- Ничего, мы поделимся, - без тени иронии отозвался староста.
9
Шумилов испытывал определённое удовлетворение результатами первого дня розысков. Теперь он твёрдо знал, что женщина в пролётке действительно существовала и она разговаривала с Саррой Беккер буквально за два часа до гибели последней. Сама тема начатого разговора представлялась Алексею Ивановичу весьма подозрительной: с чего это вдруг проезжавшая мимо в пролётке женщина решила поинтересоваться у незнакомой девочки, не желает ли она взять щенка? Ясно было, что никакого щенка у дамы с жёлтым зонтиком не было и в помине. Тогда для чего был задан этот бессодержательный вопрос? Женщина усыпляла бдительность? Вопрос только в том чью: извозчика или девочки?
Дама, вроде бы, торопилась: толкала возницу зонтом в спину. И тут такая потеря времени; стой! подожди пока она поговорит с незнакомой девчонкой. Что это, просто взбалмошность или нечто другое?
На следующее утро Алексей Иванович направил свои стопы в чайную у Николаевского вокзала. Когда Копытин упомянул о ней, Шумилов сразу понял о какой именно чайной идёт речь. Место это было довольно известно, но репутация его была самая скверная. Железнодорожные рабочие, извозчики, разного рода рабочий люд и только что приехавшая в столицу голь - все собирались в просторном подвале попить чаю с баранками и водки с сухарями. Это был мир грязных работяг, дешёвых проституток, уголовного сброда разного пошиба и, соответственно, полицейских в штатском. Куда ж тут без шпиков!
Поэтому когда Алексей Иванович оставил гостеприимную квартиру госпожи Раухвельд, в правом кармане его плаща - пыльника лежал короткоствольный револьвер, а под пиджаком на поясе висел мощный кастет, тянувший почти на килограмм, страшное, надёжное оружие беспощадного ближнего боя. Кастет этот, изготовленный по всем правилам русского искусства рукопашного боя имел тонкую пластину, позволявшую привешивать его к различным деталям одежды для скрытого ношения, как - то, помочи, пояса, внутренние карманы. В этом отношении его конструкция напоминала ручные осколочные бомбы, состоявшие на вооружении у гренадер и пластунов. Кастет никогда не выпадал сам собою при ходьбе, но в случае надобности моментально выхватывался из - под одежды. Надо сказать, что помимо таких, одеваемых на открытую руку, кастетов, в России того времени у публики известного сорта чрезвычайно популярны были кастеты, вкладываемые в зимние рукавицы (сказывалась специфика северной страны). Это были свинцовые пластины толщиной до полудюйма с помощью которых даже сравнительно слабосильные люди ударом кулака "выносили" запертые двери.
В чайной у Николаевского вокзала, как без труда выяснил Шумилов, Дементия хорошо знали, но пояснили, что здесь его искать нечего, поскольку "теперича он работате ниже по Лиговке". Видимо, после истории с дракой с Андреем Копытиным, "старшОй" нижегородской артели передвинул буяна подальше от вокзала. Шумилов отправился по указанному адресу, но и там Дементия отыскать не удалось. Ему назвали адрес третьей забегаловки - на углу Лиговского проспекта и Безымянного переулка - и сказали, что там - то "Дементий с братьями завсегла отирается". Так Шумилов узнал, что у Дементия есть братья.
Весьма неказистое заведение под названием "Блины у Маланьи" принадлежало, насколько было известно Шумилову, татарину, долгое время работавшему официантом при дворце князей Юсуповых. Здесь и кормили блинами, и торговали ими навынос. В обоих случаях качество блюд оставалось из рук вон. Главным достоинством блинной были вовсе не блины, а дешёвая водка, явно набодяженная где - то не далее Обводного канала.
Протиснувшись к прилавку, Шумилов дал прыщавому приказчику 10 копеек и поинтересовался, где он может "отыскать Дементия из новгородских извозчиков, рябого, с красной рожей"? Алексею показалось, что прыщавый молодчик ждал его появления, во всяком случае он не стал ничего уточнять и переспрашивать, а не задумываясь ответил: "сделайте заказ и подождите чуток, я дам знать, как он появится". Шумилов расстался ещё с пятнадцатью копейками и сделался обладателем бутылки весьма подозрительного шнапса, с которой и примостился за столиком в уголке напротив двери. Правда, к чести сего заведения стоило бы добавить, что стакан, вручённый приказчиком, был свежевымыт.
Ни к бутылке, ни к стакану Алексей не притронулся. Так и сидел перед ними за пустым столом…
Не прошло и пяти минут, как на стул перед Шумиловым грузно опустился крупный мужик с испитой красной рожей:
- Вы, барин, искали, что ли, Дементия? Я Дементий…
Гаденький прыщавый продавец, разумеется, о появлении мужика Шумилова не предупредил. Кроме того, Алексей был абсолютно уверен, что назвавшийся Дементием человек не входил в заведение после того, как Шумилов уселся напротив двери: это значило, что он был здесь ещё до его появления. Из этого простого умозаключения Шумилов моментально вывел два вполне два логичных следствия - во - первых, за ним откуда - то скрытно подглядывают, а во - вторых, явивший вовсе никакой не Дементий. Невозможно было сказать, что именно служило причиной этой дурацкой мистификации, но в любом случае она ничего хорошего не означала.
- Слышь, красивый, я знаю как выглядит Дементий, и знаю, что ты - вовсе не он, - ответил Шумилов, - Иди к нему и скажи, что с ним желает говорить помощник присяжного поверенного Карабчевского. У меня к Дементию есть коммерческое предложение, которое я открою только ему. Если же он полный дурак и очень меня боится, то пусть продолжает прятаться… Я жду ещё десять минут, после чего ухожу. Всё понял, красивый?
Краснорожий озадаченно кивнул.
- Ну, дуй тогда, - отправил его Алексей.
Незнакомец без лишних слов вскочил со своего места и стремглав выскочил на улицу. Вот теперь Алексей был уверен, что этот человек действительно прошёл через входную дверь.
В голове Шумилова лихорадочно мельтешили разные мыслишки, а если точнее - их разрозненные обрывки. Скорее всего, Дементий имел какое - то весомое основание скрываться от неизвестного ему человека. Опасался ли он преследования полиции или тому были иные причины? Наверняка, либо Дементий, либо его дружки ещё до появления Шумилова в "Блинах у Маланьи" знали о том, что он разыскивает извозчика, возможно, они "вели" его с самой чайной у Николаевского вокзала. Для чего? Присматривались? Заманивали? Не знали на что решиться? Но по любому они первый раз видели Шумилова, так что их могло насторожить? Заподозрили в нём полицейского?
Весь этот мысленный водопад в голове Шумилова не успел ещё оформиться в какое - то окончательное решение как к его столу подсел здоровенный как медведь краснолицый мужчина в драной цигейке. Весом он был далеко за центнер, а ростом, пожалуй, на голову выше Алексея. Круглое лицо его, на котором терялись маленькие глазёнки и непропорциональный мелкий нос пуговкой, было изрыто следами давних фурункулов и производило на редкость отталкивающее впечатление. Шумилову хватило одного взгляда на этого человека, чтобы понять, кто перед ним.
- Дементий, ты чего тут комедию ломаешь? - раздосадованно проговорил Алексей Иванович, - Я вопросы серьёзные решаю, а ты меня заставляешь время терять.
- Я вас, ваше благородие, время терять не заставляю. Вы по своему почину меня искали, уж извиняйте, коли мои планы с вашими не совпадали… хех! - Дементий ухмыльнулся, чрезвычайно довольный своим ответом, - Я вижу вы шнапсиком брезговаете. Дык, может, я выпью, вы не станене возражать? Здеся шнапсик не самый худший, бывает и хужее…
- Ну, пей.
Мужик налил стакан, опрокинул его в пасть, полную гнилых зубов, сразу же налил второй.
- Уж извеняйте, ваше благородие, трубы горят… хех! - Дементий снова хохотнул. Впечатление он производил на редкость отталкивающее, - Дык что там за коммерЦиские вопросы у вас к Дементию?
- Хочу, чтоб ты мне назвал кого и куда ты подвозил в день, который я тебе назову. За это я дам тебе денег - "красненькую" - и обещаю, что никому не расскажу о том, от кого узнал то, что ты мне скажешь.
- Так вот, да? - Дементий оглянулся вокруг себя, - А что за день?
- Двадцать седьмое августа…
- Хех, вашбродь, ну Вы даёте! Откель я вспомню! Я не помню, что вчерась делал!
- Вот такой, значит, у тебя разговор… Десятка, значит, для такого богатыря - не деньги…
- Дык десятка! Што такое десятка? Кабы четвертной отвалился - я бы подумал…
- Ах ты… - Шумилову потребовалось сделать над собой усилие, чтобы не назвать собеседника так, как назвать следовало, - умница какой. Скажу тебе, Дементий, для справки, что речь идёт о деле с убийством. И там ты можешь засветиться как свидетель, со всеми вытекающими отсюда последствиями: приглашениями в полицию, к помощнику прокурора, потом в суд. А можешь не засветиться. Поэтому мы либо полюбовно с тобой решаем этот вопрос, либо мы его решаем в полиции. Вопросы по тексту имеются?
- Да ладно, ладно, - Дементий оглянулся по сторонам, - Давайте сие заведение оставим, мне не резон тут долго сидеть. Человечек может объявиться, с которым мне сталкиваться неохота.
- И куда пойдём? - с усмешкой поинтересовался Шумилов. Он понял всю игру краснорожего Дементия - благо она была на редкость топорна - и решил ему подыграть. Другого пути добиться от этого человека сотрудничества Шумилов сейчас не видел.
- Да тута во дворе по Безымянному есть тихий такой закуток: чайная Прокофьича зовётся. Пойдёмте туда, - предложил Дементий.
- Ну пойдём, - согласился Шумилов, - веди.
Все эти незатейливые бандитские приёмы с отходом за угол были известны со времён сотворения мира. Можно было бы дунуть в полицейский свисток, и через пару минут тут бы оказался квартальный надзиратель, но тогда бы Шумилов никогда не достиг цели, ради которой оказался в этой клоаке. Поэтому он решил сыграть в предложенную ему игру, благо знал её правила, о чём красномордый Дементий, конечно же, не догадывался. Шумилову не то чтобы нравилось драться или бить людей (вовсе нет, он был очень тихим и мирным человеком в обычной обстановке), но при известных обстоятельствах он впадал прямо - таки в неконтролируемую ярость. Сказывалась, видимо, горячая казачья кровь, тот самый темперамент, что толкал его отца чуть ли не до 45 лет выходить на масленницу биться "на кулачках" с соседскими мужиками. При этом ни дворянское достоинство, ни прежние воинские заслуги вовсе не препятствовало известному на весь Дон коннозаводчику разгонять кровь добрыми тумаками. Да и не он один баловался на Дону такими потехами. Во всяком случае, дворянские детки, с которыми Алексей Шумилов учился в ростовской гимназии, с удовольствием выходили "метелить" сынков купеческих из коммерческого училища через квартал. Те в долгу не оставались, поскольку были прямыми потомками точно таких же служивых казаков, а потому гимназистам тоже перепадало изрядно. Шумилов как никто другой знал, что человек может спать в шелку и читать французские журналы, играть в бильярд и курить кальян, но в известные моменты жизни, связанные с риском, вся эта воспитанная утотчённость может слетать даже с самого благородного дворянина и тогда в полной мере проявляет себя дремлющий темперамент. Если, конечно, есть чему проявляться, ибо надо иметь соответствующую природную закваску для того, чтобы сворачивать челюсти и крошить чужие зубы…
Шумилов с Дементием двинулись по Безымянному переулку прочь от Лиговского проспекта, миновали пару домов, прошли под арку и очутились в каком - то убогом дворе с полуразвалившимся нежилым флигелем, отгороженным забором и канавой поперёк. Дементий шёл впереди и дружелюбно о чём - то бубнил, Шумилов тащился сзади, не забывая оглядываться и озираться по сторонам. Ничего подозрительного он не замечал; если откуда и должны были подвалить дружки красномордого, то только не со спины.
Продвигаясь вдоль забора, Дементий оглянулся пару раз на Алексея и вдруг, подняв перед собой согнутую руку, сноровисто крутанулся вокруг своей оси. Своим локтём он явно метил в голову Шумилову и этот удар, сокрушительный сам по себе, непременно отбросил бы Алексея на забор, да только тот оказался готов к подобным телодвижениям. Он нырнул под руку - благо с его ростом это было несложно сделать - и упал на колено, левая рука рванула с пояса кастет и взлетела вверх, подобно поршню паровой машины. Кулак с зажатым двухфунтовым кастетом воткнулся в самые мудя Дементия и даже будь на том штаны из кровельного железа, они бы не спасли его от этого безжалостного удара. Здоровенный мужик взвыл нечеловеческим голосом и повалился на Шумилова точно подрубленное дерево, при этом пряжка его ремня задела лоб Шумилова и болезненно ожгла его. Всё описанное произошло чрезвычайно быстро и заняло меньше секунды. Алексей, придавленный неожиданно свалившейся сверху массой, не удержал равновесия и упал на четвереньки, уронив шляпу и угодив руками и полами плаща в грязь. Через секунду, однако, он уже вскочил на ноги и озирался по сторонам. Дементий, вытянувшийся в полный рост, хватал ртом воздух и был не в силах произнести даже слово. В это мгновение он был похож на рыбу, выброшенную из воды.
Алексей наклонился к нему и жестко, вложив всю силу, ударил извозчика кастетом вторично, на этот раз по рёбрам. Помедлив секунду, добавил и в третий раз, так чтобы наверняка лишить противника желания продолжать бой. Шумилов прекрасно знал, что зачастую у выпившего человека меняется восприятие боли, и даже получившие серьёзные травмы люди оказываются в силах продолжать сопротивление. Кроме того, Шумилова просто - напросто душил гнев, он был готов буквально затоптать в грязь своего обидчика. Сердце бухало в груди и висках и мгновенно выступивший на лице пот буквально капал с бровей Шумилова на глаза. Господи, да когда же он успел так вспотеть?
Шумилов выпрямился и, с глубоким внутренним удовлетворением наблюдая за конвульсиями человека подле своих ног, процедил:
- Ну что, падла краснорожая, наелся? Думал, самый умный в этом департаменте? Женщин ты уже любить не будешь никогда - это я тебе обещаю. Вопрос в другом, Дементий: останешься ли ты вообще жив. Я ведь имею полное право сейчас тебя убить. А что поделать: оправданная самозащита. Уж я оправдаюсь перед судом, верь мне…
Дементий корчился и немо ловил ртом воздух. Примерно через полминуты, кое - как восстановив дыхание, он просипел:
- Знаешь что, барин… Помяни слово, не уйти тебе отседа… Плакать будешь как…
Он не договорил, потому что Шумилин наклонился и снова ударил по рёбрам зажатым в кулаке кастетом.
- Ты не понял песни, Дементий! Ты сейчас сам будешь плакать и просить, чтобы я поскорее отсюда ушёл.
Шумилин испытывал огромное желание ударить лежавшего ногой, но он прекрасно знал, что его лакированные туфли, купленные в магазине Франсуа Пежье за тридцать пять рублей, порвутся от первого же доброго пинка. Он поймал себя на мысли, что ему жалко свою обувь, а не вовсе не живого человека. Наверное, это было очень плохо, совсем даже не по - христиански, но ничего поделать с собою в эту минуту он не мог.
- Слышь, Дементий, ответь на мои вопросы, и я не посажу тебя в тюрьму, - предложил Шумилин.
Дементий стоял на четвереньках, опустил голову вниз и промычал:
- М - м… м - м… слышь, адвокат, ну что я тебе сделал, а - а? Отвяжись, а - а…?
Шумилов не успел ответить, как вдруг из канавы, прорытой поперёк двора, стали быстро выскакивать мужички - один, второй, третий. Шумилин сразу же понял что это за люди - он отпрянул назад, потянул из кармана пыльника револьвер (который зацепился мушкой за подкладку) - и закричал:
- А ну, братишки, кому пулю? Подходить по одному в порядке живой очереди…
Времени нельзя было терять: секунда - другая и его могли посадить на "перья" друзья побитого извозчика. Так и не вытащив полностью револьвер из кармана, Шумилов взвёл курок и выстрели вверх через одежду:
- Всем блядям стоять по местам! Больше предупреждать не стану!
Грохот выстрела прокатился по тихому двору словно раскат грома. Ошарашенные мужики застыли на своих местах, боясь пошевелиться. Шумилин тут же взёл курок для нового выстрела и поворотился к Дементию:
- Слышь ты, хряк красномордый, будешь отвечать на мои вопросы, или мне коленку тебе отстрелить? Если б мы были не в Питере, а где - нибудь в лесу, я бы твои пятки в костёр сунул… ты б у меня севильским цирюльником бы запел, честное слово.
Дементий по - прежнему стоял на четвереньках. Было видно, что ему по - прежнему очень больно, и он при всём желании не мог подняться. Однако, обратив лицо к Шумилину, он процедил:
- Ну чё тебе надо, а? Ну - у чё ты ко мне прицепился, барин?
- Хорошо, Дементий, хорошо. Уже много лучше, чем раньше! - одобрил Шумилин, - Ну - ка, расскажи мне о дамочке, что ты возил двадцать седьмого августа… Только не ври, видит Бог, прострелю тебе коленку, ведь инвалидом станешь, ей Богу, станешь, Дементий! Подаяние просить станешь, а тебе ведь не дадут, скажут, мордатый, сука, здоровый, иди, падла, землю пахать, а не милостыней христовой побираться. Да я б тебе и сам не подал, видит Бог, я б тебя лучше пристрелил под забором. Ты ж, падла, душегубец, я тебя насквозь вижу…
- Да о какой дамочке ты толкуешь, барин?! - чуть не заплакал извозчик, - Скажи ясно, о какой? Их - этих дамочек - как грязи катается! Ты о какой спрашиваешь?!
- О той, Дементий, из - за которой ты поссорился с Андреем Копытовым, из рязанской артели извозчиком. Помнишь, сучий потрох, или тебе локоть прострелить?!
- Не надо стрелять, - взмолился Дементий; видимо, он был уже окончательно сломлен, - Да помню я эту дамочку, помню… Токмо не стреляй! Блять, как глупо всё получилось, я поцапался из - за неё с рязанцами! Странная бабёнка, с - сука, ты из - за неё, что ли, ко мне пристал?…
Происходящее, должно быть, выглядело совершенно ирреально: Шумилин с направленным в сторону вылезших из канавы мужиков револьвером и стоящим подле него на четвереньках Дементием был, наверное, очень импозантен, если б только не перепачканные грязью руки и плащ, да кровь, стекавшая со лба.
- Что ты имеешь ввиду? - не понял Шумилин, - Давай - ка по порядку!
- Ну, короче, села она ко мне около Свечного переулка, вези, говорит, на Гончарную. Повёз, бля - ять, лучше бы не связывался с дурой. Замочить надо было, замочить дуру! В самом начале Гончарной остановила и пошла в контору ростовщика. Фамилии не помню, ну еврей, короче, или поляк, одно и то же… Ну, я остался ждать чуть поодаль. И точно помню, что когда она заходила к нему была рыжая, такая… темно - рыжая, бля - ять… Волосы вверх подобраны, и на голове ничего… Ничего не было! Сижу, жду - пожду, как последний дурень на завалинке. Вдруг смотрю, эта падла прыгает к другому извозчику! А там как раз поблизости рязанцы стояли… Только рыжих волос уже не видать было - на голове у ней шляпка с вуалью, черная, и лицо закрыто. А я её - курву эту - признал по остальной одёжке - юбка на ней была приметная, такая, в клетку, а в руках зонтик длинный такой, дурацкий, жёлтый. От солнца, значит. А какое, на хрен, солнце, в Питере весь август шли дожди?! Ну, я подскочил к рязанцу - сука, мол, не дело чужих клиентов перехватывать, я евонную дамочку жду, да он, гад, только отмахнулся. Ну, они и уехали. Я потом этого возчика случайно встретил, навалял ему и с левой, и с правой, да жаль, мало навалял…