- Так ясно как день! - воскликнул старик. - И его теория ясна в своей изворотливости. Послушайте, Генри! Разве вам не пришло в голову, что это для него поле очищено теперь, что это он - в наибольшем выигрыше от смерти Абигейл Дорн и Дженни, что это он и есть - мифическая четвертая партия, по его теории?! Другими словами, нет никакой четвертой партии - есть Мориц Кнайсель!
- Квин, разрази меня гром, а ведь вы правы!
Старик с триумфом обернулся к Эллери:
- И все эти словеса о некоем X, который убил Абби и Дженни и теперь покушается на него самого… Так ведь это чепуха полнейшая! Ты не думаешь, что я на верном пути, а, сын?
Эллери некоторое время молчал. Глаза его выражали полную усталость и изможденность.
- У меня нет ни малейших доказательств, - сказал он наконец, - для обоснования своего мнения, но полагаю, что и ты, и Кнайсель - оба вы заблуждаетесь. Не думаю, чтобы Кнайсель был на это способен, не думаю, что он и есть та четвертая - чисто гипотетическая, между прочим, - партия… Отец, если мы когда-либо и достигнем цели нашего расследования, в чем я серьезно сомневаюсь, то окажется, и попомни мои слова, что это гораздо более тонкое и ловко сработанное преступление, чем рисовал тут Кнайсель.
- Как ты можешь говорить и горячо и холодно одновременно, сын? - Старик почесал в затылке. - Теперь, после того, как ты так разочаровал меня, сказав, что Кнайсель - фигура совсем не той важности, ты наверняка должен рекомендовать мне не спускать с него глаз как с главного подозреваемого. Это будет похоже на тебя.
- Ты будешь удивлен, но именно это я и хотел сказать. - Эллери зажег сигарету. - И не пойми мое заявление неверно. Ты знаешь, что ты не далее как пять минут назад это сделал. Кнайселя нужно охранять так… как будто он махараджа из Пенджаба. Мне нужны детальные отчеты о всех личностях, которые приближаются к нему на расстояние менее десяти метров, обо всех разговорах с ним и обо всех видах деятельности этих личностей!
Глава 24
И ВНОВЬ ДОПРОСЫ
Так прошла среда, и с отчетом каждого сумеречного часа сенсационное двойное убийство в Нью-Йорке все более грозило навсегда обратиться в неразгаданное.
Расследование смерти доктора Фрэнсиса Дженни, так же как и смерти Абигейл Дорн, достигло критической стадии. В кабинетах, близких к высшим эшелонам полиции, было единогласно решено, что в течение сорока восьми последующих часов нужно принимать решительные меры.
Утром в четверг инспектор Квин проснулся после нелегкой ночи в невеселом настроении. Его мучил кашель, а глаза лихорадочно блестели - он был близок к настоящей простуде. Однако он игнорировал протесты Джуны и Эллери и, поеживаясь в своем тяжелом пальто, надетом несмотря на теплый для зимы январский день, побрел по улице по направлению к станции метро.
Эллери сидел на подоконнике и задумчиво смотрел, как удаляется отец.
Стол был завален посудой с остатками завтрака. Джуна взял чашку и сел, уставив цыганские глаза на Эллери. На лице его не дрогнул ни один мускул. У юноши был природный, звериный дар затаиваться, замирая в одной позе, не шевелясь. Эллери заговорил с ним, не поворачивая головы:
- Джуна.
Джуна бесшумно оказался у подоконника.
- Джуна, поговори со мной.
- Я - с вами, мистер Эллери? - Джуна вздрогнул.
- Да.
- Но… о чем?
- О чем угодно. Хочу слышать твой голос.
- Вы с папашей Квином волнуетесь о чем-то, - блестя жгучими черными глазами, сказал Джуна. - Сделать вам жареного цыпленка на ужин? Думаю, книга эта, что вы мне дали почитать - о Моби Дике, - просто атас!
- Просто великолепна, Джуна.
- Не как та - Горацио Элжерс и прочее. А ниггер там, как его… Кви… Кви…
- Квикег, сынок. И не говори никогда "ниггер". Негр, а не ниггер.
- Ну хорошо… Вот здорово было бы сейчас поиграть в бейсбол! Я бы поглядел, как Бейб Рут всыпал им всем. А чего вы не лечите этот кашель у папаши Квина? А я знаком с футболистами клуба. Я-то видел, как они подают друг другу сигналы…
- Послушай… - Улыбка вдруг тронула губы Эллери. Он притянул к себе Джуну и усадил его на стул. - Ты слышал вечером, как мы с папашей обсуждали убийства Дорн и Дженни?
- Да, - закивал Джуна.
- Скажи мне, что ты думаешь по этому поводу?
- Что я думаю? - Джуна широко открыл глаза.
- Да.
- Думаю, что вы их поймаете.
- В самом деле? - Пальцы Эллери нащупали тонкие, крепкие ребра Джуны. - Слушай, пора уже наращивать мускулы, а? Футбол тут будет кстати… Так ты уверен, что поймаем? Завидная уверенность! Наверное, ты понимаешь, что пока мы далеки от истины?
- Вы что, сдаваться хотите?
- Ну что ты! Конечно нет!
- Вы не должны сдаваться, мистер Эллери! - искренне, горячо воскликнул Джуна. - Моя команда играла в последнем матче - так счет был четырнадцать к нулю. И то мы не сдались. Мы их проучили, хоть и проиграли.
- Как ты думаешь, что мне делать, Джуна? Я прошу твоего совета. - В лице Эллери не было улыбки.
Джуна ответил не сразу. Он напряженно думал. После долгого молчания он отчетливо произнес:
- Яйца.
- Что?! - в изумлении переспросил Эллери.
- Я говорю: яйца. Однажды я варил яйца для папаши Квина. Я всегда осторожно варю для него - он не любит, чтобы было не так. Я переварил их, как назло. Так я выбросил их со злости и начал варить другие. И на этот раз все было как надо. - Он, явно гордый собой, посмотрел на Эллери.
- Да… Плохо на тебя действует окружающая среда, - хмыкнул Эллери. - Ты стянул у меня мой аллегорический метод, признавайся! Джуна, какая богатая идея! Великолепная мысль, в самом деле! - Он взъерошил черные волосы юноши. - Так говоришь, начать все сначала? - Он энергично встал со стула. - Клянусь всеми твоими богами, это свежая мысль!
И он исчез в спальне, а Джуна принялся убирать со стола.
* * *
- Джон, я собираюсь последовать совету Джуны и сжечь все свои построения дотла.
Они сидели в кабинете Минхена в госпитале.
- Я тебе нужен? - Усталые глаза Минхена были обведены фиолетовыми кругами. Он тяжело дышал.
- Если ты можешь уделить мне время…
- Думаю, что да.
Госпиталь этим утром принял обычный рабочий вид. Запреты и кордоны были сняты, за исключением нескольких особых мест, и деловая жизнь, а также череда рутинных смертей начали следовать своим путем, будто ничего и не случилось.
Детективы, полицейские и посторонние люди в штатском толклись всюду, однако не вмешивались в профессиональные дела медсестер, врачей и санитаров.
Эллери с Минхеном шли по восточному коридору, затем повернули в южный коридор. У двери кабинета анестезии, удобно устроившись в кресле-качалке, сидел дремлющий полицейский. Дверь была закрыта.
Он рывком вскочил на ноги, как только Эллери прикоснулся к ручке двери. Полицейский не пропустил их в кабинет, пока Эллери, припомнив приказ, не показал пропуска, подписанного инспектором Квином.
Кабинет анестезии выглядел совершенно так же, как и три дня тому назад.
У двери, ведущей в предоперационную, сидел еще один полицейский. И вновь подействовал пропуск. Полицейский, повертев его в руках, ухмыльнулся и пробормотал:
- Да, сэр. Они вошли.
Каталка, стулья, медицинский шкаф, дверь, ведущая в лифт… Ничего не изменилось. Эллери сказал:
- Видимо, здесь с тех пор никто не побывал.
- Нам нужно было взять отсюда некоторые медикаменты, - вяло заметил Минхен, - но твой отец строго-настрого приказал никого не пускать. Нас не пустили.
Эллери мрачно оглядывался. Покачал головой:
- Ты знаешь, Джон, теперь, когда первый порыв, вдохновленный словами Джуны, прошел, я уже не чувствую того воодушевления. Ничего здесь не изменилось - и не могло быть иначе.
Минхен не ответил.
Они заглянули в амфитеатр и вернулись в предоперационную. Эллери подошел к двери лифта и открыл ее. Пустой лифт… Он ступил в него и попробовал ручку двери напротив, на противоположной стороне. Она не поддалась.
- Опечатана, - пробормотал он. - Все верно - это та, что ведет в восточный коридор.
Он вернулся в предоперационную и огляделся. Возле лифта находилась дверь, ведущая в крошечный отсек стерилизации. Он заглянул внутрь. Все, казалось, оставалось здесь таким же, как и в понедельник.
- О господи, какое ребячество! - с досадой воскликнул он. - Пойдем из этого проклятого места, Джон!
Они прошли через южный коридор к главному входу.
- Послушай, - вдруг сказал Эллери. - Если это мое полное фиаско - давай довершим его. Заглянем-ка в кабинет Дженни.
Полицейский у двери пропустил их.
Здесь Эллери уселся в крутящееся кресло Дженни у массивного стола и указал Минхену на один из стульев у западной стены. Они посидели в тишине, пока Эллери цинично оглядывал комнату сквозь дым сигареты. Затем он спокойно заговорил:
- Джон, я должен сделать признание. Мне кажется, что случилось нечто, что я многие годы считал невозможным по определению. А теперь я вижу - раскрытие данного преступления исключено.
- Ты имеешь в виду, что надежды нет?
- Надежда умирает последней, как говорится… - Эллери зажег очередную сигарету и улыбнулся. - Но моя надежда определенно при смерти. Это чудовищный удар по моему самолюбию, Джон… Я бы не возражал, если бы судьба подарила мне встречу со столь изощренным преступником - обезоружившим меня противником… Я искренне восхищался бы этим недюжинным умом. Однако заметь, я сказал "недюжинным умом"… а нераскрываемое преступление - это не значит преступление, отмеченное совершенством замысла. Это не слишком совершенное преступление при ближайшем рассмотрении… Автор его замысла оставил определенные ключи к раскрытию, хотя и запутанные, но понятные при логическом анализе. Нет, эти два преступления - вовсе не само совершенство, Джон. Далеки они от этого. И остается одно из двух: либо наш умнейший противник сумел вовремя исправить свои ошибки, либо вмешалась, к его счастью, сама судьба, довершив его дело…
Эллери с яростью погасил сигарету в пепельнице.
- И нам осталось одно: тщательнейшим образом прочесать детали биографии каждого подозреваемого в поисках заветного ключика… Клянусь, должно же быть что-то спрятанное от глаз в историях этих людей! Это наш последний шанс.
Здесь Минхен вдруг оживился.
- Я могу помочь тебе в этом, - с надеждой сказал он. - Я отыскал факты, которые могли бы быть полезны…
- Да?
- Вчера вечером я работал допоздна, пытаясь завершить книгу, которую мы с Дженни писали вместе. Я пытался восстановить ход мысли Дженни, и отправной точкой было место, на котором он закончил. И тут, роясь в бумагах, я нашел интересную связь двоих людей, участвующих в этом деле… людей, которых я ранее никогда не представил бы вместе.
Эллери нахмурился.
- Ты имеешь в виду отношение к рукописи? Но я не вижу повода…
- Не к рукописи. В медицинских историях больных, которые Дженни собирал в течение двадцати лет… Эллери, видишь ли, это профессиональная тайна, и при обычных обстоятельствах я бы никогда не поведал даже тебе…
- А кого именно это касается? - резко спросил Эллери.
- Люциуса Даннинга и Сары Фуллер.
- О!
- Ты обещаешь мне, что если это не понадобится для следствия, то умрет в твоей памяти?
- Да, конечно. Продолжай, Джон, это интересно.
Минхен быстро заговорил:
- Я полагаю, тебе известно, что, какие бы медицинские случаи ни фиксировались в историях болезни, даются только одни инициалы больных. Что бы там ни понадобилось медицине в описанной патологии и ее лечении - имя и личность пациента не должны идентифицироваться.
И вот, копаясь вчера вечером в историях, которые Дженни не успел использовать для "Врожденной аллергии", я обнаружил одну - достаточно давнюю, лет около двадцати назад - со специальной пометкой - не использовать даже инициалы пациентов… чтобы никакими путями нельзя было идентифицировать их личности по описанным материалам.
Это было так необычно, что я сразу же перечитал историю, хотя не собирался этого делать. И случай, представь себе, относился к Даннингу и Фуллер. Сара Фуллер поступила в родильное отделение госпиталя на последнем сроке беременности, родила с помощью кесарева сечения… Там были и другие интересные медицинские детали, касающиеся обоих родителей ребенка. - Минхен снизил голос до полушепота. - Ребенок был незаконнорожденным. И этот ребенок - Хильда Дорн!
Эллери от неожиданности вцепился в ручки кресла. Он внимательно смотрел в лицо врачу. И на его лице постепенно появлялась улыбка, вовсе лишенная какой-либо насмешки.
- Итак, Хильда Дорн - незаконнорожденная и удочеренная… Прекрасная деталь! - Он расслабился, закурил. - Вот это действительно гром среди ясного неба! Теперь становится ясным все то, что до сих пор находилось в тумане. Не вижу пока, как это меняет ход расследования, но давай дальше, Джон… Что там было еще?
- В то время доктор Даннинг был старательным молодым практикантом, который посвящал госпиталю несколько часов в день на основе частичной оплаты. Как и где они встретились с Фуллер - мне неизвестно, но понятно, что у них был тайный роман, а жениться на ней он не мог, поскольку уже был женат. К тому же у него уже была дочь двух лет от роду - Эдит. Скорее всего, Сара была вполне привлекательна в юности… Конечно, все это не имеет отношения к медицине, все эти детали относительно родителей новорожденных вносятся в обязательном порядке только как генетическая и расчетная основа для отчетности отделения акушерства.
- Понятно. Продолжай.
- Когда интересное положение Сары прояснилось для Абби, леди была снисходительна и гуманна, как всегда. Она решила не разглашать грехов будущего доктора Даннинга и даже впоследствии приняла его в штат госпиталя. А всю щекотливую ситуацию она разрулила, удочерив ребенка.
- Я надеюсь, юридически?
- Очевидно, да. У Сары не было выбора, - для отчетности сказано, что мать согласилась на удочерение без особых уговоров. Она дала обязательство никогда не вмешиваться в воспитание ребенка. Это, в свою очередь, было нужно для создания иллюзии, будто это ребенок Абигейл.
Муж Абигейл в то время еще был жив. Они были бездетной парой. Все это держалось в совершенном секрете от всех, включая персонал госпиталя, за исключением доктора Дженни, который делал операцию и принимал роды. Власть Абигейл была здесь настолько непререкаема, что никаких слухов не последовало, а дома - тем более.
- Да, это проясняет некоторые темные места, - согласился Эллери. - Это объясняет ссоры между Абби и Сарой, которая, вне сомнений, сожалеет о своем обещании и своей сделке с Абби. Это же объясняет и защиту Сары Даннингом, который горячо утверждает невиновность Сары в деле Абигейл. Выйди эта история на поверхность, она погубит всю его жизнь: и супружескую, и социальную, и профессиональную. - Он покачал головой. - Но я все же не вижу, чем это поможет в разрешении задачи. Допустим, у Сары есть мотив для убийства Абби и также Дженни, как единственного информатора. Возможно, преступление с ее стороны можно было бы объяснить паранойей… манией преследования… Ясно, что эта женщина душевнобольная. Но при всем при этом…
Джон, мне нужно взглянуть на эту историю болезни, если можно. Там могут оказаться детали, значимость которых ускользнула от тебя…
- Теперь, когда я раскрыл карты, нет причины утаивать ее от тебя, - устало ответил Минхен.
Он встал и с отсутствующим видом пошел в тот угол, который находился позади стола Дженни.
Эллери усмехнулся, когда Минхен попытался протиснуться между его креслом и стеной в пустой угол.
- Ну и куда вы направляетесь, профессор?
- А? - Минхен рассеянно поглядел на него. Затем усмехнулся и почесал в затылке. - Каким же безмозглым я стал с тех пор, как старик был убит. Совершенно забыл - я приказал перетащить отсюда бюро Дженни с папками, как только вошел вчера сюда и увидел его мертвым…
- ЧТО?
Годы спустя Эллери любил вспоминать эту внешне невинную сцену, когда, как он говорил, ему пришлось пережить самый драматический момент в своей незаконной карьере следователя.
С учетом одного забытого инцидента, в краткий временной промежуток, последовавший после заявления Минхена, дело Дорн-Дженни обрело новый осложняющий оборот.
Минхен застыл на месте, застигнутый врасплох энергичным восклицанием Эллери. Он непонимающе смотрел на Эллери.
Эллери незамедлительно упал на пол и обозревал линолеум под столом Дженни. Через секунду он поднялся, покачивая головой и улыбаясь.
- Никакого следа на полу… и все из-за нового линолеума. Это превосходит мои возможности…
Он схватил доктора Минхена железной хваткой за руку.
- Джон, ты что наделал! Погоди минуту… Посмотри, брось эту историю болезни!
Минхен беспомощно пожал плечами и сел. Его взгляд выражал одновременно и беспомощность, и удивление. Эллери ходил туда-сюда, яростно куря.
- Ты пришел сюда на несколько минут раньше, чем я, знал, что вот-вот здесь появится полиция, и поэтому решил удалить отсюда самое для тебя ценное - истории болезни. Я правильно излагаю?
- Ну конечно. Но что такого я сделал? Не вижу, какое имеют отношение эти папки…
- Что такого? - закричал Эллери. - Ты ненароком отсрочил решение этой закавыки на двадцать четыре часа! Ты что, не понимаешь, что бюро с папками имеет отношение к преступлению? Послушай, Джон, это же и есть ключ! Без осознания этого, юный мой Шерлок, ты практически подписал смертный приговор дальнейшей работе моего отца и моему личному спокойствию…
Минхен только молча глотал воздух.
- Но…
- Никаких но, сэр. И не принимай близко к сердцу. Главное, что я обнаружил этот ключик. - Эллери наконец остановил свое бешеное движение и посмотрел на Минхена загадочно. - Я же говорил, что здесь должно быть окно, Джон…
Минхен тупо перевел взгляд в направлении указующего пальца Эллери.
На пустой стене за столом Дженни ничего не было.