Эти истории случились в г. Северодвинске: две - в 1995, остальные - в 1998 годах. В них использованы достоверные факты и документы. Автор, исполняя журналистское задание, сама присутствовала на судах, рылась в судебных документах, скрупулезно собирая материал. То, что было покрыто мраком умолчания, пыталась домыслить, ставя себя то на место преступника, то на место жертвы, пытаясь в деталях постичь людскую психологию… В меру своей компетентности, конечно.
Похоже, Северодвинск очень богат на жуткие человеческие драмы, если учесть, что предлагаемые истории освещают лишь малую толику судебных разбирательств, прослушанных подряд.
Содержание:
-
Волк - всего лишь волк. Одинокий 1
-
Полпылесоса 2
-
Смертельные вензеля (Смерть на Пеньках) 3
-
Ночные бирюльки 5
-
Порвать сети Мазоха 6
-
Хобби, ставшее опасным 7
-
Горячая любовь возле остывающего тела 8
-
Воров было двое 9
-
Холодно в ложе Прокруста… 10
-
Неудавшаяся гастроль, или Портрет домушника в интерьере 13
-
Лунный мальчик, или Чем тюрьма роднее мамы 14
-
Жизнь "под мухой" горше смерти 16
-
Как заработать any money 18
-
Был бы мент - бандит найдется 19
-
Плыл пакет по речке 20
-
Мать украли 22
-
Примечания 24
Ангелина Прудникова
Воровские истории города С
Волк - всего лишь волк. Одинокий
Слыхано ли, чтобы брат пошел с ножом на сестру? Видано ли, чтобы мать вздохнула с облегчением, отправив сына за решетку? И слыхано, и видано…
В кого Валерка уродился таким? Ну уж, во всяком случае, не в сестрицу, Светку: та белая, пышная, как плюшка, налицо красавица; а он худосочный, чернявый, нос длинный, под глазами круги - ну антипод человеческий, да и только. А вот батенька, точно, своей дурной крови ему не пожалел. Как он, бывало, гонял мать: то с цепью, то с топором за ней бегал, - такой же, видать, и Валерка вырос. Помнит то, как мать их, детей, из окошка дома выбрасывала, чтобы, не дай Бог, на них гнев отца в виде побоев не излился; а потом уже себя помнит: как с ребятами печника с дояркой чуть до смерти не избили, когда еще пионерами были, - уже тогда давала себя знать дурная кровь. Отец самолично лепту в воспитание вносил: все попытки сына помочь матери по хозяйству пресекал. "Не твое это дело - бабское. Стиркой занялся! А они на что? Ты хозяином должен быть!" Хозяин утверждался кулаками, Валерка это прочно усвоил. Потом, в юности, драки не раз случались, но все как-то с рук сходило, ни разу до суда дело не дошло.
После армии женился; жену взял тоже Светку, хоть на сестрицу она мало была похожа. Родились сын и дочь. Но еще раньше стал Валерий кулаки в ход пускать: совсем дикий стал, заводился с полоборота; уж и мужики его, драчуна, колотили - два раза сотрясение мозга получал; один раз сам нож выхватил, да на каратиста нарвался, не повезло. Зато жене, чуть что не по нему, - в морду кулаком, а то и сапогом. У жены на подбородке, шее, груди шрамы не заживали. Но - спустила ему один раз, другой, а потом стала "мальчиком для битья". Да и попробовала бы иначе: с Валеркой не зашуткуешь, тотчас нож достанет, раскроет, а большего и не надо. "Я - диктатор, - любил родственникам пояснять, - и все, всегда будет по-моему".
До каких-то пор так оно и было: ходил на работу, получку домой таскал, был как все. У сестры муж внезапно умер, она с детьми к матери уехала, в деревне стала жить, а Валерий со своим семейством материнскую городскую квартиру обживал. Через пару лет хуже стало с работой в городе: работа вроде есть, а зарплаты никто не платит. Обидно Валерию. Он уволился. А куда с его профессией вентиляционщика еще пойдешь? Все теплые места в городе давно заняты. Пришлось любую работу искать. Поиски затянулись: то ему что-то не подходило, то он не подходил. Пить стал безбожно, а по пьянке просто бешеным становился и все, естественно, на жене вымещал, на Светке. Та отвечала той же монетой: пила, хамила, держала что-то на уме.
А тут и сестрица из деревни припожаловала, мать, с ее больными ногами, тоже оттуда привезла - не оставлять же ее одну. К тому времени отношения с женой у Валерия совсем разладились, она на развод подала, как и мать Валерки когда-то. Потом оказалось - другого нашла. Валерий от ревности чуть не убил ее тогда! Так и в дневнике своем записал, что чуть не убил, да слава Богу - тот отвел его руку.
Мать по приезде стала с одиноким, одичавшим дитятей жить: все безработному подмога, да и грусть-тоску как-никак скрашивала. Зато сама стала объектом частых нападок сына, которому уже и слова нельзя было сказать. Она ему: "Валерочка!" А он ей: "Заткнись, стерва, убью!" Причитаний и сюсюканий матери он не любил, они всегда казались ему насквозь фальшивыми. А когда однажды заметил в глазах матери неподдельный страх, - понял, что он, действительно, хозяин, даже над ней. Зверь.
Сестра тем временем свое дело развернула, челночить начала и неплохой заработок стала иметь. Она, баба, устроилась кое-как, а он, мужик, никак пристанища найти не мог: уж очень быстро все его раздражать начинало. Никто его больше за хозяина, кроме матери, признавать не хотел. Зато из нее он деньги вышибал частенько, что и стал вконец считать своим основным заработком: попробуй-ка из скупой старухи пенсию вытрясти! Сколько нервов на это затратить надо, сколько усилий! Чем не работа?
Один раз стал Валерий требовать у нее на бутылку, она - ни в какую. Валерий: "Гони деньги, а то вены себе вскрою!" Когда уже над ванной с ножом встал, тогда лишь старуха смилостивилась, в сберкассу дунула. Спросил потом: "Ну неужели, мать, из-за этого каждый раз вены резать?" Молчит, только скулит. А вот к чужим людям не мог Валерий с ножом к горлу пристать и денег от них потребовать, и украсть не мог - патологическая честность не давала.
Дочь и сын его, которые с женой после развода остались (он их содержать не мог: безработным был), жить с матерью не захотели: она замуж вышла, ей стало не до них. К отцу вернулись: вроде с ним ладили. Думали, обогреет отцовской заботой… Где там. Валерий еще сам не вырос. Пришлось ему самолично детей в интернат пристраивать: кормить-то не на что, ходить за ними - кому?
А сестрица своих чад как надо содержала. Да и мать к ней частенько бегала - помогать - и деньги, естественно, на внуков отстегивала. Валерий ревновал ее к удачливой сестре страшно. Как только мать задерживалась в гостях, тут же приходил, возвращал ее назад. Один раз чуть ли не силой заставил ее домой вернуться, ножом пригрозил: "Что ты у нее забыла? Деньги ей все таскаешь? У нее и так их навалом! А меня кто кормить будет, мне кто будет помогать? Вон, опять ноги пухнуть начали…"
Он не прикидывался жалконьким - действительно, его здоровье в последнее время дало трещину. И жить на что-то надо было, и скучно Валерию было одному… Без матери скучно, а с ней муторно: частит, частит, поучает, причитает… "Опять за тебя штраф заплатила… На поруки тебя взяла… Шел бы работать!" Убил бы ее.
Стал Валерий рявкать на мать, а запричитает если, то и ножом припугнет: "Еще раз пойдешь куда-нибудь или в полицию заявишь - нож в спине будет!" Хлеборез с наборной ручкой на журнальный столик положил - чтоб видела и помнила, кто в доме хозяин, а кто нет. Терпеть не мог, когда мать за сестру вступалась, а то, того хуже, ее в пример Валерию ставила. Это ж надо такое удумать! Чуть не придушил ее однажды; а сестрица вступилась за свою мамочку, так и ей нос проломил…
Отношения их натянулись до предела: а все неустроенность Валерия. Работы нет, душевного тепла нет, женка бывшая, как в насмешку, ребенка родила - а их общие дети в интернате живут… "Несложившийся микроклимат в супружеской и личной жизни" привел к отдалению близких родственников от него, к взаимной неприязни.
Мать не выдержала частых угроз и рукоприкладства, сбежала к сестре. Пришлось Валерию ходить к Светке - кормиться хотя бы, на бутылку чуть ли не слезно выпрашивать. (Унижение какое! Едва за родственника признают!)
Тогда он и записал в своей тетрадке (от одиночества дневник завел): "Убью сестру и мать. Сестре кишки выпущу!" Даже ножи на каждую в отдельности ладил. Не только родственники у него в тетрадочке значились. Но это были фигуры № 1 и 2…
Развязка
Восьмого марта Валерий пришел к женщинам как хороший сын и брат - поздравить с праздником. Пришел поздно - они уже веселые, поддатые были в честь праздничка. Сестрица не отказала, бутылочку водки выкатила, распили на двоих, как полагается. Валерий посуду помыл: уходить в пустую квартиру не хотелось. Но сестра стала гнать: "Иди домой!" - знала, что пройдет еще полчаса, и вспыхнет обычная ссора с взаимными оскорблениями и претензиями. Брат обиделся и пошел одеваться. Вернулся:
- Бухала хоть с собой дайте, а то ведь сдохнуть с тоски дома можно…
- Какого бухала, - запричитала сестра, - а ты заработал на бухало-то?! Кормят его, денег дают - ему еще мало!
- Заткнись, а то ты уже покойник! - мгновенно "вспыльнул" Валерий.
- Ха напугал, кому ты нужен со своими угрозами! Устали уже от них - хоть бы раз решился! Только пугаешь, катись отсюда, неудачник долбаный!
Этого Валерий стерпеть не мог. Рука в кармане нащупала складной нож. Его затрясло:
- Ты что, думаешь, я без ножей хожу?!
Он прикрыл за собой дверь в кухню. Глаза его дико горели. У матери застрял кусок в горле…
Вот тут-то я вас обеих и прирежу!
Мать, с трудом ходившая, резво вскочила на ноги:
- Что ты, Валерочка, я же тебе мать!
- Пошел отсюда, кому сказала! - взвизгнула сестрица, надвигаясь на Валерия.
Брат сделал движение рукой, лезвие без натуги вошло в мягкий белый живот Светланы, видневшийся через неплотно запахнутый халат… Мать с криком выскочила из кухни; слышно было, как беспорядочно возится с замком в коридоре. Сынишка Светланы помог бабушке открыть дверь…
Спьяну Светлана не почувствовала боли, не поняла опасности; продолжала выталкивать брата из квартиры. Он схватил полотенце:
- Смотри, у тебя дырка в животе!
Крови почти не было. Светлана прикрыла рану полотенцем и принялась выхватывать у брата нож. В пьяном азарте они продолжали ругаться, осыпая друг друга оскорблениями, - что-то хотели доказать друг другу… Светлана тянулась к ножу, Валерий поднял его над головой…
Мать причитала уже на лестничной площадке: "Люди, да что это делается! Убивают! Убивают!" Племянник сбегал за подмогой, позвал соседей; позвонили в милицию. В квартиру набился народ. Валерий кинулся к дверям, сестра за ним; порезав руку, все же выхватила у него нож…
Проклиная себя и весь белый свет, Валерий рванул домой. "Убил! Убил все-таки!" Дикий азарт охватил его, но, пока он добирался до дома, пыл пропал. Открылся весь ужас содеянного. Его мучило то, что уже ничем не поправить произошедшего. Не простят его родственники. Да и кто бы простил! Хуже того: посадят, это точно.
Так ему и надо! В тюрьму, в тюрьму! Но наказать себя хотелось прямо сейчас, сейчас, а не ожидать расплаты. Сравняться по ощущениям с сестрицей. Так как он ее? Ножом? Вот так взял, и…
Валерий схватил хлеборез с наборной ручкой и поднес его к горлу… Вот так? Провел с нажимом… Нож был зазубрен. Противно!
В дверь постучали.
- Откройте, Астафьев, милиция!
- Я сам! - крикнул через дверь несчастный преступник. - Я знаю, что виноват, я убью себя!
Он привалился к стене и воткнул нож в живот - решительно, но не сильно… Испугался. И вытащить страшно, и умереть… Жалея себя, кое-как стал открывать дверь, она не поддавалась… Снова испугался, что останется в квартире один, что ему не успеют помочь, выдернул нож, открыл дверь милиции.
- Вы нанесли ранение Денисенко?
- Я!
- Она ваша сестра? Зачем?
- Она мне не верила, и я доказал…
* * *
"Дур-рак!" - скажешь ты, читатель, и будешь прав. Дурак, доведший себя и сестру до больничной койки (оперировали их в одно время и в одном месте), а себя и до тюрьмы. Желал он этого? На поверку оказалось, что не желал. Зачем же тогда, чего добивался? Хотел доказать, что не "тварь" он "дрожащая"? Или устал бороться с зеленым змием? Или совершенно одинокий и заброшенный человек хотел таким образом обратить на себя внимание родни, да, может, и общественности? Такой ценой!
Быть может, его психическое расстройство давно надо было лечить, но кому он был в этом городе нужен? Ни родне, как видно, ни общественности, ведь позже Валерий был признан экспертизой вменяемым, а значит, и лечение ему никакое не требуется, и пусть он живет так дальше, пока кого-либо не убьет… Зато свои пять лет отсидки в местах не столь отдаленных Валерий схлопотал: суд не учел его попытки саморасправы.
А давайте представим другой финал этой истории: человек, так сильно страдающий от одиночества, без любви, забирает из интерната своих уже подросших детей, воспитывает их (ведь они-то к нему тянутся), и бабушка активно помогает ему, мужчине, справляться с детьми, своими внуками. Валерий зарабатывает для них необходимые средства к существованию: устраивается на хорошую работу, бросает пить… Вот тут-то и начинается сказка, несовместимая с нашей жизнью.
Не правда ли, читатель? А так хотелось бы в нее верить.
Но жизнь нелепее сказок. На вопрос судьи, откуда у Валерия такая неприязнь к сестре и матери, он ничего не смог ответить. А мать и сестра, узнав решение суда, вздохнули с облегчением…
Полпылесоса
Делать с утра, как всегда, было нечего, и компания решила собраться у Славика - размочить вчерашнее. За скудной закуской созрел план, как достать бабок, - у Славика, естественно: он все знал и обладал неистощимой фантазией на этот счет (как никак семнадцать лет из своих сорока, в общей сложности, отсидел за "воровайку" - больше, чем некоторые успели прожить, - скажем, Дениска с Леником, которые делили с ним сегодня трапезу). Молодые ребята: за двадцать чуть-чуть перевалило, но ушлые - Славику они подходили; подучить их только надо…
Годы отсидки наложили свой след на внешний облик Славика: тело его было испещрено наколками и выглядел он на все пятьдесят с гаком. Работать ему было "в лом": зачем, когда кругом так много добра, и все оно - твое, потому что раззявы, которые к нему приставлены, живут по каким-то, ими выдуманным, законам, которых в природе не существует. Вот он всю жизнь ворует - и пока что не пропал, да и своей новой семье пропасть не дает. Потому что он - мужик, добытчик.
- В общем, так, - Славик отставил стакан, - едем на Ягры. Там, недалеко от церкви, магазин хозяйственный есть, я его давно приметил, в нем один лопух все время торчит. Отвлечь его - как два пальца… Надо только подумать, куда потом вещицу девать, чтобы далеко с ней не бежать. Толканём на рынке - вот и деньги… Я думаю, самое лучшее место - церковь. Там никто искать не будет. Постоишь в стороночке, служба кончилась - и свободен. А?
- Ловко придумал! - подхватил Дениска. - А если службы сегодня нет, тогда как?
- Ну, если нет, подумай, пораскинь мозгой, куда можно еще.
- Да у тебя же родственница там живет, свои хоромы имеет! -
напомнил Леня товарищу.
- Светка! Точно! - обрадовался Денис.
- Нехорошо родню забывать, особенно со своими хоромами! - упрекнул Дениса Славик.
- Да какая она мне родня! Седьмая вода на киселе. Материн сожитель ей то ли брат, то ли сват…
- Вот-вот, я и говорю: близкая. Так что рванули на Ягры.
День был довольно жарким, и выпито было немало. Лишнего на себя надевать не хотелось. Сумку пустую брать - подозрительно будет. Дениска перекинул через руку курточку: нормально, пойдет!