Закончив с осмотром помещения кассы, Шумилов оставил Семёнову под присмотром полицейских, а сам направился в дальние комнаты квартиры. Его интересовало спальное место Сарры Беккер. Ведь была же какая - то причина, побудившая её попросить дворника Ивана Прокофьева снять с дивана стулья!
Две из трёх дальних комнат были почти пусты. Из мебели там остался только сущий хлам. Спальное место погибшей Сарры оказалось в третьей, самой дальней и самой маленькой комнатушке. Старый рваный топчан был брошен поверх двух длинных и низких грубо сколоченных ящиков. Шумилин вспомнил, что Илья Беккер перевозил свою семью в Сестрорецк; возможно такие ящики были заказаны как раз для переезда. Топчан, с наброшенным сверху одеялом не имел постельного белья, только подушка была в наволочке, впрочем, весьма засаленной.
Воздух в комнатке был холодным, влажным и спёртым. Ну прямо каземат тюремный, а не жилая комната! Шумилин обратил внимание на мышиный помёт вдоль плинтусов. Видимо, именно присутствие мышей и побудило Сарру перенести ночёвку в другую комнату. Да и мягче спать на новом диване, чем на ящиках, что тут думать - то! Шумилин заглянул в ветхую тумбочку, стоявшую подле ящиков, и нашёл там объяснение появлению в комнате мышей: вощёная нитка от колбасной обвязки, мелкие кусочки промасленной бумаги, изгрызанные мышиными зубами фантики от конфет - всё указывало на то, что в тумбочке некогда хранилось съестное. Дыра, прогрызанная в задней стенке, недвусмысленно свидетельствовала о непрошенных гостях, нашедших к этим припасам дорогу.
Шумилин вышел из комнаты, аккуратно прикрыв за собою дверь. В убийстве Сарры Беккер для него больше не было загадок. Все вопросы получили ясные ответы. Мозаика сложилась, каждый её кусочек встал на своё место, создав, в конечном итоге, целостную, гармоничную картину.
Обратно возвращались в молчании. Семенова жевала яблоко, прихваченное с квартиры Верещагина, глазела по сторонам, а потом спросила внезапно:
- Вы нашли Его? Ведь это Он толкал меня на убийство… Кровь вовсе не на мне, а на нём… я лишь любила Его. Это же несправедливо, что он там, а я здесь!
Фамилию можно было не называть, не составляло большого труда догадаться, о ком именно говорит Семёнова.
- Не волнуйтесь, Екатерина Николаевна, он в любом случае будет наказан, - у Шумилова на сей счёт не было ни малейшего сомнения.
14
Наверное, это была плохая идея. Можно даже сказать - вздорная. Но Шумилов ничего не мог с собою поделать, соблазн покуражиться над Безаком оказался сильнее здравого смысла. Просто уж очень было велико желание показать этому хитрому и наглому прощелыге, что он вовсе не так умён и предусмотрителен, как ему самому кажется. Для этого Алексей решил отправиться в дом Швидленда, попасть в комнату, занятую прежде Семёновой и забрать оттуда припрятанные векселя. И ещё: очень бы хотелось посмотреть на лицо Безака, когда тот доберётся до своего клада и откупорит заветную жестянку. Хотя последнее желание, конечно же, было неосуществимо.
Вообще - то, Безак не входил в область интересов Карабчевского, а стало быть и Шумилова. Сожителем убийцы должна была заняться прокуратура. Но Шумилов ничего не мог с собою поделать; уж очень ему хотелось ударить этого негодяя по самому больному для него месту - по кошельку.
Безак в своих манипуляциях с векселями шёл против всех правил приличного общества. Традиция карточной игры среди представителей благородного сословия запрещала выписывать вексель под игру; другими словами, игра велась только под деньги (либо реальные ценности), внесённые в "банк" игры. Российский закон не признавал карточного долга, он потому и назывался "долгом чести", что юридическому взысканию не подлежал. Только честь проигравшего была гарантией возврата денег. В 19–м столетии многие распоряжения российских Самодержцев были прямо направлены на ограничение неумеренной азартной игры. Во второй половине 19–го века открытая безудержаня игра "под векселя", дома или земли, процветавшая веком ранее, сделалась уже весьма затруднительной. Поэтому, кстати, фанатики "игры по - крупному" для удовлетворения своей страсти взяли моду выезжать в крупные европейские казино.
Тем не менее, крупная игра в Петербурге продолжала существовать. Велась она в особых "игровых домах", замаскированных под клубы, попасть в которые можно было только по особой рекомендации. Полиция периодически громила такие притоны, но они открывались вновь, как бы кочуя по городу.
Несомненно, Безак подвязался при одном из таких "клубов". Трудно сказать, мошенничал ли он во время игры (скорее всего, не обходилось без этого), но ему удавалось иногда неплохо выигрывать. Если кто - то из участников партии отчаянно проигрывался, ему разрешали внести в банк вексель (либо его упрощённый аналог - долговую расписку). Разумеется, при этом обращалось внимание на личность проигравшего: это должен был быть человек благородный, желательно молодой и из безусловно состоятельной семьи. Векселя честных, но нищих были никому не нужны, поскольку получить по ним деньги всё равно было практически невозможно.
Дальнейшая судьба подобного векселя могла сложиться двояко: либо должник находил деньги и сам выкупал его обратно (что случалось далеко не всегда), либо его предъявляли родителям неудачника и живописно объясняли происхождение сего документа. В принципе, родители могли отказаться от погашения долгов сына и такие случаи были известны. В этом случае обладатель векселя оставался, что называется, с носом. Но обычно родители предпочитали спасти репутацию своего глупого чада и после определённых переговоров вексель выкупали. Во всех этих операциях была немалая доля шантажа, поэтому немудрено, что Безака уволили из армии, едва только стало известно о его проделках с "карточными долгами".
Направляясь к дому Швидленда Шумилов решил завернуть в гостиницу "Александрия", ту самую, что была расположена рядом с домом Мироновича по нечётной стороне Болотной улицы. Из рассказа Карабчевского Алексей знал, что аlibi обвиняемого было связано с закрытием гостиницы. Дабы составить собственное представление на сей счёт, Шумилов вознамерился переговорить с кем - либо из гостиничного персонала. Он не сомневался, что Карабчевскому будет небезинтересно его заключение.
Гостиница помещалась в скромном, довольно обшарпанном здании с большой вывеской над входом. Вопреки обыкновению, ступеньки у входа вели не вверх, а вниз, вестибюль располагался в цокольном этаже, фактически ниже уровня мостовой. Было там тесновато и душно. К окошкам жались чахлые растения в кадках, потрепанный ковер на полу уже утерял свои первоначальные краски, пара продавленных кресел перед небольшим низким столиком изображала уголок ожидания, где могли разместиться посетители в ожидании оформления. Откуда - то из недр гостиницы тошнотворно тянуло тушеной капустой; к этому запаху примешивался другой, парфюмерный, не менее тошнотворный, который исходил от набриолиненных волос портье. Последний гордо восседал на высоком табурете за стойкой. Облачён он был в жилет без пиджака и, очевидно, был чрезвычайно доволен собою, не подозревая, что подобный вид для любого мало - мальски воспитанного человека был верхом дурновкусия. "Вот уж клоун…", - поморщился Шумилов, - "А амбрэ…! Неужели он помимо бриоллина ещё и пихтовым маслом намазал волосы?!".
При появлении посетителя, портье с равнодушным ожиданием уставился на Алексея Ивановича. Когда Шумилин приблизился к его месту, то увидел, что портье рассматривал разложенные веером фотографические карточки с мясистыми обнажёнными дамами. Получалось, что своим появлением Шумилин отвлёк его от в высшей степени приятного времяпровождения.
- Позови - ка мне, братец, управляющего. - предложил негромко Шумилин.
Сонное равнодушие портье мгновенно испарилось. Секунду или две он внимательно всматривался в лицо странного визитёра, очевидно, пытаясь его каким - то образом классифицировать. Но было очевидно, что Шумилин не подпадал ни под одну известную ему категорию посетителей: это был явно не клиент, притащивший на час проститутку, поскольку с ним не было женщины; не полицейский, потому что для агента в штатском одет он был слишком хорошо; не продавец какого - либо барахла и, наконец, не безработный в поисках места. Портье, видимо, не по наслышке знал, какими неприятностями иной раз оборачивается ошибка в оценке личности посетителя, а потому, он быстро отклеил свой зад от табурета и живо направился к двери за линялой бархатной портьерой.
- Сей секунд. - пробормотал он на ходу Шумилину и гаркнул за занавеску, - Марлен Михалыч! Сделайте одолжение - с, подите сюда. Тут к вам - с пришли.
- Ну, что там еще, - раздался недовольный голос, скорее рык. Вслед за этим из - за двери показалась почти лысая голова. Мужчина явно намеревался устроить разнос портье, но встретившись со взглядом Шумилина, сдержался. В долю секунды с ним произошла неуловимая перемена - недовольная гримаса уступила место заинтересованности, и голос даже приобрел бархатные интонации:
- Да - да, господин…
- Шумилов, - представился Алексей, - Хотел бы перекинуться с Вами парой слов в приватной обстановке.
- …прошу, прошу в мой кабинет.
Шумилов шагнул в дверь за портьерой, отметив про себя быстрый взгляд, каким обменялись портье и управляющий. "Эге, рыльца - то в пушку у обоих, не иначе, как нарушения паспортного режима", - подумал Алексей Иванович. Под таковыми следовало понимать сдачу номеров безбилетным проституткам без их должной регистрации; собственно, распространённость такого рода нарушений давала возможность женщинам лёгкого поведения заниматься своим промыслом без оформления "жёлтых билетов". Все усилия властей упорядочить оказание услуг в этой сфере разбивались банальным подкупом нижних полицейских чинов, призванных контролировать работу гостиниц.
- Я желал бы получить от вас подробную информацию касательно времени закрытия гостиницы 27 августа. Понимаю, что это дело непростое, требует определённого напряжения ослабленной памяти и затрат вашего времени, - Шумилин не отказал себе в толике сарказма, - поэтому в качестве благодарности за непомерный труд соблаговолите принять…
Он хлопнул на стол перед носом управляющего серебряный 3–рублёвик. Лицо последнего, рыхлое, с дряблыми обвислыми щеками, порозовело от удовольствия, рука ловким изящным движением карточного профессионала смела со стола монету.
- Всё, что угодно, господину Шумилову… Только позвольте старику полюбопытствовать, для чего - с… сие Вам надобно - с?
На самом деле ответ вовсе не интересовал управляющего. Даже если бы Шумилов сказал, что желает получить эту информацию в целях совершения преступления, тот всё равно бы оказал необходимую услугу.
- Полюбопытствовать можно, - кивнул Алексей и продолжил, не без иронии, - Любопытному старику можете сообщить, что сие потребно для подтверждения в суде alibi одного несправедливо обвиненного человека. О, нет, нет, это не ваш сотрудник и ваша гостиница к этому преступлению не имеет ни малейшего отношения. Итак, меня интересует не то, в котором часу вы должны были закрываться, а именно реальное время закрытия 27 августа.
Управляющий немигающим взглядом уставился на Шумилова, переваривая услышанное и пытаясь определить, в чём тут подвох и каким должен быть правильный ответ. Так ничего и не уяснив, управляющий потупился было в долу, но затем, очнувшись, вызвал портье и лакея Пахома, что работал 27 августа. Затем на его столе появилась потрёпанная амбарная книга (видно в шутку названная "рабочим блокнотом"), а потом вторая такая же (под условным названием "кассовый журнал"). Напряжённая работа коллективного разума в лице управляющего, портье и лакея Пахома с постоянной сверкой их воспоминаний по обеим книгам позволила восстановить детали того субботнего вечера.
- Мы вообще - то работаем как бы круглые сутки, но перед ночью как бы закрываемся, - несколько путанно рассуждал портье, - Дверь на запор, ставни первого этаже, опять же, закрываем. Обычно мы всё это делаем в 22.30, - продолжал он, - но в тот вечер, как видно по записям, несколько припозднились. Потому как сразу трое постояльцев у нас туда - сюда сновали - купец из Тамбова уезжал и две мещанки псковские приезжали. Вспоминаю этот день. Мы действительно закрылись попозже. Было уже часов 11 вечера.
- Вот и запись в журнале, - ткнул пальцем управляющий, - " Федосова Анна Валериановна и Федосова Прасковья Валериановна. Паспорта выписаны псковской полицейской частью номер 2. Адрес во Пскове: улица Косая, в собственном доме. Проживали у нас с 27 по 30 августа. Поселение: августа 27 дня в 22.40. А в вот и тот самый купец: Хорошенко Савелий Савельевич. Паспорт выписан в Тамбове, где проживает по улице Ряжской, собственный дом. Проживал у нас с 24 по 27 августа. Выбыл августа 27–го в 23.00.
- А с купцом история приключилась - в его номере кувшин для воды оказался с отбитой ручкой. Он уперся, дескать, не я разбил, и платить не хотел, - встрял Пахом.
- Хорошо, с этим ясно, - подитожил Шумилов. - А можно видеть с улицы, что вы закрываетесь?
- Конечно - с, мы же ставни на окнах цокольного этажа закрываем - с. С улицы. Пыль, знаете ли. Да утром, в 6 часов дворник выходит мостовую мести и из шланга поливает, так чтоб на стекла не попадало. У нас ведь гостиница приличная - с, вода подведена от водопровода. А поскольку окна низко, то мы их держим закрытыми, чтобы дворник, значит, не залил. - обстоятельно ответил управляющий.
- А вам знаком жилец из дома напротив по фамилии Миронович?
- Миронович, Миронович… нет, не припомню - с. Рад был бы услужить, но не припомню - с. - осклабился управляющий.
- Ну, что ж, вы очень помогли. - раскланялся Шумилин и покинул гостеприимный кров.
Наверное, посещение гостиницы было совершенно лишним; Карабчевский вряд ли забыл проверить как работало это заведение в важный для его подзащитного день. Но Шумилов, завершая своё неофициальное расследование, хотел окончательно расставить все точки и уяснить для самого себя истинное положение дел. Теперь он мог с уверенностью сказать - прежде всего самому себе - что совесть его чиста, Миронович действительно появился дома около 23 часов. Дворники дома на Болотной видели его возвращение как раз в то время, когда закрывалась гостиница напротив. А значит, Миронович действительно не убивал Сарру Беккер.
Дом Швидленда за те несколько дней, что минули с момента последнего появления здесь Шумилова, ничуть не изменился. Всё тот же седовласый приказчик заседал в конторе домоправителя, всё такими же грязными оставались лестницы; разве что к общему шуму и гаму добавился грохот выгружаемых во дворе дров - дело шло к зиме и владельцы доходных домов спешили запастись топливом до наступления холодов. Приказчик, разумеется, вспомнил Шумилова и, памятуя о полученных от него деньгах, поспешил избавиться от назойливого посетителя - какой - то старушки, добивавшейся застекления в её комнате форточки. Шумилов перешёл к делу не мешкая; приказчик явно был тот ещё пройдоха и с ним можно было говорить открытым текстом.
- Я к вам, любезнейший господин…м - м…
- Варнавский, - подсказал приказчик.
- … господин Варнавский, с ещё одной маленькой просьбой. Надо бы взглянуть на комнату, в которой жила Екатерина Семёнова. Буквально на минутку зайдём и выйдем, - Шумилин показал приказчику серебряную 3–рублёвую монету и опустил её ему в нагрудный карман.
- То есть просто открыть комнату? - уточнил на всякий случай приказчик.
- Да. Я просто подойду и посмотрю в окошко.
- Сей момент. Для нас - это никаких сложностей не составит, - приказчик нырнул головой под стол, задвигал по полу какую - то коробку, загремел ключами и через полминуты вернулся в вертикальное положение. В руке он сжимал вязанку ключей, похожую на сушёные грибы, нанизанные на нитку один поверх другого. Эту вязанку он взял в одну руку, а в другую - толстую потрёпанную книгу, которую отечески прижал к груди и со словам "чтож, пройдёмся по этажам" вышел из - за стола.
- Здесь у меня кассовый журнал, - пояснил он Шумилову, хлопнув ладошкой по книге, - заодно и с должниками поговорю.
Они поднялись наверх, на четвёртый этаж, туда, где находились самые дешёвые квартиры. Варнавский потрындел звонком и на вопрос из - за двери "кто тама?", бодро ответил: "Анна Лукинишна, а ну открывайте, это Варнавский за деньгами явился!". Дверь отворила та самая бодрая старушенция, что буквально неделю назад рассказывала Шумилову о том, как должала ей Екатерина Семёнова. Но с перепугу, вызванного тем, что явился приказчик, она Алексея даже не узнала.
- Александр Иванович, ну ведь сейчас Поликарп на работе, - залепетала она, - Я ведь обещала всё погасить! У него большой заказ, ему только лаком осталось покрыть гарнитур и он сразу получает на руки чуть ли не 80 рублёв! Мы всё отдадим, долг - то копеечный!
- Конечно, копеечный, - огрызнулся приказчик, - две недели просрочены! А почём у нас неделя, ась? Небось, не копейка!
Он прошёл мимо неё к двери дальше по коридору и требовательно постучал кулаком:
- Аграфена, это Варнавский! Открывай!
Из - за двери ему что - то ответили, но Шумилов не разобрал, что именно.
Приказчик обернулся к Алексею и пояснил: "комната уже сдана, но сие нам не помеха". Было похоже, что бодрый старичок был готов за три рубля, полученные от Шумилова, свернуть горы! Он снова ударил кулачком в дверь:
- Аграфена, не выводи меня из себя! Открой сейчас же!
- Я ребёнка кормлю, - донеслось из - за двери, но приказчика этот ответ нисколько не смутил:
- Да хоть зад ему вытирай, мне - то что за дело? Открывай, говорю, и не спорь! Что я грудей женских не видал?
Через полминуты послышался скрежет проворачиваемого в замке ключа и дверь немного приоткрылась; в щели показалось взволнованное женское лицо:
- Не могли бы Вы подождать, Александр Иванович? - искательно спросила женщина.
- Ни минуты! - рыкнул в ответ приказчик.
"Да ты, батенька, брутальный хам!" - с неожиданным раздражением подумал Шумилов, - "Горазд на женщин орать! А сам за трёшку прогибаешься хуже лакея! Были бы их мужики дома, они б тебе плешь - то подрихтовали, да ты бы и сам в их присутствии так орать поостерёгся…" Но ничего такого вслух он, разумеется, не сказал; не тот ещё момент был.
Варнавский хозяином вошёл в отпертую комнату, оглядел помещение. Шумилов проследовал за ним. Открывшая дверь молодая женщина торопливо завязывала халат; она, судя по всему, действительно только что кормила младенца, выглядывавшего из люльки.
- Аграфена, скажи на милость, когда твой супруг появится? - обратился к женщине Варнавский, а Шумилов, не прислушиваясь к их разговору, направился прямиком к одному из двух окон, бывших в этой комнате. Он сразу понял какой именно цветочный горшок ему нужен. Собственно, цветков было всего два: фикус и кактус. Первый, высотой почти два аршина (1,4 м.), сидел в довольно вместительной деревянной кадке, стоявшей подле окна, а второй - в небольшом горшочке на подоконнике. Шумилов извлёк из кармана заранее приготовленную пилку для ногтей и быстро воткнул её в мягкий грунт в нескольких местах кадки. Раздался отчётливый звук царапания металла по металлу. Шумилов разгрёб пальцами землю и вытащил из кадки жестяную круглую коробку из - под конфет.