Большой конфликт между Арлиевым и Кизьяковым назревал издавна и неуклонно, грозя откровенной войной. Они представляли собой два маленьких государства, граничащих друг с другом, каждое из которых вожделело поглотить земли противника. Именно противника!
У Кирьяна в управлении главенствовал принцип диктатуры, у Агабека – тирании. Разница в этом определялась дельтой свободного выбора подданных. Диктатура Кирьяна принуждала следовать ее правилам лишь согласного с ними, несогласные могли покинуть общину. Тирания Арлиева подразумевала лишь наказуемый побег свободолюбивых из-под ее гнета.
Агабек, поневоле обтесанный цивилизацией и имевший дарованный ему свыше цепкий, практичный ум, способный к анализу, не раз вспоминал времена прошлого века, ознаменованные противостоянием Гитлера и Сталина, и, понимая натянутость подобной аналогии в отношении себя и Кирьяна, все-таки сравнивал их вражду по линейке глобальных межгосударственных примеров. И находил в этой вражде существенные совпадения. Во-первых, обоюдные неприятия духовных принципов и различие в бытоустройствах и в амбициях. Во-вторых, существовало очевидное противоречие: двум самостоятельным медведям в одной берлоге, согласно актуальным экономическим и политическим разногласиям, не выжить. В ту пору такой берлогой для немцев и русских являлась Европа.
Их хозяйства наполняли овощами рынок. В закупочных ценах выигрывал Агабек. Кто работал у него на полях? Таджики, узбеки, китайцы. Безропотный люд, ютившийся в наспех сколоченных бараках. У них отбирались паспорта, они не разгибали спин круглые сутки, лишенные каких-либо прав, под присмотром вооруженных автоматами безжалостных юнцов из младшего поколения Арлиевых. Порой за самое никчемное препирание с надсмотрщиками рабу полагалась смерть, и труп его бестрепетно погружался в один из прудов рыбохозяйства, где Арлиев выращивал для ублаготворения аппетитов неверных отборных раков. С особенным удовольствием он угощал ими своих быдловатых славянских партнеров.
Китайцы, хотя и находящиеся под его властью и плетью, жили обособленно, и самоуправства в отношении них Агабек не проявлял. Они работали продуктивно, дружно, их хозяева честно расплачивались за аренду земли и за устройство своих подопечных, кроме того, входили деньгами в предприятия партнера, а среди скромных азиатских работяг Агабек встречал и тех, кого вполне мог взять в боевую когорту собственного окружения. Но тормозил с решением… Они не были ему обязаны ничем, кроме уплаченных за их работу денег. Свои же отвечали не просто головой: репутацией семьи, будущим устройством отпрысков…
Недавно он совершил ошибку. Огромную ошибку! Он послал убить неугодного человека в Москву нанятых бойцов. Оба были из местных, судимые уголовники, хваткие и бестрепетные. Родом – с земли Кирьяна. Этот, естественно, их отверг. Впрочем, как? Предложил им работу землепашцев. Смешно. А он, Агабек, их подобрал, предоставив вполне понятное для их умов занятие. Только лучше бы держал их на подхвате здесь, а не направлял бы на самостоятельное задание. Мало того, что они его провалили, исчезнув в никуда, так еще могли стать фигурантами расследования, способного привести к нему…
Неясными, но неприятными последствиями веяло от этой незадавшейся, судя по всему, ликвидации, он предчувствовал их каким-то вторым настороженным планом.
А все из-за женщины! Он увидел ее в доме его преподобия, этого старого негодяя Федора, перекрасившегося из отпетого уголовника в церковного настоятеля. Однако – незыблемо авторитетного в своей общине, зорко глядящего за паствой, и промашек ни в слове, ни в деле не допускающего. Кроме того, к нему как к духовнику то и дело заглядывали славянские воротилы из мира большого криминала, тяготеющие к смехотворному для Агабека покаянию в грехах…
Арлиев заехал к Федору по делам хозяйственно-экономического свойства: община грозила ему судом за применяемые китайцами химические удобрения, просочившиеся сквозь почвы в реку. Удобрения были ядовиты, но отзывались обильным урожаем, вкушать плоды которого Агабек своим близким категорически запрещал. Однако юридическую тяжбу надлежало предотвратить, тем более в суде заседали лица, также принадлежащие к числу прихожан опытного вербовщика Федора. Кроме того, в свое время, когда Агабек только осматривался на приобретенных землях, сосед Кирьян неосмотрительно познакомил его со своим партнером-американцем, поставщиком сельскохозяйственной техники. Арлиев прикормил заокеанского коммерсанта на мелких контрактах, а затем "кинул" на пару миллионов долларов, не расплатившись за поставленную технику. Тот бросился с жалобами к Кизьякову, но только чем тот смог бы помочь ему? Лицензию на мошенничество в криминальном мире Агабек получил еще на заре туманной юности.
Вот тут-то он увидел Анну, хлопотавшую во дворе вместе с женой настоятеля: хмурой худощавой женщиной, обжегшей Агабека неприязненным смелым взором и даже не сподобившейся на приветственный кивок. На шее женщины виднелся большой рваный шрам.
Баба у здешнего попа, судя по сведениям, донесенным до Агабека, тоже была штучкой с богатой преступной и тюремной историей за плечами.
В ней было что-то зловещее – этакая крепкая, мрачная, худая мышка с острыми чертами лица, совершенно лишенная даже намека на нежность, которая скрасила бы ее увядшие черты и следы какой-то внутренней бесконечной усталости.
Анна же – русоволосая, с милым лицом, серыми глазами, в которых смешливо сиял доброжелательный ум, высокая, ладно сложенная, с хрупкими голенями стройных загорелых ног, поразила воображение Агабека внезапно, как ударившая под дых пуля, парализовав на мгновение и заставив вскипеть кровь, прихлынувшую к лицу. У него пресеклось дыхание от величайшего, доселе неиспытанного волнения.
В дом Федора он вошел, как оглушенный. Потеряв способность к спору, вяло согласился с предъявленными претензиями, затем взглянул в окно, вновь поразившись зрелой, но отчего-то особенно привлекательной красоте этой уже вожделенной незнакомки. Спросил, как бы невзначай:
– Откуда девушка?
– Родственница, – сухо ответил Федор. Затем, выставив перед собой указательный палец, насмешливо и предостерегающе поводил им на уровне груди.
Агабек без труда понял его жест, поинтересовался:
– Замужем? Кто муж? Ай, счастливый парень!
– Говорю же: не по тебя песня, – захолодел глазами Федор.
Чувствовалась в нем мощь, суровая внутренняя сила и готовность к отпору.
Агабек вновь не нашел в себе желания противоречить. Лишь сподобился на ответный долгий пристальный взгляд, тоже твердо и бесстрашно упершийся в глаза собеседника.
В отличие от своих поповских собратьев с неряшливыми клочковатыми бородами, Федор был тщательно побрит, одет не в рясу, а в черный строгий костюм с черной же рубашкой, а на серебряной кованой цепи умеренной толщины свисал к его груди не крест, а такого же старого серебра складень-иконка. Безымянный палец его правой руки украшал перстень с зеленым посверкивающим камнем.
В уставные одежды он облачался исключительно при несении службы в храме, в быту к ним не тяготея.
– Изумруд? – кивнул Агабек на перстень.
– Вроде того, – нехотя обронил Его Преподобие. Кому-кому, но только не дагестанцу стал бы он разъяснять отличие изумруда от зеленого алмаза, редчайшего минерала, именуемого мариинскитом. И, тем паче, откуда этот камень взялся. – Ну, все во мне разглядел? – продолжил он сквозь зубы.
Агабек мотнул головой дурашливо, давая понять, что далек от какого-либо противостояния. Затем кивнул на одну из стен, где висела картина в витом золоченом багете: что-то из библейских сюжетов… Поговаривали, жена Его Преподобия – талантливая художница и, если она писала это полотно, то слухи соответствовали истине. Впрочем, в живописи дагестанец ничего не понимал, ориентируясь в своей оценке лишь на смутные представления о некой гармонии, озарявшей это окно в иную, придуманную, реальность.
Картиной была копия Мемлинга "Страсти Христовы", на которую Вера затратила два года кропотливых трудов. Полотно завораживало Федора своей загадкой: как средневековый фламандец, не отходя от базиса своей культуры, сумел привнести в композицию полотна каноны древнерусской иконописи, отразив их в сюжетах и в образах? По наитию свыше? Из общения со странниками из далеких земель?
Картина была огромной, мрачноватой, величественной и более подходила не для кабинета или же гостиной, а для замка либо музея, но ни тем, ни другим, кроме дома и церкви, отец Федор не располагал. В церкви же места этому католическому шедевру не могло найтись по определению: это был предмет искусства, но не поклонения, к соседству с иконами неприемлемый.
– Хорошая картинка, – выговорил Агабек благодушно. – Продай, денег дам.
– В городе, – мирно ответил ему Федор, – есть пара скобяных лавок. В них ты легко найдешь себе шедевр по своему вкусу.
Было ли это насмешкой или полезным советом, дагестанец не уяснил, но да и пусть его пытаются поддеть и оскорбить, он посчитается за все, он терпелив… И он знает, что выиграет предстоящую неминуемую войну. Да, у этого попа есть связи среди крупных воров, правящих бал. И даже его деверь среди них. Но какие это связи? Эфемерные, на прошлом построенные, на сантиментах всяких… А он, Агабек, дает ворам долю в общак. За то, что отписано ему торговать на половине всего Юга наркотиками. Долго он того добивался, непросто, но решилось. И теперь воровской верхушке он куда полезнее, чем какой-то попик. К тому же в общине есть его, Агабека, осведомители. Купленные, польстившиеся на мзду. А разве способен его преподобие купить кого-либо из его семьи? То-то! И пусть скрипит зубами, ибо трех молодых парней из общины уже направил на лечение от героиновой зависимости, но не скажет ему, Арлиеву, ни слова! И пожаловаться некому! Полиция здешняя и наркоконтроль – слуги двух господ, им в крутые свары влезать без выгоды, а к кому еще обратиться? Только к чутким врачам, и только с деньгами, дабы отвадили от зелья падших… Однако напрасные это траты, пустая суета. Наркоман – приговор. И здесь их племени скоро прибавится, машина запущена.
Простились вежливо, обойдясь без рукопожатий. Проходя через двор, женщины, столь увлекшей его, Агабек в нем уже не обнаружил, зато молчаливый злобный взор, которым проводила его ведьма-попадья, сказал ему многое…
Агабек снисходительно усмехнулся про себя: никто не остановит его в задуманном, никто! И эта красивая русская баба будет его собственностью, кто бы ни оказал ему в том противодействия! Он добьется ее, добьется непременно!
И уже к вечеру узнал многое: звали ее Анной, приехала сюда с сыном из Москвы, ибо потеряла там заложенное дураком-родителем жилье под мошеннический финансовый проект, поселилась у тетки, но вскоре оказалась под опекой его преподобия. О природе такого благорасположения со стороны Федора осведомители не ведали.
Может, попик решил обзавестись второй супругой, помоложе?
Он даже рыгнул от удовольствия в скабрезности этой мыслишки. Нет, случись такое, округа бы уже гудела от негодования. Тетка же Анны, особа словоохотливая, также ничего о мотивах переезда племянницы в дом его преподобия не поясняла, молчала наглухо. Зато поделилась иной информацией: гражданский муж Анны давно эмигрировал в Америку, растворившись в ее дебрях и не ведая о рождении сына.
На следующий день, руководимый правилом тщательной подготовки любого своего замысла, Агабек обратился к партнерам из московского дагестанского сообщества и вскоре получил фотографию некоего Серегина, бывшего сожителя Анны, и немало озадачившие его новости: оказывается, из Америки тот вернулся и проживал в Москве, работая на ничтожной должности в оружейном магазине.
Созрел план: устранить на всякий случай этого незадачливого эмигрантишку, затем оперативно донести новость о его кончине до Анны через ее московских знакомых, которых ему обещали обнаружить и разработать, а после, прослушивая ее телефон, выяснить реакцию на смерть бывшего любовника. Отнесется к его уходу из жизни равнодушно – прекрасный результат! Кинется на похороны в Москву – еще лучше! Тут-то он ее и перехватит, создав ситуацию, где выступит ее покровителем и защитником. Схем в этом смысле существовало множество.
И вдруг – неожиданный слом такого замечательного плана! Наймиты пропали, квартира Серегина, как сообщили ему столичные сотоварищи, внезапно и подозрительно опустела, и эти загадочные события поселили в нем нешуточную тревогу.
Далее начались катастрофические потери в бизнесе: попала в аварию и сгорела дотла машина с крупной партией героина, и в этот же день одна за одной обанкротились его букмекерские конторы. Делались крупные ставки, неизменно выпадавшие на точный результат разного рода состязаний. В течение считанных дней он потерял целое состояние, а когда выяснил личности счастливчиков, все они оказались подручными его преподобия.
В мистику Агабек не верил, но каким образом поп творил свои чудеса, наносившие ему чудовищный урон, следовало дотошно разобраться.
Тут грянуло иное несчастье: пожар в публичном доме в столице края, превративший в обгорелые руины трехэтажный особняк с дискотекой и рестораном. Причиной пожара вполне могла быть диверсия. И он точно знал, кто может быть ее организатором!
В сопровождении трех машин охраны он выехал на место пожарища, куда заблаговременно были посланы пятьдесят бойцов, ибо существовало подозрение, что его появление на пострадавшем объекте спрогнозировано для успешной ликвидации каким-нибудь докой-снайпером.
Покушение на свою жизнь Агабек полагал делом естественным и был готов к нему ежечасно, обставив себя многоуровневыми системами охраны. Порою не без досады он сознавал, что практически беззащитные Кирьян и Федор находятся куда как в большей безопасности. Любой демарш в отношении них был бессмыслицей. Исчезни они, община выстоит, оставшись процветающей и боеспособной. Ими выращена смена, когорта последователей, перенявших их мировоззренческие позиции и опыт. Он же – совершенно один. Да, есть в клане хваткая и умная молодежь, но как же она ограничена и мелка по своей сути! Есть и опытные зрелые братья, но они – из другого века, они сильны телом и духом, но скудны разумом, упрямы в привычках, и их презрение при взгляде на университетский диплом по своей глубине аналогично их восхищению перед золотым унитазом. Куда они приведут клан, выдерни из него корень – хитроумного, жадного к новым веяниям Агабека, мгновенно высчитывающего пользу из любой сложившейся ситуации?
Впрочем, по дороге на погорелое злачное место внезапная ситуация как раз и сложилась, немало его озадачив. Поступил сигнал от поселкового осведомителя Мирона о появлении на авансцене незнакомца, схожего по внешности с фотографией того человека, что была предъявлена ему накануне помощниками Арлиева.
Да, недаром он предчувствовал появление врага рядом со своим станом! Недаром разослал посыльных с указанием тотчас предупредить стукачей о всяком, кто станет ошиваться возле дома тетки Анны! Вот и случилось, вот он и предугадал! И в том, что незваный гость был именно Серегиным, Агабек уверился сразу же и бесповоротно.
Немедля он поручил двум парням, находящимся в районе появления своего противника, поначалу проследить за ним, не предпринимая никаких активных действий. Но когда стало ясно, что дом Мирона тот покинул, заподозрив неладное, Арлиев понял, что имеет дело с искушенным во всякого рода острых оперативных ситуациях типом. Судьба же двух убийц, подосланных им в Москву, наверняка решена кардинально и не в его, Агабека, пользу.
Черт бы с ними – руда, шестерки, но ведь и весьма опытные хмыри, чуткие и коварные, как росомахи… Их отличали разносторонние криминальные таланты. Они могли подделывать документы, заниматься вымогательством, мошенничеством, красть, промышлять разбоем, грабить магазины, убивать, избивать, и все это с одинаковым успехом.
И к нему уже наведывались их угрюмые дружки, интересовавшиеся судьбой своих надежных подельников… Впрочем, этих безмозглых обезьян он отшил еще с порога, но гость, прибывший по его, чувствуется, душу, к дому его с глупыми расспросами и претензиями не подойдет. Он будет искать иное место для встречи.
Он задумался над принятием срочного, не терпящего отлагательств, решения. Впрочем, оно напрашивалось само собой. Мурза и Рафик, ветераны чеченских войн, прирожденные воины, сейчас висели на хвосте у этого пришельца, и что помешает им вытряхнуть его из машины, привезти к нему на базу, где и устроить спрос за пропавших в столице боевиков?
Далее – понятно. Далее этого неугодного персонажа ожидает знакомство с петлей и с прудом, где трудолюбивые раки, взращиваемые безропотными и бесстрастными китайцами, обгложут его кости, как и кости иных неприятелей, лежащих под подушкой жирного ила…
Надо, кстати, пруд почистить – мало ли что?
Мурза и Рафик между тем рвались побыстрее закончить историю с незнакомцем, нудно катившим по местным дорогам и не предпринимавшим никаких попыток остановиться где-либо, дабы выявился его неожиданный контакт среди коренного народонаселения, интересующий Арлиева.
Номер автомобиля, который тут же пробили через дорожную полицию, не соответствовал марке машины, что тоже озадачило Агабека.
Нет, в невзрачном "форде" сидел какой-то замысловатый парень… И стоило подготовиться к сюрпризам и неожиданностям, которые тот мог преподнести. Не исключено, что у него имелось и оружие…
И хотя его преследователи представляли собой мастеров грабежа и убийств, Агабек неожиданно остро осознал возможность их тактических ошибок и жесткого отпора со стороны жертвы. Снова всплыли в памяти пропавшие уголовники…
– Он на шоссе, едет тихо, мы еле плетемся, – донесся до него доклад Рафика. – Нам только поднажать, и через пару минут он будет у нас в багажнике…
– Не, Рафик, он срисовал нас, он непростой… – донеслась фраза Мурзы.
Мурза был старше и опытнее, ему Агабек верил больше.
– Дай трубку Мурзе, – приказал он Рафику.
– Агабек, – сказал Мурза. – Ты знаешь мой нюх. Этот парень едет продуманно, я вижу. Мне очень не нравится, как он едет. По-моему, надо чуточку выждать. У него в запасе какой-то ход, я чувствую это всеми потрохами. И если мы сейчас рыпнемся вперед, он сделает то, что нас очень удивит.
– Стареешь, Мурза… – донеслась снисходительная ремарка Рафика.
– Говорю тебе, есть в нем что-то заковыристое! О, он сворачивает к магазину на трассе! Стоянка пуста, мы можем взять лавку на гоп-стоп, а он будет, как случайный терпила… Надаем ему по башке и увезем…
Предложенный план Агабеку понравился, хотя сквозила в нем какая-то залихватская ущербность… Но, с другой стороны, что-то полагалось делать!