- Конечно, Кэтрин. Конечно смогу. Когда вас ждать?
- Через пять минут.
Поллард оставила машину на стоянке рядом со зданием и поднялась на лифте на верхний этаж. Ее тревожило, что Уильямс считает, будто она до сих пор работает в ФБР. Поллард не любила лгать, но не всегда полагалась на правду. Если Уильямс откажется ей помочь, у нее не останется надежды увидеть спрятанные Рэндомом материалы.
Выйдя из лифта, Поллард увидела, что Питер продвинулся по службе. Лакированная табличка на двери гласила, что он теперь не только главный управляющий, но и генеральный директор. Поллард решила, что это счастливое стечение обстоятельств, - если уж врать, то врать самому боссу.
Питер был мужчина под шестьдесят, исполненный чувства собственного достоинства, невысокий, с залысинами и загаром заядлого теннисиста. Казалось, он искренне рад видеть Кэтрин. Он тут же пригласил ее в кабинет, чтобы показать открывающуюся оттуда панораму Лос-Анджелеса. После чего он подвел Кэтрин к стене, сплошь увешанной фотографиями в рамках, и кивнул на один из снимков - в верхнем правом углу.
- Видите? А вот и вы.
На фотографии Питер вручал ей почетную награду "Пасифик-уэст" девять лет назад. Поллард подумала, что тогда она выглядела намного моложе и стройнее.
Питер усадил ее на диванчик, а сам сел в кожаное кресло.
- Хорошо, агент. Так что после стольких лет я могу сделать для Кэт - Победительницы Великанов?
- Я больше не служу в ФБР. Поэтому мне необходима ваша помощь.
Питер, казалось, напрягся, поэтому Поллард одарила его своей самой очаровательной улыбкой.
- Речь не о ссуде. Ничего подобного.
Питер рассмеялся.
- Ссуда - это пустяки. Чем я могу быть полезен?
- Я помогаю частному клиенту как специалист по безопасности. Марченко и Парсонс были в некотором роде выдающимися фигурами среди налетчиков последних лет, поэтому мне нужно знать о них все.
Питер кивал, слушая.
- Они грабили нас дважды, - сказал он.
- Верно. На вас пришлись четвертое и седьмое ограбления, два из тринадцати.
- Твари поганые.
- Мне нужна предыстория со всеми подробностями, но полиция не хочет делиться наработками с гражданскими лицами.
- Но вы же служили там.
- В принципе я их понимаю. Они любят расставлять точки над "i". Лидс, тот просто ненавидит, когда агенты увольняются. Он считает таких людей предателями. Но предательница я или нет - неважно, у меня двое детей и мне нужна эта работа, так что, если сможете помочь, я буду вам благодарна.
Поллард подумала, что прекрасно построила разговор, тонко намекнув, что благополучие ее детей зависит от их сотрудничества. Большинство крупных банков и банковских систем располагало собственными службами безопасности, которые работали рука об руку с властями, чтобы опознать, установить местонахождение и задержать налетчиков, равно как и предотвратить готовящиеся ограбления. С этой целью банковские сети и полиция открыто обменивались информацией о развитии событий, начиная с первого инцидента. Сведения, полученные во время второго, шестого или девятого ограблений, могли помочь полиции арестовать бандитов во время шестнадцатого. Вполне вероятно, что служба безопасности "Пасифик-уэст" располагала копиями всех или хотя бы части полицейских рапортов, пусть даже и в отредактированной форме.
Питер нахмурился. Поллард понимала, что он со всех сторон обдумывает ее просьбу.
- Вы знаете, у нас свои соглашения с полицией.
- Знаю. Вы подписывали кое-какие бумаги для меня, когда я занималась бандой "передовиков", а я делилась конспектами наших бесед.
- Предполагалось, что это документы исключительно для внутреннего пользования.
- Если хотите, я могу прочесть их в офисе вашей службы безопасности. Их даже не придется выносить из здания.
Поллард на мгновение остановила взгляд на Питере, затем выразительно посмотрела на фотографию Кэт - Победительницы Великанов. Она разглядывала ее несколько секунд, затем снова вернулась к Питеру.
- И если вы хотите, чтобы я подписала соглашение о конфиденциальности, я буду только рада.
Она выжидающе посмотрела на него.
- Не знаю, Кэтрин.
Поллард внезапно забеспокоилась, что он может запросить разрешение у полиции. Его служба безопасности ежедневно контактирует с детективами и агентами ФБР. Если специалисты по ограблениям узнают, что она продолжает расследование после того, как ей отказали в помощи, ей придется туго.
Она снова посмотрела на фотографию, после чего сделала последний выстрел.
- За два года эти сволочи успели прославиться.
Питер уклончиво пожал плечами.
- Вот что я вам скажу. Оставьте свой телефон моей секретарше. Я подумаю - тогда и поговорим.
Питер поднялся. Поллард встала вслед за ним. Она не могла придумать, какой еще аргумент привести. Он проводил ее до двери. Она оставила свой номер и спустилась на лифте в холл, чувствуя себя коммивояжером, которому за день не удалось ничего продать.
Поллард жалела о своих документах - жетоне и карточке, которые удостоверяли, что она агент ФБР. "Кредитки" давали моральное право спрашивать людей о чем угодно. Она всегда без колебаний звонила в любую дверь, задавала любой вопрос и почти всегда получала ответ. Нет, она даже хуже, чем неудачливый коммивояжер. Она ощущала себя человеком, тайком крадущим со стола остатки десерта. Словом - никем и ничем.
И она поехала обратно в Сайми-Уэлли готовить обед для своих мальчиков.
27
Холмен в оцепенении следил за тем, как уезжает Поллард. Он не сказал ей о подлинной причине, по которой увидел ее под мостом. На самом деле он ехал к Чи. И про то, что был здесь дюжину раз, - тоже соврал. Он возвращался сюда раз двадцать, а может, тридцать. Он оказывался на мосту по нескольку раз в день и по два-три раза за ночь. Иногда его приводило сюда почти бессознательно, словно он засыпал за рулем и машина сама привозила его к каналу. Он не всегда перелезал через изгородь. Большей частью он проезжал по мосту не останавливаясь, но иногда припарковывался, перегибался через перила и под всевозможными углами разглядывал ужасные белые пятна. Холмен не открыл Поллард правду о своих поездках и знал, что никогда и ни с кем не сможет разделить ее, равно как и тот ужас, который он испытывал при виде светлых проплешин на бетоне.
Холмен хорошенько обдумал разговор с Поллард и решил не ездить к Чи. Им, конечно, надо было пообщаться, но он многое не хотел рассказывать Чи.
Он развернулся, чтобы ехать в Калвер-Сити, и позвонил Чи по мобильному.
- Мать твою! Братишка? Ну, как тебе новая тачка?
- Я не хотел, чтобы твои ребята угрожали старику. Они выставили меня дураком.
- Приплыли! Этот мерзавец драл с тебя по двадцать баксов в день, хотя его развалюха притягивает копов, как магнит, и это в твоем-то положении! Он знал, что делает, братишка… я не мог его простить.
- Он же старик, Чи. И у нас была договоренность. Никто меня не неволил.
- Ты знал, что этот кусок дерьма оштрафован на кучу бабок?
- Нет, но дело в том, что…
- А что ты хотел, чтобы я сделал? Послал ему букет цветов? Или записочку с извинениями?
- Нет, но…
Холмен понимал, что разговор бессмысленный, и жалел, что затронул эту тему. Были вещи и поважнее.
- Слушай, я ни в чем тебя не виню, просто к слову пришлось. Я знаю, у тебя были самые благие намерения.
- Я ж за тебя горой, братишка, не забывай.
- Видишь ли, я слышал - Мария Хуарес исчезла.
- Оставила родственников?
- Да. Копы получили ордер и теперь винят меня в ее побеге. Ты не мог бы поспрашивать?
- Легко, братишка. Посмотрим, что получится. Тебе что-нибудь еще нужно?
Холмену и вправду кое-что было нужно, но не от Чи.
- Да так, ерунда, - сказал он. - Сегодня я нарвался на копов из-за этой Хуарес. С тобой копы не говорили?
- А о чем им со мной говорить?
Холмен объяснил, что Рэндом назвал Чи по реальному имени. Чи помолчал, но потом голос его звучал спокойно.
- Не нравится мне это, братишка.
- Мне тоже. Не знаю, следят они за мной или прослушивают телефон в моей комнате, но не звони мне по нему больше. Только по сотовому.
Холмен повесил трубку и молча направился по делам. От моста 4-й улицы до промышленного района он добирался почти час. К концу дня, когда люди возвращаются с работы, дороги всегда перегружены. Холмен забеспокоился, не опоздает ли, но он успел доехать до типографии за несколько минут до закрытия.
Холмен не стал парковаться на стоянке - встреча с Тони Гилбертом не входила в его планы. Он встал на другой стороне улицы и продолжал сидеть в машине, ожидая пяти часов. Рабочий день кончался в пять.
Холмен посмотрел на отцовские часы с замершими стрелками. Может, он носил их именно поэтому - время не имело значения.
Ровно в пять мужчины и женщины вышли из типографии и через стоянку направились к своим автомобилям. Холмен видел, как Тони Гилберт открыл дверцу "кадиллака", а две девушки из первой приемной забрались в "джетту". Три минуты спустя он заметил, как покинувший здание Питчесс садится в "додж", такой же ветхий, как колымага Перри.
Холмен подождал, пока Питчесс вырулит со стоянки, и скользнул в поток транспорта, пристроившись позади под прикрытием нескольких машин. Он следовал за "доджем" почти милю, пока не удостоверился, что поблизости нет никого из типографии. Он обогнал ехавшие впереди машины и вернулся на полосу, оказавшись сразу за Питчессом.
Холмен просигналил и увидел, как Питчесс бросил взгляд на зеркало заднего вида, но продолжил вести машину, не уступая дороги.
Холмен снова нажал на гудок и, когда Питчесс заметил его, знаками показал, чтобы тот сворачивал.
Питчесс правильно его понял и заехал на стоянку "Сейфуэй". Он остановился, но из машины не вышел. Холмен подумал, что сукин сын, скорей всего, испугался.
Холмен припарковался рядом и выбрался наружу. Стекло "доджа" стало опускаться по мере приближения Холмена.
- Можешь достать мне пистолет? - спросил Холмен.
- Я знал, что снова увижусь с тобой.
- Так можешь или нет?
- Есть деньги?
- Да.
- Тогда я все, что угодно, достану. Залезай.
Холмен обошел машину и сел на пассажирское сиденье.
28
Когда Холмен вечером вернулся домой, место, где обычно стояла колымага Перри, пустовало.
Уклоняясь от струек воды, стекавших из кондиционера, Холмен, как обычно, вошел через парадную дверь. Было почти десять, но Перри все еще сидел за столом и, задрав ноги, читал журнал.
Холмен решил поскорее подняться к себе, чтобы не впутываться в разговор, но Перри отложил журнал и расплылся в улыбке.
- Эй, сегодня те ребята снова приходили. Похоже, ты хорошо вправил им мозги, Холмен. Спасибо.
- Хорошо. Рад, что это сработало.
Холмену сейчас было совершенно не до Перри. Он хотел добраться до комнаты, но Перри убрал ноги со стола.
- Погоди, поболтаем, - сказал он. - Что у тебя в сумке, обед?
Холмен остановился, плотнее прижимая бумажный пакет из "Сейфуэя" к бедру.
- Да. Слушай, Перри, что-то похолодало.
Перри отложил журнал и улыбнулся так широко, что стали видны десны.
- Если хочешь пива, то у меня есть пара банок в заначке. Могли бы поужинать вместе.
Холмен пребывал в нерешительности, не желая показаться грубым, но и не испытывая особого стремления общаться с Перри. Он хотел поскорее отнести пакет наверх.
- У меня только немного чоу-мейна. Я уже почти все съел.
- Тогда, может, по пиву?
- Я же говорил, что не пью.
- Ясно. Просто хочу отблагодарить тебя. Когда эти парни вошли, я, грешным делом, подумал, что они мне кишки выпустят.
Теперь уже заинтересовался Холмен. К тому же он решил, что чем раньше Перри выговорится, тем скорее ему удастся подняться к себе.
- Я не знал, что они вернутся.
- Черт возьми, ты должен был им что-то сказать. Кстати, ты заметил, что "меркьюри" нет на месте?
- Да.
- Они сказали, что подлатают его для меня, ну, в качестве извинения. Отшлифуют, отчистят ржавчину и покрасят. Сказали, будет как новенький.
- Так это же хорошо, Перри.
- Я тебе чертовски благодарен, Холмен. Спасибо, дружище.
- Глупости. Слушай, я бы пошел к себе.
- Ладно, приятель, просто хотел, чтобы ты знал. Если передумаешь насчет пива, постучи.
- Конечно, Перри. Спасибо.
Холмен зашел в комнату, но оставил дверь открытой. Он выключил кондиционер, чтобы не так шумел, и услышал, как Перри запирает входную дверь, а потом шаркает по вестибюлю, выключая свет, прежде чем направиться в свою комнату. Когда захлопнулась дверь Перри, Холмен снял ботинки. Потом на цыпочках спустился в кладовку, где Перри хранил швабры, мыло и прочую ерунду. Холмен пошарил в кладовке, ища моющее средство типа "Пайн сол".
Помимо чистящих средств Холмен нашел клапан для закрытия воды в прямоугольном отверстии в стене между двумя болтами. Он засунул пакет в выемку под клапаном. Ему не хотелось держать пистолет в комнате или в машине. Если так и дальше пойдут дела, копы могут устроить обыск у него дома. Если бы сегодня утром они обнаружили хоть что-нибудь в машине, он прямиком отправился бы в федеральную тюрьму.
Холмен закрыл кладовку и вернулся к себе. Он слишком устал, чтобы принимать душ. Поэтому он как можно тщательнее умылся, включил кондиционер и забрался в постель.
Когда Холмен впервые заметил противоречия в том, как полиция объясняет смерть Ричи, он решил, что копы просто некомпетентны. Теперь он чувствовал, что имеет дело с заговором. Если Ричи и его друзья старались найти пропавшие шестнадцать миллионов, Холмен не сомневался, что они не единственные, кому хотелось добыть эти деньги. А если исчезновение денег оставалось тайной, то знать о них могли только полицейские.
Холмен попытался представить себе шестнадцать миллионов наличными и не смог. Самая крупная сумма, которую ему доводилось держать в руках, составляла сорок две сотни баксов. Он задумался, сумел бы он поднять такую тяжесть? Сумел бы положить ее в машину? Ради таких денег человек способен на все. Он попробовал вообразить, что такой человек - Ричи, но от этой мысли у него заныло в груди, и он поспешил отогнать ее.
Холмен мысленно вернулся к Кэтрин Поллард и их разговору под мостом. Она нравилась Холмену, и ему было не по себе, что он втянул ее в эту историю. Он подумал, что мог бы узнать ее получше, но в реальности не рассчитывал на это.
Теперь у него есть пистолет. Он надеялся, что ему не придется пускать его в дело, но он был готов, даже если потом пришлось бы вернуться в тюрьму. Он воспользуется им, как только найдет убийцу сына.
29
На следующее утро Поллард позвонила Холмену напомнить, что они собирались навестить Лейлу Марченко. Миссис Марченко жила на Линкольнских высотах, неподалеку от Чайна-тауна, так что Поллард предложила встретиться на Юнион-стейшн, чтобы дальше отправиться вместе.
- Давайте договоримся, Холмен, - предупредила Поллард, - эта женщина терпеть не может полицию, поэтому я сказала, что мы репортеры.
- Я ничего не знаю о репортерах.
- А что тут знать? Главное, она не выносит копов, и это залог нашего успеха. Я сказала, что мы пишем статью о том, как копы издевались над ней, пока шло следствие по делу ее сына. Поэтому она согласилась с нами встретиться.
- Ладно, хорошо.
- Почему я не сделала это одна? Не пришлось бы вам тащиться за мной.
- Нет-нет… я тоже пойду.
Холмену было неловко, что Поллард работает бесплатно; он не хотел взваливать всю работу на нее одну.
Он быстро принял душ, подождал, пока Перри начнет поливать тротуар, и вернулся в кладовку. Всю ночь он ворочался с боку на бок, сожалея о том, что приобрел пистолет. Теперь Питчесс знал, что у него есть ствол, и, если Питчесса сцапают, он не колеблясь сдаст Холмена. Холмен не сомневался, что Питчесса поймают, потому что такие, как он, всегда заканчивают в тюрьме. Это вопрос времени.
Холмен хотел проверить свой тайник при дневном освещении. И клапан, и трубы заросли толстым слоем пыли и паутиной, так что вряд ли Перри или кто-нибудь еще захочет лезть сюда. Холмена это устраивало. Если Питчесс сдаст его, он будет все отрицать, и копам придется искать пистолет. Холмен заставил отверстие метлами и швабрами и поехал на встречу с Поллард.
Холмен всегда любил Юнион-стейшн, хотя она располагалась всего в квартале от тюрьмы. Ему нравился испанский стиль: штукатурка, черепица, арки. Здесь ощущались городские корни, уходившие в историю Дикого Запада. Ребенком Холмен обожал смотреть по телевизору вестерны - единственное, на его памяти, чем он занимался вместе с отцом. Несколько раз старик приводил его на Ольвера-стрит, где расхаживали мексиканцы, одетые как настоящие вакеро. Они с отцом покупали чурро и наблюдали за поездами на Юнион-стейшн. Все выглядело удивительно гармонично - Ольвера-стрит, вакеро и Юнион-стейшн, похожая на старинную испанскую миссию - в том месте, где когда-то зарождался Лос-Анджелес. Мать приходила с ним сюда всего один раз. Они пошли на перрон с невероятно высоким потолком и сели на одну из длинных деревянных скамеек. Она купила ему бутылку кока-колы и карамель. Холмену было тогда лет пять-шесть. Мать сказала, чтобы он подождал, пока она сходит в уборную. Через пять часов за ним приехал отец, которого разыскали служащие станции, потому что мать так и не вернулась. Через два года она умерла, и тогда старик признался, что мать хотела бросить его. Она села на поезд, но доехала только до Окснарда - на большее у нее не хватило духу. Он точно запомнил слова отца - "не хватило духу". И все-таки Холмену по-прежнему нравилась Юнион-стейшн. Она напоминала ему о Диком Западе, на который они с отцом всегда любовались по телевизору.
Холмен припарковался на стоянке возле перрона и пошел к главному входу. Через несколько минут его подобрала Поллард, и они поехали на Линкольнские высоты. До них было всего несколько минут.
Мать Антона Марченко жила в небогатом квартале между Мэйном и Бродвеем, недалеко от Чайна-тауна. Крохотные домишки постепенно разрушались, потому что у жильцов не хватало денег на ремонт. Дома были перенаселены; в них ютились два, три поколения одновременно, а иногда по несколько семей сразу: оставалось загадкой, как они вообще тут помещались. Холмен вырос примерно в таком же доме в другой части города, и улица произвела на него гнетущее впечатление. В давние времена, когда Холмен промышлял воровством, он был спокоен за свой дом и дома соседей. Он знал, что украсть у них нечего.
- Имейте в виду, - сказала Поллард, - сначала она будет говорить о том, как копы убили ее сына, так что придется сидеть и слушать. Позвольте мне самой вывести разговор на Фаулера.
- Вы - босс.
Поллард обернулась, взяла с заднего сиденья блокнот и положила его Холмену на колени.
- Вот, держите. Так, теперь направо. Постарайтесь вести себя как журналист.