- Попытайся все-таки успеть. Я предупрежу Петрова, что просишь перенести на полседьмого, но уж тогда не опаздывай - полковники ждать не любят. Мы с Петровым, кстати, тоже в Гамбург с вами едем, всего на Управу человек десять…
- Все, опаздываю, подробности потом расскажешь.
Виноградов расстелил вчерашнюю газету и аккуратно присел на скамейку, по-весеннему не слишком чистую. Расстегнул плащ, достал книгу и углубился в чтение, не забывая, впрочем, поглядывать то и дело в сторону замыкавшей неухоженную аллею ажурной калитки. Этот скромный, уютный скверик между Механическим институтом и Молодым театром по ряду причин отвечал самым жестким требованиям конспирации и периодически использовался Виноградовым для наиболее деликатных встреч. Слепило солнце, отражаясь от глянцевых страниц, умиротворенно тяжелел сытый желудок. Клонило в сон.
- "…Человеком нельзя питаться систематически. Человеком можно только время от времени закусывать". Что это ты читаешь, Виноградов?
- Через плечо заглядывать неприлично, Петрович. Мирных граждан пугать - тем более. А читаю я Конецкого Виктора Викторовича, своего любимого писателя. Слышал?
- Читал. Ничего пишет, смешно… А вообще - злой он какой-то.
- Смешно… Умно он пишет, умно! А умные - все злые. Но не злобные.
- Есть разница?
- Конечно. Злость - сила созидательная, а злобность…
- Давай к делу, времени мало. Я пока эту твою шхеру нашел… Кстати - неплохо. Не возражаешь, если я здесь тоже с людишками видеться буду?
- Стакан нальешь - ради Бога. Шутка.
- Договорились. Груздев твой где?
- Не будет. Его намертво припахали - по той группе, что в "Ориенте" зацепили. Звонил сегодня с утра из аэропорта - рейс на Алма-Ату. Так что - выпал Груздев из расклада.
- Что ж поделаешь…
- Обидно. По "Спортспейсу" без него ни черта не сделаешь, тамаринские архивы все в Управлении по организованной… Он даже источников своих озадачить не успел.
- Брось. Контровского когда ухлопали? Во вторник. А сейчас - пятница. Это ж тебе не кино по телевизору: шесть серий в неделю - и преступление раскрыто.
- Он мне будет объяснять! Теоретик…
- Ты-то что-нибудь от трам-тарарама в "Ориенте" поимел?
- Головную боль в основном. Сегодня еще придется в Управление ехать - отписываться. А тут еще заграницей соблазняют…
- Я в курсе маленько.
- Тем более. Сам знаешь, может, послать все это…
- Решай сам.
- Ладно… В кабаке я тех девок установил. Официанта. Еще кое-кого выдернул… Контровский трижды ходил звонить, то ли Мише, то ли Грише, так и не дозвонился. Номер по памяти набирал - судя по всему, и до ресторана из гостиничного номера звонил, без толку. Кстати, Петрович, обязательно запиши себе: власть нашу, паразит, ругал.
- Это чем она ему не угодила?
- Говорит - в Совдепии, дескать, как большевики телефон с телеграфом захватили - так и не чинят.
- Пошел ты… Неужели серьезно - больше ничего?
- Абсолютно. Володин почти не пил - осторожный, черт, особенно за рулем. Да и Контровский не из болтливых - тамаринская школа.
- Я только что в прокуратуру звонил - Ишков дело заканчивает. Свидетели, вещдоки - все путем. Мотив…
- Сухарев - человек серьезный. - Виноградов длинно, как умеют выпускники только самой знаменитой в стране высшей мореходки, выругался. - Гори оно огнем! Сегодня в пять тут в одном месте перетолкую - и хватит. Себе дороже.
- Жаль. А я тут кое-что нарыл.
- Ну?
- Так если тебе незачем…
- Кончай выпендриваться.
- Первое. Ту самую историю с амурными похождениями Контровского можешь вычеркнуть - долго объяснять, но там пусто.
- Верю.
- Придется. Второе. Партия стволов, аналогичных примененному Перегоненко, была изъята нашими чекистами две недели назад в Закавказье, на базе боевиков.
- Чьих боевиков?
- Читай справку. - На колени к Виноградову легла компьютерная распечатка. - Номер в серии совпадает.
- Ого! Как я понимаю, отдать ее ты мне не можешь?
- Правильно понимаешь… И третье. Вчера на зоне убиты двое горцев. Судя по всему - тамаринский беспредел… С ними такое сотворили! Ломами, арматурой. Особо не скрывали, даже кипеж подняли, чтоб "цинк" на волю побыстрее ушел.
- В городе уже знают?
- Поживем - увидим.
- Если поживем… - Виноградов встал, отряхнул полу плаща. - Спасибо, озадачил.
Они пожали друг другу руки.
- Знаешь, Петрович, не обижайся, но… Классные сыщики и серьезные авторитеты пользуются обычно довольно приличным русским языком, а все эти блатные словечки… Ну не идет тебе!
- С кем поведешься… Впрочем - учту. Ни пуха!
- К черту.
В отличие от "Ориента", скромная, не имеющая даже названия - только горторговский номер - шашлычная не относилась к туристским достопримечательностям. Обшарпанное неказистое здание в изрядно замусоренном переулке, давленая стеклотара и окурки перед входом. Случайный посетитель, проголодавшийся и соблазненный запахом жарящегося мяса, получал, отстояв немалую очередь, в меру жирный шашлык, компот в мутном стакане, вялый салат и нечто, обозначенное на ценнике гордым именем "лаваш". Торопливо съев купленное за одним из шести столов, усеянных хлебными крошками, остатками лука и россыпями соли, клиент торопливо покидал заведение, унося тяжесть в желудке и глубокое неудовлетворение в душе родным общепитом. И только очень внимательный наблюдатель мог заметить двух-трех молодых крепышей с орлиными профилями и вороной шевелюрой, постоянно находившихся - кто на улице, кто у самого входа, кто на расшатанном табурете рядом со стойкой. Неброско одетые, периодически сменяющие друг друга, они под плотными, свободного покроя куртками скрывали помимо тренированных мускулов портативные радиостанции и боевые стволы. Причем кобур для пистолетов не полагалось - в кармане рядом с оружием лежало заявление без даты на имя начальника ближайшего отделения милиции с просьбой принять случайную, только что подобранную находку. Фокус старый и не слишком действенный, но…
Посвященные же - как правило, это были мужчины с ярко выраженной кавказской внешностью, немолодые, в великолепно сшитых костюмах и безукоризненных галстуках - уверенно толкали небрежно крашенную дверь с трафаретной надписью "Щитовая", проходили, натыкаясь в полутемных поворотах на одного-двух подсобников, оснащенных не хуже коллег на улице, через коридор - и оказывались в совсем другом мире, в мире, где аскетизм горного аула сочетался с пышностью восточного сераля, где гостеприимство и бескорыстие ценились наравне с беспощадностью и вероломством, где не прощалась трусость и честь ценилась выше жизни.
За скромным фасадом третьесортной шашлычной скрывалась штаб-квартира горцев - мощнейшей в городе преступной организации, единственной, не боявшейся столкновений с ОМОНом, терявшей из-за этого людей и сферы влияния - но не шедшей на компромиссы с Властью. Издревле воевавший с Российской империей, побежденный, но не покоренный ею, маленький кавказский народ был поставлен вне закона не царскими сатрапами, а человеколюбивой советской властью. Муки и смерть тысяч женщин и детей, вывезенных с родной земли, через десятилетия выплеснулись на улицы тихих северных городов ответным разгулом бандитизма, поножовщины, отчаянных драк. Не признававшие законов государства горцы не желали подчиняться и законам чужого им российского преступного мира. В конце концов установилось некое подобие шаткого равновесия: городской рэкет потеснился, чужаки приступили к медленному перевариванию захваченного куска пирога, а в милиции города появились несколько новых сотрудников, переведенных из южных регионов страны и знакомых со спецификой оперативной работы в среде "горской мафии".
Собственно, то, что пути Виноградова и горцев пересеклись, - чистейшая случайность. Торговых точек, созданных выходцами с Кавказа, на Морвокзале не было, а поборами с проституток джигиты не занимались, считая это ниже мужского достоинства, поэтому "окно в Европу" в сферу их интересов не попадало. Просто месяца три назад, возвращаясь с работы, Виноградов увидел у метро троицу изрядно пьяных петеушников, осатанело пинавших ногами чернявого пацанчика лет двенадцати. Особого мужества и даже применения силы вмешательство Владимира Александровича не потребовало, более того, по совести говоря, в конфликте оказались виноваты обе стороны - поэтому он, сдав в пикет на станции одного из хулиганов и окровавленного подростка и оставив короткий рапорт с указанием звания и должности, поспешил домой. А через день Виноградов уже удостоился чести беседовать с отцом спасенной им, так сказать, жертвы - одним из старейшин горской общины города. Встреча, начавшаяся с доставания из "дипломата" пачек купюр, кидания на стол ключей от новеньких "Жигулей", закончилась простым рукопожатием и клятвой в вечном долге и братской дружбе. Сейчас у Виноградова возникла необходимость убедиться в крепости клятвы.
Без двух минут пять, вывернув из-за бурого кирпичного заводского забора в переулок, Виноградов с маху налетел на высокого милиционера. Оба в сердцах выругались. Потирая ушибленную о рифленый конец резиновой палки руку, Виноградов увидел в конце переулка, у входа в шашлычную, желто-голубой кубик спецмашины. Мертвенно-синий маяк на ее крыше ритмично вспарывал пронзительными вспышками окружающее пространство. Черная "Волга" 6-го Управления и потрепанная "шестерка" кого-то из сыщиков приткнулись чуть дальше.
Виноградов механически предъявил удостоверение, как-то отстраненно удивившись отсутствию зевак, даже в таком глухом районе это вызывало недоумение.
- Проходи, - кивнул милиционер и зачем-то добавил: - "скорая" уже уехала.
На невысоком, в две ступеньки, бетонном крыльце ярко выделялся белый меловой силуэт (как тогда на пандусе - отметил про себя Виноградов). Круглая пулевая дыра, раскинувшая характерную сеть морщинок по стеклу. Еще одна, обведенная экспертом дыра в пластике двери.
- А, и ты здесь! - Младший инспектор уголовного розыска из местного отделения милиции - пару лет назад они вместе занимались рукопашным боем - вышел из шашлычной, на ходу застегивая куртку. - Здорово.
- Привет. Вот - дежурю сегодня, ну и прислали. Может, что по линии транспортников…
- Фигня! Можешь уезжать. Своим начальникам скажи - пусть не страдают. Чистая территориальность.
- Введи хоть в курс.
- Нет проблем. Тут, не секрет, у черных берлога была. Мы знать знали, но до поры не трогали. Все равно без толку. А сегодня около двух часов подъехала машина - только что в ГАИ отбуксовали, вся как решето…
- Не "девятка" белая?
- Нет, синяя "пятерка". Двое в машине остались, а двое вылезли и в шашлычную пошли. Когда мимо одного джигита из охраны проходили - самый здоровый к нему дернулся. То ли спросить что хотел, то ли вырубить его. Теперь уж не разберешь. В общем, джигит от нервов две пули в живот и выпустил.
- Так кто это такой был?
- Да личность уже установили - Володин, "ракетчик". С ним еще, - сыщик еще сверился с записями, - Строганов, а в машине - Белов и Алмакаев… Эти двое, кстати, даже вылезти не успели - их с крыши, из автомата. Наповал. Вот у них, кстати, пушки с собой были, а у Володина со Строгановым - нет, у Строганова только кобура пустая под мышкой. Он, кстати, лихим парнем оказался - пистолет у черного выбил, перехватил, завалил из него второго - и из "мертвой зоны" отстреливался.
- Спецназ! Афганец…
- А ты откуда знаешь?
- Встречался.
- Можешь еще повстречаться. - Кивок в сторону шашлычной. - Он там сейчас.
- Ого!
- Когда стрельба началась, группа захвата с районной охраны в двух кварталах отсюда проезжала. С ходу рванули. В них - с крыши… Одного нашего слегка зацепило. Тут уж парни душу отвели! Жаль, оцепить не догадались, всех бы положили. А так… Три трупа, двое в реанимации, и еще одного повязали. Стволы взяли, ножей кучу.
- А Строганов?
- Прихватили, не отпускать же. Молчит, сука, но молодец. А черные… Что ж, тоже бойцы неслабые - мы же из ихнего начальства никого не замели, одних джигитов. Прикрывали до конца, дали своим скрыться.
- Знали.
- Что они сейчас - психи… понимали? Что пока не отомстят - не успокоятся? И по их закону - правы будут.
- Да брось, Саныч, не только по их закону. По любому.
- Так какого же…
- Не знаю. Володин сказал - срочно нужно развести. Я отговаривал его, но… Для него, как и для тебя, вопрос с Квадратным - дело чести. Что-то Володин важное узнал, хотел с Султаном перетолковать. Блин, мы же даже стволы в машине оставили!
- Тамаринцы знали, что вы с горцами общаетесь?
- Видел я их на… этом самом. И тех и других. Тамарин если считает, что Квадратного черные убрали, - так это его личное дело. А Володин в это, как я понимаю, не верил, потому и к Султану пошел - хотел до правды докопаться. Вроде тебя, Саныч.
- Знаешь, что я тебе скажу… Володин с Султаном в два хотел беседовать, я - в пять. Если бы наоборот - кто знает?..
- А я потому тебя и не послал с разговорами твоими. Начальство - везде дерьмо, им бы лишь меры принять и наверх доложить. Тамарину выгодно все на черных списать, а твоим прокурорам - дело закрыть.
- Слышь, переходи к нам? Тебе же еще тридцатника нет!
- Лучше ты к нам. - Строганов повернулся в сторону двери: - Эй, служба! Вали сюда, салобон, а то смотри - не укараулишь.
Кто-то с наслаждением повернул в его мозгу визжащее острие бормашины… Еще раз… Еще…
Виноградов с трудом оторвал от постели вялое, ноющее тело, старательно водрузил его на подгибающиеся ноги. Протяжно охнул - под черепной коробкой тягуче перекатывалось что-то тяжелое и жидкое.
Телефон продолжал звонить. Проклиная себя за то, что с вечера не удосужился выдернуть шнур из розетки, Виноградов снял трубку:
- Слушаю.
- Шолом тебе, брат!
- Пошел ты… морда! - Вопреки общей алкогольной интоксикации организма, Владимир Александрович не смог сдержать улыбку - общение с Аликом Фридманом всегда действовало на него благотворно, даже в голове полегчало. Фантазер, бессребреник и вечный неудачник - с ним было нескучно и просто, как с домашним животным.
- Ваше благородие, а погромы будут? - Этот вопрос Алик задавал Виноградову при каждом разговоре с тех пор, как тот стал сотрудником внутренних органов, - как и все еврейские мальчики из интеллигентных семей, он был не только немного поэтом, немного музыкантом, но и немного диссидентом. Вообще же они были знакомы более пятнадцати лет, со школьных еще времен - Дворец пионеров, лагерь на берегу живописного озера, грамоты и парады… Несколько лет назад, зашвырнув за шкаф математический диплом, Фридман с головой окунулся в мутные воды первого потока кооперации, неожиданно даже для самого себя баснословно по тем временам разбогател на "компьютерной теме", затем в одночасье разорился, запил, вылечился, во время туристической поездки в Хельсинки через Миссию попытался завербоваться в южноафриканскую армию, но вместо этого женился на милой и толстой шведке. Разведясь, остался без гроша в кармане, воровал в супермаркетах, попался - и был выдворен в пределы родной страны. В настоящее время, как слышал Виноградов, он занимался разработкой и адаптированием программ для игровых автоматов какого-то СП.
- Алик, а ты помнишь, я тебе рассказывал - в Кишиневе в восемьдесят девятом году плакат видел: "Утопим евреев в русской крови"?
- Ну?
- Гну… Рассольчику бы сейчас.
- Перебрал? - В голосе Алика проклюнулись искренняя забота и участие. Что такое похмельный синдром, он, ныне "подшитый", еще очень хорошо помнил.
- Не то слово. Вчера вдруг все так надоело, долбись оно…
- Так слышь, Саныч, я что звоню - пошли сегодня вечером в баню? Как раз взбодришься, омоешься. Пивка возьмем в "Березке".
- А кто будет?
- Да так, человек пять. Наших.
- А девушки?
- Что - надо? - В возникшей паузе зашелестела мембрана телефонной трубки. - Сделаем.
- Ох, брат… Что-то тут не то. Раньше ты вроде по баням не шастал?
- Какой русский не любит быстрой езды? И какой еврей не любит русской парной?
- Ладно, давай я адрес запишу… Во сколько говоришь?
В формировании, становлении самой преступной деятельности и зачастую в прекращении существования любой банды рэкетиров баня играет исключительно важную роль. Здесь, как правило, встречаются отцы-основатели, сюда приводят "новобранцев": в сауне легко оценить рельеф мускулатуры и боевые качества только что освободившегося из лагеря спортсмена или просто земляка, при необходимости - сразу же проверить его кровью, повязать криминалом. Проводятся и переговоры "на высшем уровне" - под простыней не спрячешь диктофон или пистолет. В периоды досуга - а они случаются и в беспокойной "ракетной" жизни - именно от бань с ревом срываются с места "восьмерки" и "девятки" с мрачно-возбужденными "быками", чтоб, объехав пару-тройку интуристских кабаков, вернуться с бледными от страха, хлюпающими носами путанами - а уж здесь с ними вытворяют такое непотребство… Естественно, это не секрет и для соответствующих служб милиции - зачастую боевой путь бригад и даже целых команд обрывается прямо в их семейном физкультурно-оздоровительном комплексе.
Искушенный человек, попав в "штабную" баню, практически безошибочно определит статус бригадира в иерархии преступного мира, стиль его команды, особенности национального и спортивного состава, пожалуй, даже - приблизительный период массовой "посадки" посещающих эту кузницу здоровья бойцов. Значительная прослойка высококлассных спортсменов, талантливых массажистов, отменно оплачиваемых врачей… Организованная преступность заботится о своих кадрах лучше, чем Министерство внутренних дел - о своих.
В свое время, утверждаясь на Морском вокзале, Виноградов тщательно изучил "банную" географию города. Вотчины Тамарина, Старышева, Феклистова, Султана, других патриархов рэкета - кое-где он побывал лично, кое-где пользуясь глазами и ушами "своих" вокзальных проституток. Значительно реже делились информацией коллеги - на этом профессиональном уровне служебная этика не позволяла даже соседу по кабинету сообщать ничего, что могло бы поставить под удар источник, приобретенный в преступной среде. Сам оперативник, в принципе, ничем не рисковал - но тот, кто на него работал… Смерть информатора была неизбежной и редко - быстрой. "Мы в ответе за тех, кого приручили", - любил декларировать в беседах с молодыми сыщиками Виноградов.
Адрес физкультурно-оздоровительного комплекса "Маккаби" в криминальном плане Виноградову ничего не говорил. Придерживая на плече симпатичную спортивную сумку с банными принадлежностями и коробкой изумительного "липтоновского" чая, он шел просто отдохнуть, сбросить напряжение - физическое в ледяном бассейне и моральное в пустопорожнем и веселом трепе с Аликом Фридманом и его приятелями.