- Да не подкалывал я того козла, честно вам говорю! Вы хоть понимаете?.. Если человек не виноват, то он в гробу видал все ваши доказательства! Вещественные или хрен знает какие еще… Не докажете вы мою вину! Нет ее на мне! И крови на мне чужой не найдете, даже не старайтесь! Я этого козла вонючего… Сколько раз надо говорить?.. Ну не видел я его, не видел, не видел до сегодняшнего дня! И ему было хорошо, и мне!.. - подпрыгивая на стуле, Суслик свирепо рубил воздух ладонями.
- Может, и с Ниной Режиковой вы незнакомы? - спросил Орехов.
- Про эту кобылу ничего не скажу, - мотнул головой Суслик, - встречались. Так это когда было!
- Когда же?
- В прошлом году, чуть не летом!
- Судимость-то у тебя по какой статье? По этой же самой, по сто восьмой, - напомнил Савельев.
- Ну так и что? Тогда за дело били.
- За какое?
- Тот гад сестренку моего друга изнасиловал! Этого мало?
- И вы решили устроить над ним самосуд?
- Девчонке-то дальше жить, зачем ей клеймо!
- А наказать парня надо, так?
- А что, спустить ему?
- Но огласка все-таки вышла. И вас примерно наказали.
Суслик передернул плечами:
- Ну наказали и наказали. Что теперь? А фамилия девчонки на суде не называлась. И мы держали язык за зубами, и тому гаду невыгодно было говорить правду.
- А вам не кажется, что мотивы последнего преступления и того давнего очень схожи?
Орехов давно приготовил этот вопрос и только ждал подходящего момента, чтобы его задать.
Суслик нервно тряхнул головой.
- Ё-мое! Ну откуда ж мне знать про это ваше последнее, если я его не совершал? Сами подумайте!
- Лена Пономарёва красивая девушка?
Суслик пожал плечами.
- Дело вкуса. Ну, допустим. И что дальше?
- Вам она нравилась?
- Ну допустим!
- Да нравилась, чего уж там! И вдруг предпочла вам другого парня…
- Мне?! Этого козла? А наоборот не хотите? Может, это я ей отставку дал! Может, другую получше ее нашел!
Орехов не сдержал улыбки.
- Красивее Лены Пономарёвой? И где же такие проживают, интересно знать?
- А не скажу вам! - с шутовской гримасой отрезал Суслик. - Еще отобьёте, глазом не успею моргнуть. Вы ведь такой народ…
- Нет, Рябов, как это ни печально, - с серьезным видом заговорил Орехов, - как это ни печально, а все-таки не вы Пономарёвой дали отставку. Все-таки она предпочла вам Студенова.
Суслик дурашливо всхохотнул.
- А дальше что? Интересно послушать, я-то ведь ничего не знаю!
- Может, вначале вы и смирились со своей судьбой, решили, что насильно мил не будешь, - продолжал рассуждать Орехов. - Как говориться, ушли с дороги. Но затем каким-то образом вам стало известно, что Студенов оставил Пономарёву в интересном положении… Знаете, на вашем месте я тоже, наверное, захотел бы отомстить…
- Вы побудьте на моем месте, - Суслик ткнул пальцем вниз, - а потом я бы вас послушал…
- И когда вы узнали о смерти Пономарёвой?.. - спокойно продолжал Орехов.
- Вы не шутите? - вскинулся Суслик. - Она что, в самом деле?.. Да нет, вы…
- Не прикидывайтесь, Рябов, будто вам ничего не известно! - сказал Орехов.
- Если хотите знать, последний раз мы с ней встретились где-то в сентябре прошлого года. Поговорили по-хорошему и решили поставить точку. Не было у нас никакой любви! - и опять задергался, замахал руками: - Мужики, одумайтесь!
- Это все, что вы можете пока нам сообщить? - спросил у него Орехов.
Суслик как отрезал:
- Всё!
- Тогда вам придется еще одну ночь провести в кутузке. Подумайте хорошенько еще раз обо всем и примите правильное решение, - спокойно напутствовал его Орехов.
А когда Суслика увели, закинул сцепленные руки за голову, откинулся на спинку стула и устало проговорил в потолок:
- До чего упрямый парень!
- До утра образумится, - пообещал Савельев. - Он же выдал себя с головой.
- Каким образом?
- А назвал Студенова "козлом вонючим"! Это ж у зеков самое непереносимое ругательство. И тот тип в дубленке…
- Ну да, тоже обругал Студенова "вонючим козлом", - оживился Орехов. - Ты это здорово подметил, Паша. А то я уже начал сомневаться…
- С чего вдруг? - удивился Савельев. - Все нормально. Утром этот артист расколется, я тебе говорю!
10
Однако следующее утро началось с плохих новостей.
Обыск, произведенный накануне вечером на квартире у Рябовых, не дал ожидаемых результатов: не было обнаружено ни отвертки со следами крови, ни следов крови на одежде Суслика. Тщательное обследование дубленки, в которой задержали Суслика, тоже ничего не дало.
Поэтому рассчитывать на то, что прокурор даст санкцию на арест, сейчас и думать было нечего. По закону, подозреваемый может быть задержан в интересах следствия не более чем на трое суток. Затем он либо освобождается из-под стражи, если нет достаточных оснований для его ареста, либо арестовывается с санкции прокурора на более длительный срок, если в результате предварительного расследования такие основания возникают.
Когда Орехов зашел к Савельеву обменяться соображениями на этот счет, Паша говорил по телефону. Заказывал билет на самолет. До Томска.
Орехов сразу почувствовал неладное: он знал, что в Томске проживают родители Савельева, и что его отец болен раком.
- Худо? - спросил Орехов, когда Паша положил трубку.
Вместо ответа Савельев молча протянул телеграмму:
"Вылетай. Отец…"
- Прими соболезнования…
Савельев промолчал, скорбно кривя губы.
- Как я без тебя буду? - спросил немного погодя Орехов.
- Да уж немного осталось, - сказал Савельев.
- Вся надежда на таксиста, - Орехов тяжело вздохнул. - Ты не звонил ему?
- Нет еще. Позвони сам.
- Ладно.
Скупо простились. От Савельева Орехов зашел к своему шефу, начальнице следственного отдела, и поплакался в жилетку.
Ангелина Андреевна согласилась с ним, что при сложившейся ситуации без помощи опытного опера не обойтись. Тут же созвонилась с начальником уголовного розыска Феоктистовым, и тот пообещал подумать.
Видимо, думал он на этот раз недолго, потому что уже через каких-нибудь полчаса к Орехову зашел старший оперативный уполномоченный Бородин и попросил для ознакомления все имеющиеся в наличии материалы по делу.
- Посмотрю, потом поговорим, - и снова ушел.
В связке с Сергеем Бородиным Орехову работать еще не приходилось, однако он знал, что это классный оперативник, у которого самый высокий процент раскрываемости. Но и по всякого рода взысканиям он также шел с большим отрывом от остальных сотрудников уголовного розыска: методы его работы не всегда согласовывались со статьями уголовно-процессуального кодекса. Ко всему прочему, он не любил заниматься писаниной. Но это, последнее, Орехов заранее решил целиком взять на себя.
Пока Бородин отсутствовал, Орехов созвонился с таксопарком, и водителю Шмелеву было передано по рации уведомление о том, что ему следует к такому-то часу явиться в милицию.
Таксист подъехал, а к этому времени и Бородин ознакомился с материалами по делу, так что следователь и опер вместе провели процедуру опознания.
Когда Суслика вместе с двумя другими задержанными ввели в кабинет и усадили на стулья, он продолжал качать права. И даже после того, как Бородин рявкнул на него, возмущение отчетливо читалось на бледном худощавом лице Суслика.
Шмелев показал на него, но без особой уверенности, оговорившись, что более всего запомнились ему дубленка и норковая шапка, которая была надвинута на самые глаза. А полосатый шарф закрывал низ лица, почти до носа. Во время же процедуры опознания Суслик сидел в одном пиджаке, без шапки и шарфа.
- Так он или не он? - нетерпеливо допытывался Орехов у Шмелева, когда Суслика и статистов увели.
- Точно не могу сказать, - честно признался Шмелев. - Если б его одели, как он тогда был…
С тем таксист и вернулся к своей баранке.
А Бородин спросил у вконец расстроенного Орехова, не поинтересовались ли они с Савельевым, что сейчас поделывают приятели Суслика, проходившие вместе с ним потому старому делу.
Нет, не успели поинтересоваться, не до того было.
- А как сейчас у Суслика по части женского пола? С кем-нибудь встречается?
- Упоминал он какую-то Верку, - вспомнил Орехов. - Я понял так, что его мать не одобряет эту связь…
- Где живет Верка?
- Бог ее знает, об этом речи не было.
- Ну ладно… - Бородин потер ладонью лоб. - Давай тогда вот что сделаем: узнай сейчас, приехала ли из деревни бывшая соседка Пономарёвой… Как ее?
- Брагина.
- Вот узнай про нее. А я пока позвоню в Верхнюю Пышму.
- Зачем?
- Попрошу кое о чем ребят. На всякий случай, - и ушел к себе.
Он попросил к телефону дежурного опера верхнепышминской милиции и наказал ему принести из архива городского суда уголовное дело Рябова Е.А. Опер ответил, что он не может никуда отлучаться.
- Ну кто-нибудь из следователей пускай принесет и отдаст тебе! - резко прокричал в трубку Бородин. - Расследуется тяжкое преступление, понял!
- И куда мне с ним? - спросил опер.
- Держи пока у себя, я вечером подъеду - полистаю!
Брагина этим утром вышла на работу.
- Позвони еще раз в аптеку, - сказал Бородин Орехову. - Пускай Брагина сейчас же едет в общежитие, там с ней и потолкуем.
- И Суслика туда повезем для опознания?
- Думаю, обойдемся фотографиями, - сказал Бородин.
В тамбуре общежития он задержался, оглядел стены, потолок, двери. Спросил у Орехова, на каком месте стояли Студенов и его подружка. Этого Орехов не мог сказать.
Затем они поднялись в сто восьмую комнату. Аля Брагина уже была там.
Опознание провели по всем правилам: выложили на стол перед девушкой три фотографии похожих друг на друга парней в возрасте от двадцати до двадцати пяти лет.
- Можешь узнать кого-нибудь из них?
Аля ткнула пальчиком:
- Вот этого.
- Как его звать, знаешь?
- Ленка его Сусликом звала.
- Когда она с ним встречалась?
Аля задумалась.
- Чуть ли не летом познакомились, - вспомнила наконец. - Не то в июле, не то в августе.
- А потом?
- Потом они перестали встречаться… Какое-то время не встречались…
Орехов с Бородиным переглянулись.
- Из-за Мишки Студенова. Ленка с ним стала гулять.
- А потом?
- Потом Ленка аборт сделала. Потом…
- Нет, ты сказала, что с Сусликом она какое-то время не встречалась, - перебил ее Бородин. - Я так понял, что затем они снова стали встречаться.
- Не то чтобы стали встречаться, - пошла Аля на попятный. - Ленка крепко за Студенова держалась и больше ни на кого не хотела смотреть. А этот, - Аля ткнула пальчиком в фотографию, - приезжал из Верхней Пышмы и околачивался под окнами, вызывал ее через девчонок, а она не выходила к нему.
- Вы сами видели, как он под окнами стоял? - спросил Орехов.
- Нет, не видела. Ленка рассказывала.
- А девчат, которых за ней Суслик посылал, можешь назвать? - спросил Бородин.
- Их я тоже не видела. И еще вот что… Это уж зимой, последний месяц она гуляла со Студеновым. Вроде как Суслик за ними следил на улице…
- Только следил? В разговор не вступал?
- Как будто нет. По ее словам, Толик всегда на расстоянии держался. Ну Мишка же вон какой здоровый, он бы такой разговор устроил…
- Я что-то не улавливаю, строго посмотрел на Алю Бородин. - Ты нам про какого Толика толкуешь?
- Ой, и правда! - засмущалась, засмеялась Аля. - Толя другой парнишка. Ленка с ним прошлым летом встречалась, как и с Сусликом. Но серьезно она к нему не относилась, к этому Толику. Он моложе ее был.
- А Лене сколько было лет?
- В декабре двадцать один исполнился.
- Ты этого Толика видела?
- Нет, не пришлось.
11
Когда спустились в вестибюль, Бородин подошел к вахтерше и спросил у нее, горела ли в тамбуре лампочка в то время, когда случилось происшествие.
- Откуда ей было гореть, когда она вывернута была! - ответила вахтерша. - Я уж потом, когда Студенова на "скорой" увезли, под батареей ее нашла и опять ввернула.
Бородин посмотрел на часы. Было без двадцати пять. Спросил у Орехова:
- Будем проводить следственный эксперимент?
- Что ты хочешь делать? - не понял Орехов.
Ни слова не говоря, Бородин вошел в тамбур, вывернул лампочку и сунул к себе в карман.
- Становись в этот угол! - велел он Орехову.
- Что ты хочешь? - снова спросил Орехов.
- Потом все растолкую. Стой пока и смотри, что будет.
С этими словами Бородин вышел на улицу. На углу стояли два рослых парня в одинаковых черных вязанных шапочках.
Бородин подошел к ним, представился и попросил одного парня зайти в тамбур и спросить у человека, который там стоит, который час.
- И больше ничего? - недоуменно спросил парень.
- Больше ничего.
Парень дурашливо ухмыльнулся, но пошел.
Было без десяти пять. Начинало смеркаться. С поправкой на прибавление дня за минувшие трое суток это было как раз то время, когда тип в дубленке вошел в тамбур и подколол Студенова.
Не прошло и полминуты, как парень с хохотом выскочил из тамбура.
- Ну и че? - спросил он у Бородина.
- Пока оба постойте тут, не уходите, - и подозвал Орехова, который выглядывал из дверей тамбура, а когда тот подошел, спросил, указывая на парней: - Который с тобой общался?
Оба парня, глядя на сыщиков, весело скалились, как перед фотоаппаратом.
- Ты понимаешь, только по цвету куртки могу его опознать, - сказал Орехов, растерянно глядя на парней. - И то только потому, что она белая…
- Прямо скажем, темновато в тамбуре без лампочки, - подытожил Бородин. - Погоди, надо ее ввернуть, - и, достав лампочку из кармана, направился в тамбур.
- Студенов, выходит, тоже не мог видеть лица Суслика? - размышлял Орехов, когда они уже шли к автобусной остановке. - Но тогда что получается? Наугад он, что ли, ткнул в Суслика пальцем?
- Зачем наугад? - возразил Бородин. - Как и таксист, поди сразу определил, который из троих сам просится, чтоб его опознали. Перед таксистом Суслик вон как дергался и рожу кривил, будто задницу ему скипидаром смазали, а те-то двое спокойно сидели. И там, в больнице, поди так же было?
- Ну, примерно так, - признался Орехов. - И что теперь у нас в активе? Только показания Режиковой и Брагиной?
- Не знаю…
- Чего ты не знаешь?
- Ехать или нет мне сегодня в Верхнюю Пышму? Хотел полистать уголовное дело Суслика. Думал, может, там что-нибудь выплывет.
- А если нет?
- Ну, тогда не знаю…
- А что там может выплыть?
- Не знаю…
- В общем, дела как сажа бела, - убито заключил Орехов.
В автобусе не разговаривали. Бородин смотрел в окно и о чем-то думал. То есть все о том же: ехать или не ехать. Не было у него уверенности, что это вконец запутанное дело удастся раскрыть. Но какие-то моменты остались не проработанными, и раз уж взялся, надо бы до конца все прояснить. Например, встретиться с Веркой. Вряд ли она много скажет, но поговорить с ней надо. И полистать дело. А уж тогда, если ничего не выплывет, можно и точку ставить.
Когда вышли из автобуса, он сказал Орехову:
- Пожалуй, смотаюсь в Пышму.
- Когда, сегодня?
- Завтра уже никакого смысла не будет туда ехать: надо успевать, пока птичка в клетке. Завтра ведь Суслика придется отпустить на все четыре стороны?
- Боюсь, что придется, - тяжело вздохнул Орехов. - А ты на чем хочешь ехать?
- Рейсовым.
- А обратно как?
- Там видно будет.
- С Сусликом поговорить не хочешь?
- А ну его к…
Из своего кабинета Бородин позвонил жене:
- …Ты как-нибудь там объясни гостям… Ну что, что! Надо смотаться в одно место… Часа на три… Все, все! - и бросил верещащую трубку.
12
В уголовном деле фигурировали четверо сверстников Суслика - свидетели и обвиняемые. Трое из них выбыли из города, четвертый заканчивал здесь десятилетку. Анатолий Свиридов. 18 лет. Он был свидетелем обвинения и к тому же, как видно из материалов дела, был связан дружбой с потерпевшим, который изнасиловал девчонку. Вряд ли у этого Анатолия может быть что-то общее с Сусликом. О девчонке в деле не было ни единого упоминания.
Ничего пока не всплыло.
Оставалась Верка. Однако по одному имени адресный стол справок не выдает. Значит, сперва надо было повидаться с матерью Суслика.
Было около десяти вечера, когда Бородин переступил порог квартиры Рябовых.
Вопреки его ожиданию, мать Суслика, Александра Сергеевна, встретила его спокойно. Поглядев в служебное удостоверение, пригласила на кухню.
С немым укором, нежно поглаживая собачку, она смотрела на него и на протяжении всего дальнейшего их разговора. И лишь когда речь зашла о Верке, не удержалась от площадной брани в ее адрес. Смысл ее тирады свелся к тому, что пока она, Александра Сергеевна, жива, духу этой… то есть Верки, в ее доме не будет. Потому что Верка из тех тварей, которые только одним известным способом и могут лишать разума слабохарактерных мальчиков.
И еще понял Бородин, что Верка и есть та самая девчонка, которую изнасиловал парень, проходивший по тому уголовному делу в качестве пострадавшего. Из-за которой Суслик и получил срок.
Адрес Верки Бородину все же удалось вытянуть из Александры Сергеевны.
Дверь ему открыл парень хипповатого обличия, длинноволосый, в закатанных до колен дырявых джинсах. Из комнаты в прихожую низвергались и били по ушам децибелы немыслимой силы.
Парень с готовностью, даже не спросив у Бородина, кто он такой, выкрикнул Верку из комнаты.
Она вышла, высокая, статная, с полуторагодовалым младенцем на руках. Простое лицо с голубыми, широко расставленными глазами и несколько великоватым припухлым ртом. Густые волнистые, коротко остриженные, белокурые, как и у хипповатого парня, волосы.
Разговаривать и тут пришлось на кухне.
Младенец вел себя спокойно, пока Верка, узнав, где находится ее милый, не взвыла по-бабьи в голос и с причитаниями. Пришлось ей заголосившего в унисон с матерью сынишку унести обратно в шумную комнату и сдать кому-то на руки. А самой умыть лицо холодной водой. И пока она умывалась, здесь же, на кухне, Бородин постарался ее успокоить, сообщив, что завтра к вечеру Евгений Рябов вернется к ней в целости и сохранности. Так что на все вопросы опера она отвечала предельно коротко, но исчерпывающе:
- Когда вы познакомились с Евгением?
- Мы с детства знакомы.
- Ребенок от него?
- Нет.
- От Жерланова?
- Да.
Жерланов - тот самый парень, из-за которого Суслик отмотал срок.
- Когда Евгений стал за тобой всерьез ухаживать?
- В августе прошлого года.
- До этого у него была девушка?
- Да.
- Ты с ней была знакома?
- Нет.
- А как ее звать - знаешь?
- Леной.
- Евгений продолжал с ней встречаться после того, как стал за тобой ухаживать?