Не рекомендуется повторное использование Изделия.
Подобной заботой про насущные потребности людей с совершенно разными доходами бизнесмен не ограничивался. Узнав за открытие центра социальной защиты населения, бесплатной столовой для малоимущих или чего-то наподобие, Печкин срочно распечатывал их юридические адреса и бомбил рекламой во все стороны: "100 % получения гуманитарной помощи в виде продуктов питания, одежды, обуви, лекций. Информацию вышлем Вам заказным письмом заявки, два конверта, с полным о/a, купона б/о плюс, извините, сто тысяч". Ну, а когда творческая фантазия иссякла, Юра писал: "Кто хочет жить хорошо? Это то, что вы ищите! Пишите! Уникальный рецепт для Вас!"
Не то, что выдающемуся академику, последнему козлу ясно: под такое объявление с одинаковым успехом можно высылать любой предмет из печкинского обихода, от крысиного хвоста в качестве амулета до страницы из "Народного лечебника", от рецепта торта "Кутузов в Наполеоне" до антикварного штопаного гондона, который носил на себе тот, чье просто имя - уже реликвия каждого достойного члена общества.
Юра Печкин до сих пор бы сносно существовал, ежедневно принося радость незнакомым людям за наличный расчет, если бы к нему не зашел высокий мужчина с аккуратной бородкой.
- Я по объявлению, - сказал мужчина.
Печкин изобразил на себе гостеприимный вид, пытаясь понять, чего именно хочет клиент - подшивку журналов "Огонек" за восьмидесятый год, швейную машинку фирмы "Зингер" или адрес женщины, нуждающейся во внимании и заботе интеллигентного мужчины-садомазохиста.
Мужик с аккуратной бородкой попытался открыть рот по поводу своего визита, но в это время телевизор громко заорал из себя популярную рекламу:
- Блювота!
Хозяин дома тут же вырубил конкурента, чтобы телевидение не снимало чужих клиентов на хатах коллег по рекламному бизнесу. Иди знай, чем этот бородач интересуется, вдруг вместо купить у Юры адрес посольства в Норвегии побежит до Киева за ихней блювотой.
- Что вам угодно? - почти культурно спросил Печкин, понимая - если человек пришел в его дом, он просто обязан выйти из него не с пустыми руками, хотя продать товар, вроде знаменитой "Инструкции" сейчас вряд ли удастся. Ничего, другой найдется, главное клиент есть.
- Вы давали это объявление? - бородач предъявил Печкину газету с обведенной фломастером рекламой.
Печкин почувствовал себя способным к любому отпору, но жаркая волна прокатилась по его телу. Изредка он давал рекламы типа: "Сексуальный шатен для состоятельной дамы, одинокой или неудовлетворенной супругом" - чтобы не просто экономить на телках, но и, как положено бизнесмену, при этом зарабатывать. Однако обслуживать мужиков было единственным, на что еще не решался Юра при оказании услуг населению.
Печкин испугался: а вдруг газетчики чего-то напутали? Не дай Бог, придется не допустить падение авторитета фирмы любой ценой, как принято в настоящем бизнесе. Юра прочитал объявление, и у него отлегло от сердца: "Куннилинг - современным раскрепощенным женщинам, на моей территории".
- По-моему, вы не женщина, - несмотря на мудрость, что клиент всегда прав, ответил бизнесмен Юра. - Что вы хотите этим сказать?
- Я хочу сказать, что слова "куннилинг" нет. Вы, наверное, имели в виду "куннилингус"? - серьезным голосом спросил бородач.
- Я здесь ни при чем, - опроверг обвинение в безграмотности фирмач Печкин, - это все редакционные мансы. Сплошная рекламация, а не работа. Ни одной клиентки. Нужно будет потребовать с газеты моральных издержек за неправильное слово и оплату упущенной выгоды. Кто там понимает, что это за такое "куннилинг" или, как вы сказали, чуть длиннее… У нас человек, оказывающий такую услугу, всегда назывался "лекальщик". Дети - и то знают, а они пугают каким-то дурным словом. Спасибо, что предупредили, буду разбираться. Столько денег собакам под хвост…
- Не стоит, - ответил гость. - Бог с ними. Я пришел к вам с деловым предложением.
Печкин на всякий случай обрадовался, а потом напрягся - вдруг бородач все-таки захочет использовать это объявление в личных корыстных целях. Однако, по привычке, Юра вопросительно посмотрел на визитера ясными глазами.
- Вам передает привет крестный, - бросил бородач. - Вы ведь когда-то были в команде Тимура?
- Что было, то сплыло, - твердо ответил Печкин. - Я уголовщиной не интересуюсь. Скажите Тарану, я без его помощи с двенадцати лет живу и до сих пор не умер. Так что всего хорошего.
- Юрий Петрович, - улыбнулся бородач, - о какой уголовщине вы беспокоитесь? Тимур Александрович после третьего срока окончательно перевоспитался. Теперь это крупный бизнесмен, кстати, гражданин Соединенных Штатов, чье состояние превышает четыреста миллионов долларов.
- Что вы говорите? Я всегда знал - Тимур мой настоящий учитель и менты зря на него лили суп. Вы думаете, я до сих пор не помню, сколько времени и сил потратил Таран, воспитывая меня с детства? Папа мне столько не сделал, как Тимур, скажу честно. Я так думаю, чего бы он с меня не потребовал, так долги отдавать нужно. Крестный все-таки, куда от этого уйдешь…
- Тимур Александрович приглашает вас стать представителем одной из его фирм в России. Вы готовы переехать в другую страну?
- Нет, - решительно отрезал Юра, - я гражданин независимой Украины…
- Это неважно, вы ведь туда на работу поедете. Хотя, будь вы гражданином России, это помогло бы решению некоторых проблем. Вы, наверное, хотите узнать, что вам предстоит делать?
- Разве это главное? - перебил гостя Печкин. - Главное прийти на помощь крестному. Что делать? Какая разница - я вам не Чернышевский, скажите лучше, сколько оно стоит.
- Если бы вы были российским гражданином, получали бы для начала двадцать тысяч долларов в месяц, - сообщил бородач, - однако контрактникам из других стран фирма не имеет права платить больше двенадцати.
- Слушайте, я вижу, вы все знаете. Но вы не знаете, почему я гражданин Украины? А если бы я пару лет назад уехал в Тамбов, как мой сосед… Во мне уже просыпается национальное самосознание. Мой папа всю дорогу говорил, что он русский, во всяком случае так пил, что в этом мало кто сомневался…
- Вы умеете делать выводы. Господин Тараненко не ошибся в выборе. Он лично позвонит вам примерно через неделю. Я передам, что вы принимаете его предложение.
- Скажите, а раньше этого нельзя сделать? Я прямо-таки уже горю желанием помочь Тарану. Он, между нами, мне был, как та родина-мать…
- Раньше вряд ли получится, - заметил бородач и попрощался, даже не намекая, каким делом будет заниматься бывший подопечный мистера Тараненко.
Оставшееся у него время Печкин использовал, словно задался целью доказать - Таран таки не ошибся, выбрав Юру среди десятков других бизнесменов. У мистера Тараненко имелась причина снова сделать из бывшего пионера тимуровца. Бизнесмен Печкин не был известен в уголовной среде благословенного города. Так же, как и стахановец-одиночка Перпетуум-Мобиле, к тому времени перебравшийся в Москву.
Перед тем, как оставить Одессу, Печкин дал массу реклам в газеты, ни разу не объявив о самоликвидации своей фирмы. Последнее, что он сотворил, была такая реклама: "Адреса клубов для "сексменьшинств" и адреса таких людей из Украины, Белоруссии, России. Вышлю тем, кто пришлет купон б/о, конверт и сто тысяч наложенным платежом".
Перед тем, как ринуться в Москву, Юра заскочил попрощаться к своей бывшей клиентке Зине, у которой уже не хватало знаний ругаться с ученым супругом и денег на его ликеро-водочные аппетиты. Мерзко ухмыляясь, Печкин научил Зину, как зарабатывать на ежедневное возлияние, впервые в жизни пойдя на обман, ради мести за ее некорректное поведение по отношению до брачного агентства.
Вручив ошалевшей от радости мадам Зине кучу адресов с понтом сексуальных попрошаек, выписанных из разных телефонных справочников, Юра посчитал, что все долги родине оплачены полностью, и, подобно другим талантам, поспешил из благословенного города туда, где они на всю катушку могут показать, до чего способны.
Глава восьмая
Аноха Чалма был одним из самых известных рецидивистов на территории, что до сих пор рассматривается урками, с понтами их единой безграничной вотчиной, несмотря на старания расплодившихся с кролячьей скоростью президентов новоявленных государств. Слухи за очередные подвиги Чалмы бестаможенно проникали через кордоны рт Курил до Бреста и упорно циркулировали между Магаданом и Кушкой.
Чалме повезло стать знаменитостью из-за требований времени. Он начинал жизнь честным фраером, даже не мечтая за такую дикую популярность среди постоянных клиентов тюрем и лагерей. Однако стоило Чалме впервые попасть в одно так называемое исправительно-трудовое учреждение, как Аноха из оступившегося фраерка уверенно потопал по пути матерого рецидивиста.
Другой судьбы у него могло быть с большим трудом, до того успешно работают эти многочисленные кузницы кадров преступного мира. Они таки да способны перевоспитать любого праведника и приучить его до труда в качестве ломщика, взломщика, домушника или какой-то другой из денежных профессий, которых больше, чем волос на жопе у того синерылого Фантомаса. Чалма осваивал в зонах смежные специальности и из-за своей небывалой популярности спал через три койки от самого бугра.
Карьера Чалмы началась еще при Андропове, который как-то с утра пораньше возьми и брякни за борьбу с нетрудовыми доходами. И что, после этих слов менты стали сражаться с обкомами партии, ворами в законе, министерствами или, на худой конец, сами с собой? Ни разу. Оттого как отдельные преступные недостатки в стране организовывали исключительно Аноха и ему подобные.
А как же иначе, если ментам надо срочно принимать меры на указание партии и по-быстрому посадить кого угодно, лишь бы он начал мотать срок в свете последних постановлений ЦК? В самом деле, кого будешь арестовывать, того, кто миллионами ворует, одновременно рассказывая за светлое будущее? Так рассуждать, не то что по стойке "смирно" погон лишишься, без головы лежать научишься. Но если нужно сражаться с преступностью, на этот раз в виде нетрудовых доходов, менты, как их учили, отвечают: "Есть!" - и начинают тщательную оперативную работу, чтобы, не дай Бог, не зацепить тех, за кого руководство с ходу оборвет яйца безо всякого наркоза.
Потому один оперуполномоченный решил - он победит преступность любой ценой, как того требует время. На роль основного виновника бед народа и организатора главной антисоветской криминальной структуры претендовал исключительно Аноха, который тогда еще без клички сидел в архитектурном управлении и брал бутылку после разрешения за установление балкона или перенос двери в хате.
Оперуполномоченный срочно выдернул одного из своих стукачей и озадачил его чересчур опасным заданием. Ему нужно внедриться в уголовную среду и, рискуя жизнью, всучить взятку этому архитектурному деятелю. Тогда мент закроет глаза на деятельность своего стукача, которому светит сразу несколько статей только оттого, что он имел счастье родиться в Советском Союзе.
В назначенный день стукач поперся вручать Анохе заранее помеченные двадцать пять рублей, а оперуполномоченный поднял группу захвата, которая тихо-мирно бухала в служебном помещении, не помышляя использовать свободную минутку для беспощадной борьбы еще с кем-нибудь, кроме пива.
Группу захвата замаскировали под брезентом в прицепе автомобиля, и через полчаса она уже не столько хотела захватывать преступников, как перестать терпеть пивные последствия в животах. И когда она уже была готова не выдержать, из архитектурной халабуды вылетает стукач, ожесточенно мигая всеми глазами на морде и кривляясь гораздо лучше циркового клоуна. Ну и задание, еле успел бабки под кучу бумаг на столе заныкать, когда несговорчивый Аноха уронил ручку.
Бабки он, видите ли, не берет! Кто не берет, тот не делится, а кто не делится - тот сидит, вот и вся диалектика борьбы с отдельными правонарушениями и недостатками.
Короче говоря, опер подымает на борьбу со взятками танцующую лежа группу захвата, и она блестяще справляется с поставленной задачей в виде Анохи. Оперуполномоченный в присутствии понятых находит деньги и показывает им на свет слово "Взятка", начерченное замаскированными чернилами. Пока он это вытворяет, группа захвата переминается с ноги на ногу, а Аноха, вместо каяться, что-то пищит за провокацию и права советского человека, гарантированные вместо расстрелов какой-то Конституцией.
Через час Аноху поволокли в управление, чтобы раз и навсегда покончить с обнаглевшей преступностью. Охабалевший архитектор, несмотря на старания группы захвата, падает на тротуар у колеса машины и визжит во все легкие - без прокурорского постановления его нельзя арестовывать. Вот придурок, что значит нельзя, если ментам надо. Уже два дня прошло, как партия опять приказала бороться, а до сих пор еще никого по этому поводу не посадили.
У группы захвата не оставалось сил терпеть наглое поведение архитектора, словесные провокации за какие-то законы и переваренное пиво внутри животов. Это самое пиво уже давило на характер ментов еще сильнее, чем секретарь обкома на их начальника за поскорее посадить хоть кого по любому поводу, чтобы доказать, как вовремя Андропов придумал заботу о народе под видом бескомпромиссной борьбы с ним же. Группа захвата, едва успев расстегнуть брюки, стала поливать тротуар и мостовую вместе с Анохой прямо перед Управлением.
Хотя таким макаром менты не просто освежили вспотевшего Аноху, но и уготовили ему определенное место в уголовной иерархии; голос Тюрьмы ответил Индии: мусора опять устроили беспредел, а потому опустить фраера - все равно, что стать с легавыми на одну доску. Аноха получил свой срок, наблатыкался в зоне трудовых навыков и вышел на свободу с чистой совестью перед страной, которая, согласно гуманному законодательству, лишила его квартиры после приговора суда.
Сперва Аноха вел себя, как полный придурок, потому что хотел устроиться на работу. Где это видано, чтобы фраер, искупивший свою вину перед отчизной, мог устроиться по своей бывшей специальности, кроме как говновозом? Несмотря на все потуги начать жизнь заново и благодаря преимуществам социалистического образа жизни, Аноха быстро очутился на одной из малин, окончательно поставив крест на своей бывшей архитектурной жизни.
Так началось восхождение Анохи к той воровской легенде, которой он стал за последующий десяток лет. Еще бы! Кто осмелился посягнуть на общак? Аноха! Кто отстреливался от собаки говном? Он же. И в конце концов, кто бегал в чалме среди города, пока его не заловили как явного шпиона, собирающего информацию для вражеских разведок? Аноха, только он, малохольный Чалма. После рассказа вновь прибывшего в зону за очередные подвиги рецидивиста Анохи остальным зэкам даже не хотелось лишний раз хлебнуть чифиря под колеса, до того им уже было весело.
На общак Чалма посягнул вовсе не от своей глупости, а под руководством опытного вора Сливы, организовавшего банду, куца вошли многие авторитетные товарищи, в том числе и бывший опер, заарестовавший в свое время Аноху.
Банда действовала решительно, словно состоящие в ней менты продолжали трудиться на своих бывших рабочих местах. Среди бела дня они при форме и параде задерживали кого-то из нужных людей, но вместо ментуры везли их за город и устраивали на пленэре то же самое, что прежде в камерах. Они так трюмили богатых фраеров, что те по-быстрому раскалывались кто еще, кроме них, может представлять из себя интерес для органов и налетчиков.
Таким макаром Слива вышел на одного кооперативщика. По предварительным данным у этого деятеля было столько бабок… Больше, чем у бывшего секретаря горкома по идеологии, чью хату разбомбили в течение получаса. И нехай банда Сливы шмонала квартиру кооператора гораздо дольше, за большие деньги не могло быть и речи. Золото - да, бриллианты - пару штук тоже, а где же основные фонды?
Слива считался авторитетом и не мог не допустить его расшатывания. Аноха пас кооперативщика до тех самых пор, пока тот в очередной раз не решил поменять машину. Надоело ограбленному до нитки целых полгода подряд ездить в "вольво", пришла пора пересаживаться в "БМВ".
Слива, прикинувшись лохом, которому позарез надо то самое "вольво" расплатился с кооперативщиком, ни разу не торгуясь. Даже если бы хозяин тачки запросил за нее цену "Бентли", Слива все равно не отказался бы от своего намерения купить машину именно у него.
Потому что бабки, которыми расплатился авторитет, были помечены радиоактивными изотопами. Козлу ясно, при повторном шмоне эту капусту очень быстро нашли вместе с другими сбережениями кооператора в тайнике, который был замаскирован в трехкомнатной хате лучше пещеры Али-бабы.
Даже малые дети знают, что произошло в той сказке. И когда разбогатевший до неприличия Слива гулеванил на всю катушку вместе со своим адъютантом Анохой, на них налетели вовсе не менты, а сорок самых настоящих разбойников, уволочивших удачливых воров на разборы.
На толковище Слива вел себя, как положено авторитету, разоряясь страшными последствиями коллегам за то, что они держат мазу за фраера. Но когда этот фрукт узнал: кладка в хате кооператора - часть общака, он заделался еще бледнее, чем был бы на суде, приговорившим его к стенке.
Слива вместе со своими подельниками посягнул на самое святое - на общак, а значит, заслуживал немедленной смертной казни. Но, учитывая чистосердечное признание подсудимого, его хорошую работу и ходатайство коллег, толковище заменило приговор к высшей мере другим, не подлежащим обжалованию. Слива вместе со своим шестым номером обязаны вернуть деньги, а потом идти к ментам сдаваться.
Когда Слива в точности исполнил это золотое решение, менты чуть не двинулись мозгами. Среди бела дня до них вламывается вор с подельником, и начинаются громкие вопли за явку с повинной. Слива, который прежде отвечать на допросах чего-то внятного считал ниже своего воровского достоинства, дает показания на самого себя со скоростью пулемета. Аноха, тот вообще дрожит, каясь, как бы он был счастлив, если у нас введут пожизненное заключение. И когда менты то ли всерьез, а может, в шутку заметили Анохе: для полного раскаяния было бы неплохо, когда он возьмет на себя еще три висячие квартирные кражи - тот с таким удовольствием попер навстречу их желанию раскрывать преступления, какого вряд ли стоило ожидать.
Аноха чистосердечно кололся: он готов отвечать за любые кражи, кроме предложенных, а также за покушение на римского папу, Бенину маму или появление на свет его собеседников, а когда надо, так менты уже могут получить показание - именно он написал "Малую землю" под псевдонимом. В заключение Аноха слезно просил ментов не вешать на него трупов, одновременно соглашаясь на любое наказание старого режима, если можно, то без расстрела. Ну, а когда без этого никак нельзя перевоспитывать его дальше, то чему бывать, того не миновать.
Выйдя в очередной раз на свободу, донельзя перевоспитанный экс-архитектор сделал грамотный вывод: он до того обучился в исправительном от фраерских замашек учреждении, что вполне может трудиться самостоятельно. А потому решил зарабатывать самым распространенным и элементарным способом, освобождая хаты от всего лишнего, что в них лежало.