю объявления. "В магазин № 8 поступили мебельные гарнитуры пятьдесят второго размера".
- Вы тоже жизнелюб. Давайте ещё объявления.
- Пожалуйста. "Дорогие телезрители! Перед вами выступал вокально-инструментальный ансамбль "Поющие чайки", а не "Поющие чайники", как было объявлено ранее".
Она засмеялась чуть не на всю улицу.
- Могу ещё, - разошёлся он. - "Уважаемые телезрители! По вине редакции передача о семейной жизни гражданина Тебякина ошибочно шла под названием "В мире животных"". Кстати, меня зовут Михаил.
- Светлана. А вы кем работаете? Знакомиться так знакомиться.
- Я разведчик.
Она насмешливо выглянула из-за волосяных шор.
- Недр, разумеется, - уточнил он.
- Ну, я пришла, товарищ разведчик недр. Вот мой кооперативный.
Светлана забрала сетку. Он придержал её локоть:
- Вы спешите? Дома муж? Дети? Пожилые родители?
- Да нет, одна живу.
- Неужели я не заслужил куска дыни? - жалобно спросил её новый знакомый.
* * *
Возбудив уголовное дело о мошенничестве неустановленного лица, выдававшего себя за гражданина Приходько Михаила Самсоновича, Рябинин начал тихо волноваться. Пошёл процессуальный срок, предстояло найти других потерпевших, и, главное, дело числилось в "глухих". Его можно было бы отправить в милицию - их подследственность, но прокурор уже взял дело в прокуратуру, да и Рябинина оно заинтересовало.
Он всматривался в диспозицию сто сорок седьмой статьи: "…путём обмана или злоупотребления доверием". Так выглядел способ преступления. Конечно, остроумный Приходько обманывал и злоупотреблял доверием. Но что-то Рябинину в диспозиции не нравилось. Чего-то в ней не хватало.
Он придвинул синюю пластмассовую вазу с букетиком ноготков, которые набрал за городом. Оранжевые цветы пахли не по-садовому, не изысканно. Он начал задумчиво обрывать лепестки, усыпав ими обложку кодекса.
Разумеется, обманывал и злоупотреблял доверием. Но чем обманывал, к какой прибегал легенде? Сколько Рябинин ни знал мошенников, они чаще всего пользовались высокими понятиями. Вот и Приходько сочинил любовь…
Рябинин вскочил. Любовь, конечно любовь была способом мошенничества. Не очень важна мужская внешность. Не всякая женщина оценит мужской ум, редкая теперь польстится на деньги, не очень-то зарятся на должность… Но любовь тронет каждую. Тут Приходько бил наверняка. Имитация любви - вот конкретный способ мошенничества.
Рябинин не испытывал жалости к потерпевшим. Уж что-что, а фальшь-то они должны были заметить. Ему всегда казалось, что женщину можно обмануть в чём угодно, но только не в чувствах. Почему же эти легко обманывались? Или им хотелось быть обманутыми? Почему? Тогда имитация любви ни при чём, и права сто сорок седьмая статья, говорящая об элементарном обмане. Но стюардесса и Вера Былина искренне верили в его любовь. Тут ещё предстояло думать: не глухие же и не слепые эти девушки, в конце концов…
Зазвонил телефон. Рябинин снял трубку.
- Сергей Георгиевич, - услышал он голос вездесущего Петельникова. - Передо мной объяснение, написанное собственноручно гражданином Приходько. Хабаровский уголовный розыск прислал дополнительно.
- Что Приходько пишет?
- Год назад потерял паспорт. Молодой парень, холостой. Работает шофёром в геологическом тресте.
Рябинин помолчал, раздумывая.
- Как же наш "Приходько" пользуется таким паспортом?
- Просто. Карточку переклеить не проблема. Сергей Георгиевич, паспортом-то он не пользовался. Девицам при случае покажет да, может, в загсе предъявил.
- Так, - согласился Рябинин. - Возможно, этот штамп и надоумил его выдавать себя за геолога.
- Ещё не всё, - торопливо сказал инспектор. И следователь по голосу понял, что есть и главное. - Сивков Альберт Петрович.
- Отыскал? - радостно удивился Рябинин.
- Это ты отыскал. Я только исполнитель. Итак: отчислен с третьего курса геологического факультета за подделку подписи декана и хищение книг из библиотеки. В городе не прописан. К сожалению, в личном деле нет ни одной фотографии.
- Ну и что… теперь? - спросил Рябинин, будто не знал, что делает инспектор, когда преступник на свободе.
- Теперь мы его поймаем.
- Скоро?
Инспектор замолчал. Рябинин понял, что брякнул глупость, - нельзя подгонять бегущего. Да и не Петельникова торопить.
- Ну-ну, - извиняюще промямлил следователь.
- Поймаем быстрее, чем ты думаешь, - буркнул инспектор и положил трубку.
* * *
- Неужели не заработал куска дыни? - повторил он.
Светлана пожала плечами.
- Пойдёмте. На пятый этаж, без лифта.
Михаил опять взял сетку и пропустил её вперёд. Поднималась она медленно, словно хотела оттянуть их приход. Он знал, что её гложут сомнения: вести незнакомого мужчину в квартиру… Михаил остановился на площадке:
- Света, зачем зря переживать? Не умру я без дыни.
- Откуда взяли, что я переживаю?
- Вижу по ножкам, - улыбнулся он.
Она обернулась, глянула на него сверху и пошла скорее, перебирая ступеньки упругими ногами. Ключи из сумочки достала на ходу. Открыла замок и зашуршала ладонью по стене, отыскивая выключатель…
Михаил оказался в чистенькой передней. Щурясь, он рассматривал свою новую знакомую. При свете она явно выигрывала: стройна, гибка, зелена и длинноволоса. Только глаза оказались карими.
- Располагайтесь. - Теперь она забрала сетку окончательно.
Михаил прошёл в комнату. Шкаф, стол, тахта, приёмник, торшер… На полу лёгкий коврик метра два на полтора. Полочка с книгами - стандартная классика.
Светлана внесла блюдо с кусками дыни:
- Садитесь.
Михаил опустился на край тахты.
- Я вот думаю: неужели директор коврового магазина не в силах приобрести ковёр получше?
- Они мне там надоели.
Она не переоделась - только волосы схватила тесёмкой. И стала ещё тоньше. Загорелые руки ловко расставили тарелки, положили куски дыни и подали ножи. В открытое окно сочилась заметная прохлада: бабье лето днём блестело паутинкой, а ночью приходила осень.
- Света, у вас холостяцкая квартира.
- Я сама холостая. А вы наблюдательны!
- Работа приучила. Всматриваешься. Как пласт залегает, куда тянется… В образцах каждый кристаллик выследишь.
Её пальцы стали мокрыми от обильного сока. Она открыла сумочку и, видимо, искала платок. Искала беспорядочно, выложив на тахту пудреницу и сберегательную книжку. Скомканный платок появился не скоро. Света бросила пудреницу в сумку, а сберегательная книжка так и осталась лежать на тахте - он её хорошо видел.
- Расскажите мне о своей геологии, о себе, - попросила она.
Михаил поднёс широкую ладонь ко рту и сладко зевнул:
- Ну, я пошёл.
Он поднялся с тахты, поправил галстук и сделал шаг к двери.
Светлана удивлённо выпрямилась, положив надкушенную дыню:
- Вы даже не попробовали…
- В следующий раз.
- Какой-то вы странный, - сказала она нежным голосом, забросила руки за голову, изогнувшись лозинкой. Небольшая грудь сразу сделалась пышней. Платье уехало с колен, и они зажелтели, как те самые дыньки. Нащупав на стене шнурок, она включила розовое бра, тут же погасив торшер.
- До свидания, - сказал Михаил и пошёл.
Она вдруг соскочила с тахты, догнала уже в передней, выбросила вперёд ногу, зацепила его ступню и ударила в спину. Михаил упал на пол лицом вперёд, по ходу, не успев подставить руки.
- Лежать! - приказала она и загородила собой дверь.
Он лежал, больше ошарашенный её нападением, чем ударом об пол. На секунду сделалось тихо: женщина в зелёном платье закрывала телом входную дверь, мужчина распластался внизу, перегородив переднюю. И в этой секундной тишине отчётливо послышались шаги - торопливые шаги по лестнице.
Михаил поднял голову.
- Лежать! - повторила она.
Он вскочил прыжком и бросился в комнату. Она не шелохнулась - выход из квартиры был только за её спиной. Там уже открывали замок.
Михаил вспрыгнул на подоконник. Он выглянул на улицу и на миг замер, загородив телом огни противоположного дома. Она спокойно наблюдала - деться ему было некуда.
Вдруг он поднял руки, потянулся в небо, к огням высотного дома напротив, толкнул ногами подоконник и пропал. Ей даже показалось, что он полетел вверх, как в сказках летают волшебники.
- Ой! - запоздало вскрикнула она, догадавшись, что он выпрыгнул.
Дверь больно ударила её в спину. Петельников ворвался в переднюю, окидывая глазами квартиру:
- Где?
Она только показала рукой на окно. Инспектор подбежал к нему и выглянул:
- О, чёрт!
- Разбился?
- Сбежал, а не разбился!
Она опустилась на тахту. Слово "сбежал" резануло по нервам, напряжённым с утра, весь день, который она ездила по городу за преступником, выбирая удобный момент. Последний час, последние минуты дались особенно тяжело.
Она легла головой на стол, рядом с нетронутым куском дыни для гостя, и заплакала.
- Лейтенант Кашина, прекратите реветь, - сказал Петельников и погладил её по плечу.
* * *
Потерпевшие допрошены. Теперь нужно делать опознание и очные ставки. А некого опознавать и не с кем сводить глаз на глаз - нет обвиняемого. Дело лежит в сейфе без движения. Обычные следовательские неприятности: поймают преступника, времени уже не будет, придётся идти к прокурору города за отсрочкой - доказывать, что это не волокита, а оперативная специфика.
Рябинин смотрел на портфель, раздумывая, брать ли его. Вроде бы вечер получался свободным. Он боялся их, редких свободных вечеров и дней. Столько накопилось личных, неличных и не поймёшь каких дел, что браться за них вроде бы не имело смысла - уже не переделаешь.
Он вздохнул, бросил портфель в сейф и надел плащ. На улице лил дождь.
Петельников вошёл без стука и потрясся у двери, как собака, вылезшая из воды.
- Мог бы в коридоре, - буркнул следователь.
- Да поймаем, Сергей Георгиевич, теперь у него тупик. Дня через два самое большое.
- А куда он делся - улетел? - спросил Рябинин, потому что подробно о побеге они ещё не говорили.
- Съехал по телевизионной антенне.
- Учти: у него теперь обожжены руки. А почему не поставил человека под окном?
- Сергей Георгиевич, да пятый этаж. Вот на лестнице был человек.
- Всё с вывертами, как в кино, - опять пробурчал следователь. - Задержали бы на улице…
- Не было уверенности, что это он. Да и лишние доказательства хотелось получить.
Инспектор пригладил мокрые волосы, которые блеснули антрацитом. Он не уходил от порога.
- Сергей Георгиевич, а я опять не один. С девицей. Она из совхоза "Ручьи". Наш герой ею интересовался.
Рябинин облегчённо снял плащ. Не надо ломать голову: свободный вечер пропал, как они пропадали один за другим, накручивая незаметные годы.
Инспектор вышел в коридор и привёл девушку в ярко-красном дождевике и красных резиновых сапожках. Она села и высвободила голову из-под капюшона:
- Таня Свиридова.
Видимо, Петельников её предупредил, что будут допрашивать. Записав в протокол анкетные данные, Рябинин предложил:
- Ну рассказывайте, как он вас обхаживал.
Она промокнула платком мокрое лицо, глянцевито блестевшее от воды, загородных ветров и солнца…
- Всего два вечера и обхаживал.
- Как познакомились, что говорил, кем представился?
- В электричке подсел. Чистенький такой, в галстучке, с портфелем. Звать, говорит, Миша. Работает геологом. Ну и набился в провожатые.
- Дальше.
- Дальше? На второй день опять пришёл. В субботу. Походили по Ручьям. Поговорили, да и уехал. Больше не виделись.
- Почему?
Крупной рукой поправила она волосы, которые освободились от капюшона и теперь падали на плечи и лезли на глаза. Выгоревшие, обесцвеченные солнцем, каждая волосинка казалась сделанной из полиэтилена.
- А не захотелось.
- Не понравился?
- Он симпатичный, - не согласилась Таня.
- Тогда в чём же дело?
- Значит, не вышло.
- А вот почему не вышло? - добивался Рябинин. - Может, вы стесняетесь сказать?
Она досадливо мотнула головой на радость волосам, которые сразу накрыли её белёсой накидкой.
- Денег или вещей он не брал?
- И в дом-то не заходил.
- Поругались?
- Нет.
Следователь глянул на Петельникова. Тот пожал плечами - у него вопросов не было. Но у Рябинина был один вопрос, Таня Свиридова хотела на него ответить, но не могла. Вышла заминка. Рябинин любил их. Они были для него, что стыки наук для учёного: заминки обнажали правду. Поэтому у следователя был только один вопрос:
- Всё-таки почему вы перестали встречаться?
Теперь она насторожилась. Следователь её в чём-то подозревал. Он вёл себя непонятно, а всё непонятное настораживает.
- Таня, - сказал Рябинин настойчиво-ласковым голосом, который, как он подозревал, лез в душу, - вы женщина. Вам ли не чувствовать любовных нюансов…
- Да любви-то не было!
- Но ведь что-то было! Симпатия, влечение, взаимная склонность или как там… Он вам понравился, вы ему тоже. Не ссорились. Но разошлись. Почему?
- Да разве так не бывает? - удивилась она. - Встретятся, походят да разойдутся. Таких навалом. А почему… Это ж не магазин, чеки не проверишь.
- Почему ж, - не согласился Рябинин. - Я считаю, что можно поверить алгеброй гармонию.
Инспектор смотрел на него, вздёрнув брови: она же с Ручьёв! Рябинин тоже прицелился в него очками: теперь Ручьи не темнее города!
Таня следователя поняла. Она чуть выждала и неуверенно призналась:
- Мне было с ним… смешно.
- Почему?
- Гуляем, а он всё ресторан ищет. Какой у нас в совхозе ресторан!
- Ещё, - оживился Рябинин: свидетельница начала размышлять.
- Приехал на второй день и привёз букет цветов…
- Ну и что?
- Да у меня их целый сад. Такие же флоксы да гладиолусы.
- Понятно, - сказал Рябинин, не уразумев, что тут особенно смешного.
Тогда она засмеялась, вспомнив что-то ещё.
- Пошли к озеру, он заливается, как электричка. А там комарики. Сразу говорить перестал. Только по лбу стучит.
- Я их тоже не терплю, - улыбнулся следователь.
- В ваших Ручьях ходить на свидание нужно с бутылкой демитилфтолата, - подал голос Петельников.
Рябинин вдруг почувствовал раздражающий укус в шею. Он мог поклясться, что там сидит комар, беззвучно влетевший в открытую форточку. Захотелось пришлёпнуть его ладонью, окончательно рассмешив свидетельницу. Но он только шевельнул узел галстука, чтобы сдвинуть воротник и согнать насекомое… Никакого комара не было. Он понял, что это нервный тик, - злится на себя за непонимание того, над чем смеялась Таня Свиридова.
- Сейчас комаров нет, - сообщила она.
- Улетели на юг, - вставил инспектор.
- А ещё, - ухмыльнулась Таня, словно начала рассказывать неприличный анекдот, - ручки целовал.
Сам Рябинин ручки не целовал - стеснялся. Но ему нравился этот старинный и галантный знак любви и внимания.
- Что тут… смешного? - не удержался он.
- Ну как же? Стоим на улице, грязь по колено. Я в резиновых сапогах. А он ручки лобызает.
Следователь пододвинул машинку и отстучал короткий протокол. Она подписала торопливо, - ей казалось, что следователь обиделся из-за этих ручек.