Глава 3
Записки, более чем странные
- В чем заключается криминальное расследование, которое вы мне навязали столь насильственным образом? - спросил Холмин начальника отдела НКВД.
- Пока в немногом… Всего лишь в двух записках, более чем странных. Остальное будет зависеть от вас, - ответил Бадмаев.
Он сунул папку с "делом" Холмина в ящик стола и вынул оттуда другую, такую же зеленую, но значительно тоньше.
- Вот все, что мы имеем по этому делу, - сказал он, раскрывая ее.
- По делу весьма хреновому, сиречь каверзному, - в тон ему тонким эхо откликнулся капитан Шелудяк.
В папке лежали два небольших листка бумаги не совсем белого, а скорее сероватого цвета. Один из них начальник отдела протянул Холмину.
- Прочтите!
На листке бумаги чернильным карандашей были написаны три строчки:
"Убийцы майора Громова
будут убиты
рукой майора Громова"
Никакой подписи под этой странной фразой не было.
- Это бессмыслица! - воскликнул Холмин, прочтя ее.
- Явственная, - добавил Шелудяк.
Бадмаев пожал плечами.
- Бессмыслица или нет, но в результате нее мы имеем два трупа наших работников.
- А что в другой записке? - спросил Холмин.
- То же самое, - ответил начальник отдела, протягивая ему вторую записку. Действительно, в ней были такие же три строчки, как и в первой, написанные одинаковым почерком.
- Почерк мужской, энергичный, - заявил Холмин, рассматривая записки и сравнивая их. - Карандаш чернильный, дешевый, скорее всего школьный. Обе записки написаны на разрезанной пополам страничке из ученической тетради. Бумага серая, волокнистая. Краевое издательство, выпускающее эти тетради, хорошим качеством продукции не отличается. Дактилографические снимки с записок делали?
- Это - само собой. Сразу к нашим дактильным спецам поперли, - поторопился заверить его Шелудяк, по совместительству выполнявший в отделе обязанности заведующего дактилоскопическим сектором.
- Какие результаты?
Шелудяк с сожалением цокнул языком.
- Никаких. Токмо время даром потратили. Отпечатков пальцев не обнаружено.
- Значит, человек, писавший записки, был в перчатках?
- Сие мне не ведомо, - с еще большим сожалением объяснил заместитель начальника отдела.
- Скажите, где были обнаружены записки?
Шелудяк попытался было продолжать объяснения, но кивком подбородка начальник остановил его. Капитан послушно умолк.
- Мой заместитель разговаривает слишком отрывисто. А вам, конечно, понадобятся всякие подробности, - сказал Бадмаев.
- Да, пожалуйста. Расскажите об этом деле, по возможности, подробнее, - попросил Холмин.
- Так слушайте, - начал майор, поудобнее усаживаясь в кресле. - Ровно неделю тому назад милиция обнаружила ночью на улице, в районе рабочего городка, труп мужчины, застреленного обычным способом.
- Обычным способом? Как это понимать? - спросил Холмин.
- Нагановской пулей в затылок, стало быть. Броде, как у нас на вышке , - поспешил объяснить Шелудяк.
Бадмаев досадливо отмахнулся от него подбородком.
- Не лезь. Твоей помощи мне пока не требуется. Так вот, на месте преступления выяснилось, что убитый - управляющий одним из домов рабочего поселка, был нашим сексотом. К его груди, прямо к телу сквозь рубашку, английской булавкой была пришпилена записка, которую вы только что читали. На этот случай мы не обратили особенного внимания. Сексот - птица мелкая, обычный низовой работник НКВД. Однако, четыре дня спустя произошло второе убийство. На этот раз, убили нашего сотрудника покрупнее: младшего лейтенанта Карнаухова, оперативного работника по обыскам и арестам. Обстановка второго убийства - точная копия первого. Никаких следов убийцы или убийц не обнаружено.
- Пробовали собаку-ищейку? - задал Холмин вопрос Бадмаеву. За него ответил его заместитель:
- Само собой. Токмо подвела собачка.
- Как подвела?
- А так. Крутится вокруг трупа и чихает.
- Почему чихает?
- Неведомо. Есть предположение, что у нее насморк.
- А другую собаку не пробовали?
- Пробовали.
- Ну и как?
- Так же. И у нее насморк обнаружился.
- Странно.
- И даже весьма.
- Во неужели у вас собак без насморка нет?
- Нету. Нам по плану собакоснабжения, больше двух собак не полагается.
Холмин повернулся на стуле к Бадмаеву.
- Скажите, где и в какое время произошло второе убийство?
- В номере гостиницы, который занимал Карнаухов; около десяти часов вечера.
- Мне бы хотелось посмотреть трупы убитых.
В ответ на эту полупросьбу-полутребование Холмина раздался фальцетный возглас капитана Шелудяка, в котором звучало сожаление.
- Так я же приказал их зарыть.
- Жаль, - неодобрительно вздохнул Холмин.
- Так их можно вырыть, - предложил Шелудяк.
- Не надо, - махнул рукою Холмин. - Зачем тревожить мертвецов? После их похорон я не думаю, чтобы на них сохранились какие либо следы. Займемся лучше живыми.
- Да-да, - подхватил Бадмаев. - Необходимо заняться живыми. Серьезно заняться. А то эта проклятая "рука майора Громова" или те, которые ею маскируются, пожалуй, и до нас доберутся.
- Рука майора Громова, - повторил Холмин. - А кто такой майор Громов?..
Глава 4
Кто такой Громов?
- На ваш вопрос о Громове можно ответить коротко, - сказал Бадмаев Холмину. - Майор Громов - это един из арестованных и расстрелянных нами врагов народа.
- Нет, уж пожалуйста не коротко, а со всеми подробностями и без всяких умолчаний и недомолвок. На этот раз отложите в сторону вашу чекистскую привычку делать из явного тайное, - решительно потребовал Холмин. - Для успеха расследования необходимы откровенные ответы на мои вопросы. Кто такой майор Громов и за что он арестован и расстрелян?
Подумав с полминуты Бадмаев ответил:
- Виктор Михайлович Громов - офицер царской и деникинской армий. В 1920 году пытался эмигрировать за границу, но не сумел или не успел.
- Почему?
- Его жена, бывшая в армии сестрой милосердия, к началу эвакуации заболела тифом. Она умерла, когда эвакуация уже закончилась. Громов остался с трехлетней дочерью. Несколько лет он жил под чужой фамилией; потом, как и многие другие офицеры белых армий, был амнистирован и привлечен к работе в красной армии.
- А потом, как и многие амнистированные офицеры, был арестован за службу в Белой армии?
- Нет, его арестовали не за это. Он оказался виновным к другом. Он был антисоветски настроен и не скрывал своих настроений. Воспитывал красноармейцев не так, как это требовалось, а по-старинке, по традициям царской армии. Кроме того, имел связь с абреками .
- В чем выражалась эта связь?
- Приезжая из своих горных гнезд тайно в город, абреки ночевали у него на квартире. С некоторыми из них он дружил.
- Какой воинской частью в красной армии командовал майор Громов?
- До 1933 года - пехотным полком, после этого - ротой.
- Что было причиной такого понижения в должности?
- Ему не могли больше доверять.
- Он же - контра, то-бишь, зело антисоветский элемент, - пискливо вставил капитан Шелудяк.
Не обращал внимания на писк Шелудяка, Холмин продолжал задавать вопросы:
- Почему тот или те, кто скрывается под псевдонимом "рука майора Громова", считали застреленных управдома и лейтенанта Карнаухова его убийцами? Какое отношение лейтенант и управдом имеют к аресту и расстрелу майора?
- К расстрелу - никакого, а что касается ареста то, - Бадмаев подумал, - управдом вел слежку за Громовым и оформил материал на него, а Карнаухов арестовал его.
- Вот как? Тогда давайте подумаем, кого еще "рука майора Громова" может считать его убийцами, - сказал Холмин. - После ареста, как обычно, началось следствие. Значит нужно ожидать покушения "руки" на следователя и теломеханика.
- По-моему, не совсем так, - возразил Бадмаев. - Телемеханика у Громова не было. К нему не применялись методы физического воздействия. Было достаточно улик против него и его сообщников.
- Громов имел сообщников?
- Да. Четырех.
- Они тоже расстреляны?
- Нет. Решением особого совещания НКВД высланы в концлагеря на разные сроки.
- Так, пойдем дальше, - продолжал Холмин. - После следствия был суд. Значит в опасности и члены суда?
- Нет, - снова возразил Бадмаев. - майора Громова не судили. Он был приговорен к расстрелу особым приказом по отделу НКВД.
- Кто подписал приказ? - быстро спросил Холмин.
- Я, - вздохнул Бадмаев.
- Н-да, - протянул Холмин. - Не завидую я вам, гражданин начальник.
На плоской физиономии Бадмаева отразились растерянность и страх.
- Последнее обстоятельство, - загудел он дрожащим басом. - Беспокоит меня больше всего. Ведь я под пулей этой растреклятой "руки". Избавьте меня от нее и я прекращу ваше следственное дело и выпущу вас на свободу.
Глава 5
Подневольный детектив
Сердце Холмина заколотилось быстро и радостно.
- Постараюсь… избавить, - с трудом выдавил он из себя.
- Сумеете найти "руку"?
- Попробую, - несколько оправившись от волнения, уже тверже ответил Холмин. - Только вы, гражданин майор, свое обещание не забудьте.
- Не забуду. Не беспокойтесь, - кивнул подбородком начальник отдела и спросил, понижая бас, в котором одновременно звучали надежда и сомнение:
- А вы действительно опытный спец по раскрытию уголовных преступлений?
- Не знаю - опытный или нет. Но те дела, за которые я брался, мне раскрывать удавалось.
- Вы что же раньше в Угро работали?
- Может, из лягашей, а допрежь того в урках обретались? У нас такое бывает часто и густо, - дополнил Шелудяк вопрос своего начальника.
- Ни агентом уголовного розыска ни уголовным преступником я не был, - ответил Холмин.
- А где-ж по уголовщине насобачились? - прищурился Шелудяк.
- Самоучкой. Изучал криминологию, работал в газете репортером отдела "Суд и быт", часто встречался и разговаривал с агентами уголовного розыска, да и с настоящими преступниками тоже; не с так называемыми врагами народа, конечно. Но все это в данному делу отношения не имеет. Скажите-ка мне лучше, граждане, кто, по вашему мнению, может быть "рукой майора Громова"? Кого вы подозреваете?
Вытянув до предела в сторону Холмина свою физиономию. Шелудяк неожиданно пропищал:
- Все подозреваемые уже посажены. Сидят, стало быть, как миленькие. За решеткой.
- Да? - удивился Холмин. - Кто же они такие?
- Прежде всего, - сказал Бадмаев, - мы арестовали сапожника Ищенко. Это приятель убитого управдома. За, несколько часов до убийства они вместе были в пивной. После второго убийства, арестованы директор гостиницы Селезнев и коридорный ее второго этажа, в четвертом номере которого проживал младший лейтенант Карнаухов.
- Их уже допрашивали? - спросил Холмин.
- Как же! - тоненько откликнулся Шелудяк. - Под моим непосредственным руководством катали на конвейере, дондеже они пезо признались во всем. Имеем сразу три "руки майора Громова". Токмо, видать, липовые. Все трое всуе плетут явственную несуразицу.
- Кто еще арестован?
- Ольга Громова. Арестовали позавчера..
- Родственница майора?
- Его дочка.
- Ее то за что?
- А как же? Может, ей про "руку" что-либо ведомо. Еще - за связь с отцом. Как врагиню народа.
- Но ведь сам Сталин недавно заявил, что дети за отца не отвечают.
По плоскому лицу Бадмаева расползлась усмешка.
- Сталин говорит одно, а мы делаем другое. По его же указаниям, - пробасил он.
- Допрашивали Громову? - спросил Холмин.
- Покудова, нет, - ответил Шелудяк. - Нонешней ночью мыслим прокатить ее на конвейере.
- Не торопитесь! Нет смысла делать четвертую липовую "руку майора Громова".
- Мыслите, что она в сем деле не при чем?
- Не знаю. Я хотел бы завтра с нею поговорить. И с теми арестованными, которых вы уже успели превратить в "руку майора".
- Свидание с заключенными мы вам устроим. - пообещал Бадмаев. - Мой заместитель сам проводит вас в тюрьму.
Начальник отдела продолжительно и откровенно зевнул. Вопросы подневольного детектива., видимо, порядком ему надоели. Холмин поспешил успокоить его:
- У меня, гражданин начальник, есть еще только один вопрос к вам.
- Ну, если один, то давайте, - мотнул подбородком Бадмаев.
- Скажите, все-таки, почему в деле "руки майора Громова" вы не желаете использовать агентов уголовного розыска?
- Не можем, - коротко отрезал начальник отдела.
- Но какая причина?
Начальник отдела вопросительно взглянул на своего заместителя. Тот отрицательно и очень энергично замотал вытянутой вперед физиономией.
- Пожалуйста, ответьте на мой вопрос откровенно, - настаивал Холмин. - Он имеет прямое отношение к навязанному мне вами расследованию.
Бадмаев неохотно, но все же удовлетворил любопытство Холмина:
- Угро подчиняется милиции, а она подчиняется нам. Использовать ее работников мы конечно, могли бы, но временно от этого воздерживаемся. Не хотим давать им в руки никаких козырей. Начальники милиции и угро наши враги и давно уже роют под нас всякие ямы. Мы их, конечно, съедим, но без санкции центра этого сделать нельзя. Вот приедет сюда особоуполномоченный товарища Ежова и тогда… Но все это разглашению не подлежит!
- Не беспокойтесь. Мне о ваших делах рассказывать некому, - заверил его Холмин и не удержался от искушения задать еще один вопрос:
- Когда же к вам приезжает уполномоченный Ежова?
Бадмаев передернул плечами.
- Точный срок его приезда нам не сообщили, но наверное скоро. Постарайтесь к его приезду закончить дело этой растреклятой "руки майора Громова", а то будет неудобно перед Лубянкой, что у нас такие штуки завелись.
- Попробую постараться, - ответил Холмин и повернулся к Шелудяку: - У меня есть и к вам тоже один небольшой вопросик. Так сказать, частного характера.
Заместитель начальника насторожился.
- Об чем вопрошать сбираетесь?
- Да вот, отчего вы так странно выражаетесь?
- Как это странно? - вскинулся Шелудяк.
- Валите в одну кучу слова старинные и советские.
Вытянутая физиономия Шелудяка побагровела и он закричал фальцетом тоньше обычного:
- То до тебя не касаемо! Ты в мою речь не вгрызайся!
- Да ведь я просто так. Интересуюсь, - примирительно заметил Холмин. - И на ответе не настаиваю.
- Тоже мне, интересант нашелся, - зло прошипел Шелудяк.
Они друг другу явно не нравились. Взглянув в злые красноватые глазки Шелудяка, Холмин без труда прочел там:
"Контра, ты, антисоветская. Тебя на конвейер бы ко мне…"
И Шелудяку удалось разобрать в глазах Холмина:
"Палач, ты, первостепенный. Хоть бы тебя "рука майора Громова" прикончила".
Холмин с удовольствием затеял бы ссору с не понравившимся ему Шелудяком. Вообще подневольный детектив старался держаться теперь перед энкаведистами с подчеркнутой независимостью, сразу смекнув, что до тех пор, пока он им нужен, никаких неприятностей они ему делать не станут.
Закончив разговор о предстоящем ему расследовании уголовного дела, он обратился к своему "начальству" непринужденно и даже несколько фамильярно:
- Все это хорошо, граждане. Для вас, конечно. Вы меня наняли и зарплату я пока не требую. Но о ночлеге и ужине для меня вам следовало бы позаботиться. Есть и спать хочу, как никогда. Ужин, разумеется, с вином и хорошими папиросами.
Шелудяк скрипуче захихикал и сказал:
- Так за чем остановка? Для ночлега отвалим целый терем-теремок; одиночку рядом с камерой смертников. Там почти светло, почти тепло и не дует. Баланда дважды в день с добавком, а заместо чары зелена вина - кружка кипяточка. Для вас зело подходяще.
- Что?! - возмутился Холмин. - Да, как вы смеете предлагать подобные гадости вашему временному сотруднику НКВД. Гражданин начальник отдела! Требую, что полагается по закону: номер в гостинице и ужин из спецстоловой.
- Ты, в самом деле, перехватил, - сказал Бадмаев своему заместителю. - Его требования справедливые. Распорядись, чтоб ему дали в гостинице номер с телефоном. Там у вас должны, быть забронированные . И пускай Дуся принесет из буфета ужин первой категории.
Капитан Шелудяк молча вышел, бросив на Холмина косой, злобный взгляд.
Не прошло и пяти минут, как девушка принесла ужин, поставила его на стол, рядом с зелеными папками и, сейчас же, торопливо ушла. На подносе перед Холминым красовались чайная колбаса, балык, швейцарский сыр, белый хлеб, редиска в сметане, полбутылки портвейна, и пачка папирос "Казбек". Созерцая эти, невиданные им больше года, сокровища, он едва успел рассмотреть девушку. Заметил только, что она хорошенькая.
Пока Холмин насыщался, начальник отдела дремал, закрыв свои раскосые глаза. Изголодавшийся заключенный съел почти все, что ему предложили и выпил до дна полбутылки портвейна. Поднимаясь из-за стола он чувствовал себя необыкновенно бодрым, слегка пьяным и жизнь уже не представлялась ему в таких мрачных красках, как несколько часов тому назад.
- Благодарю, гражданин начальник! - громко сказал он.
Бадмаев открыл глаза.
- Наелись?
- О, да. Теперь только спать.
- Ну, идите. В комендатуре вам дадут пропуск и проводят в гостиницу.
- Да я и сам туда дорогу найду.
- Ну, как знаете.
Не вставая с кресла, энкаведист подал ему руку. Еле сдержав дрожь отвращения, Холмин пожал ее. Она была мягкая, потная и ему почудилось, что она в крови. Присмотревшись к ней внимательнее, Холмин увидел, что ошибся; рука была белая, чистая и очень выхоленная.
- Желаю вам успеха, - вяло пробасил начальник отдела.
- Благодарю. До свидания, - ответил Холмин.
Но Бадмаев уже не слышал его. Свесив уродливо вдавленный подбородок на грудь, он отрывисто всхрапнул. Видимо он очень устал от бессонных ночей, столь обычных в отделе НКВД.