На большой овощной базе ведется расследование крупных хищений. Но следствие дает неожиданный сбой: руководство МУРа узнает о взятке, которую через Томина получил Знаменский от одного из административных работников базы...
Ольга Лаврова, Александр Лавров
Из жизни фруктов
1
При московских рынках (не при всех) есть небольшие гостиницы. Не то что второразрядное - десятиразрядное пристанище для тех, кто привез товара не на один день.
И вот с утра в коридоре такой гостиницы появляются трое здоровых парней и четвертый, тоже не хилый, которого назовем по фамилии, поскольку он будет фигурировать в последующих событиях; это Шишкин.
Парни деликатно стучат в номер.
- Входите, не заперто, - доносится мужской голос.
Компания входит, затворяя за собой дверь, и в номере с места в карьер завязывается потасовка.
- Да вы что?!
- А вот что! Счас поймешь!
- За что, ребята?..
Пожилая женщина опрометью кидается прочь. Выбегает из подъезда, суматошно дует в милицейский свисток, кричит в пространство:
- Помогите! Люди добрые, помогите!
Немногочисленные "добрые люди", приостановившись, глазеют издали.
Спугнутые свистком, вываливаются те четверо, видят, что свистит всего-навсего дежурная, испуганно умолкшая при их появлении.
- Поймала, мамаша! - усмехается Шишкин. - Держи-хватай! - И парни неторопливо направляются к стоящему неподалеку "Москвичу". Шишкин вразвалку шагает последним.
Набравшись храбрости, дежурная пускает еще одну дрожащую трель. Шишкин раздраженно оглядывается, и ненароком оказавшийся поблизости Томин успевает его перехватить.
- Чего лезешь не в свое… - начинает Шишкин, но осекается при виде удостоверения.
А парни, собравшиеся было на выручку, пушечно хлопают дверцами, и "Москвич" рвет с места. Томин, проводив взглядом заляпанный грязью номер, поворачивается к Шишкину.
- МУР, значит? - не слишком испуганно произносит тот. - Тогда, конечно, в своем праве. С МУРом кто спорит…
- Что тут?
- Ничего особенного…
- Ничего особенного, да? - восклицает дежурная. - Ни за что ни про что кинулись человека бить!
- Мамаша, побереги нервы.
- Заявились в гостиницу… слышу крики…
- Пошли, - командует Томин, перехватывая руку Шишкина повыше локтя.
Дурацкий характер: на кой шут старшему инспектору заниматься разбирательством драки, да еще в выходной? Но автоматика срабатывает - что называется, не проходите мимо. Знал бы он, сколько неприятностей навлечет на свою голову!
В отделении милиции, куда доставлены Шишкин и побитый Панко, взъерошенный, со ссадиной на скуле, Томин ведет разбирательство с участием дежурного милиционера.
- Спекулянт, товарищ майор! - возмущается Шишкин. - Дерет с рабочего человека без зазрения совести!
- Я сам рабочий человек! - срывается на крик Панко.
- Нет, вы поглядите, а? Ворюга он, вот кто!
- Давайте поконкретней.
- Вполне конкретно. Я даю пятьдесят одной бумажкой. Он отходит якобы разменять. Возвращается и сует сдачи восемнадцать рэ.
- Не слушайте, вранье!
- Погодите, товарищ, - останавливает Панко дежурный. - Надо по очереди.
- Да ты уж помолчи, барыга, - подхватывает Шишкин. - Я ему это, говорю, что? Где остальные деньги? Отваливай, говорит, не заслоняй товар. Я - культурно между прочим - забирай, говорю, свою черешню, чтоб те подавиться. Давай полста назад. А ты ж, говорит, четвертной давал. Представляете, товарищ майор? Заткнись, мол, и отваливай по-тихому. И смотрю - верите, нет? - справа-слева уже группируются. Сподвижники в халатах. За мои же трудовые еще вывеску, гляди, попортят. Чего будешь делать, товарищ майор. Дал задний ход…
Панко от негодования утратил дар речи.
- Кто-нибудь видел, какой купюрой вы платили? - интересуется Томин.
- А как же. Старушка как раз приценялась, все видела!
- Может подтвердить?
- Где ее на рынке сыщешь? Небось с испугу от ихних цен ноги в руки. Нет у меня свидетелей, чтоб официально его притянуть. Но снести не могу. Это ж издевательство, товарищ майор, правильно? Ну и позвал своих ребят. И весь сюжет… По справедливости не со мной надо разбираться, а с этой спекулянтской рожей. По семь рубликов за килограмм, а? С ума можно спятить!
Цифра производит неблагоприятное впечатление. (Напоминаем, читатель, иные времена, иные мерки.)
- Да-а, частный сектор… - кривится дежурный.
- Скажешь, опять вру? - вдохновленный невольной поддержкой вопрошает Шишкин. - Подлюга!
- Что происходит?! Кого хулигански избили?! Теперь при вас оскорбляют, а вы потакаете? - орет Панко.
- Я в получку семьдесят несу, - наседает Шишкин, - семьдесят! А он их из столицы чемодан попрет, кровосос!
- Можно поспокойнее? - прерывает его Томин. - И вы тоже, - оборачивается он к Панко. Снова Шишкину: - Значит, документов никаких при себе?
- Не в загс шел, чтобы с паспортом.
- Данные проверим по адресному, - говорит дежурный и кивает помощнику, сидящему за перегородкой. - Проводи гражданина, пусть обождет.
- Теперь с вами, - продолжает дежурный, когда Шишкина увели. - Стало быть, со вчерашнего дня торгуете черешней. По семь рублей за килограмм.
- Это к делу не относится. Почем да сколько - забота моя!
- Бывает, и наша, гражданин Панко. Бывает. Вы родом-то с-под Курска?
- В паспорте написано.
- Место работы?
- Изучайте, пожалуйста, - Панко извлекает справку, разглаживает и кладет на стол. - У меня отгулов пять дней. Меня кооператив выделил ехать…
- Справок этих мы видели-перевидели. На базаре у всех справки. Пачками.
- А что если мы сейчас свяжемся с Курском? - заглянув в справку, спрашивает Томин, испытующе глядя на Панко.
2
Знаменский идет по коридору учреждения, где во всей атмосфере чувствуется солидность: на полу ковровая дорожка, двери кабинетов на порядочном расстоянии одна от другой. Знаменский открывает ту, где на табличке значится: "Заместитель председателя Комитета народного контроля".
Секретарша отрывается от машинки.
- Пожалуйста, Петр Никифорович у себя.
Через двойные двери с тамбуром Знаменский входит в кабинет.
Петр Никифорович встает, здоровается, приглашает сесть и сам садится уже не за письменный стол, а напротив Пал Палыча в кресло. Передвигает телефон, чтобы можно было дотянуться.
Дальнейший разговор то и дело прерывается звонками, и каждый раз зампред извиняется, прежде чем снять трубку. С Пал Палычем он приветлив и прост, но это простота крупного руководителя, в повадке и интонациях ощущается огромная власть, которой он обладает.
- Начальство вам объяснило причину?
- Да, Петр Никифорович.
- Не возражаете поработать с нами? - Вопрос шутливый, ответа не требует, да зампред его и не ждет, а обменивается с собеседником беглой улыбкой. - Время от времени мы включаем следователей в наши комиссии. Как юристов - на правах остальных проверяющих. Вашей базой заведует, - зампред бросает взгляд на записи, - Чугунникова Антонина Михайловна. Для начала попрошу взять на себя две задачи. Первая - сомнительный эпизод с исчезновением трех вагонов овощей.
Его прерывает телефонный звонок.
- Извините. Да?.. А вы держитесь четко: нам нужны не эмоции, а объяснения. Другой позиции не будет. Всего доброго… И второе, что важно для оценки дел на базах вообще, - продолжает зампред тем же тоном, что и прежде, мгновенно вернувшись к теме разговора со Знаменским. - Есть люди, которые создают трудности, чтобы их преодолевать. Мне бы хотелось…
Телефонный звонок.
- Извините. Да?.. Поддержу, с удовольствием… Давай… Что у овощников есть трудности - понятно. Но вы должны разобраться: изживаются эти трудности или, напротив, их холят и лелеют, чтобы ими прикрыть недостатки в работе. А возможно, и злоупотребления.
- Все понял, Петр Никифорович.
- Когда приступите?
- Прибыл в ваше распоряжение десять минут назад.
Тем временем продолжается разбор драки в отделении милиции. Томин, только что разговаривавший с предприятием Панко, кладет трубку, слегка сконфуженный.
- Теперь убедились? - Панко успокоился.
- Убедился… Садовый кооператив действительно поручил Панко реализовать ягоду на рынке, - говорит Томин дежурному. - Собираются на вырученные деньги коллективную теплицу строить.
- Во-он… Выходит, обознались… Ну, извиняемся, бывает.
- Да, товарищи милиция. Против частного сектора у всех предубеждение! А почему, я спрошу? Что мы у кого отнимаем? Только даем. Из ничего чего делаем. На нашем вот месте одни кочки росли. А теперь сады! Плохо?
- Отчего же. Хорошо, - вынужден согласиться дежурный.
- А рядом, между прочим, деревня запустела! - возбуждается Панко. - Мы землю окультуриваем. Что вырастет - все польза. Либо сами съедим заместо магазинного, либо кто-то тоже на доброе здоровье съест.
- Есть опасность такая - рецидив психологии, - входит во вкус беседы дежурный.
- Это понятно - рецидива мы боимся. А что люди от земли отвыкают - не боимся! Иные как живут: отработал и загорает на природе, магазинную картошку на костре печет, колбаской из гастронома закусывает. После него - кострище да битые бутылки. Я бы этих дачников… По мне, если есть какой клочок - хоть грядку, да вскопай, чем небо коптить! Но я за лопату - а общество уже, пожалуйста, косо смотрит!
- Ну, это прошло. Копайте. Все "за". Против, когда больно уж наживу качают.
- Опять поспорю. Вникнуть - откуда нажива?
- От продажи излишков.
- Так. А откуда излишки?! Работал больше - вот откуда! А кто те излишки съел? Империалисты?
- При чем империалисты?
- Именно что свои съели, советские. Теперь - зашуршал лишний рубль. Куда он денется? В магазин снесут. Рояль ли купят, насос для колодца - все одно государству отдадут. Так?
- Да вроде и так… А какая деревня-то запустела? По названию?
- Орловка деревня.
- Я ведь тоже с-под Курска, - со смущением произносит дежурный. - Да… Одно скажу - цена у вас немилосердная.
- Цена дорогая, это да, - вздыхает Панко. - Но у совхозов себестоимость - своя, у нас - своя. Мы же все руками. Да еще не умеем. Тяпки пудовые. Или навоз, скажем, - где он? Помощь нужна, товарищи. Может, частник-то сейчас новую форму жизни создает: умственный труд с физическим. Как, товарищ майор? - обращается он к Томину.
- Я не философ, я сыщик. И как сыщика меня интересует, за что вас били. Обознаться могли?
- Н-нет. Я один на рынке с черешней стоял.
- Пятьдесят рублей, я понимаю, это выдумка. Однако что-то они против вас имеют.
- Шишкина этого первый раз вижу.
- А остальных?
- Двоих - вчера.
- Вчера?
- Столкновение случилось. Я только подъехал - они к машине: "Двигай, дядя, на другой рынок, здесь тебе места нет". Я говорю, чем шутки строить, помогите разгрузиться. Думал, они к этому клонят, - поясняя, Панко трет палец о палец. - "Нет, говорят, проваливай". А шофер-то мой… тихий парень, но в кабине не помещается. Посмотришь - страшнее войны. Как он полез наружу - их ветром сдуло.
- И среди сегодняшних они были?
- Да.
- Перекупщики, товарищ майор, - уверенно говорит дежурный.
- Они предлагали вашу черешню взять?
- Нет… Да я бы и не отдал, между прочим.
3
Через день Томин заглядывает к директору рынка. Все доводить до конца - тоже автоматика. Директор - седой человек, подтянутый и точный в движениях, разговаривает с Томиным у широкого окна, откуда видна толчея в торговых рядах.
- Шишкина оформили по мелкому хулиганству.
- Да, мне доложили, - не удивляется директор.
- Может быть, вам известно и кто остальные трое?
- Точно не известно, но… понятно.
- Перекупщики?
- Видимо, да.
- Но потерпевший никому не составлял конкуренции: другой черешни на рынке не было.
- На следующий день появилась. Наше хранилище приняло две машины.
- Так. Заранее знали и держали место. Сегодня она в продаже?
- Разумеется.
- Иду посмотреть, кто торгует. Составите компанию?
За прилавком Панко взвешивает небольшую горку черешни, ссыпает в целлофановый пакет, протянутый покупателем, получает деньги. На ценнике перед ним - "6 руб. 50 коп". - А рядом еще двое с черешней. Ягода чуть покрупнее, на ценнике стоит - "7 руб".
Томин окидывает продавцов пристальным взглядом. Дождавшись, пока покупатель отойдет, обращается к Панко:
- Добрый день.
- Здравствуйте… - Панко машинально оправляет халат и, не зная, что сказать, начинает неумело сворачивать газетный кулек. Томин берет за черешок ягоду, пробует.
- Мм… Красота!
- Хорошая? - интересуется женщина, колебавшаяся, у кого купить - А то мне в больницу.
- Во рту тает.
- Свешайте полкило, - решается покупательница.
Пока Панко "с походом" накладывает черешню, Томин оборачивается к его семирублевому конкуренту.
- А ваша откуда?
- Полтавская, полтавская. Попробуйте, - откликается продавец с подчеркнутым радушием.
- Пресновата будет, - констатирует Томин, после тщательной дегустации и этим авторитетным замечанием побуждает еще кого-то предпочесть Панко. Директор наблюдает с усмешкой.
Томин снова придвигается к Панко.
- Знакомых не видно? - показывает глазами на соседа.
- Нет.
- Ну успеха вам! - И с сожалением говорит директору. - Не те.
- Тех здесь и не будет. Пойдемте, объясню.
Разговор продолжается в пустых рядах.
- Я распорядился, чтобы они убрались с рынка.
- Вот что… Подальше от меня?
- Нет, это дисциплинарная мера. На базаре нравы, конечно, базарные, но четверо на одного - уже чересчур.
- Чисто показной жест. Ваши перекупщики уйдут на другой базар, а те перекочуют сюда!
- Надеюсь. Буду огорчен, если этого не случится.
- Вы… откровенны.
- Оставьте саркастический тон. Перекупщик по-своему нужен.
- Тогда нужен всякий спекулянт, и зря мы их сажаем!
- Давайте поговорим спокойно, инспектор. Рынок - место для торговли, кусок пространства с прилавками. Мой долг, чтобы на это пространство доставляли продукты. Но мне никто не обязан доставлять. Мой поставщик в массе неорганизованный частник, колхозник, рабочий, много пенсионеров. Имеют они возможность сами стоять в рядах?
- Вероятно, не всегда.
- Далеко не всегда! Привезет человек товара на недельную торговлю, а свободен два дня. Да еще рвется магазины обегать, деревенские заказы выполнить. Он охотно сбывает пусть дешевле, но оптом.
- Все это ясно, но…
- А ясно вам, инспектор, что рынок не способен предложить частнику выход? Мы не можем никоим образом приобрести его творог или редиску. Я бы с радостью отдал часть пространства Центросоюзу. Пусть кооперация скупает на комиссионных началах.
- Так отдайте!
- Если б я ушел в отставку генералом, а не полковником, то, возможно, решал бы сам подобные вопросы.
- А пока предпочитаете терпеть племя паразитов.
- Давайте уж совсем закроем рынок! - прерывает директор. - Неровен час, кто наживется!
- Ладно, товарищ полковник, кончим спор. Что вам известно об арестованном?
- Кличка "Сеньор Помидор". Старшина перекупщиков на нашем рынке. А по слухам, в курсе ситуации и на остальных. На одном, допустим, огурцов целый ряд, а на другом разбирают последние килограммы. Шишкин дирижирует: машина, не разгружаясь, едет туда.
- Поле-езный человек!
- В своем кругу большой человек, знаете ли… - Звучит это почти как предостережение.
Из здания народного суда выводят группу арестованных за мелкое хулиганство. Рядом стоит "автозак", куда их должны погрузить. Первым идет Шишкин. Взгляд его задерживается на стоящей неподалеку телефонной будке.
- Начальник, - обращается он к конвоиру у машины, - дозволь позвонить!
- Не положено, - отзывается тот довольно благодушно - мелкие хулиганы не убийцы, с ними можно либерально.
- Ну будь человеком - два слова. Птицы дома второй день не кормлены, понимаешь, нет? Жена не знает кого чем.
- Не положено.
- Да ведь передохнут! А разве они виноваты, что я подрался? Ну, браток, будь человеком! Что я сделаю? Мне следы преступления заметать не надо, сообщников предупреждать - тоже. Ну?
- А какие птицы? - смягчается конвоир.
- Кенары, щеглы. Да еще попугай. Веришь, нет? - за двести рублей!
- Ну только мигом давай.
- Два слова! - Шишкин бежит к будке, в которой разговаривает пожилая женщина. - Мамаша, арестованному без очереди!
Шишкин закрывает дверь будки и набирает номер.
- Коля, я говорю… Пять суток… Смеешься?! - стервенеет он. - Я тоже смеюсь. Шишкину - пять суток! Пять лет - возьму. Десять - возьму. Но чтоб с меня мартышку делали! - голос его пресекается от бешенства.
Последний из арестованных влез в "автозак". Конвоир подходит к кабине, дает короткий гудок.
- Иду! - кричит Шишкин, приоткрывая дверь будки и снова в трубку. - Все понял? Действуйте! Я ничего не пожалею! На всю жизнь Шишкина запомнит! - он вешает трубку и бежит к машине. - Спасибо, начальник!
4
В ветхую избушку у ворот плодоовощной базы входит Знаменский.
- Из какой организации? - равнодушно спрашивает вахтер, крошечный старичок в сползающих на нос очках.
- Управление МВД, - Знаменский предъявляет удостоверение, но старичок не смотрит, а вникает в список у себя на столике.
- Вроде ваших сегодня нет… На капусте вот из Консерватории, на картошке - медицина… и эти грузят … кибернетики. Ваших нет.
- Я не овощи перебирать. Проверку веду, понимаете?
Вахтер окончательно теряет интерес.
- А-а… тогда пожалуйста.
Знаменский идет по территории, посматривая по сторонам: на длинные бетонные бункера хранилищ, переваливающиеся из ямы в яму грузовики с надписью "Овощи", на грязные дороги и группу то ли кибернетиков, то ли музыкантов, орудующих лопатами около одного из складов. Какой-то человек, завидя Знаменского, боком-боком подается в сторону, избегая с ним встречи.
…В просторном, дорого обставленном кабинете со Знаменским беседует заведующая базой - Чугунникова, женщина оживленная, деловая, решительная, руководящая. Этакая мать-командирша. Взгляд цепкий, умный, улыбка располагающая. Со Знаменским она держится приветливо и несколько покровительственно.
- Привыкла, Пал Палыч, девятый год ворочаю. Ну, конечно, забот в моем хозяйстве хватает: материальные ценности на руках, техника, люди…
- Включая медиков и кибернетиков.
Чугунникова добродушно отмахивается.
- С ними-то просто… Да, так о пропавших вагонах. Я, честно говоря, не вникала в подробности. В объеме нашего оборота, Пал Палыч, три вагона - мелочевка.
- Да ведь апрельские помидоры, Антонина Михайловна. Не августовские!
- Все равно укладывается в нормы естественной убыли.