Вилсон остался один. Да, решение принято правильное. И все же на губах у капитана промелькнула грустная улыбка, когда он сквозь рев шторма услыхал внизу голос Дрезиня:
- Наши братья в Латвии завоевали свободу. Это судно тоже часть нашей родины. Оно больше не принадлежит и никогда не будет принадлежать Квиесису. Однако захватить власть - это еще полдела. Ее необходимо удержать! Впереди еще много трудностей, но я убежден, что мы их преодолеем.
- Справа по борту - маяк, - доложил вахтенный. - Остров Хуана, господин капитан.
- Не господин, а товарищ капитан, - спокойно поправил Вилсон. - К черту этот проклятый остров! Штурман Нордэкис, что вы там копаетесь, где карта? "Тобаго" меняет курс!
Шторм стих неожиданно, и лишь тяжелая зыбь напоминала о ночном неистовстве океана.
"Тобаго", гордость торгового флота Латвии, продолжал резать форштевнем просторы Атлантики. На его борту к берегам Америки плыли восемь тысяч тонн консервов, спичек и первосортных яиц, двадцать восемь человек экипажа, три пассажира и один беглец, волею команды ставший комиссаром корабля.
"…Шестьдесят миль. Сила ветра: 1 балл; волнение: 5 баллов; видимость: отличная. Особые происшествия: в связи с установлением в Латвии власти трудящихся управление судном взяла на себя команда. Капитаном оставлен Оскар Вилсон, комиссаром выбрали Павила Дрезиня, о чем в судовых документах сделана соответствующая запись. Вахту сдал в 8.00. Первый штурман Нордэкис".
Нордэкис, как всегда, аккуратно навинтил колпачок авторучки, дождался Карклиня и вышел из рубки. В глаза хлестнул залитый утренним солнцем океан. Широкая грудь его вздымалась, как после марафонского бега. Проходя мимо бывшей каюты Парупа, Нордэкис заглянул в иллюминатор.
Комиссар судна спал. По лицу его перебегали зыбкие блики. Солнечные зайчики то гладили подбородок Дрезиня, то блуждали по небритым скулам. Но вот лучик скользнул по векам спящего.
Дрезинь проснулся. Он увидел бритвенный прибор. Кисточка в засохшей мыльной пене, рядом лежит чистая бритва. Дрезинь усмехнулся. Хорошо, что ночью он не рискнул воспользоваться этим старомодным орудием капитана Вилсона. В такую качку ничего не стоило перерезать себе горло. Подходящий момент для самоубийства, что и говорить!.. Такая мысль могла еще прийти в голову, когда он сдыхал в туннеле без хлеба, без воды, без надежды. Или в шкиперской - когда он догадался, что его ждет расправа на острове Хуана. Ведь сегодня он был бы уже в лапах фашистов!.. Если бы команда не узнала об установлении Советской власти на родине и если бы судьба не столкнула его с Алисой!.. Коммунист, боец интернациональной бригады, комиссар корабля и… дочка богача.
Дрезинь улыбнулся и принялся за бритье.
Алиса спала глубоким сном. Шторм и события прошедшей ночи измотали ее, и она повалилась на койку, даже не в силах стянуть с себя мокрую одежду. Так же после изнурительной вахты спали матросы - люди, которых она сегодня ночью впервые назвала товарищами. Алиса спала и счастливо улыбалась во сне.
Пробили склянки. Алиса открыла глаза. Какой беспорядок в каюте! Руки Алисы уже потянулись к кнопке звонка - пусть придет Валлия со щеткой и тряпками… Нет, она приберет сама. Это и будет началом новой жизни. Что бы ни ждало ее впереди - радости или горести, а справляться с ними ей предстоит самой. И прежде всего надо разделаться со старым.
Поджав губы, Алиса без стука решительно вошла в каюту Квиесиса. Вошла и опешила. В каюте царил такой же хаос, как и у нее. В кресле у окна, по-барски закинув ногу на ногу, сидел Август и что-то читал.
- Где отец?
Август смутился. Он ведь тоже был причастен к тому, что произошло. Хотя можно считать, что Квиесис еще легко отделался: в романах взбунтовавшаяся команда просто выбрасывает судовладельцев за борт акулам. Но с другой стороны, Алиса славная девушка, и Квиесис ее отец…
- Что с отцом, я вас спрашиваю.
- Ничего страшного. Господин Квиесис в шкиперской…
- Понимаю. В общем, ничего не изменилось. Были господами одни, теперь стали другие - вот и вся разница…
В первый момент Алиса даже не узнала Дрезиня. Чистый комбинезон. Гладко выбритое лицо помолодело и точно озарилось внутренним светом. "Оно и понятно: победитель!" - с горечью подумала Алиса.
Дрезинь протянул руку и шагнул к ней.
- Видишь, ради тебя я расстался с бородой… Как же мне отблагодарить тебя, Алиса?
- Отблагодарить? - горько усмехнулась она. - Я для вас… А вы сажаете отца под замок. Я еще понимаю - Парупа! Он заслужил…
- И Квиесис под замком?
- Да. Ведь он, как бы там ни было, мой отец. Свобода… я представляла ее несколько иначе… Неужели свобода для одних всегда за счет неволи других?..
А он-то думал, что может спать спокойно. Какой из него комиссар, если он даже не знает, что происходит на судне!
- Это больше не повторится!
И он имел в виду не арест Квиесиса, а все, что может случиться, если он будет безмятежно спать. В борьбе за корабль опасны не только враги. Опасны и друзья, превратно понимающие, что такое свобода.
Когда Квиесиса выпустили, он долго стоял на пороге и мигал глазами, пока привык к яркому дневному свету. Потом, так же как с дневным светом, свыкся со своим новым положением на судне. Постаревший, осунувшийся, долго еще благодарил он Дрезиня тихим дрожащим голосом:
- Я понимаю, понимаю, власть меняется… Правильно, надо было прочистить мне мозги. Я теперь многое передумал, по-новому стал смотреть… А своей каютой я могу пользоваться? Или вы займете ее как комиссар корабля? До Сантаринга я могу и в салоне спать. Мы ведь идем в Сантаринг, не так ли?..
"Мы ведь идем в Сантаринг, не так ли?" - все еще звучало в ушах Дрезиня, когда он вышел на палубу. Свирепые пенные гребни исчезли, точно солнце растопило снежные верхушки валов. Но валы еще зыбились вокруг корабля, тяжелые, мутно-зеленые. Ждали подходящей минуты, чтобы вновь обрушиться на палубу. Вглядываясь в океан, Дрезинь продолжал думать о Квиесисе.
Раздумья эти прервало появление озабоченного Цепуритиса.
- Ну что?
- Свадрупу заступать на вахту, а он отказывается.
- Без него обойтись можно?
- С грехом пополам.
- Тогда лучше, чтобы он вообще не совался в машинное отделение. А если передумает, то приглядывайте за ним.
Цепуритис недоуменно покачал головой.
- Что же остальные станут делать, если Свадрупу можно без дела ошиваться? Галениек только того и ждет…
- За ребят не беспокойся. Потом поговорим с ними.
- Но уж к капитану ты, Павил, сразу сходи. Старик чертом глядит.
Дрезинь направился на капитанский мостик. Чем выше он поднимался, тем сложнее казалась ему его задача. Впервые он окинул взором сразу все судно. В нем же добрых сто метров длины! Трубы, вентиляторы и спасательные шлюпки, лебедки и прочие непонятные механизмы. Плавучий дом стоимостью в несколько миллионов. Его обязательно нужно сберечь для родины!
У штурвала, который Дрезинь представлял себе гораздо большим по размерам, стоял Зигис. Лоб юноши лоснился от пота. Все новые и новые капельки собирались над бровями. Чтобы повернуть штурвал, не требуется почти никакого усилия, именно потому и трудно удержать судно на курсе. Штурман Карклинь, иронически щурясь, поглядывал, как пыхтит паренек.
- Правее, еще правее! - командовал он. - Ты что, малый, думаешь, если руль взяли коммунисты, так правь только влево?
Вилсон стоял у окна и смотрел на волнующийся океан. Дрезинь видел только спину капитана. Спина сутулилась, серая фуфайка собралась в складки, точно лоб, сморщенный от забот.
Дрезинь поздоровался.
- Привет! - весело откликнулся Зигис и тут же вновь прильнул глазами к компасу. Но поздно - корабль успел отклониться от курса.
Слава богу, обошлось без окрика: Карклиню подвернулся новый повод для иронии.
- Здравствуйте, товарищ комиссар! Как поживает товарищ Алиса?
Вилсон не ответил на приветствие и даже не повернулся.
- Товарищ капитан, я хочу от имени всей команды поблагодарить вас за ваше решение, - начал Дрезинь.
Вилсон молчал.
- Нам надо бы обсудить дальнейший курс… Вилсон не выдержал и круто повернулся к нему.
- Со мной? Ушам не верю! А вот когда господина Квиесиса под замок сажали, так это вы не обсуждали! То, что он был хозяином здесь, - еще не преступление, дьявол вас разрази! И я бы другому не подарил, привали мне от отца такое наследство… По мне, пусть он хоть трижды капиталист! Для капитана он - пассажир.
- Это произошло без моего ведома. Квиесис уже выпущен…
- Вот, вот! Гром тебя ушиби - это что, судно или притон анархистов? Каждый делает, что ему в голову взбредет, а мне об этом ни полслова… Может, капитаном уже поставили Зигиса, и вы пришли сказать, чтобы я отправлялся на камбуз чистить картошку? Скажите честно, Дрезинь, что у вас на уме?
- То же самое я хотел спросить у вас.
- Очень мило… Так вот, намотайте себе на ус: мне поручено привести судно в Сантаринг, и, независимо от того, кто его хозяин - Квиесис или другой, - я свой долг исполню! Я капитан и не могу делать то, что мне заблагорассудится.
- Мне кажется, было бы разумнее сначала связаться с Ригой.
- Это ваше дело. Но я сдам груз законным владельцам и вернусь на родину с чистой совестью. Я за порядок, Дрезинь. И предостерегаю вас: если хотите вообще что-нибудь доставить домой, не очень-то потакайте разным галениекам. Они вам все трюмы взломают и корабль вверх килем перевернут, если только отпустите вожжи…
Капитан взглянул на часы.
- На первый раз, Зигис, довольно, передай штурвал Зандовскому. Пора тебе позаботиться насчет обеда. И передай Валлии, чтобы накрывала в кают-компании на столько же приборов.
- Но ведь Парупа не будет.
- Зато будет товарищ Дрезинь.
- Я, признаться, думал вместе с командой…
- Мало ли что вы думали! Комиссар на корабле причисляется к офицерам… Должен быть порядок.
В кубрик утреннее солнце не заглядывало, и все же там царило праздничное настроение. Во всяком случае, пока не ворвался Галениек.
- Нет, вы подумайте, не только выпустил, но и каюту вернул! В трюм бы его надо! Туда, где его шпроты и спички. Чтобы протух там разом с экспортными яйцами.
- И меня выставил, - присоединился Август. - У такого окна, как в каюте Квиесиса, за один день всего "Фантомаса" можно проглотить. А тут пятьдесят страниц отмахал - и уже глаза болят.
Курт, кончив утюжить робу, аккуратно сложил ее.
- А я полагаю, что дело есть дело, без дисциплины теперь тоже нельзя, - отозвался он. - Раз выбрали Дрезиня комиссаром, пусть он и распоряжается. Ему лучше знать, что делать.
- Он?! - взвился Галениек. - Да у него просто ум за разум зашел! Квиесис его испанцам собирался выдать, а Дрезинь ему пятки лижет.
- Вот и мне сдается, что неправильно это, - поддержал его Антон. - Уж коли тот его на верную смерть посылал, так пускай теперь на своей шкуре узнает, что это такое.
- Это будет просто месть, - возразил Цепуритис. - А сейчас не время сводить личные счеты. Никому это не нужно, и меньше всех Дрезиню.
- Ну, если так… - тут же согласился Антон. - Мне ведь не жалко, пусть господин Квиесис живет в прежней каюте.
- Так какого же черта мы бунт подымали? - не унимался Галениек. - Господа так и остались господами, только еще один прибавился. Не будет из этого добра, я вам прямо скажу. Надо было Квиесису намять бока и закинуть подальше, хоть бы на тот же остров Хуана. Воздух был бы чище.
- Ты, Галениек, власть трудового народа, видно, так представляешь - не жизнь, а кабак без хозяина, - заметил Цепуритис. - Пей кто хочет, а платить не надо.
- А выпить бы не мешало, - послышался в дверях голос боцмана. - Ведь как-никак нынче чуть не государственный праздник. Когда праздновали помолвку хозяйской дочки с этим… и имя-то выговорить тошно. Зато он хоть знал, что людям для души надо…
- Правильно, теперь дело за Дрезинем, - сказал Антон. - Достанься эта Алиса мне, я бы уж развернулся!
- Говорят, у Квиесиса есть настоящий ямайский ром! - крикнул сверху Август. Он уже успел пристроиться у иллюминатора на койке Антона. - С индианочкой на бутылке.
- Никакой выпивки! - заявил Цепуритис.
- А что, разве вином баловаться запретил старик Маркс, а не Магомет? - проворчал боцман и, увидев Зигиса, добавил: - А к обеду оно не мешало бы…
Галениек жадно хлебнул ложку супу и тут же выплюнул.
- Тьфу! Ну и помои! Ничуть не лучше, чем при Квиесисе. А наверху небось обжираются. Пошли, братва!
Увидев в кают-компании Дрезиня, процедил сквозь зубы:
- Так и знал! Мы тут революцию делаем, а комиссары пенки слизывают.
- Ну, что я вам говорил? Если их к рукам не прибрать, они вам на голову сядут, - проворчал Вилсон, обращаясь к Дрезиню. Затем встал и резко сказал: - Во-первых, Галениек, вы должны были спросить у меня разрешения войти в кают-компанию, а во-вторых, что вам здесь надо?
- То же, что и вам. Хоть капитан, хоть матрос - каждый о своем брюхе думает. Если уж теперь наша власть, так и кормите по-человечески. Что за баланду нам Зигис принес? В рот взять тошно!
- Ну что ж, садитесь обедать с нами; - спокойно, не повышая голоса, предложил Дрезинь. - Валлия, подайте тарелки.
Антон в нерешительности топтался у двери. Галениек как ни в чем не бывало уселся и налил себе полную тарелку. От первой же ложки физиономия его вытянулась.
- Виноват, осечка… Один - ноль в вашу пользу. А кто нас заставляет давиться этой баландой? Трюмы полны консервов и яиц.
- Груз есть груз, - напомнил капитан.
- Господина Квиесиса разорить боитесь?
- Прошу прощения, гражданин, - вмешался Квиесис. - Я, конечно, понимаю, что мое слово теперь ничего не значит. Я ведь теперь только пассажир… Но этот груз принадлежит вовсе не мне, он давным-давно оплачен.
- Это мы еще выясним, - заметил Дрезинь. - А пока что…
- А пока что, впроголодь жить, да? - перебил его Галениек. - Этот номер не пройдет! Или сам распорядись, или мы сами…
- Ну и неразбериха у тебя в голове, Галениек! "Распорядись"!.. Теперь все важные вопросы будем решать сообща. Сперва надо установить связь с Ригой, а там видно будет.
У двери крохотной радиорубки "Тобаго" сбилась чуть ли не вся команда. Даже Валлия пришла чистить свои ножи и вилки на ботдек. Галениек готов был выставить оттуда Артура, лишь бы самому пролезть внутрь. Но на этот раз без радиста не обойтись. И Галениек со вздохом пропустил капитана, Дрезиня и Нордэкиса. Хорошо, что дверь прижали и теперь ее не закрыть: можно хоть заглянуть.
Все взгляды были устремлены на Артура. Отстучав позывные, он настроился на волну Риги.
- Что это здесь, митинг?
Над трапом появилась голова юнги.
- Заткнись, а то… - рявкнул было Галениек, но, ощутив на плече тяжелую руку Цепуритиса, осекся и добавил беззлобно: - Сам не видишь? Человек работает, на новое правительство радио настраивает…
Артур нервничал. Ведь волна должна была обежать полсвета. Снова и снова посылал он в эфир позывные Рижского порта. Но Рига не отвечала. Вдруг Артур насторожился, рука его потянулась к карандашу. Все затаили дыхание.
Попискивание морзянки было слышно даже на палубе. Неужели это голос родины? Телеграфный код был понятен одному радисту, остальные же могли только следить за выражением лица Артура. Дрезинь заглянул через плечо Артура: на бланке ни единого слова. Артур сдвинул наушники и обратился к капитану:
- Нас вызывает Сантаринг. Спрашивают, когда придем. Что передать им?
Вилсон молчал. Теперь за судно отвечает не он один. Пожалуй, иногда не так уж плохо принимать решения сообща… Повернувшись к Дрезиню, он увидел, что тот пристально смотрит на него. Комиссар улыбнулся и покачал головой.
- Отстройтесь! Пусть не мешается. Когда надо будет, сами вызовем, - сказал капитан. - А как Рига?
- Трудно будет. Далековато для нашего передатчика.
- Гляди только, чтобы твоя шарманка не забарахлила, как в тот раз! - крикнул Галениек. - У нас теперь с такими разговор короткий!
Кровь прилила к лицу Артура. Вспотевшая рука нервно заработала ключом.
- Вызывайте, Артур, попробуйте еще раз! - подбодрил Дрезинь. - Надо же выяснить, куда нам идти.
- И так уж стараюсь. Просижу хоть до утра.
И Артур, взглянув на Дрезиня, вновь застучал ключом.
…Солнце перевалило через зенит и било прямо в глаза штурвальному, так что тот вынужден был надеть зеленые очки. Радист по-прежнему не отходил от передатчика. Люди мало-помалу разбрелись - кто в кубрик, кто в машинное отделение, кто куда. Остались лишь самые терпеливые. Август примостился на койке Артура. Стоило ему раскрыть книгу, как он сразу же забыл, где находится. В тени надстройки расположились заядлые картежники - Галениек, Курт и Антон. Хотя они и потеряли надежду услышать новости, однако переговаривались вполголоса.
Дрезинь смотрел то на игроков, то на океан, то на пальцы Артура, не расстававшегося с ключом. Темп морзянки заметно снизился - рука устала. У Дрезиня заныли ноги. Ему было уже невмоготу стоять над душой радиста и ждать, когда карандаш забегает по бланку. А дождаться надо. Люди в команде разные. У каждого свои мысли, свои надежды. Каждый по-своему воспринимает события в Латвии. Долг комиссара - сплотить этих людей воедино. Задача нелегкая. И сделать это поможет голос родины, голос, который всем одинаково дорог… Он должен дождаться.
А что, если Рига им предоставит самим решать судьбу судна? Как ему вести себя в этом случае?
Он почувствовал чью-то руку на своем плече. Легкую, ласковую руку.
- Алиса?
- Я!
И Дрезинь почувствовал, как рука девушки мягко, но настойчиво потянула его к выходу. Они вышли на палубу.
- Целый день сижу в каюте одна, и ты даже не зайдешь!
- Дел много. Надо решить очень важный вопрос. Артур пытается установить связь с Ригой.
- Рига… Если бы ты знал, как мне хочется туда… вместе с тобой.
- Теперь уже скоро.
- Это невозможно. Отец говорит, что нам там делать больше нечего. Скорее всего, мы поселимся в Сантаринге у дяди.
- Отец… А что скажешь на это ты сама?
- Вчера я была готова отца возненавидеть, а сегодня мне жаль его. Странно все-таки жизнь устроена: я делала все, чтобы помочь тебе, а ты в благодарность за это отнимаешь у моего отца "Тобаго".
- Иначе нельзя. Тебе не понять этого.
- Я понимаю… Мы молимся каждый своему богу, живем в разных мирах. Пока ты жил в моей каюте, мне казалось, что я смогу найти путь к тебе. А теперь ты стал таким чужим.
- Алиса! Вот увидишь, все…
- Не надо… Зачем обещать? Что ж, делай свое дело, я не буду мешать…
Алиса направилась к трапу.
Дрезинь хотел догнать девушку, но тут из радиорубки донесся ликующий возглас Артура:
- Есть! Связь есть!
Предостерегающе подняв руку, Артур вслушивался в точки и тире, еле пробивающиеся через эфир, раздираемый грозовыми разрядами, заполненный бесчисленными тресками и шорохами.
Но вот радостный блеск в его глазах потух, сменившись озабоченностью.
- Кто знает русский? Отвечает советское судно "Коминтерн".