– Я ему скажу. Он, кстати, может уехать из Москвы на недельку?
– А зачем? – пожал плечами полковник. – Раз это касается твоих людей, мы дело спустим на тормозах, а через время сбросим его в архив – и все.
Он попрощался и ушел. Костя порывался уйти вместе с ним, но Дима остановил его:
– Куда? Сиди!
И Костя остался. На нем лица не было, и руки тряслись – я видел, – но он еще не знал, что это только начало.
– Бумаги мы тебе все приготовили, – сказал Косте Дима. – Так что не переживай.
Костя на всякий случай кивнул, хотя и не понял, о чем идет речь. Тем временем один из участников застолья ушел и вскоре вернулся с объемистой сумкой с надписью "Спорт". Из сумки он достал фотографию мужчины и положил ее на стол перед Костей.
– Вот он, – сказал Дима, деловито вгоняя пистолетные патроны в обойму.
А Костя, судя по его лицу, уже узнал человека на фотографии. Это был старший кладовщик. Они виделись каких-нибудь двадцать минут назад.
– Завалишь его – и уезжаем, – будничным голосом продолжал Дима.
Один из его парней уже доставал из сумки с надписью "Спорт" короткоствольный автомат Калашникова. На Костином лбу выступили крупные капли пота. Только теперь до него допело, что произошла какая-то чудовищная ошибка, его приняли не за того, но признаться в этом сейчас означало самого себя приговорить к смерти.
– Мне говорили о тебе как о хорошем специалисте, – сказал Дима, вставляя обойму в рукоять пистолета. – Твой последний расстрел в Улан-Удэ – о нем прямо легенды ходят.
Костя уже поплыл. Чтобы он не отключился окончательно, в руки ему ткнули автомат. Холод металла вернул его к жизни.
Один из парней ушел и вернулся очень быстро.
– Ну что? – спросил у него Дима.
– Идет!
Дима ободряюще похлопал бедолагу "киллера" по плечу:
– Ну, давай. Мы будем рядом.
Они втроем поднялись и пошли за стеллажи, оставив Костю с оружием в руках. Это было их ошибкой. Они еще не дошли до укрытия, как Костя срывающимся голосом крикнул им вслед:
– Эй!
Они обернулись и увидели: Костя по-прежнему сидел за столом, но теперь автомат был направлен в сторону этой троицы.
– Ты чего? – изобразил удивление Дима.
– Руки вверх! – сорвался на крик Костя и, поскольку никто не послушался, с лихорадочной поспешностью передернул затвор.
Только тогда они подчинились.
– На пол! – верещал Костя. – Лицом вниз!
А я уже шел между стеллажами. Когда вышел к месту событий, наш герой уже владел ситуацией. Три "бандита" распластались на полу. Костя стоял над ними, сжимая в трясущихся руках незаряженный автомат. Он лишь мельком взглянул на меня. Мой вид, наверное, не вызвал у него опасений.
– Вы кто? – отрывисто спросил он. – Бандит?
– Нет, что вы. Вовсе даже наоборот.
– Вызывайте милицию!
– Она уже в пути, – сообщил я.
Костя поднял голову, изумленно посмотрел на меня и вдруг изменился в лице. Узнал.
– Да вы сошли с ума! – пробормотал он. – Я же едва не умер!
Швырнул автомат на пол, но попал в Диму. Дима завопил. Из-за стеллажей выпели операторы. Они до сих пор продолжали съемку.
– Да вы сошли с ума! – повторил Костя и засмеялся, закрыв лицо руками. – Вы сошли с ума! Сошли с ума!
Он уворачивался от направленных на него объективов, но негде было укрыться.
18
Демин деловито загружал съемочный реквизит в машину.
– У тебя все готово по следующему сюжету? – спросил я.
– Да. Хоть сегодня можно снимать.
– А герой готов?
– Это ты у Светланы спроси.
Она как раз оказалась рядом, несла к машине гроздь микрофонов.
– Как там у нас с героем? – поинтересовался я.
– Чудесный парень. Как раз под наш сюжет.
– К завтрашнему дню он будет готов?
– Да он в любой день готов, сам того не зная. Там от него ничего не зависит – когда мы пожелаем, тогда и отснимем.
– Кто у нас в кадр пойдет?
– Дима.
– Один? – удивился я. – Нет, не годится.
– Почему?
– Должен быть количественный перевес. Ты понимаешь? Вот они едут по дороге: наши – на иномарке, а герой сюжета – на своей машине. Что у него за машина, кстати?
– "Жигули", первая модель. Инвалид дорог.
– Это хорошо, – оценил я. – И вот наши подставляют ему зад, он въезжает в иномарку, и оттуда, из иномарки, вываливают наши, двое. Это очень важно – чтоб двое. Психологически должны подавлять. Чтоб герой испугался так, что маму звать начал.
– Ой, это жестоко! – замахала руками Светлана. – Ты бы видел того парнишку. Мне его просто жалко.
– Потерпит! – безжалостно парировал я. – Ради общего дела. К тому же иномарку, хоть и немного помятую, мы потом отдадим ему – в порядке компенсации за разбитый "жигуль" и за испытанные потрясения.
– Не жирно будет? – мрачно поинтересовался Демин.
– В самый раз. И вот из разбитой иномарки выходят двое, и по ним видно, что они такие крутые – дальше уже просто некуда. И расплачиваться за ту иномарку придется если не жизнью, то всю жизнь уж точно.
Я подозвал одного из парней, изображавшего сегодня члена преступной группировки. Того самого, с лицом рэкетира, который принес чемодан, полный долларов.
– Он пойдет в паре с Димой, – сказал я.
Светлана представила себе эту картину и судорожно вздохнула.
– Ты бы видел того мальчика! – сказала она, и в ее голосе я явственно различил нотки осуждения. – Я видела его издали – тихоня. И родители говорят – ну совсем к жизни не приспособленный. Из тех, знаешь, кого товарищи за сигаретами все время посылают.
– Ну и отлично! – восхитился я. – Ты должна понять, что именно мы собрались снимать. Это же страшилка для взрослых! Из разряда тех, что мужики рассказывают друг другу в курилках. Я сам таких историй – про по неосторожности разбитые машины мафиози – слышал десятки. И все слышали. Но практически никто никогда не видел. А мы покажем! Ты представляешь? Мы дадим людям возможность посмотреть, как это выглядит со стороны. Из безопасного, так сказать, далека. Люди это любят.
Подошел Дима. Он как-то странно клонился на один бок и при этом болезненно морщился.
– Что случилось? – встревожилась Светлана.
– Бандитская пуля, – буркнул Дима.
– А серьезно?
– Этот идиот уронил на меня автомат.
Я пощупал его ребра. Кажется, все были целы. Но на груди уже расплылся роскошный синяк.
– И завтра будет болеть, – сказала Светлана и посмотрела на меня.
– Не сможешь пойти в кадр? – спросил я у Димы.
– Пойти-то я пойду, – невесело усмехнулся он. – Но как буду смотреться?
– Неважно, – оценил Демин.
– То-то и оно.
– Ладно, вместо тебя выпустим другого актера.
– Я могу, – сказал Демин.
Действительно, пусть попробует. Хотя бы развеется. Ему несладко сейчас. Я согласно кивнул.
19
Но с Деминым ничего не получилось. Утром следующего дня, когда мы собрались вместе, Демина среди нас не оказалось. Примерно через час, когда мы уже не знали, что и думать, он позвонил.
– Извини, Женя, приехать не могу. – У него был несколько напряженный голос.
– Что случилось?
– Ничего особенного. Меня сегодня перехватили у самого телецентра и увезли на допрос. Уже больше двух часов вот с товарищем беседуем.
Не только напряжение было в его голосе, но и злость – это я сейчас уловил.
– Может, скоро отпустят, – высказал я надежду.
– Это вряд ли. Хорошо хоть разрешили позвонить.
– У них есть что-то против тебя? – не выдержал я.
Демин невесело засмеялся в ответ:
– Нет, но очень хочется.
Я вздохнул.
– Да ты не психуй, – посоветовал он. – Снимайте без меня. Там все готово, а в кадр кого-нибудь другого поставишь.
– Это-то не проблема, – пробормотал я, и тут связь прервалась.
Наверное, сидящий рядом с Деминым человек посчитал, что разговор несколько затянулся.
– По коням! – приказал я. – Снимаем без Ильи.
Мы приехали на место съемки. Это была дорога в районе новостроек. Она тянулась через пустырь, соединяя два микрорайона. Движения по ней почти не было. Это обстоятельство особенно мне нравилось – как-никак должно было произойти дорожно-транспортное происшествие, и чем меньше в последующие полчаса соберется зевак, тем лучше. Зеваки всегда закрывают картину происходящего. Можно остаться без отснятого материала.
На облюбованном нами месте, прямо возле дороги, стояли два строительных вагончика. Их пригнал сюда Демин, и из них-то и должна была вестись съемка. Мы установили аппаратуру, после чего Светлана позвонила родителям нашего героя и попросила их вызвать сына домой. Через десять минут мы получили сообщение: наш герой выехал. Через двадцать минут он должен был проехать по дороге, на которой мы его поджидали. Наша иномарка – БМВ пятой модели – притаилась примерно в километре от места предстоящих событий. Двое пассажиров БМВ – наши актеры – дождались, когда мимо них проследует "жигуленок", и устремились следом за ним. Они нагнали его без особого труда, обогнали и, как мы и договаривались, прямо напротив строительных вагончиков подставили иномарку под удар машины нашего героя. Визг тормозов, скрежет металла – и все стихло. Над капотом "Жигулей" заклубился пар – древний радиатор, наверное, рассыпался от удара. Наш герой сидел в машине, не смея выйти. А "крутые" уже шли к нему.
Один зашел со стороны левой дверцы, распахнул ее и скомандовал:
– Выходи!
Микрофоны у них были в нагрудных карманах, и мы слышали все, что происходило на дороге.
Водитель "Жигулей" не торопился выйти. Силу к нему применять не стали, но один из "крутых" сказал грубым голосом:
– Ты чё, козел, язык проглотил? А ты знаешь, сколько моя тачка стоит?
– Сколько? – Это голос водителя "Жигулей".
Он все еще оставался в салоне, и это было плохо – нам нужны были его лицо, его мимика, жесты.
– Тебе за всю жизнь не расплатиться, козел!
– Ребята, давайте разойдемся мирно. – Это наш герой.
– Да я тебя сейчас зарою!
"Крутой" полез в салон, и я обрадовался такому обороту – пора уже было извлекать нашего героя под ясное солнце. Когда он оказался снаружи и я увидел его лицо, я понял, что имела в виду Светлана. Это был совершенно безобидный тип. Почти ребенок.
– За тачку будешь платить? – с угрозой в голосе осведомился один из "крутых".
Наш герой оглянулся по сторонам, словно хотел определить, много ли здесь его врагов и как скоро они начнут его бить. Один из "крутых" стоял прямо перед ним, а второй – за "Жигулями". То, что случилось после, нельзя назвать иначе как кошмаром. Водитель "Жигулей" выхватил из кармана пистолет, дважды выстрелил, и оба наши актера упали. Парень оглянулся по сторонам, убедился, что поблизости никого нет, и быстрым шагом направился к подбитому, но вполне жизнеспособному БМВ. Только теперь я очнулся. Рванулся к выходу из вагончика, но Дима, который был рядом со мной, навалился и сбил меня с ног, хрипя:
– С ума сошел? У него же пистолет!
Я все-таки смог вырваться, но когда выскочил из вагончика, БМВ с тем парнем был уже далеко.
20
Они оба были мертвы. Пули попали им в головы.
– За ним! – крикнул я. – Где наша машина?
– Куда – "за ним"? – спросил Дима.
– Он же домой поедет, это понятно.
– И что? Ты собираешься его преследовать?
И Дима повел рукой вокруг себя, указывая на трупы на дороге. Все верно. У того парня был пистолет, и он, убив двоих, теперь уже ни перед чем не остановится.
Рядом притормозила легковушка. Сидевший за рулем человек с ужасом и отвращением смотрел на распластанные на грязном асфальте трупы, потом перевел взгляд на меня, и неожиданно выражение его лица изменилось. Он засмеялся и помахал мне рукой:
– А, это вы!
До меня не сразу допело, что он, узнав меня, принял все за инсценировку. Мне стало так плохо, как уже давно не было. Я замахал руками – проезжай! Он победно посигналил и уехал.
– Дайте мне телефон! – сказал я. – Надо сообщить в милицию!
Мне в руку сунули трубку сотового телефона. Я поспешно набрал нужный номер.
– Светлана! Ты этим пацаном занималась? Координаты его родителей…
А в трубке уже раздался голос.
– Алло! – всполошился я. – Милиция?
Я сбивчиво рассказал своему невидимому собеседнику о случившемся. Прибежала с блокнотом Светлана. Я продиктовал в трубку адрес родителей убийцы и предупредил дежурного, что тот вооружен.
Минут через двадцать прибыл милицейский наряд. Возле нас уже было столпотворение, и поначалу милиционеры занимались только тем, что оттесняли толпу любопытных от места происшествия. Едва они справились с этой нелегкой задачей, как на трех машинах примчалась следственная бригада. Члены бригады высыпали из машин под палящее нещадно солнце, и среди них я узнал Мартынова: все та же короткая стрижка, и седые волосы торчат, как иглы у ежа. Год назад Мартынов вел дело об убийстве Самсонова. Нельзя сказать, что мы с ним подружились, но расставались вовсе не врагами.
Он тоже меня узнал, подошел, пожал руку и даже похлопал по плечу.
– Сам-то цел?
Я махнул рукой, показывая, что для меня сейчас это не лучший исход. Мартынов опять похлопал меня по плечу – хотел приободрить.
– Я сейчас отдам необходимые распоряжения, – сказал он, – и мы с тобой побеседуем.
– А тот парень? – напомнил я.
– Группа захвата туда помчалась.
Мартынов прошелся по дороге, попутно отдавая распоряжения. У трупов он задержался совсем ненадолго: присел, всмотрелся в лица убитых. Через пять минут он вернулся ко мне. Я сидел в вагончике, бездумно глядя в окно.
– Расскажи, – попросил Мартынов, – что ты знаешь о том парне? Откуда он вообще взялся?
Я коротко рассказал о том, что мы собирались снимать, как готовились и что в результате всего этого получилось.
– Откуда он взялся, этот парень? – повторил вопрос Мартынов.
– В адрес программы приходят письма, – ответил я. – Много писем.
– Кто их пишет?
– Люди, предлагающие разыграть кого-нибудь из своих близких или знакомых. Родители, товарищи по работе, просто соседи по дому.
– Об этом парне кто написал?
– Я не знаю.
– А кто знает?
– Светлана. Она занималась этим.
– Пригласи ее, пожалуйста.
Я вышел из вагончика, позвал Светлану. У нее были красные от слез глаза.
– Не надо, – сказал я. – Все равно уже ничего не поправить.
Мартынов, когда мы вошли в вагончик, нервно выстукивал морзянку костяшками пальцев.
– Это вы занимались письмами? – спросил он у Светланы.
– Да.
– Кто написал об этом парне?
– Его родители.
Мартынов покачал головой и вздохнул.
– И что же они писали? Это письмо у вас с собой, кстати?
– Нет, но я помню содержание.
– Попробуйте восстановить его прямо сейчас, пожалуйста.
– Родители писали, что хотели бы увидеть в нашей программе своего сына. Он хороший парень, но уж очень тихий…
– Да уж, – пробормотал Мартынов.
– Я пересказываю то, что было в письме.
– Я понимаю, продолжайте.
– Больше там, собственно, ничего и не было. Да, еще фотокарточка, – вспомнила Светлана.
– Она при вас?
– Нет, к сожалению.
В вагончик вошел плечистый парень в белой футболке.
– Ну что там? – вскинулся Мартынов.
– А ничего, – ответил парень, устало усаживаясь на лавку рядом со мной. – Приехали, а его уже и след простыл.
– Но был?
– Был. Заезжал. Родители сказали – выглядел встревоженным. Минуту или две всего пробыл и уехал.
– Куда?
– Не знают.
– Кто-нибудь из твоих там остался?
– Да. Только впустую все это.
– Ты думаешь? – спросил Мартынов.
– Ну конечно. Это волчара опытный. Его за хвост не схватишь.
– Да это же пацан, – подключился я к разговору. – Вы бы его видели!
Парень в футболке даже не удостоил меня взглядом.
– Я не знаю, откуда у него пистолет, – продолжал я, – но он производит впечатление…
– Женя, это очень опытный тип, – оборвал меня Мартынов. – Настоящий профессионал.
– Профессионал – в чем? – растерялся я.
– Он твоих ребят положил двумя выстрелами. И оба выстрела – как под копирку, один в один. Так пацан, укравший пистолет у пьяного милиционера, не стреляет. Так стреляет человек, которого натаскивали хорошие специалисты.
– Не просто хорошие, а профессора в своем деле, – поправил Мартынова парень в футболке.
Я посмотрел на них, посмотрел на Светлану… Я ничего не понимал.
– А ведь письмо это не по почте к нам пришло, – вдруг сказала Светлана. – Это было то самое письмо, Женя, которое ты от Алекперова мне принес.
При упоминании об Алекперове Мартынов и парень в футболке разве что в стойку не встали – так напряглись.
– Что там такое с Алекперовым? – спросил у меня Мартынов.
– Я был у него в кабинете незадолго до его гибели, – сказал я. – И он дал мне это письмо. Сказал, что оно почему-то пришло на его имя, а не на адрес нашей передачи.
– Интересно, – пробормотал Мартынов. – Ты улавливаешь? – Это уже парню из группы захвата.
– Что-то есть, – согласился тот. – Но пока смутно.
– Смутно, – не стал возражать Мартынов, но по его лицу я видел – уже выстраивает в уме версии.
– Со мной поедешь, – сказал он мне через минуту.
– Куда?
– К родителям этого парня.
Он повернулся к Светлане:
– А вы с его родителями встречались?
– Да.
– Значит, тоже едете.
Мы вышли из вагончика. Неимоверно разросшаяся толпа любопытных разделилась надвое, по правую и по левую стороны дороги. Получился своеобразный живой коридор. Вездесущие мальчишки шныряли среди взрослых. Самые отчаянные умудрялись подобраться к тому месту, где лежали трупы, но подолгу они там не задерживались – и страшно было, и милиция гоняла.
Из соседнего вагончика один из моих операторов выносил видеокамеру. Мы уже сели в машину, когда Мартынов это увидел и встрепенулся:
– А вы снимали происходящее, да?
– Ну конечно.
– Это же просто великолепно, – пробормотал он.
Машина уже мчалась по шоссе.
– Отдадите пленку, – сказал Мартынов. – Договорились?
– Да.
– Сколько было камер? Одна?
– Две.
Он даже потер руки в азарте.
– Первый раз в жизни буду расследовать преступление, которое даже отснято на пленку.