На четвертый день он первым делом вошел в базу учета преступлений и вбил туда имя и фамилию: Юнни Фаремо. Трижды сидел за нанесение тяжких телесных повреждений, один раз - за вооруженное ограбление, один раз - за незаконное проникновение в чужую машину и кражу. Всего провел за решеткой три года из положенных пяти. Сидел в тюрьмах Ила, Сарпсборг и Мюсен.
Спина у него взмокла от пота. От слабости он плохо соображал, но все же успел распечатать страничку. Потом вбил в поисковую строку еще одно имя: Элизабет Фаремо. На нее в базе ничего не было. Репутация у нее оказалась незапятнанной.
Но если Элизабет замужем за Юнни Фаремо, она могла взять его фамилию. Может быть, она зарегистрирована под другой фамилией?
Фрёлика затошнило. Он отчетливо видел перед собой ее лицо. Нет, не лицо, только фигуру. Он видел собственную руку, которая гладила ее ноги. Ее тело на кровати. Он зажмурился, в ужасе спрашивая себя: "В какой я попал капкан?"
Открылась дверь, и вошел Иттерьерде. Верхняя губа у него оттопыривалась, потому что между губой и десной была заложена порция снюса - жевательного табака, отчего Иттерьерде стал похож на огромного кролика с деформированными зубами и заросшим подбородком. Зато голова у него была гладко выбрита.
- Ну, здорово! - сказал Иттерьерде.
Фрёлик лишь кивнул в ответ. Сейчас он был не в том настроении, чтобы разговаривать, и уж совершенно не в настроении выносить плоские шутки коллеги. Тот обожал перевирать анекдоты и хвастать своими якобы многочисленными победами над женщинами.
Кабинет заполнил резкий запах мужского одеколона. От Иттерьерде всегда несло мятной жвачкой.
- Ничего себе!
Он поднял голову. Иттерьерде стоял перед принтером и держал в руках распечатку досье Юнни Фаремо. Фрёлик почувствовал, что снова вспотел - на сей раз всем телом. Он поморгал. Глаза были сухими, абсолютно сухими. Ему показалось, что его сейчас вырвет.
- Знакомая личность, - протянул Иттерьерде.
- Ты о ком?
- Да о Юнни Фаремо. Что он еще натворил?
Фрёлик кашлянул и ответил:
- Я пока просто пробиваю несколько имен по базе. Ну давай, выкладывай!
- Что выкладывать?
- Что тебе известно о Юнни Фаремо. Я почти ничего о нем не помню, кроме того, что он здоровенный качок, который не снимает бейсболки и темных очков…
- Он главарь банды. Всего их трое. Специализируются на вооруженных ограблениях, налетах. Косят под десантников, любят автоматические пистолеты, балаклавы, армейские комбинезоны. Помню, лет пять-шесть назад они взяли машину инкассаторов. Кажется, по пути из Эстфолла в Осло. С Юнни Фаремо шутки плохи. Он из тех, кто сначала бьет и только потом задает вопросы. Мне пришлось как-то пару раз врезать ему по физиономии, так что могу считать, что мне повезло… Я входил в группу захвата, которая брала его после налета на инкассаторов.
- За то дело он давно уже отсидел. Что тебе еще о нем известно? - Иттерьерде повернулся к Фрёлику, а тот монотонно продолжал: - Я знаю, что он живет в довольно шикарном районе. На Экеберге.
- И что тут необычного? Такие лихие парни, как Юнни Фаремо, если не сидят, то гоняют на дорогих спортивных машинах и пьют "Хеннесси". Собственно говоря, из-за своих привычек они в конце концов и попадают за решетку.
- Значит, шикарная квартира - показуха?
- Нет, по-моему, она досталась им в наследство. Они владеют ею на правах собственности. Кажется, о квартире заходила речь на суде.
- Досталась им в наследство? Кому - "им"?
- Ему и его сестре. Юнни Фаремо проживает с сестрой. Во всяком случае, проживал раньше.
"Ура! Она не замужем! Он ее брат!"
С каменным видом Фрёлик спросил:
- А она?
- Что - она?
- Тоже рецидивистка?
- Вряд ли. Она заботится о нем, как мамаша. Хотя она и моложе. Да я особо не вникал. Мой дядя говаривал: не тронь дерьмо, вонять не будет. Он был фермером.
"Не тронь дерьмо…" Фрёлик прищурился.
- Что значит "как мамаша"?
Иттерьерде пожал плечами:
- Да я ведь просто так сказал… На самом деле я о ней понятия не имею. Почему ты спрашиваешь?
- О ком? - Фрёлика снова бросило в жар.
- О Фаремо, - раздосадованно пояснил Иттерьерде. - Почему тебя так интересует Фаремо?
- Конфиденциальная информация. Кое-кто попросил меня взять его на заметку.
Иттерьерде состроил удивленную мину и принялся открывать бутылку кока-колы.
Фрёлик зажмурился. "Скорее бы он ушел, а то в кабинете все провоняет мятой!"
- Конфиденциальная информация? - задумчиво переспросил Иттерьерде.
Видимо, ответ Фрёлика его не удовлетворил.
- Не бери в голову, - с трудом проговорил Фрёлик. - Мне просто нужно было вспомнить, кто он такой… Ну а как вообще дела? Ты по-прежнему встречаешься с той красоткой тайкой?
- Джентльмены предпочитают блондинок!
- Значит, она тебя бросила?
Иттерьерде пальцем выковырял изо рта табачную жвачку и расплылся в ухмылке, обнажив коричневые зубы.
- Вообще-то бросаю обычно я!
Франк Фрёлик отправился в туалет. Ему хотелось побыть одному и подумать. Его встревожила собственная реакция. Почему он так обрадовался, когда выяснилось, что Элизабет - сестра, а не жена Юнни Фаремо? Правда, братец-уголовник - тоже серьезно. И как ему, спрашивается, теперь быть? Он посмотрел в зеркало и сказал себе:
- Самое правильное - спросить ее обо всем открыто, поговорить о ее братце. А лучше всего - порвать с ней!
Он сел на унитаз и прикусил костяшки пальцев. "Как же теперь быть? Прекратить все контакты по телефону? Бекать, мекать и в конце концов признаться, что не имеет права встречаться с сестрой бандита? Но в ответ, скорее всего, она скажет: Франк, кто тебя интересует, я или мой брат?"
Он провел по лбу тыльной стороной ладони. Неужели его положение в самом деле такое необычное? Нет, не может быть. Наверняка в сходной ситуации бывали и другие его коллеги. Он попытался вспомнить подходящие примеры. Начальник налоговой службы однажды обнаружил, что его жена подделывала счета за такси и уменьшала тем самым свои налоги… Нет! Это ерунда. Надо вспомнить что-нибудь посерьезнее. Социалисты спят с правыми… Женщины-охранницы крутят романы с заключенными…
От последнего примера его бросило в пот.
Консервативный священник, выступающий против того, чтобы женщины становились священниками, ухаживает за женщиной-священником… Воинствующий неонацист заходит не в ту пивную и понимает, что он - гомосексуалист…
"Какая глупость лезет в голову! Напряги извилины!"
Председатель местного отделения правой экстремистской партии выясняет, что его дочь помолвлена с чернокожим, который оказывается замечательным малым.
Франк Фрёлик покачал головой. "Может быть, я беспокоюсь потому, что сейчас речь идет обо мне? Неужели все дело в том, что у меня паранойя? А может, проблема в том, что ее братец сидел не за кражу кур или двоеженство?"
Он снова представил себе их разговор: "Элизабет, ты должна понять: я полицейский! Твой брат - главарь банды. Такие ребята, как он, терпеть не могут пустопорожней болтовни об общечеловеческих ценностях. Им поздно начинать жизнь заново, нюхая розы и слушая скрипки. Юнни и его дружки - закоренелые рецидивисты. Речь идет об организованной преступности!"
Фрёлик снова покачал головой. Как будто Элизабет не знает, какой у нее брат!
Но разве в брате корень проблемы? Пожалуй нет. Корень проблемы в том, что она до сих пор держала язык за зубами. Она знает, что он полицейский; она знала это с самого начала. Они и познакомились-то потому, что он полицейский. Ей давно следовало рассказать о своем братце!
Фрёлик оторопел от такого вывода. Ему показалось, будто он долго просидел под водой, задерживая дыхание, а потом вдруг вынырнул на поверхность. Вот с чего надо начинать. Элизабет молчала о своем брате, она ловко манипулировала им, умалчивала о важном, использовала его!
Решение пришло сразу.
Он умылся холодной чистой водой, вытер лицо бумажным полотенцем и вернулся к себе в кабинет. К этому времени уже пришел Гунарстранна.
- Ты какой-то бледный, Фрёлик, - заметил он. - Устал?
Фрёлик снял куртку с вешалки, накинул на плечи и направился к двери.
- Нет, просто чертовски надоела бумажная работа.
Гунарстранна посмотрел на него поверх очков:
- Расслабься! Скоро Рождество. А в канун Рождества какой-нибудь ревнивый сопляк наверняка отомстит своей подружке за то, что она наставила ему рога.
Сиплый, одышливый смех Гунарстранны слышался даже из коридора.
Когда Элизабет позвонила в следующий раз, он сразу ответил. Все сомнения тут же развеялись, как только он услышал ее ласковый голос с хрипотцой.
Она предложила пойти в кино. Он согласился. Они встретились у входа в кинотеатр "Сага". Первым делом отправились в "Бургер Кинг". Фрёлик взял бургер с беконом, Элизабет заказала молочный коктейль. Ванильный.
- Бургеры я ем только в "Макдоналдсе", - сообщила она, когда они сели за столик у окна, выходящего на улицу.
Кроме них, на втором этаже сидел только папаша с двумя дочками, размазывающими по себе кетчуп.
- Так, может, пойдем в "Макдоналдс"?
- Нет. Сейчас я хочу коктейль. Когда ты придешь ко мне в гости, я сделаю тебе банановый. Тебе понравится.
- Ты хочешь пригласить меня в гости?
Она вскинула на него удивленный взгляд:
- Почему бы и нет?
- В самом деле, почему бы и нет?
Молчание - неловкое молчание. А потом - как будто она прочла что-то у него на лице, как будто вдруг что-то сообразила:
- В чем дело?
- М-м-м?..
- Я ведь вижу: что-то не так. Ну-ка говори, в чем дело!
Фрёлик откусил бургер, который на вкус казался картонным. Но лучше набивать рот картоном, чем слететь с тормозов. И потом, он не знал, как лучше выразиться. Ему сразу же стало жарко и душно. Здесь ему не нравилось: воняло прогорклым маслом, воздух был спертый, стены холодные, а резкий свет придавал коже нездоровый оттенок и обесцвечивал глаза.
- Мне нужно кое о чем с тобой поговорить, - быстро сказал он.
- Подожди, - велела она.
- Ладно, - ответил он.
- Во-первых, я сама должна кое-что тебе рассказать. О моем брате.
Он затаил дыхание. "Неужели она умеет читать мысли?"
- О моем брате Юнни. Он…
Элизабет задумалась и принялась комкать салфетку. Тонкие пальцы складывали ее - вдвое, вчетверо. Она задумчиво смотрела в окно. Фрёлик услышал собственный голос:
- Что там с твоим братом?
Она прикусила губу.
- Мы с ним живем в одной квартире.
- Ну и что?
Она разорвала салфетку пополам.
- Юнни, он… в общем… он сидел.
Элизабет посмотрела на него в упор. Фрёлик не отвел взгляда. Вирус куда-то улетучился. Яд, который лишал его сил в ее присутствии, окружал толстой пеленой, отделял от остального мира, враз выветрился из организма. Ему показалось, будто он выбрался на волю из кокона. С него сияли неприятную, липкую смирительную рубашку. Дышать стало легче, сердце больше не колотилось громко, как барабан, в ушах не стучала кровь. Напротив него сидело хрупкое создание с сухими губами и сапфировыми глазами, которые упорно смотрели в сторону. Она как будто придумывала, как лучше выразиться. Совсем как на допросе, если допрашиваемые лгут. У лгунов точно так же пересыхают губы, и они то и дело их облизывают.
"Вот чего я все время жду - что она облизнет губы и выдаст мне первую ложь. Что такое творится у меня в голове?"
- Юнни всегда был задиристым и драчливым, но, кроме него, у меня никого нет. Он на четыре года старше. Он мой единственный брат, и не только. Как сказать? Он - центр моей Вселенной. А ты полицейский. Да, я понимаю, я должна была сразу сказать тебе, что мой брат сидел. Всего он провел за решеткой больше трех лет. Знаешь, достаточно Юнни пройтись по улице, и его могут арестовать сыщики в штатском. Только за то, что он их клиент. Старый знакомый, как говорят копы в сериалах. Но это не меняет дела. Юнни все равно остается моим братом, понимаешь? Я не могу разлюбить его только за то, что он мотал срок. Он мой единственный родственник. Мы всегда были вдвоем. Тебе понятно?
- Элизабет, что ты сейчас пытаешься мне сказать?
"Посмотри на меня! Посмотри мне в глаза!"
- Я пытаюсь сказать, что мой брат тебе, возможно, не понравится. Но это не значит, что я буду хуже к тебе относиться. И то, что ты полицейский, не имеет никакого значения. Кстати, Юнни сейчас ищет работу. Он хочет завязать.
- Юнни известно обо мне?
- М-м-м?..
"Она растерялась. Придумывает, что бы такое сказать. Тянет время".
Они услышали шорох и обернулись, радуясь небольшой передышке. По винтовой лестнице в конце зала загремели шаги. Фрёлик посмотрел в ту сторону. Кто-то поднимался на второй этаж. Фрёлик похолодел. К ним приближалась Лена Стигерсанн, его сослуживица. Она была не одна - пришла перекусить со своим приятелем-расистом. Пока Лена и ее дружок их не видели, потому что оба смотрели на свои подносы с едой. Лестница в пяти метрах. Скоро Лена поравняется с ними.
- Твоему брату известно обо мне?
- Вряд ли.
Как назло, Лена стала вертеть головой, выбирая столик получше. Пройдет несколько секунд, она узнает Франка Фрёлика, увидит, что он развлекается в обществе новой знакомой. Пройдет совсем немного времени, и об Элизабет будет знать все управление!
Элизабет обезоруживающе улыбнулась. Увидев, что он не улыбается в ответ, она посерьезнела, опустила голову и снова принялась комкать салфетку.
- Какое это имеет значение?
- Что?
- Юнни. Какое это имеет значение?
Лена Стигерсанн крикнула:
- Привет, Франк!
Игра окончена.
Фрёлик вскинул голову и притворился удивленным:
- Привет, Лена!
Элизабет не проронила ни звука.
Лена Стигерсанн, широко улыбаясь, шла к ним. За ней плелся ее идиот-приятель, тоже сотрудник полиции. Фрёлик знал, что приятель Лены работает под прикрытием. Ему по должности полагается знать о Юнни Фаремо. Возможно, он даже знает, что у Юнни имеется сестра. Теперь оба стояли у столика, за которым сидели они с Элизабет, и ждали. Элизабет сосредоточенно пила коктейль через соломинку.
Фрёлик откашлялся:
- Лена, познакомься. Это Элизабет.
Все посмотрели друг на друга, чувствуя неловкость ситуации. Натянуто улыбаясь, Лена сказала:
- Мы уже знакомы с Элизабет.
- В самом деле? - озадаченно спросила Элизабет.
Раньше, чем Лена успела произнести хоть слово, Фрёлик все вспомнил и поспешил объясниться:
- Вы виделись на Торггата, в магазине Бадира. Лена возглавляла операцию.
Элизабет принужденно улыбнулась:
- Там-то мы с Франком и познакомились.
Мысли Лены Стигерсанн отчетливо отражались у нее на лице. Фрёлик видел, как она соображает, делает выводы… Бросив на него многозначительный взгляд и вспомнив, что она детектив, а вовсе не милая женщина, которая повстречала в городе коллегу, Лена со своим спутником отошла, и вскоре они оказались вне пределов слышимости, в противоположной части зала, где с шумом отодвинули стулья от столика. Фрёлик оттолкнул недоеденный бургер. Сейчас ему противно было думать о еде.
- Элизабет…
- Что?
- Я спросил, известно ли твоему брату о нас с тобой.
- Не знаю.
Он тяжело вздохнул:
- Если ты рассказывала ему обо мне, значит, известно.
- Вряд ли он знает тебя.
- Значит, ты не говорила ему обо мне?
- Расслабься, успокойся! - Глаза Элизабет наполнились слезами.
Фрёлик поспешил ее успокоить:
- Меня интересуешь ты, а не твой брат… Мне никогда не хотелось закрутить роман с твоим братом.
Она снова заулыбалась, глаза ее засияли. Но почему она испытала такое облегчение? Фрёлик подумал и нашел ответ: она испытала облегчение потому, что разговор окончился.
Глава 4
Фрёлик сидел на работе, за своим столом. Услышав рядом голос, он вздрогнул: на некоторое время он отвлекся, думая… о ней.
Он снова вздрогнул, когда Иттерьерде повторил:
- Давай же, Франки!
Он сидел и тупо смотрел на Иттерьерде. Он не имел никакого представления, о чем они говорили.
"Что-то новое… Я отключаюсь прямо посреди разговора. Что со мной творится?"
Память вернулась к нему. Он возобновил разговор, который сам же и начал:
- Я говорил, что мы ходили на курсы кинологии. Нам показывали собак для слепых.
- Они называются "собаки-поводыри".
- Вот именно, поводыри. Так вот, нас учили распознавать в щенках нужные черты характера. Одни подходят для такой работы, другие нет… - Фрёлик посмотрел на Иттерьерде и чуть снова не отключился, его мысли опять поплыли в другом направлении. Но он заставил себя сосредоточиться и продолжил: - Разбираться в выражении глаз, в жестах, понимаешь? Так же подбирают собак, которых потом учат искать наркотики. Одни годятся для такой работы, другие - нет.
Иттерьерде увлеченно кивал, зная, что сейчас последует самая соль рассказа.
- Ну вот, я стоял, смотрел на собак и вспоминал все, чему меня научили. Почему-то я не сомневался, что немецкая овчарка, сидевшая посередине, станет лучшим поводырем на свете…
- Да? - Иттерьерде расплылся в улыбке, ожидая смешного окончания истории. Но Фрёлик снова замолчал, и Иттерьерде напрягся.
"Зачем я с ним разговариваю? - думал Фрёлик, глядя, как Иттерьерде нетерпеливо кивает, ожидая последней фразы, ради которой все и затевалось. - Что я делаю?"
- В общем, начальник курсов велел нам продемонстрировать, чему мы научились. Мне показалось, что передо мной лучшая собака-поводырь во всей Норвегии. Протянул я к ней руку…
- Да… - Иттерьерде даже взвизгнул от нетерпения.
- Встаю…
- Да?
- Подхожу к ней…
- Да… - Иттерьерде уже клокотал в нетерпении - того и гляди, лопнет.
- И тут она как куснет меня! Я так и повалился на спину!
Иттерьерде облегченно расхохотался. Фрёлик сидел и невозмутимо наблюдал за ним.
"Зачем мне все это сдалось? Ради того, чтобы меня считали общительным, своим в доску? Неужели такие дурацкие истории помогают наладить отношения с коллегами? Интересно, можно ли сейчас все испортить? Чем я рискую? Сам не знаю, стоит говорить ему или нет".
Иттерьерде вытер слезы.
- Ах ты, черт! - вздохнул он. - Я так и думал, ах ты, черт…
- Кстати, слухи подтвердились, - отрывисто сказал Фрёлик.
Иттерьерде ошеломленно заморгал:
- Какие слухи?
- Обо мне и сестре Юнни Фаремо.
Иттерьерде изменился в лице; улыбка превратилась в маску. Он даже слегка приоткрыл рот. Как принято говорить, Иттерьерде был нокаутирован. Он находился на той стадии, когда последствия шока физические, когда нет еще понимания, что нанесен удар.
- Так что теперь ты все знаешь, - мрачно продолжал Фрёлик. - Все, что говорят ребята, - правда. Я встречаюсь с сестрой Юнни Фаремо - того самого Юнни Фаремо, который отсидел три года за вооруженное ограбление.
Он схватил куртку и вышел.