- Надо обязательно угадать! Смотря по содержанию идеи, будем прикидывать, где Багрова искать.
- Брат у него младший на Дальнем Востоке рыбачит… - после короткой паузы припомнил участковый.
- Дядька есть в Киеве. По матери, - подал голос дежурный.
- На Востоке брат, в Киеве дядька - это все не то. Похоже, Багрова надо ждать у вас, в Еловске.
- У нас?! - привскочил даже участковый. - Все равно что в мышеловку!
- Какой тогда расчет на волю рваться? Нет, товарищ майор, ошибка.
- Смотря по содержанию идеи. Зацепка вот в чем: в ту же колонию попал один здешний. Именно после с встречи с ним у Багрова резко изменилось настроение, и вскоре - побег.
Дежурный с участковым переглянулись обеспокоенно.
- Мог земляк сообщить ему такую новость, которая Багрова перевернула? К примеру, отец при смерти, жена в больнице?
- Да все, слава Богу, здоровы. А кто здешний, товарищ майор?
- Некто Иван Калищенко.
- У-у, Калищенко мог чего угодно натрепать!
- Он-то трепанет, да Михаил навряд поверит! - загорячился дежурный. - Ванька от него до самой армии с битой рожей ходил - за поганый характер!
- Но, между прочим, пили вместе не один раз за последнее время, - покачал головой Иван Егорыч.
Они еще потолковали на эту тему, и Томин внимательно выслушал обмен мнений.
- Решим так, - подытожил он, - Багров мог поверить Калищенко в двух случаях - или понимал, что тот сообщил правду, или известие было очень похоже на правду.
Собеседники выжидательно молчали.
- Подумайте: что-нибудь произошло, что вплотную затрагивает Багрова? Предположим, он был бы здесь - что-нибудь всколыхнуло бы его, заставило вмешаться?
Дежурный с участковым подумали вместе, подумали порознь и отрицательно покачали головами.
"Ничего не вытанцовывается! А Багров все ближе… Но, собственно, кто поручится, что его несет именно в Еловск? Ах, да, Паша ручался. Впрочем, были случаи, и он обманывался…"
Пришел еще и еще кто-то, присоединился к обсуждению.
- Давайте зайдем с другой стороны, - сказал Томин. - Нет ли серьезного нераскрытого преступления - старого, еще до ареста Багрова?
Дежурный сощурился, стараясь уловить мысль Томина.
- Это, значит, ход такой: Мишка чего-нибудь натворил и, пока не поймали, сел по мелочи?
- А Калищенко ему шепнул, что теперь, мол, докопались до прежнего?
Томин кивнул.
- Хитро! Да только не про нас. Ничего хоть мало похожего. Верно, Егорыч?
- Бог миловал. У нас "висячек" вовсе нет, - похвастался он к слову.
- А коза, Егорыч?
Все засмеялись.
"Счастливые люди. Единственная "висячка", да и та из козьей жизни".
Но слушать про козу было некогда. Шмель гудел неотступно, и благодушное настроение присутствовавших начало понемногу раздражать. Не усидев на стуле, Томин взялся расхаживать по просторной дежурке.
"Придется вернуться к Пашиной версии. Только не сразу тыкать пальцем в жену".
- Ставлю на повестку дня семейный вопрос, - объявил он. - Домочадцы, родственники в Еловске. Какие родственники? И какие события? Все подряд.
Стали перебирать:
- Варвара - золовка - двойню родила.
- Катерина Багрова со своим Витькой поссорилась. Тихон сессию в техникуме сдал…
- Старика Багрова ревматизм скрутил… А старуха у дочери гостит. А двоюродная сестра…
"Мать честная, все-то они знают, а толку чуть! Тут до вечера не переслушаешь".
- А что насчет отношений с женой? - спросил он, перекрывая галдеж.
Наступило общее несколько натянутое молчание. Затем ответил какой-то грузный, лысоватый, сильно на возрасте:
- Я вам скажу откровенно, ничего хорошего ни ей, ни ему. Он наш коренной, можно сказать, на печи вырос, она - ленинградская. Совсем две разные породы. Не пара она ему была, не пара и осталась.
Дежурный запротестовал:
- Верней - он ей не пара, вот эта да! Майя когда приехала, мы только рты раскрыли! Если бы у Михаила не те кулаки, его бы с зависти извели, когда он ее у директора отбил!
- Потому что хват был, не вам чета! - вскинулся лысоватый. - Ведь такой парень под уклон пошел! Бывало, что на аккордеоне, что плясать… И ничего на свете не боялся, пятерых подряд мог на обе лопатки!
В дежурку вопросительно заглянул высоченный молоденький парнишка.
- Виктор Зуев из штаба дружины, - шепнул Томину участковый. - Катерины Багровой, можно назвать, жених. Может, пригодится?
- Может, и пригодится.
Участковый сделал парню знак войти. Томин обернулся к дежурному:
- Вы директора помянули. Кого имели в виду?
- Семен Григорьича, конечно, - удивился тот, настолько это казалось ему общеизвестным.
- Фабулу в двух словах.
- Да это уж дела давно минувших дней…
- Э-э, не говори, старая любовь не ржавеет, - усмехнулся Иван Егорыч. - Загорский Семен Григорьевич был с Майей Петровной раньше еще знаком, до Еловска, - пояснил он Томину. - Приехал вскоре после нее, и все твердо считали, что вот-вот свадьба. Но Михаил пошел в атаку…
Виктор нервно вылез вперед:
- Простите, я не понимаю… Зачем этот странный разговор?.. Дескать, не ржавеет…
- Ты, Витя, погоди, тут серьезный вопрос, - остановили его и велели сесть. Опять завелся общий гомон:
- Зачем бы Семен Григорьевичу здесь оставаться?
- И то верно…
- Как Майя с Михаилом поженились, ему был прямой путь обратно в Ленинград.
- Не верил Семен Григорьевич, что они уживутся, ждал, пока Майя Петровна не выдержит. Вот что я думаю, - припечатал участковый.
Виктор положительно не был способен высказываться сидя. Снова вскочил:
- Почему вы ему приписываете что-то такое?.. Он всю душу отдал школе, возился с каждым, как с собственным! Я Семен Григорьевича глубоко уважаю и люблю…
- Вот чудак! - изумился дежурный. - В Еловске такого и человека нет, который бы Семен Григорьевича не уважал. Мы ведь о другом - мы о Багрове сейчас.
- А что о нем? Пьяница и скандалист, каких мало!
- Сплеча рубишь, молод еще! - оборвал лысоватый. - Ихняя вся порода такая. Дед до восьмидесяти лет за стол без рюмки не садился. Он до революции извозом промышлял - Савелий Багров, - так иной раз на большой дороге наскакивали по трое, а то и по четверо - голыми руками расшвыривал! Михаил Багров - лихих кровей! Вот откуда норов.
- Неужели вы не согласны, что он антиобщественный? - не сдавался потенциальный зять.
Лысоватый утратил свой пыл.
- Теперь уж, конечно, антиобщественный… Какой-то в нем надлом случился. Стал человек себя терять.
- Э, Павел Матвеич, - махнул рукой дежурный, - по-русски это называется просто: спился.
- Просто? Про Михаила-то Багрова - просто? Когда он что спроста делал, скажи? Мы что - сплетничать собрались? Или заметку в стенгазету сочиняем? Если станем примитивно судить - промахнемся так, что после не расхлебаем!..
Томин, вникая в их споры, мрачнел и мрачнел. Вспомнились слова Знаменского: "Роковые страсти-мордасти".
- Прошу внимания!
Не все услышали (о Томине слегка подзабыли), пришлось, повторить. Дождавшись тишины, он медленно и раздельно проговорил:
- Предлагается следующая задача: Багрова кто-то смертельно обидел, оскорбил, опозорил. Какова будет реакция?
- Да ведь нет этого ничего, товарищ майор! - испугался дежурный.
- Допустим, есть. Что сделает Багров?
Томин поочередно обводил взглядом присутствующих. Каждому явно становилось не по себе. Он обратился к лысоватому, как наименее предубежденному против Багрова:
- Ну? Как на духу?
Тот прокашлялся, сглотнул, произнес тихо:
- Может и убить.
- Ваше мнение? - к участковому.
- Может, - вздохнул тот.
Не было необходимости опрашивать остальных. Слово сказано.
- Давайте все успокоимся и серьезно подумаем. Я боюсь, что Багров чрезвычайно опасен. Когда я заговорил о его жене с Калищенко, у того в глазах заиграло злорадство. И… словно знает он о ней что-то нехорошее.
- Гаденыш! - шепнул дежурный.
- Представим себе, что Калищенко расписал Багрову, как его жена утешается с Загорским. Мог придумать правдоподобно. Он, по-моему, достаточно хитер.
- Калищенко? - воскликнул Виктор. - Это с почты? Да он же… Вот подлец! Он же к Майе Петровне подкатывался!.. Без мужа дескать, скучно, под локоток… А она ему… не знаю точно, кажется, по щекам… И тут - Семен Григорьич навстречу. Калищенку шуганул, а Майю Петровну до дому проводил…
- Катерина рассказала? - осведомился участковый.
- Ну да.
- А чего повздорили-то?
- Повздорили - помирятся, - нетерпеливо прервал Томин. - Главное для нас теперь - фактор времени. Конечно, Багров не на вертолете летит, но при его характере… пожалуй, завтра-послезавтра объявится. Оперативные соображения?
- Посты ГАИ надо известить, чтобы транспорт проверяли, - предложил дежурный.
- Принято. Дальше?
- Общественность проинформируем, - решительно (и, разумеется стоя) сказал Виктор, мысленно созывая штаб дружины.
- Нет, шума поменьше, спугнем. Молва у вас, наверное, быстрее телеграфа.
Все согласились.
- Еще и то скажу, - добавил участковый, - об Семене Григорьевиче надо подумать. Слух если прилипнет… Ославят их с Майей Петровной - потом не отмоешься.
- Слух - не смертельно, - отмахнулся Томин. - А вот предупредить Загорского надо. Где он живет?
- При школе и живет. - Дежурный набрал номер. - Семен Григорьевича попрошу… Куда?.. А вернется?.. Ясно. В Новинск он уехал по школьным делам. Дня на три.
- С Новинском потом свяжемся. Следующее. Где Багров на первое время может затаиться? Хоть несколько часов ему нужно с дороги отдышаться, осмотреться.
Все призадумались.
- Иван Егорыч, записывайте, - подтолкнул Томин.
- К отцу не сунется…
- Не-ет старик его в амбар запрет, да еще вожжами, пожалуй. К друзьям по бутылке.
- К Матвею может.
- К Матвею - да. К Андрею Зубатому тоже. Записывай обоих.
- Алабина запиши, Петра.
- Сомнительно.
- Зато городом не надо идти, с краю.
- Ладно, для верности. И Лопатиных уж тогда.
- А вдруг он прямо домой - и… что-нибудь Майе Петровне? - предположил Виктор.
- Белым днем не осмелится, а к ночи присматривать будем.
- Развод в восемь? - спросил Томин.
- В восемь. Гусев - замнач по оперативной части - вернется в шесть.
Томин глянул на часы. К семи надо быть в Москве. Принять душ, сменить рубашку - и к Паше: ведь сегодня знаменательная юбилейная суббота, на которую он обещал явиться хоть с того света.
9
Багров одолел свои двенадцать километров.
Облепленный снегом, зелено-бледный, почти неузнаваемый добрел до стоявшего на отшибе обнесенного плетнем дома. Осторожно заглянул в окно и постучал пальцем по стеклу. За дверью послышался голос: "Кто там?"
- Дед Василий, отвори.
Дверь приоткрылась, высунулась седая голова. Уставилась на пришельца с недоумением, пошевеливая бровями, стараясь сообразить, кто пожаловал.
- Да я же это, я… - просипел Багров.
- Мишка?! - ошеломленно вскрикнул дед. - Откудова тебя черт нанес?..
- Ш-ш… один ты?
- Кому у меня быть?
Уединенно жил старик, держал пасеку. Ходили к нему только за медом, который он предпочитал выменивать на продукты, чтобы не таскаться самому в город: ноги донимали. А последние дни визитеров не случилось, и некому было доложить деду Василию о городских новостях.
- Чего не пускаешь? - беспокойно заозирался Багров; тело его рвалось в тепло и укромность.
- Снег стряси.
Нежданный гость снял шапку, хлопнул о колено, криво надел и чуть как бы пошатнулся. Спиртным, однако, не пахло, дед Василий в свои без малого девяносто лет сохранил и безошибочное обоняние, и зоркость. Он взял веник, сам обмел Багрова от плеч до валенок.
- Теперь заходь.
И, запирая за ним, тоже внимательно осмотрел округу. Багров рухнул на табуретку у теплой печи, закрыл глаза. Дошел!
- Дошел, видать, до ручки, - пробурчал дед Василий. - Сымай тулуп, Михайло.
Тот кое-как расстегнулся, стащил полушубок, дед бросил его на лежанку сушиться. Шапку, дивясь дорогому меху, уважительно повесил на гвоздь. Потом оглядел небогатое свое стариковское хозяйство, достал растоптанные бахилы:
- Обутку смени.
- Не могу, потом. Картошкой пахнет… - запекшимися губами выговорил Багров.
- Картошка с голодухи - вред один. Меду тебе надо, мед силу даст. Спасибо, чайник горячий, - он старательно задернул занавеску на окне, к которому приставлен был стол.
Долго и жадно ел Багров хлеб с медом, запивал чаем. Оживал. Хозяин счел, что пора и поговорить.
- Сколь же ты не досидел, Михайло?
- По амнистии, дед.
- Ты это… не загибай! Думаешь, я по старости сдурел вконец?
- А не сдурел, так не спрашивай.
- А ежели мне интересно?
- Ишь ты, ему интересно! - язвительно скривился Багров.
- Дерзить не смей! А то вот тебе Бог - а вот порог! - Дед Василий распрямился; даже и теперь еще проступали в нем прежняя стать и размах.
- Так-таки и выгонишь? Савельева внука?
- Только ради светлой памяти, - помолчав, сказал дед и перекрестился. - Слава Господу, Савелий не дожил!
- Слушай, мне от тебя ничего не нужно. Может, переночую - и прощай. Вот только… выпить бы малость.
- Выпить нету, - решительно ответил хозяин.
- Врешь. Держишь небось для зятьев.
- А хоть бы и держал! Водки не дам! Ты через нее и сгинул!
Невдалеке забрехала собака, дед Василий озабоченно приник к занавеске, проследил за кем-то, обернулся к обмякшему за столом Багрову:
- А скажи на милость, за каким шутом ко мне-то пожаловал? То годов пятнадцать глаз не казал, а то на тебе - явился!
- Прикажешь к Матвею идти? Или к Андрюшке Зубатому? Там меня враз и прихлопнут.
- Все одно поймают, Михайло. Куда денешься?
- Потом пусть ловят, - равнодушно уронил тот.
- Пото-ом?..
Косматые брови взлетели, собрав лоб в глубокие морщины, затем поползли вниз, нависли по бокам ястребиного носа.
- Чевой-то ты задумал? А? - грозно приступил дед к гостю.
Но уже не те были годы, когда Мишку устрашал закадычный Савельев друг.
- Дело есть, - твердо и тяжело легли его слова поверх стариковского окрика. - Что-то жарко у тебя, - попробовал отвлечь разговор в сторону.
Дед сел против него.
- Это от меду. Сколько ден не емши-то?
- Двое суток.
- Ох, Михайло, натворишь ты беды! Ведь чисто зверем смотришь!
- Я сейчас зверь и есть… Зверь за добычей, а за зверем - охотники.
- Ну, вот чего: отвечай по чистой совести - какое твое намерение?
По совести Багров ответить не мог. Но старик был пока очень нужен. И - подспудно где-то, на дне сердечном - было перед ним немного стыдно. Потому ответ прозвучал без вызова, по-родственному:
- Слушай, дед, я много куролесил, верно. Однако не подличал. Ты за мной какую подлость помнишь?
- Еще бы не хватало!
- Так вот те крест - мое дело справедливое.
- Будто ты в Бога веруешь!
- Тогда памятью Савелия Багрова клянусь! - поднялся торжественно.
Встал и дед Василий.
- Гляди, Михайло, не бери греха на душу!
Багров пошел к лавке, повалился на нее:
- Стемнеет - разбудишь.
Хозяин зашаркал к окну. Снег перемежился, но тучи висели серым пологом.
- По такой погоде часов с пяти смеркаться уж начнет, - сообщил он.
Багров не откликнулся - спал.
10
Снег перемежился. В поле зрения появился дворник с широченной лопатой; послышался характерный скребущий звук. Томин стоял у отворенной форточки и прихлебывал жидкий и слишком сладкий кофе, который налил ему из своего термоса дежурный (извинившись, что некрепкий и пересахаренный: и то и другое "из-за сердца").
Еловские стражи порядка, "заведенные" Томиным, теперь уже сами себя подхлестывали и делали все как надо. Период чесания в затылке миновал. Но на долю Томина оставалось кое-что, чего он не мог никому передоверить.
- Иван Егорыч, подскажите, с кем Багрова ближе всего?
- Исключая мужнину родню, Майя Петровна со всеми ладит. Но так чтобы закадычно… вот, правда, с Сергеевой они дружат. Это завпарикмахерской. Вдвоем нам шею мылят.
- Мне бы с ней перемолвиться без свидетелей. Они вместе работают или посменно?
- Как когда. Ну-ка, Витек, добеги.
Дворник, скрывшийся из глаз, теперь двигался в обратном направлении, толкая перед собою целый сугроб. Куда он денет такую гору? Тут нужна лопата поменьше. Но дворник, словно в ответ, уперши черенок в согнутое колено, поднял сугроб и широким махом откинул в сторону. Отличные мужички жительствовали в Еловске…
Виктор вернулся с известием, что заведующая Сергеева управляется одна.
В маленькой парикмахерской на три кресла "предбанник" для ожидающих был отделен от основного помещения полузадернутой портьерой.
У Сергеевой сидел клиент, доносились самые обыденные реплики. Единственное упоминание о Багровой не представляло интереса: та пошла к врачу, потому что лишилась сна. Но Томин все же прислушивался.
"Здесь немного снять?.. Одеколончиком?.." Женский голос почему-то нравился. Такие голоса - у благополучных, жизнерадостных людей.
Клиент выплыл из-за портьеры в благоухающем облаке, и Томин занял его место.
Женщина в белом халате спиной к нему заметала остриженные волосы. Затем скрылась за внутренней дверью и тотчас вернулась, неся чистое полотенце и мисочку с водой. Томин внутренне ахнул. На полдороге Сергеева увидела его в зеркале и резко остановилась, плеснув из мисочки на пол.
Долго они молчали, отброшенные этой встречей лет на тринадцать - пятнадцать назад, когда она - нынешняя Сергеева, прежняя Шахова - отдала Знаменскому и Томину своего мужа, крепкого подпольного дельца. Beроятно, не страстно любимого, но любящего, щедрого и очень богатого.
По собственному побуждению отдала, без нажима и внешней необходимости. Заподозрила, что он замышлял "убрать" опасного свидетеля, - и отреклась, не побоявшись статьи с конфискацией.
На всегдашний Пашин вопрос - что, мол, толкнуло? - ответила: "Я могу быть женой расхитителя, но не уб…" И дальше выговорить не сумела, захлебнулась страшным словом.
Как преобразили ее протекшие годы! Нет бы увянуть - пополнела, расцвела, только столичный лоск сошел. Кто бы поверил - ведет трудовую жизнь, стоит, надо думать, в очередях, стряпает. Н-да, до чего все-таки Земля круглая. То Ковалевский, теперь она…
- Здравствуйте, Елена Романовна, - встал Томин, спохватившись.
- Здравствуйте.
- Не смотрите на меня как на выходца с того света!
- Для меня оно так и есть. Зачем вы?.. Что вам нужно?..
- Зря напугались, Елена Романовна. Я зашел всего-навсего побриться и так же не ожидал встретить вас, как вы меня.
- Брить я вас не стану. Руки дрожат… Нет. Нет, вы не случайно! Вы же пользуетесь электробритвой - по коже видно. Вы пришли ко мне!..
- Да, но только как к близкой подруге Майи Петровны Багровой. Так мне вас рекомендовали.
- Вон что…