- Богатый улов, богатый! - радостно рассмеялся левый сосед Чистякова. - Давно такого не было, товарищ майор.
- Поехали в пикет, - решился наконец офицер. - Там посмотрим…
На некоторое время все замолчали.
- Думай, Чистяков, думай! - обернувшись назад, внезапно произнес майор.
- О чем? - как мог вежливо поинтересовался Игорь. Говорить стало немного легче - боль от удара внизу живота постепенно гасла, все реже давая о себе знать на дорожных выбоинах. Беспокоило, правда, вывернутое плечо.
- Думай, свинья. Сейчас думай. Потом уже поздно будет.
- У меня всего - тысяч пять налички. Ну валюты немного. - Чистякову показалось, что он понял, куда клонят менты. - Если надо - еще достану.
Но прозвучало это как-то неуверенно - все знают, что такие разговоры ведутся один на один. Или эта команда так лихо сработалась?
- Козел! - подтвердил сомнения Игоря сидевший рядом с ним. - Мы это все у тебя и так выметем. Не о том думаешь.
"Нива" тормознула у старинного, времен Достоевского, бурого здания в трех кварталах от Управления. Первым вышел майор, отпер облупившуюся дверь под старинной световой табличкой: "Опорный пункт охраны порядка ДНД". Чистякова втолкнули в помещение и поставили лицом к стене, потом в топорный транспарант-график, рассказывающий о текущих трудовых успехах старшего участкового майора милиции Шестакова. Кулаков, по всей видимости, остался в машине.
- Садись. - Старший уже по-хозяйски расположился за столом у окна. Достал из ящика бумагу, ручку.
Крепыши опрокинули задержанного на стул. Один из них встал сзади, другой пристроился на подоконнике.
- Надумал чего-нибудь?
- Пока нет, вроде.
- Тебе виднее… Смотри, за отказ от дачи показаний… Дай-ка Кодекс, я тебе зачитаю, чтоб не было сомнений. - Сыщик махнул рукой в сторону полупустой книжной полки, висевшей на стене со стороны Чистякова.
Игорь встал со стула, протянул скованные руки к затрепанной книжке - полка была приколочена по-дурному высоко… Короткий удар по беззащитной, прикрытой только тонким слоем напрягшихся мышц печени вышвырнул его из реальности.
- Не больно? - участливо спросил майор через некоторое время.
Чистяков молча пытался встать с пола. Тот, кто сидел на подоконнике, приблизился и, повинуясь приказу старшего, взял со стола грязноватый газетный сверточек. Медленно пронес его перед лицом Чистякова, причем из мелких прорех на паркет просыпалась серая сухая масса, затем так же медленно втиснул пакет в задний карман брюк задержанного.
- Контролька, - зачем-то пояснил он. - Натуральная анаша. Понятых звать?!!
- Не суетись. Вообще - выйдите-ка на пару минут. - И, когда офицер и задержанный остались вдвоем, продолжил: - Слушай, Игорь… Дела твои - хреновые. По инструкции при таких вот приключениях ты должен сразу же требовать, чтобы тебя связали по телефону с хозяином. А я обязан это сделать. Обязан, но… не очень, мне свой интерес соблюсти надо. Давай договоримся так: ты даешь расклад по Мастеру и его команде, разумеется неофициально, подпишешься своим псевдонимом. А я пока звоню твоему шефу - он приедет, заберет бумагу и подошьет в дело. Как он со мной рассчитываться будет - наши вопросы. Лады? Давай телефон - кого спросить?
"Х…ня какая-то, - подумал Игорь. - Виноградов что-то такое говорил по этому поводу, но…"
Чистяков поднес к лицу набухшие от "браслетов" кисти рук, ткнулся в них закрытыми глазами.
- Эй, что случилось? - встревоженно спросил офицер, но его прервал звякнувший телефон. - Слушаю, майор Шестаков… Занят… Помню - прибуду… Я сам перезвоню позже. До свидания.
Ох ты! Майор Шестаков - старший участковый… А при чем тут тогда бюро? И сержант Кулаков - транспортник?
- С бору по сосенке… - прошептал неслышно Чистяков. До него наконец дошло.
- Не понял, - переспросил Шестаков. Он только что повесил трубку.
- Знаете, меня на зоне опер так же вербовал… А я его даже там послал. Понял? Вы - суки беспредельные. Не стучал - и стучать не буду…
- Я, может, чего не объяснил? Мы ж тебя, козла, сначала еще отфигачим, потом оформим - за нападение на милиционеров и за наркотики… Отпустим - до лагеря не доедешь.
Чистяков внезапно, беспощадным зековским ударом вбил голову в переносицу участкового - через стол, опрокидывая телефон и пепельницу, метнулся к окну - окно было забрано решетками только снаружи, с размаху вдребезги разнес стекло:
- Люди! Помогите!..
Без сознания он пробыл всего несколько минут.
- Да ерунда - пьяный бузит, - успокаивал прохожих бодрый голос Кулакова. - А что делать - служба такая! Спасибо, гражданочка, стараемся.
Милицейская форма и суровый вид сержанта, видимо, внушали уважение - излишнего любопытства никто не проявлял.
Один из крепышей вытирал смоченным платком окровавленное лицо Шестакова:
- Видимо, нос сломан.
- Сочувствую. - Услышав знакомый голос, Игорь застонал. Он, конечно, ожидал чего-нибудь подобного, но чтобы… Лицо Степаненко приблизилось почти вплотную. - О, да ты прямо Зоя Космодемьянская! Жив, партизан?
Не отвечая, Чистяков закрыл глаза. Ему необходимо было выиграть хоть чуть-чуть времени…
- Обижаешься.
- А ты как думаешь?
- Обижаешься… В общем - правильно. Я бы тоже на твоем месте - не дай Бог, конечно, - обиделся.
Степаненко и Чистяков лежали в сауне - бывшем восстановительном центре обкома, а с недавних пор - вотчине совместного советско-германского консорциума. Как и раньше, здесь бывали только сильные мира сего. Можно даже сказать - очень сильные. "Строганов, к примеру, такой чести не удостаивался, царствие ему небесное, грешнику", - не преминул отметить Мастер, привезя сюда Игоря.
- Еще по пивку?
- Как прикажете. - Два часа назад после нежных рук медсестрички он попал в огромные волосатые лапы грузина-массажиста, потом плотно поел и попил… Теперь даже моргать было лень.
- Ладно тебе. На том закончим - зачет ты сдал. Принимай строгановское хозяйство. По полной программе. И вообще - потрешься около меня… Интересные дела назревают, есть повод отличиться.
…Когда утром Чистяков способом экстренной связи попытался связаться с Виноградовым, телефон не ответил. Молчал он и на следующий день.
Владимир Александрович проснулся от духоты. Ставший привычным стук вагонных колес, скрежет и лязг металла. Пахло давно нестиранным бельем и железной дорогой.
Виноградов нажал на кнопку электронных часов. Высветились цифры - пять пятьдесят семь. Пора вставать.
Сел, почти коснувшись лбом потолка. Натянул носки… Все остальное - включая брюки, рубашку и кобуру с пистолетом - снимать на ночь было не принято.
Постепенно избавляясь от ощущения прилипшей к телу тельняшки, Виноградов соскользнул вниз. Осторожно, стараясь не разбудить тревожно похрапывающих милиционеров, зашнуровал ботинки. Свет не зажигал: во-первых, в вагоне не было электричества, а во-вторых, крупные, как виноград, южные звезды и сполохи пограничных прожекторов позволяли разглядеть все необходимое.
Китель, фуражка… Виноградов неторопливо сдвинул в сторону купейную дверь - и вздрогнул, бросив руку к бедру.
На пол, к его ногам, с коротким гулким стуком упало что-то большое и круглое. Мгновением позже он разглядел: голова в каске, бронежилет… Очевидно, обладатель всего этого спал на полу в коридоре, слегка прислонившись к входу в милицейское купе, - и был невольно побеспокоен Владимиром Александровичем.
Пустые, безумно усталые глаза двадцатилетнего мальчишки тягуче, снизу вверх ощупали Виноградова - и вновь закрылись, спрятавшись под металлический обрез шлема.
"Господи, как же мы все устали, - подумал Виноградов. - Мы даже уже не боимся неожиданного… Ничего мы уже не боимся. Домой хочется".
Добраться до тамбура оказалось непросто. В коридоре вагона, вповалку, как на известной картине "Ночь на Куликовом поле", спало человек тридцать десантников в полной экипировке. Влежку, притиснувшись друг к другу и по возможности используя угловатые ранцы и мрачные кубы радиостанций. Виноградов сначала старался не наступать на лежавших, но под конец, пару раз потеряв равновесие, пошел прямо по ящикам, брезентовым поверхностям бронежилетов, по каскам и мешкам.
Из служебного купе высунулась сальная физиономия проводника.
- Чайку?
- Спасибо, любезный. Это кого ж нам Аллах послал?
- Десантники. Ваши, - зачем-то уточнил проводник. Местных десантников пока, слава Всевышнему, не существовало. - В Кердизе сели, до границы. Две недели у Верховного Совета стояли, наши для них - как враги были… Ничего, теперь делом займутся: тех боевиков - вонючую я их маму - бить будут! Ай молодцы, клянусь!..
В тамбуре курил чубатый сержант из виноградовской группы.
- Доброе утро, командир.
- Доброе утро. - Сержант в перерывах между поездками со слезой пел белогвардейские песни под гитару и очень хотел быть офицером, потому и заработал кличку Корнет. - Почему не разбудили?
- Нет нужды, командир. Ребят - рота, пять офицеров. Ведут себя хорошо - им сейчас ни до чего… Утром пообщаемся.
- Ладно, Корнет. Только не так, как в тот раз, с танкистами. А то - позор семье и рабоче-крестьянской красной милиции…
- Обижаешь!
- Хорошо-хорошо. Иди спать. Завтра посмотрим. - Виноградов принял аккуратный и удобный - единственный на четверых - автомат АКСУ, ласково прозванный "аксюшей", повесил на плечо.
- Спокойной смены.
- Гуд бай!
В сотне метров от железнодорожного пути, отделенная от них причудливой паутиной пограничных коммуникаций и мелким изгибом серебристой речки, просыпалась иранская деревня…
- Зови! - Виноградов еще раз оглядел стол и кивнул.
В окружении громоздящихся на тарелках закусок, душистого чурека, сладостей возвышались, слегка позванивая, две бутылки водки. Молчаливый милиционер, прозванный за абсолютную надежность, выносливость и неудобоваримость в общении Броником - в честь бронежилета, как пояснили непосвященным, - шагнул из купе. Вместо него возник в дверном проеме Корнет. Он только что вернулся из регулярного обхода состава - раз в два часа, тут никаких поблажек быть не может. В принципиальных вопросах Виноградов был неумолим и педантичен.
- Докладываю. В поезде - без происшествий. Пассажиров - сорок шесть. Семнадцать этих и двадцать девять - тех. Детей пять.
- Бригада?
- Начальник поезда спит, собака. Проводники - кто как, в пределах нормы. Пьяных нет.
- Нет?
- Совсем уж пьяных - нет. Всего-то четыре вагона занято: в двух беженцев распихали по национальному признаку, чтоб чего не вышло, а в двух - мы да десантура.
- До границы еще сколько? Часов шесть?
- Да чуть поболее… Спокойная зона, командир. Ты знаешь что?.. Отдыхай тут с офицерами, а мы пока в соседнем вагоне - у Броника земляк-прапор оказался, так это…
- Как хотите. - Виноградов пожал плечами. Водки надо?
- Командир! Что ж мы - нищие? Слышь - ты не обижайся. Если бы только наши, милицейские… А у них в армии это не принято. Ты не служил - не знаешь.
- Ладно. Есаул на посту?
- А кто же еще? Всего нас - четверо. Что ж поделаешь… - Оба они понимали, что толстый, ленивый старшина все время держит их на грани ЧП, но… - Пошел я. Приятного аппетита.
- Спасибо.
…Офицеры-десантники оказались людьми компанейскими. После водки с армейским шиком возникла литровая фляга спирта, также уничтоженная беспощадно под могучие бутерброды с тушенкой. Уже отпили за знакомство, за братство по оружию, за дам, за тех, кто остался в земле там и здесь, - гости были из той части, которая одной из последних в восемьдесят девятом покидала "дружественный Афганистан".
- Ну а теперь - за хозяина! - хриплым басом рявкнул скуластый, татарского вида капитан.
- Ура! - дружно поддержали его соратники.
- Спасибо, мужики. - Виноградову было хорошо.
- И который уже раз вы так мотаетесь? - спросил кто-то из гостей, выдохнув и закусив.
- Восьмой. Сначала все больше этих от погромов вывозили. Насмотрелись… Детишки с отрезанными ушами, бабы изнасилованные. А теперь - те бегут. Тоже - не дай Боже. Голые, босые…
- Досталось вам.
- Это еще - х…ня! А вот первые две поездки - вообще без оружия, это - как? Полон поезд беженцев - а мы голым… простите - энтузиазмом бандитов отгоняем на станциях.
- Что творят суки! - Всем присутствующим пришлось в своей фронтовой жизни натерпеться от кретинизма начальства и тыловых писарей, поэтому их возмущение было искренним.
- А с наградами у вас как? - Усатый старший лейтенант успел в "ограниченном контингенте" заработать только "Боевые заслуги" и считался в полку вроде как и не ветераном.
- С наградами у нас хорошо. Без наград плохо. - Присутствующие рассмеялись. - Если серьезно… Ни черта! Семь поездок - ни одного беженца не потеряли. Всех довезли. И мои - без единой царапины.
- Ну и отлично!
- Как бы не так. В группе у ребят из Белгородской школы милиции - сержанту голову прострелили и вагон сожгли. Так по всем сразу - Указ. Старлею - "За личное мужество", бойцам - по медали. Ну и - "Звездочку" посмертно… А мы все - в порядке.
- Что ж делать?
- Нужны потери, - мрачно пошутил Виноградов и тут же постучал по дереву. - Шутка.
- Потери? Сделаем… - так же мрачно пошутил капитан.
- Давайте лучше о чем-нибудь веселом… Наливай по последней!
- Поехали! Без тоста.
- Ух, крепка советская власть! - Виноградов отправил в рот пучок зелени. - Насчет веселого… Идем позавчера с местным майором по их управе - а у транспортной милиции как раз получка. Спускаемся - гляжу, у постового на тумбочке коробка из-под торта. Каждый выходящий кидает в нее, кто пять рублей, кто - десять. Я, дурак, спрашиваю, может, помер кто-нибудь или фонд новый образовали… Нет, отвечает мой спутник. Мы, говорит, с людьми работаем, а ему где денег взять - постовой нас охраняет…
- Делятся, значит! - сквозь хохот прокомментировал усатый старлей.
- Точно. Здесь - все на взятке. Снизу - доверху. Азия!
- Прожрали Родину, суки, - со злобным спокойствием, тихо процедил капитан. - У нас вот, в Баграме, случай был…
Первым в звуковом ряду - и это особенно четко отпечаталось в сознании Виноградова - был оглушительный звон разбитого стекла. Затем - лавинообразный скрежет тормозящего состава, и уже только как бы после этого - гулкая очередь ДШК.
Чистая случайность - в "штабном" вагоне купе были расположены со стороны границы, поэтому первая очередь, прошив поезд от локомотива до хвоста, только раскрошила три окна в коридоре, усыпав его осколками. Позже выяснилось: беженцам из первого вагона повезло меньше…
Из дальнего тамбура затявкала "аксюша" Есаула, мгновенно поддержанная шквальным огнем десантников. Рядом с Виноградовым никого не было по горному склону наверх, прикрывая друг друга, карабкались три группы серьезных мужчин, занятых мужской работой.
Сверху уже не стреляли.
Выпустив в сторону кучки камней на вершине обойму из "Макарова" - без всякого практического смысла, просто, чтобы хоть чуть-чуть-чуть разрядиться, - Виноградов спрыгнул на насыпь. Мимо, со стороны локомотива, пробежали Корнет и Броник:
- Живой, командир?
- Еще как! Там - что?
- Нормально… Завал на полотне - часа на три работы, если с солдатиками.
- Паровозная бригада?
- В порядке. Правда, пованивает от машиниста…
- Дурак, Корнет! Мягче надо к людям, мягче. Если б не попутчики…
- Ясно, командир. Мы - в хвост, поглядим чего как.
- Дуйте.
На смену затухающей стрельбе зазвучала гортанная местная речь - умницы проводники высаживали возбужденно гомонящих пассажиров со стороны границы, на всякий случай - под прикрытие вагонов.
- Как думаешь - чьи? - спросил Виноградов подошедшего начальника поезда, ткнув пистолетом в направлении гор.
- Есть разница? - Седой пятидесятилетний мужчина в щеголеватой железнодорожной форме прижимал к рассеченной осколком щеке пропитанный кровью платок. - Двое раненых в поезде, один - тяжело, не выживет наверное.
В установившейся было относительной тишине внезапно яростно и коротко загрохотало - где-то наверху десантники настигли отходящих боевиков.
Виноградов не спеша пошел вдоль состава - надо было самому посмотреть на завал.
5
…Шпионаж дает возможность каждому шпиону сходить с ума самым притягательным для него способом.
Курт Воннегут
- Девять… нет - десять без козырей! - Чистяков облегченно бросил карты на зеленое сукно. Четыре часа в прокуренной комнате, много сухого вина и одни орешки на закуску - пора и честь знать. - Закрылись!
- А ход чей? - спросил Шейн.
- А ход-то не его… Чужой ход! - Голос Степаненко звучал торжествующе. И не по-спортивному зло.
Осознав свою ошибку, Чистяков не смог сдержать тоскливого стона - и не проигранных денег было жалко, их Мастер всегда с лихвой компенсировал начинающему партнеру…
- Мужики! Но это же ерунда, я просто…
- Преферанс! - не школа гуманизма.
- Это - точно, - со знанием дела подтвердил Шейн. - Игра делается не на своих выигрышах, а на чужих проигрышах.
- Как в жизни, Чистяк, как в жизни. - На пощаду от Мастера надеяться не приходилось.
Минут через двадцать, до копейки рассчитавшись - равный стоимости подержанного мотоцикла проигрыш был неприятностью, но уже давно не финансовой катастрофой, - Игорь вышел на воздух. Вечер был по-весеннему теплый и нежный.
Под ногами скрипнуло - домик у Мастера был старенький, неприметный… Просто - для экзотики.
- Дышишь? - На мгновение высветился проем двери, и Степаненко прислонился к перилам крыльца.
- Ну?
- Дыши… Этот, - он кивнул в сторону кухонного окна, из открытой форточки которого доносился звон стекла и всплески воды, - этот сейчас все приберет, помоет - и поедем.
- Мастер, ты сегодня какой-то квелый. Проблемы?
- Проблемы… Точно! - Степаненко вдруг в сердцах ударил массивным кулаком по бревенчатой стене. - Тут такая ерунда… Надо срочно вопрос решать с Пароходством. Непростой вопрос - счет на лимоны и не в совковых, а в валюте…
Мастер говорил медленно, осторожно выбирая слова, видимо уже решив поделиться тем, что его беспокоило, но по выработанной привычке продолжая отмерять границы доверия к собеседнику:
- Мы… я то есть, подписался все сделать - перед серьезными людьми. Кто же ожидал, что эта сука Ковалев на два месяца в Лондон уедет!
Чистяков догадывался о связи начальника Пассажирского управления пароходства с командой Мастера, но о степени влияния на него и о характере их отношений информацией не располагал. Грех было не воспользоваться случаем.
- А что, ты мог его не пустить? - с недоверчивым смешком спросил он.
- Мог. - Не замечая иронии, ответил Степаненко. - У него сын - наркоман, мы через него папашу крепенько держим. Знаешь, почему он ментов морских где может - прижимает? Нет? Виноградов три года назад его "наркошу" прихватил на краже из номера. Ковалев тогда еще капитанил на "пассажире", чуть не на коленях в милиции валялся… Такое не прощают.
Чистяков эту историю уже слышал с другой, так сказать, стороны, но тем не менее поинтересовался:
- Ну и как?