Стряхнув с неё землю, он аккуратно открыл крышку. Внутри лежали какие - то финансовые документы, Шумилов моментально это определил на глаз, поскольку написаны они были на самой дорогой гербовой бумаге с акцизным сбором 1 ассигнационный рубль с листа. Он развернул самый верхний лист: это был правильно заполненный вексель на предъявителя на сумму 500 рублей, выданный неким "Горголи Александром И.". "Неужели это сынок генерала Горголи, товарища министра, члена совета по путям сообщений?" - удивился Шумилов, - "Молодец, Безак, каким векселишкой разжился!" Внизу полностью заполненной формы тянулся длинный ряд заверенных передаточных записей; видимо, документ прошёл через многие руки, прежде чем очутился в этом месте. Шумилов свернул бумагу и вместе с прочим содержимым жестяной коробки спрятал её во внутренний карман собственного пиджака. После этого он закрыл жестянку.
Тут послышался встревоженный голос Варнавского, с немалым удивлением наблюдавшего за загадочными манипуляциями Алексея Ивановича:
- А чтой - то Вы делаете, господин хороший?
- Ничего, - мрачно буркнул Шумилов, - Вам, батенька, видно, показалось…
- Нет - нет, не надо со мной так разговаривать! Я же всё прекрасно вижу. Я хочу знать, имеете ли Вы право… и нет ли нарушения законодательных установлений…
- Нарушений нет, - грубо перебил приказчика Шумилов, - хватит сотрясать воздух! Какие у Вас вопросы ко мне?
- Я хочу знать… - Варнавский явно растерялся перед энергичным отпором Шумилова, - Кто Вы вообще такой и какое имеете право забирать коробку, извлечённую из вверенного моему попечению цветка? Вот…
- Я юрист, работаю в государственном учреждении. Вот моя визитная карточка, - Шумилов протянул её приказчику, - коробка, извлечённая из этого фикуса, Вам не принадлежит и потому…
- Она принадлежит мне! - раздался зычный, звенящий от гнева голос.
Шумилов и Варнавский обернулись к его обладателю. Им оказался высокий светловолосый мужчина с несколько отёчным лицом в расстёгнутом чёрном пальто, наброшенном поверх помятой брючной пары. В правой руке он держал взведённый револьвер "Смит - Вессон" калибром 4,2 линии. Здоровая длинноствольная дура, производимая в России по американской лицензии, внушала уважение уже одним своим видом и почиталась лучшим оружием самозащиты своего времени. Пистолет был направлен в грудь Шумилову, что свидетельствовало о серьёзности намерений его обладателя.
- Ми. ми. хаил Михайлович… - промямлил приказчик, да так и заткнулся, не сказав ничего дельного.
- Эта жестяная коробка принадлежит мне. И я намерен её забрать. - объявил обладатель пистолета, - Положите - ка её на подоконник и отойдите к той стене, - ствол револьвера описал дугу, указав Шумилову как ему надлежит двигаться, - Если будете дурить, я пристрелю вас как паршивую собаку.
Алексей не сомневался, что перед ним стоит Безак. Тот самый, что по уверениям Семёновой сейчас должен был быть с женою в Гельсингфорсе. Впрочем, быть может, это явился его братец? Шумилов поймал себя на мысли, что никогда не интересовался у Семёновой родственниками её любовника… Впрочем, нет, это всё же был сам Безак, поскольку приказчик назвал его по имени, а ведь сожителя Семёновой звали именно "Михаил Михайлович".
Шумилов безропотно прошёл к дальнему подоконнику, положил куда было сказано жестяную коробку.
- У меня ещё есть кошелёк, а в нём денег, эдак, рублей 250. Не желаете ли забрать и его? - поинтересовался Шумилов, - Есть также золотые часы, запонки с яхонтом, туфли, они также, весьма недёшевы.
- Ты..! - ствол в руке мужчины дрогнул, - лучше меня не дразни. Я благородный человек и грабежом не промышляю. Деньги можешь оставить себе, впрочем, как и туфли..! Я же возьму то, что принадлежит мне по праву и ничто меня не остановит.
Затем он оборотился к приказчику:
- Эй, человек, положи - ка визитку на подоконник!
Варнавский метнулся к окну, положил на жестяную коробку визитную карточку, только что полученную от Шумилова, после этого безо всяких понуканий отошёл и стал подле Алексея. Обладатель пистолета боком продвинулся к окну, ни на секунду не выпуская из видимости находившихся в комнате. Он прочитал визитку Шумилова, хмыкнул пренебрежительно, промолвил неспеша:
- Ты, стало быть, новый любовник Катьки? Мелковат как - то, не видать породы. А эта… блять худосочная… нашла под кого подстелиться… Дур - р - рачина ты, Шумилов, с курвой связался!
Алексей не стал спорить. В этот момент ошибочное умозаключение Безака вполне его устраивало. Обладатель пистолета положил визитку в свой карман; в другой карман спрятал коробку. Прежним манером - бочком, бочком - он переместился обратно к двери.
- Всем оставаться на месте 5 минут. Если что - не сомневайтесь! - я буду стрелять. И молитесь Богу, что ещё легко отделались. - напутствовал он присутствовавших в комнате.
После этого Безак скрылся за дверью.
Шумилов подождал, пока хлопнет входная дверь, затем стащил с ног туфли. Через мгновение он взял из ослабевших рук приказчика его здоровенную бухгалтерскую книгу и сказал:
- Вот что, господин Варнавский, досчитайте до тридцати, потом открывайте окно и кричите, что есть мочи, чтобы звали полицию.
Беззвучно ступая, Шумилов устремился за вооружённым мужчиной. Счётная книга, конечно же, не была кистенём, не ножом и даже не кастетом, но в ближнем бою могла пригодиться и она. Шумилов молил Бога, чтобы входная дверь не заскрипела и она действительно не заскрипела; благодаря этому Алексей совершенно беззвучно выскочил на лестницу. Пролётом ниже он успел увидеть белобрысую макушку спокойно удалявшегося Безака. Алексей, прижимаясь к стене, побежал следом. На повороте марша он опять увидел своего противника и убедился, что тот спрятал пистолет; это обстоятельство заметно увеличивало шансы Шумилова на успех. Каким бы прытким бойцом не был Безак, теперь он ни за что не сумел бы мгновенно воспользоваться оружием.
К тому моменту, когда Безак достиг второго этажа между ним и Шумиловым оставался всего один лестничный пролёт. Алексей понял, что прыгать надо именно сейчас, поскольку при следующем повороте противник его непременно увидит. Удачей было то, что на лестнице не было людей, поэтому ничто не помешало Алексею напрыгнуть на плечи шедшего впереди человека с занесённой над головой книгой.
Безак до последнего мгновения не подозревал, что позади него находится преследователь, поэтому удар бухгалтерской книгой по темени застиг его врасплох. Последовавший через долю секунды толчок в спину сбил его с ног; Безак упал на грудь, руками вперёд, оглушённый и дезориентированный. Он попытался было встать на ноги, но новый ошеломляющий удар тяжёлой книгой - на этот раз по лицу - опрокинул его навзничь. Он закричал от боли (Шумилов сделал ему по - настоящему больно!) и попытался отползти, но Алексей подскочил к нему и, пнув по рёбрам, опрокинул на спину. Придавив коленом грудь противника и схватив двумя руками Безака за уши, Шумилов принялся яростно бить его головой о цементный пол. Раз! два! три! слышались отчётливые удары, после каждого из которых Безак только жалобно вскрикивал: "А! А! А!" Он был совершенно деморализован и раздавлен, о сколь - нибудь осмысленном физическом сопротивлении с его стороны не могло быть и речи. Он лишь сунул правую руку за пояс, в попытке извлечь спрятанный за ремнём пистолет, но Шумилов увидел это движение и с силой ударил по руке.
Пистолет вывалился из ладони Безака, упал на пол, закрутился волчком на самом краю лестничной площадки. Шумилов в ужасе застыл на секунду; он хорошо знал, что русские "Смит - Вессоны" имели слабый взвод из - за чего их курок легко соскакивал; это обстоятельство облегчало стрельбу, но одновременно увеличивало риск случайного выстрела при падении оружия. Случаев саморанений и даже смертей при случайном падении таких револьверов было множество, что делало это в остальном прекрасное оружие весьма опасным в обиходе. Чтобы удержать револьвер от соскальзывания, Шумилов потянулся к нему и тут же был оттолкнут Безаком; через мгновение пистолет всё же кувыркнулся на ступеньку вниз, грохнул выстрел, а вслед за ним раздался звон разлетевшегося в окне стекла; остро запахло порохом. Безак на четвереньках потянулся к пистолету, Шумилов - тоже на четвереньках - постарался ему помешать. Ударив противника плечом, он просто - напросто толкнул пистолет в лестничный пролёт, так, чтобы наверняка лишить Безака любых шансов завладеть оружием.
Последний даже не попытался бороться с Шумиловым, видно, он всё уже про него понял. Любовник Семёновой попытался скрыться бегством. Вскочив на ноги - а его здорово качнуло из стороны в сторону, видать в голове совсем было нехорошо после ударов об пол - Безак, придерживаясь рукою за стену, валко побежал вниз. Шумилов тоже подскочил и пустился следом. Он знал, что у его противника нет шансов скрыться; Безак был психологически уже полностью раздавлен яростным натиском Шумилова; он уже проиграл схватку, осталось только завернуть ему руки за спину.
И тут Алексей почувствовал, как под ногами заскрипело стекло и через мгновение острая боль ожгла ступни. Он постарался пригасить её, сделал ещё пару шагов, но боль вгрызлась в тело миллионом острейших гвоздей и сделала бег невозможным. Шумилов понял, что в ступнях сидят раскрошившиеся осколки оконного стекла; с открытыми ранами нельзя было двигаться хотя бы из тех соображений, чтобы не получить через них столбняк. Алексей привалился к перилам и с досады плюнул сверху на убегавшего противника.
- Зараза, чтоб тебе..! - только и прорычал он ему вдогонку. Шумилов видел, как шатавшийся Безак поднял револьвер с которым и выбежал из подъезда.
Алексей с кряхтением и стоном заковылял наверх, оставляя после себя сочные кровавые отпечатки. Чтобы ослабить боль он старался вставать на внешний край подошвы, а не на плоскость ступни, но сие не очень - то помогало. Шумилов успел преодолеть один пролёт, прежде чем сообразил, что ему вовсе не надо подниматься, поскольку всё равно затем придётся спускаться. Он обессиленно сел на ступеньку и гаркнул:
- Варнавский..! мать твою… нос высуни..! Кто - нибудь, эй!
Где - то загремели двери, выше и ниже на площадках послышались женские голоса:
- Стреляли? Или показалось? Кто выбил стекло?
- Стреляли, стреляли, - подал голос Шумилов, - Скорее сюда полицию и врача. Впрочем, можно наоборот: сначала врача, потом полицию.
15
Шумилов сидел в конторе домоправителя, положив ноги на стол. Полицейский врач щедрой рукой налил ему мензурку медицинского спирта, который не дал опьянения, а только обжёг полость рта и пищевод. Горевшая огнём слизистая переключала на себя внимание, поэтому манипуляции доктора, извлекавшего из ступней мелкие кусочки стекла, казались сейчас Шумилову не особенно болезненными, хотя и весьма неприятными.
- Если бы Вы, батенька, съели бы стекло, то я бы встревожился, - успокаивал Шумилова добродушный врач, - Но поскольку Вы всего лишь по нему бегали, то это пустяк! Есть, конечно, некоторая кровопотеря, но это тоже мелочи. Я Вам так скажу: пейте мадеру - она восстанавливает кровь.
В дверях конторы стоял полицейский в форме, вся лестница была оцеплена и жильцам запретили выходить из квартир до особого распоряжения. Это был, конечно, явный перебор, извращённое полицейское рвение; не было на лестнице никаких особых следов, требовавших сохранения и последующего изучения, канва случившегося была проста и понятна. Но младших полицейских было не переубедить - как же! перестрелка, рукопашная с налётчиком - тут уж без Сыскной полиции никак не обойтись…
Однако, когда в дверях появился сам начальник столичной Сыскной полиции действительный тайный советник Иван Дмитриевич Путилин, Шумилов несколько растерялся. Он никак не ожидал его увидеть здесь и сейчас.
- Извините, Ваше высокоблагородие, не могу подняться по очевидной причине, здравствуйте, - поприветствовал его Шумилов.
- Здравствуйте, Алексей Иванович, - негромко ответил Путилин; он казался усталым и мрачным. Обойдя письменный стол, на котором лежали ноги Шумилова, он осмотрел раны на его ступнях. На лице главного столичного сыщика ничего не отразилось: вида крови он не боялся, а разнообразных ран насмотрелся на своём веку много больше любого прозектора.
- Неужели Ваше появление здесь каким - то образом связано с недавним происшествием? - поинтересовался Шумилов. Он знал, что Путилин относится к нему с симпатией, возможно, из - за того громкого посрамления прокуратуре, что Шумилов устроил в деле Жюжеван. Возможно, это была просто немотивированная симпатия, которую часто испытывают друг к другу люди одного темперамента и склада мышления… Как бы там ни было, Шумилов имел возможность не раз убедиться в том, что Путилин весьма снисходителен к нему и в спорных ситуациях всегда оставался неизменно доброжелателен.
- Что, чёрт возьми, с Вами происходит, Алексей Иванович? - задал встречный вопрос Путилин, - Какие - то приключения в духе французских романов. То странное задержание Дементия Кочетова, теперь вот - стрельба в доходном доме… Не слишком ли у Вас бурная для юрисконсульта жизнь?
- Мне нравится, Иван Дмитриевич, - пожал плечами Шумилов.
- Объясните, пожалуйста, что здесь произошло?
Шумилов принялся рассказывать, формально соблюдая канву событий, но при этом, разумеется, ничего не говоря ни о Семёновой, ни о Безаке. Последнего он просто назвал "неизвестным мужчиной с пистолетом". Путилина, разумеется, такой рассказ не удовлетворил; скорее всего, он уже успел поговорить с Варнавским и имел определённое представление о случившемся.
- Что Вы здесь вообще делали? - спросил Путилин.
- Я пришёл забрать одну вещь.
- Ту, что извлекли из - под корней фикуса? - уточнил начальник Сыскной полиции.
- Точно так…
- И именно за этой вещью явился мужчина с пистолетом?
- Именно.
- Он забрал у Вас пустую жестяную коробку?
- Забрал.
- Давайте её содержимое сюда! - приказал Путилин, протягивая руку.
Шумилов извлёк из внутреннего кармана векселя и отдал их. У Алексея не существовало законных оснований для того, чтобы отказать Путилину в его просьбе. Он лишь позволил себе толику сарказма:
- Вам эти документы ничего не скажут.
Путилин пролистал бумаги, пробегая глазами их содержание, и, видимо, испытал разочарование.
- Откуда Вы узнали о существовании этой "закладки"? - спросил он, наконец.
- Это адвокатская тайна.
- Вы не адвокат! И не официально зарегистрированный помощник присяжного поверенного.
- Разумеется. Но тем не менее я выполняю поручения присяжного поверенного Карабчевского. Обратитесь за разъяснениями к нему.
- Зачем же к нему, - явно раздражаясь ответил Путилин, - Я разговариваю с Вами. Нежелание отвечать на мои вопросы может быть расценено как противодействие правосудию… Я могу арестовать Вас.
- Интересно будет узнать, какова окажется формулировка в арестом ордере. И что скажет градоначальник, когда узнает, что в столице арестовывают помощников адвокатов, работающих по скандальному делу? - не без сарказма парировал Шумилов. Разговор приобретал совершенно ненужную остроту и это начинало его беспокоить.
- Ваша манера попадать в неприятные истории меня начинает по - настоящему беспокоить. Всё это кончится тем, что Вас в конце - концов убъют и тогда последуют вопросы уже ко мне, как начальнику сыска, по поводу того, почему в столице происходит подобное? - пробормотал Путилин, - Вы мне лучше ответьте вот на какой вопрос: случившееся сегодня находится в какой - то связи с задержанием Дементия Кочетова?
- Прямой связи нет абсолютно никакой, - заметив недоверие во взгляде Путилина, Алексей приложил руку к груди, - Клянусь Вам, никакой связи…
- Но всё случившееся происходит в рамках дела Мироновича?
- Да.
- Хорошо. Вы понимаете, что не должны, не имеете права вести самостоятельный розыск?
- Разумеется. Я не подменяю собой полицию.
- У меня в этом нет никакой уверенности. Я так понимаю, что Вы сумели что - то раскопать. Может быть, не Вы лично, а Карабчевский… но за что - то Вы хорошо зацепились. Я не лезу в адвокатскую тайну, я лишь пытаюсь анализировать ситуацию. Скажите, я правильно понимаю происходящее?
- В принципе, да, - кивнул Шумилов.
- Полагаю, Вы нашли убийцу или кого - то, кто на него очень похож. И этот человек не Миронович. - заключил Путилин.
- Да, Ваш вывод, Иван Дмитриевич, в целом правилен. Разумеется, этот человек не Миронович, поскольку последний является подзащитным Карабчевского.
- Алексей Иванович, Вы - законник и прекрасно знаете, что получив существенные для объяснения уголовного дела сведения, Вы обязаны поставить в известность инстанции, занятые следствием. Ваша самодеятельность может причинить розыску непоправимый вред. Вдруг найденный Вами убийца скроется? Вдруг он покончит с собою? Вы с Карабчевским нарушаете закон и Вы ещё удивляетесь, на каком основании Вас можно подвергнуть аресту! - с возмущением в голосе воскликнул Путилин.
Но тут уже возмутился Шумилов:
- Вот уж воистину, Иван Дмитриевич, переложили с больной головы на здоровую! В моей работе не было бы надобности, если бы Следственная часть нашей многомудрой прокуратуры вела дело должным образом и отрабатывала все возможные версии. Если бы из удобного обвиняемого не делали козла отпущения. Наконец, если бы Ваши помощники работали оборотистее и со сноровкой. Но поскольку государственные инстанции оказываются не в силах защитить интересы и доброе имя простого человека, то делать это ежедневно приходится мне, Карабчевскому и сотням других адвокатов по всей Российской Империи. Каким таким "противодействием правосудию" Вы мне пеняете? Я ему не противодействую, а напротив - подталкиваю его, дабы это ленивое и нечистоплотное животное окончательно не забылось в летаргическом сне!
Путилин дал ему всё сказать, а потом веско ответил, точно припечатал:
- Я не стану сейчас вдаваться в полемику. Я лишь заявляю, что Ваша с Карабчевским деятельность… в своём нынешнем виде… выходит за рамки допускаемого законом. Уважая лично Вас я… готов повременить с ответными санкциями… предоставив Вам, скажем, сутки на завершение всех дел, но… после этого потребую от Вас полного раскрытия всех сведений по делу Мироновича. Если у Вас есть убийца Сарры Беккер - представьте его… но эту беготню по городу со стрельбой и драками пора заканчивать.
Путилин сделал паузу, строго глядя в глаза Шумилову, словно проверяя, как тот его понял. Затем извлёк из кармана жилета часы с императорским вензелем - не иначе как Высочайший подарок! - и добавил:
- Сейчас семнадцать часов 28 сентября. Потрудитесь до семнадцати часов 29 сентября представить своего убийцу.
С этими словами он, не прощаясь, вышел за дверь.
Полицейский доктор, на протяжении всего разговора продолжавший обрабатывать ступни Шумилова, посмотрел вслед Путилину и покачал головой:
- Очень сердит Иван Дмитриевич, ну очень! Нечасто таким его можно видеть!