- Да это я так, сам понимаю… На вас не рассчитывать, так?
- Не рассчитывать. Шансы на то, что после этого вас оставят в органах, - почти нулевые. При большом везении придете в себя участковым где-нибудь в области.
- Да-а… Ладно, давайте!
- Держи, капитан.
Из-под ватника появился бело-голубой полиэтиленовый пакет, небольшой, но, судя по всему, довольно тяжелый. Виноградов аккуратно принял его, отогнул край. Взглядом выхватил плотную белизну упаковок, строчки типографского шрифта…
- Проверяли?
- Сам. Лично. Все чеки - подлинные. Ровно три тысячи пятьсот.
- Расписку надо?
- Нет.
- Тогда все. Как договорились.
- Ни пуха!
- К черту! Я первым вернусь, не возражаете? - И Виноградов, рывком поднявшись, направился в сторону охотбазы.
2
Едва ступив на перрон, Владимир Александрович оказался в крепких и довольно бесцеремонных объятиях.
- Товарищ полковник! Город-герой Приреченск приветствует доблестную питерскую милицию!
Черная щетина усов дважды, по местной традиции, ткнулась в щеки Виноградова, и старинный приятель Сергей Кинчев отпустил наконец гостя. Пахнуло вином и хорошим одеколоном.
- Вольно! Та-ак… Выглядишь неплохо, толстый, загорелый… Усы на месте, а с этим как? - Владимир Александрович ткнул неожиданно сложенной в горсть ладонью в низ живота встречающего.
- Порядок! Никто не жалуется… - самодовольно хохотнул Кинчев.
- А салют где? - капризно огляделся Виноградов.
- Чего-чего, а этого у нас хватает. Даже слишком, - произнесла приблизившаяся женщина лет пятидесяти, полная, с усталыми умными глазами и тяжелым пучком собранных на затылке седоватых волос. - Римма Ивановна! - представилась она.
- Очень приятно.
- Наша главная медицинская начальница, - уважительно прокомментировал Кинчев. И хлопнул по плечу стоящего рядом с ней русого, носатого парня:
- Штефан - самый лихой водитель системы Министерства внутренних дел… Ну и по другим вопросам тоже не промах, кличка - Осеменитель, ха-ха! Мой ординарец теперь.
- Приветствую, - мужчины обменялись рукопожатиями. - А где Василий?
- Потом… потом! - ломая возникшую было тяжелую паузу, заторопился Кинчев. - Вещи где?
- Все здесь, - показал на небольшую спортивную сумку, висящую на плече, Виноградов. - Командуйте, товарищ майор!
- Между прочим, подполковник. Без шуток, уже почти месяц, - назидательно подняв палец, остановился хозяин. - И должность - заместитель министра самых что ни на есть внутренних дел, самой что ни на есть героической Приреченской республики, так что…
- Убил… унизил, растоптал! - шутливо схватился за сердце Владимир Александрович и сделал вид, что пытается рухнуть на колени. - Не вели казнить!
- Ладно… прощаю! - под общий смех смилостивился Кинчев и вдруг хлопнул себя по лбу: - Ох, забыл! Давай быстро! - скомандовал он Штефану, уже свинчивавшему крышку с пластиковой канистры. - За встречу - по паре капель!
Рубиновая жидкость плеснулась в подставленные стаканы.
- Вижу, встретили? - Как из-под земли вырос огромного роста широкоплечий офицер в камуфляже с трехцветной российской нашивкой на левом плече. Издали за происходящим наблюдали два солдата; по манере носить кепки, закатанным рукавам и вольно расстегнутым воротникам на загорелых шеях Виноградов безошибочно определил профессионалов.
- А как же, Дмитрий Иваныч! Знакомься, Володя: помощник военного коменданта, наш добрый друг и защитник. Мировой мужик!
- Да ладно тебе, Сергей… Бубликов!
- Виноградов! - здоровяк пожал руку корректно, стараясь не повредить, что Владимир Александрович сразу же оценил.
- Как Питер? Я сам оттуда…
- Дожди. Но не стреляют. А здесь как?
- Увидишь. Не куришь, случайно?
- Сам - нет. Но для хороших людей, тем более - земляков… - Виноградов достал приготовленную для такого случая пачку "Беломора", по старому - фабрики Урицкого. - Подарок!
- Достойно. Спасибо. Сергей, друзья у тебя… уважаю!
- Ну, как! - Кинчев приосанился, он любил, когда ему говорили приятное, и не скрывал этого.
- Что у гостя с документами? Решили?
- Вот на всякий случай. - Виноградов протянул бордовое, с золотым тиснением удостоверение корреспондента газеты "Невский берег". Этот документ прикрытия нигде не значился, газеты такой в помине не существовало. - А для домашнего использования больничный лист, со вчерашнего числа - до пятницы. Острое респираторное заболевание. Температура. Кашель.
- Ох, мальчики… - покачала головой Римма Ивановна.
- Мы не об этом, - взглянув на бумаги, вернул их Бубликов. Потом перевел глаза на Кинчева. - Ладно, что ж поделаешь… Выручим.
Он достал из кармана сброшюрованную пачку розовых бланков, аккуратно вырвал один из них, что-то пометив для себя на перфорированном корешке.
- Сами заполните. Под твою ответственность! - протянул он листок Кинчеву.
- Ну спасибо! Саныч, это знаешь что такое? Это пропуск военного коменданта, "вездеход"! Ува-ажил… Чуть-чуть за встречу? Из собственного подвала, а?
- Возражений нет… Будем здоровы! - Бубликов со вкусом выпил, закусил грушей.
- Двинулись!
Уже с сине-желтого милицейского "уазика", прощаясь, офицер чуть придержал ладонь Виноградова:
- Не лезь куда не надо без нужды. Понял?
- Постараюсь.
- Ничего, он завтра утром - назад! - высунулся из окошка Кинчев. - Как-нибудь сбережем…
- Уж постарайтесь. Счастливо отдохнуть!
Взревев и чуть не встав на дыбы, машина сорвалась с места.
- Что наделали, гады! - не удержался Виноградов, когда за очередным поворотом открылась панорама центральной части города.
Пышная, еще не тронутая в этих благодатных краях осенней желтизной зелень не могла скрыть страшных разрушений, причиненных недавними бомбежками. Изуродованные витрины универмага, причудливый излом осыпавшейся стены горсовета, на месте здания милиции - закопченный остов. Огромное жаркое солнце в безоблачном небе беспощадно высвечивало самые мелкие детали.
- Ты Микрорайон не видел… Помнишь, мы в позапрошлом году с Яковлевым туда ездили? С Генкой еще?
- Помню.
- Так там уличные бои были… Лучше не смотреть. У больницы останови! - сказал водителю Кинчев. Они сделали традиционный круг по площади, мимо великолепного монумента фельдмаршалу, основателю города и одному из символов Российской державности, проехали еще два квартала.
- Сходи осмотрись!
Штефан достал прикрытый курткой автомат, повесил его на плечо и, аккуратно прихлопнув за собой дверь, вышел из машины.
- Привез?
- Да. - Виноградов, чуть повозившись, вытянул из-за пазухи туго спеленутый полиэтиленом и перетянутый аптечной резинкой брусок. Протянул женщине. - Здесь шесть тысяч. Долларов. Проверьте.
- Что вы!
- Проверьте! - уже тверже сказал Владимир Александрович.
- Порядок такой, - пояснил, принимая у Риммы Ивановны валюту, Кинчев. Он аккуратно стянул черное эластичное кольцо, развернул прозрачную пленку, затем газету. Пересчитал купюры. - Шестьдесят на сто. Все верно.
- Спасибо вам, Володя! Спасибо, милый… - Женщина вдруг заплакала, неуклюже заталкивая доллары в карман цветастого платья.
- Да мое-то дело, Римма Ивановна, голубушка… - Виноградову стало не по себе, защипало глаза. Кинчев молчал, отвернувшись в сторону.
- Если бы вы знали… Благослови вас Господи!
Идти было довольно приятно, хотя и несколько жарко. В голове шумело от молодого, нежного и терпкого домашнего вина, сытый желудок норовил ввергнуть организм в сонную истому. Виноградов обернулся: сзади, в нескольких километрах, белел в густом кольце деревьев Приреченск, столица одноименной, никем не признанной, но вполне ощутимо существующей республики. Отсюда он казался нетронутым и тихим.
- Красота-а! - вздохнул Владимир Александрович.
- Угу, - кивнул Штефан.
- Ваше превосходительство! - окликнул Виноградов ушедшего вперед Кинчева. - Ау! Куда идем-то?
- К хорошим людям, брат. К очень хорошим! - не оборачиваясь, ответил молодой подполковник.
Судя по географическим картам, река была в основном не очень извилистой, с редкими излучинами и разливами. Место же, куда хозяева привели Виноградова, представляло собой весьма крутой изгиб русла, заметно вклинивший кусок республиканского берега на территорию, с некоторых пор ставшую враждебной.
На высоком холме, доминировавшем над прилегающей территорией и являющемся для нее, что называется, "господствующей высотой", было оборудовано немудреное фортификационное сооружение из мешков с песком и плетеных, наполненных землей корзин, кое-где дополненных железобетонными блоками. Постоянные обитатели и нечастые журналисты прозвали это место "кордоном", и это старое казачье название привилось, попало в официальные сводки, приказы, разного рода мирные договоры и протоколы.
- Мир дому! - спрыгнув в траншею, поздоровался Кинчев.
- Привет начальству! - милиционер в форме, трое приреченских гвардейцев и казак, лохматый и бородатый дядька, ни на минуту не снимавший пыльную, ломаную фуражку с синим околышем.
Один из гвардейцев полулежал у пулемета, остальные обильно закусывали.
- Присоединяйтесь, мужики! - после того как все перездоровались, пригласил милиционер.
- Ну-ка, Штефан… - на импровизированный стол Кинчев выставил бутылку водки, початую канистру и несколько пакетов снеди. В ответ откуда-то из-под папиросных ящиков возник баллон - трехлитровая банка самогона. Как заметил Виноградов, она была уже не первой; еще в одной, небрежно отставленной в сторону, мутноватая жидкость едва прикрывала дно.
Выпили. Поговорили. Потихоньку прикончили две пачки выложенных Виноградовым папирос. Начало темнеть.
- Можно поглядеть? - переместился к дежурившему у пулемета Владимир Александрович.
- Поглядеть?.. Ну глянь. - По тону капитан понял, что Кинчева кордонники уважали, если привел гостя, значит, обижать его нельзя… но любовь с первого взгляда здесь не в ходу.
- Только дуру не трогай! - из дальнего угла траншеи крикнул казак. Усмехнулся: - А то тут приезжали… Любители пульнуть, так их мать! Он, гад, стрельнул - и уехал, а мы неделю голову поднять над бруствером не могли.
- Имей совесть, Борода! - вступился за гостя Кинчев. - Видишь же - человек серьезный. Ну-ка, подожди!
Он ловко перебрался к Виноградову и ткнул рукой влево:
- Машину мою помнишь? Ласточку?
- Ну?
- Смотри туда!
У самого берега, там, где некогда оживленная дорога упиралась во взорванный мост, топорщилась куча скомканного, некогда выкрашенного в белый цвет металла с неестественно задранной, оплавленной таблеткой колеса.
- Когда летом мы их из города выбили, я вернулся домой - нет машины. Соседи говорят, те, суки, угнали, все же знают чья, тачка известная… А тут Васька мой - ты его еще "Петькой-ординарцем" дразнил, помнишь? - прибежал, говорит, видел машину у границы, бросили ее, бензин, наверное, кончился… Я говорю, стемнеет, сходим отгоним. Тогда у снайперов еще инфракрасных прицелов не было, риск минимальный… А к вечеру закрутился, в штаб вызвали, потом президент собирал… Василь и говорит, я один, а что - он моего "Москвича" как облупленного знал, не хуже, чем свой "козел" милицейский! Я ключи дал.
- Подстрелили?
- Хуже. Они думали я лично за своей ласточкой прибегу, так бы и было, но… В общем, он завелся, тронулся - тут и рвануло! Аж две мины заложили…
- В Афгане так трупы заряжали, - сказал прислушивавшийся к разговору гвардеец.
- А здесь - кто ждал? Так что Васька мою смерть принял, я теперь как Кащей Бессмертный! Ладно, давайте - за помин души…
Ночь прошла, на юг прогромыхал пассажирский поезд и не по-северному внезапно начало темнеть.
- Через час - твой. - Кинчев глянул на часы, циферблат был уже вполне различим. - Может, задержишься? До послезавтра?
- Да знаешь же, Сергей, не могу. Больничный липовый, врачиху подведу… И дел навалом.
Они стояли на балконе стандартной хрущевской пятиэтажки, в комнате спали сыновья хозяина и его молодая, очень милая жена.
- Саныч, ты Гусенко помнишь?
- Конечно. Он ведь замначальника горотдела был, так? Я его еще раньше, чем тебя, узнал, в первую командировку…
- Саныч, он весной к тем ушел, в полицию. Ба-альшим начальником стал, чуть ли не главным комиссаром… Мы вместе среднюю школу милиции закончили, работали дверь в дверь, да что там - росли на соседних улицах! - Кинчев зябко передернул плечами. - А в июле я его застрелил. Седьмого числа, утром. Они пытались фабрику удержать, а наши их выбивали… Вот так!
- Да-а…
- Ты готов? А я пойду оденусь, пора идти. - Кинчев шагнул в квартиру, стараясь не разбудить семью.
Виноградов пожалел, что не курит.
С Сергеем Кинчевым они впервые встретились в антиалгокольном восемьдесят пятом. Молодой опер ОБХСС Володя Виноградов высунув язык мотался по необъятной тогда стране, собирая и увязывая раскинутые от Мурманска до Одессы нити и ниточки одной развеселой компании спекулянтов-гастролеров. Занесло его и в Приреченск, где на удачу дежурил по горотделу недавно выписанный из госпиталя по причине ножевого ранения знаменитый местный розыскник капитан Кинчев. Слово за слово - дела побоку, все на помощь доблестной ленинградской милиции! Вдвоем накопали столько - на пять командировок хватит… Ну и отдохнули, конечно, - что-что, а гостей здесь принимать всегда любили. А провинциальная милиция - это не в большом городе, всегда вес имела. Они понравились друг другу сразу, Виноградов и Кинчев - грубоватый, бесцеремонный, отчаянный женолюб, гурман и ценитель вин, влюбленный в себя, что не редко, и в свою милицейскую работу, что встречается значительно реже. Сдружились семьями, друг у друга проводили отпуска, выдумывали себе командировки такие, чтобы ненароком, хоть на сутки, - но заглянуть по знакомому адресу.
Потом стали видеться реже, и Виноградов только по телевизору в репортажах из горячих точек высматривал с тревогой, не мелькнет ли в кадре знакомое лицо с лихим разлетом усов.
А теперь - заместитель министра, не хухры-мухры! Хотя какой был - такой и остался, с болгарским огненным темпераментом и милицейской хваткой.
- Пошли! Прощаться не надо, пусть спят.
- Как скажешь…
По привычке ускоряя шаг, они направились по просыпающемуся городу на вокзал.
- Еще раз спасибо, дружище. На эту валюту мы сможем купить столько всего для госпиталя - это даже не представить! Серьезно.
- Я знаю. Поэтому и подписался.
- Эх-ма! А может, обойдется? Давай мы бумагу от министра пришлем… Хочешь - расписку официально оформим?
- Ага. И еще прессу подключим - газеты, телевидение. Этакий легкий скандальчик всем на потеху.
- Ладно, выгонят - перебирайся к нам. Начальником отдела сразу же, квартиру изыщем. Восстановим в органах - имеем право.
- Буду иметь в виду.
- Я серьезно.
- Я тоже не шучу. Лишь бы не посадили.
- Отобьем, Саныч! У нас теперь такие "коммандосы" есть - любую тюрягу по кирпичикам разнесут, хоть слона выкрадут и сюда доставят… А в Приреченске - поди достань тебя!
- Сплюнь три раза! Трепло ты, а не замминистра.
- Ну не скажи… Ты мне вот что, Саныч, проясни напоследок… Все эти конспирации, комбинации, акции - мастурбации, мать их! - словом, все это движение - как, серьезно? Или, блин, очередная авантюра, после которой опять всех с голой задницей оставят? Может, это там наверху кабинет побольше и кусок пожирнее поделить не могут? Только честно!
- Честно… Не знаю. Идея вроде благая, лозунги тоже - но это же, сам понимаешь, шелуха. Из координационного совета никого не знаю, с режимом секретности у них все в порядке, а что касается своих, питерских… Мужики стоящие, я думаю лучшее, что в нашей системе сохранилось. Вам-то уже помогли чем-нибудь?
- Присылали людей, оружие… Формы милицейской через Москву подкинули. На прессу, чувствовалось, влияли - словом, грех жаловаться. Ну, и ты тут с зеленью, тоже факт!
- Так и плюнь. Не напрягай мозги - жизнь покажет.
- Постой! - Кинчев придержал Владимира Александровича за рукав. Они находились уже на территории станции, между беспорядочно перемешанными платформами, истекающими вонью цистернами и бурыми товарняками.
- Будь здесь, не двигайся!
Сергей решительно, но аккуратно, стараясь не запачкать щеголеватый джинсовый костюм, нырнул куда-то вниз, под мазутное брюхо вагона. В руке его Виноградов разглядел матовый брусок пистолета.
Коротко прошуршал гравий, и теперь уже сам Владимир Александрович услышал звуки, привлекшие внимание его спутника; они доносились, судя по всему, от грузового двора: мужские нервные голоса, приглушенные вскрики, металлический лязг.
Посмотрев на часы и тревожно вздохнув, Виноградов полез вперед за старшим по званию…
- A-а, все-таки не удержался? - удовлетворенно спросил спрыгнувшего с очередной подножки Владимира Александровича Сергей. - Ничего, сейчас уже пойдем…
Он откинул в сторону недокуренную сигарету и, не прерывая движения освободившейся руки, коротко и сильно ударил в живот стоявшего рядом с ним мужчину. К еще большему удивлению Виноградова, мужчина не упал, а только конвульсивно дернулся, мотнув безвольно свешенной головой. Вглядевшись, капитан понял причину - правое запястье задержанного было приковано никелированным наручником к ржавой скобе, торчащей на двухметровой высоте из пыльного бока вагона-рефрижератора.
Стоящие рядом милицейский сержант с усталым небритым лицом и вохровец в синей тужурке внимательно рассматривали подошедшего.
- Взяли, наконец, - счел необходимым пояснить Кинчев. - Четвертую ночь в засаде, и не зря! Молодцы ребята, орлы! Понимаешь, Саныч, гниды такие, повадились потрошить станцию - мясо, водку, детское питание… Вся Россия от себя последнее отрывает, шлют, чего у самих в магазинах нет, а эти с-суки… - Кинчев еще раз приложился кулаком, теперь к окровавленной физиономии вора. Брезгливо вытер руку о его же куртку. - Одного задержали, двое самое меньшее ушли, вот что плохо.
- Молчит, собака, как пионер! - возмущенно, но не без уважения сказал вохровец.
- Точно… Скажешь, гад? - приблизился вплотную к задержанному милиционер.
Тот, ощерившись, мотнул головой.
- Видел? - пожаловался Кинчев. - Что ж поделаешь… Ты вроде из Южно-Чапаевки? Да? - подполковник назвал шахтерский городок на востоке республики, у самой границы с Украиной. - Вот пусть с тобой местные мои коллеги и разбираются… Отправим тебя сейчас туда - а чего тянуть? Недалеко, прямо с этим поездом и отправим. Только вот билеты на товарные поезда не продают, что за жалость! Ну ничего - рядом пробежишься… Понял?
Взгляд задержанного метнулся сначала к наручнику, затем в голову состава, наполнился ужасом.
- Вижу, понял. И ладушки…
Кинчев шагнул назад, от вагона, принял от милиционера желтый железнодорожный флажок и махнул в сторону локомотива. Трехсотметровый поезд лязгнул по всей длине громоздкими сочленениями и нехотя тронулся с места. Задержанный начал пятиться, но сразу же потерял равновесие и заскреб ногами по гравию.
Кинчев опять взмахнул флажком: