- Я, разумеется, лишена сословных предрассудков, но согласись, что его мать… Мужа бросила, вокруг хоровод мужчин… просто страшно представить, чего ребенок нагляделся и как это подействовало на его психику!
- Кисонька, может быть, не следует при Наташе… И, по-моему, Гвоздарева производит приятное впечатление.
- Ах и на тебя она производит приятное впечатление?!
- Ну что ты, я же не в том смысле!..
В дверях появляется Леша.
- Нельзя потише? Там все слышно.
Он затворяет дверь. Неловкая пауза.
- Но… в конце концов, я у себя дома… Имею я право говорить то, что думаю? И вообще - воспитанный человек не слышит чужих разговоров.
- Ты спутала, мамочка, это глухие не слышат.
- Наташа, не дерзи, - отцу очень не хочется ссоры.
- Имею я право говорить то, что думаю?
- Нет, не имеешь. Не доросла.
Наташа встает, забирает чашку и недоеденный бутерброд.
- И эта туда же! - кипятится мать. - И снова до вечера на улицу? Почему хоть в субботу не побыть немного дома! Вам созданы все условия для культурного отдыха!
- Ой, мамочки! Холодильник, телефон, ванна, газ, магнитофон - голова кругом от развлечений!
Отец укоризненно цокает языком.
- А что на улице?
- То, что рассказывали на лекции в ЖЭКе, - отвечает за Наташу мать. - Очень жаль, что вас не было. Приводились убийственные факты!
Наташа прыскает и уходит. Слышно, как ребята включают музыку.
- Ну что за дети, Гриша! Даже аппетит пропал. Разве я посмела бы хамить матери! Бывало, если делаешь что-нибудь не то, так ведь тайком, с оглядкой.
- Да, наши не стесняются. Хоть бы соврали для приличия. Холодильник, телефон… Не ценят ничего, что досталось трудами!
- По выражению твоего сына, они ищут иной смысл существования. А у самого две тройки в году, и из спортивной школы исключили. Как он без спорта в институт! Ты с ним говорил?
- Еще не определился. Выбирает.
- Какие могут быть выборы! Надо найти вуз, где требуется боксер-перворазрядник. Разве мы с тобой выбирали?
- Что же сравнивать, кисонька, мы были другими.
- Вот именно. Мы понимали, чего хотим, и добивались. Спроси свою дочь - какую общественную работу она ведет! Никакую. Ей скучно. Будто мне в ее годы было весело возиться со стенгазетой. Но я рисовала аршинные заголовки ради комсомольской характеристики.
- Да… - отец в задумчивости катает хлебные крошки. - Мы относились к жизни серьезно и ответственно.
Терентьевы свято верят в правоту своей жизни.
Наташа, Леша и Сенька выходят на улицу.
Хорошенькая Наташа выглядит старше своих лет, Сенька - моложе, а плотного Лешу легко со спины принять за взрослого мужчину, но полудетское упрямое лицо выдает мальчишку. К приятелям присоединяется Миша Мухин - смазливый, чернобровый. "Салют - салют", - дальше шагают вместе.
- Натка, я пришел к тебе с приветом. - Миша крутит пальцем у виска, - рассказать, что солнце встало… Что-то вы кисло-зеленые?
- Субботнее утро в кругу семьи, - бурчит Леша. - Интересно, взрослые - все идиоты или выборочно?
- Выборочно. Но многие.
- Неужели и мы такими будем? - задает Наташа извечный вопрос подростков.
- Я против, - заявляет Миша. - Кто "за", прошу поднять руку. Воздержавшихся нет? Принято: мы будем другими.
- Леха! - предостерегающе произносит Наташа.
На пути стоит кучка их ровесников. Леша выдвигается вперед, возглавляя свою компанию. Сенька порывается идти плечом к плечу, Наташа дергает его назад.
- Не лезь! Леша это не терпит!
- Он же Леха-Ледокол, - поясняет Миша. - Флагман. А мы в кильватере.
Леша идет на враждебную группу, как на пустое место, свободно свесив тяжелые кулаки. И группа в последний момент не выдерживает, расступается, пропуская его и остальных.
- Красиво! - восхищается Сенька.
- А-а… - поводит плечами Леша. - Подраться стало не с кем.
4
Место ребячьих сходок - ободранная квартира на втором этаже пустующего дома. Кое-какая мебелишка, частью брошенная хозяевами, частью собранная ребятами по окрестным домам. Здесь Наташа, Леша, Сенька, Миша и пятый - долговязый, разболтанный Фитиль.
Леша осматривает колченогое кресло.
- Гвоздик, ты молоток. Отличное седалище для председателя. Итак, очередное собрание нашего Общества покровительства самим себе объявляю открытым. Для тонуса и по традиции словесная разминка.
- Тема?
Наташа поднимает руку:
- Предлагаю, как в ЖЭКе: "Молодежь и влияние улицы". Очень жаль, что нас не было.
- Сейчас воспроизведем. Даю запев. Мы, жертвы безнадзорности и дурного воспитания… - гнусаво заводит Леша.
- Подпали под улицы пагубное влияние… - подхватывает Фитиль.
И дальше идет по кругу:
- Под трамваев и троллейбусов влияние опасное…
- Под пешеходов влияние ужасное…
- Правила уличного движения производят в наших умах брожение!
- О, влияние улицы, разлагающее!
- О, мусорных урн влияние развращающее!
- А фонари? Что они освещают?
- Они понаставлены в каждом переулке, чтобы видеть темные жизни закоулки!
- Дети, берегите глаза и уши!
- Спасайте свои неокрепшие души!
- Долой светофоры!
- Свободу Карабасу-Барабасу!
"Разминка" переходит в беспорядочный гвалт, кто-то вскакивает на стул, стул ломается.
- Хватит, ребята, - проявляет благоразумие Наташа. - Нас опять застукают… Кстати, на этом стуле всегда сидел Алька. Тут стоял его стол, а тут висела гитара…
- Жалко, что дом сломают. У Альки мы хорошо собирались.
- Что ж он не приехал? Ведь обещал.
- Его запрягли, - сообщает Фитиль. - Скребет и покрывает лаком пол.
- Твои тоже малярничают? - интересуется Миша.
- Пока смету составляют… Знаешь, Сэм, а бабка на балкон выходить боится. И все горюет о своем палисаднике, можно подумать, у нее здесь Парк культуры был.
Сенька тихо спрашивает Наташу:
- Почему он "Сэм"?
- Сильно эрудированный мальчик, - расшифровывает та.
- Ну-с, продолжим заседание, - усаживается Леша в кресло. - На повестке дня проводы Фитиля.
Фитиль выходит на середину.
- В связи с переменой места жительства мы расстаемся сегодня с нашим Фитилем. Он был достойным собратом, и мы с прискорбием провожаем его в новый путь.
- Прошу не считать окончательно выбывшим. Прошу оставить за мной совещательный голос и право посещать собрания.
- Наверно, иногда ты будешь приезжать, но эти уже не то, - печалится Наташа.
- Натка, я буду обязательно приезжать! И Алька тоже. Мы обязательно!
- Ладно, Фитилек, не копти, глаза щиплет, - усмехается Миша.
- Думаю, можно переходить к следующему вопросу, - "ведет собрание" Леша. - Так сказать, гвоздик программы. Сеня, прошу. Сэм, докладывай.
- Товарищи-братцы-господа-граждане-сеньоры-и-сеньориты, - тараторит Миша. - Для пополнения нашего состава предлагается принять нового собрата со стажировкой в течение месяца. Семен Гвоздарев, он же Сенька Гвоздик, проживает в нашем микрорайоне около трех лет. За это время ничем положительным себя не зарекомендовал. Так что причин для отвода кандидатуры не вижу. Есть вопросы к стажеру?
- Расскажи автобиографию, - доброжелательно предлагает Фитиль.
- Родился… учился… В общем, все.
- Больше ничего? - насмешничает Наташа.
- Имею два привода: за разбитое окно и за то, что назвал дуру дурой. Мать - дворник, - Сенька начинает вибрировать. - Отец автоконструктор и пьяница. Находятся в законном разводе.
- Спокойно, стажер. Анкетные данные устраивают. Дату рождения. Когда подарки дарить?
- Тридцать первого февраля.
Фитиль улыбается одобрительно: здесь ценят выдумку.
- Почем фунт лиха? - спрашивает сам "председатель".
- Выдается бесплатно, посуда своя, - без запинки отбивает Сенька.
- Для начала достаточно, - решает Миша. - Познакомьте новичка с принципами.
- Принципов покровительства самим себе имеется шесть, - приосанивается Леша. - Стажеру полагается знать три. Запоминай. Бей первым! Смейся последним! И не мешай себе жить, это сделают другие. Приемлешь?
- Само собой. Только почему - "смейся последним"?
- Потому что хорошо смеется - кто? - подсказывает Фитиль.
- А-а, понял.
- Голосуем. Кто "за"? - и Леша первым поднимает руку. - Единодушно. Решение будет утверждено общим собранием, когда съедутся остальные ребята. От имени коллектива поздравляю. Запомни этот миг своей жизни, о Гвоздик, и постарайся дорасти до Гвоздя! Есть стажеру задание?
- Пусть что-нибудь придумает, - капризно складывает губы Наташа. - Чтобы не было скучно.
- Натка, человечество создало целую индустрию развлечений и все продолжает скучать.
- Ну пусть хоть попробует! - настаивает она.
- Придется поднатужиться, брат-стажер, - решает Леша. - Попытайся нас чем-нибудь развлечь. Или хоть удивить.
5
Знаменский допрашивает простуженного мужчину лет сорока: Губенко.
- Гражданин следователь, ну ни сном, ни духом! - клянется тот. - Я как освободился, жена ультиматум поставила: если, говорит, еще хоть с одной уголовной рожей увижу, - конец. Высчитала, что до дому ходу двадцать две минуты. В восемнадцать ноль-ноль смена кончается, в восемнадцать десять я на проходной, в восемнадцать тридцать пять ужин на столе, и я должен быть как штык, иначе допрос похуже вашего. Хоть соседи, хоть кто хотите подтвердит!
- Жестокая женщина. Позавчера тоже весь вечер провели с женой?
- Она к сестре ездила. А я дома футбол смотрел.
- Хорошая была игра?
- Ну!!
- А куда же вы сломя голову бежали этак в середине второго тайма? Как раз невдалеке от ограбленного магазина?
Допрашиваемый шмыгает носом.
- Эх, мать честная…
- Так куда бежали?
- Футбол смотреть, - уныло говорит он.
- Забавно.
- Телевизор испортился, гражданин следователь. Острый момент, атака на наши ворота, а он, паразит, хлоп - и сдох. Пришлось бегом к дружку - досматривать.
- Не застали его?
- Почему? Застал. Если надо, он подтвердит.
- Но кто мне подтвердит, откуда вы прибежали к дружку? Кто подтвердит, что до той поры сидели дома у телевизора?
- Соседку спросите. Я сначала к ней рвался. Не пустила. Тут международного значения матч, а она муру смотрит, танцы какие-то!
- Ну хорошо, допустим, все все подтвердят. Как мы определим промежуток, в который вас уже не было дома, но еще не было у приятеля?
- Экран у меня вырубился на девятнадцатой минуте. К Федору я ввалился, когда штрафной назначили. Второй гол уже при мне забили. Выходит, минут девять я прозевал.
- Сколько из них вы препирались с соседкой?
- Показалось долго, но, наверно, минуты три.
- Сбрасываем три минуты, остается шесть. Какую часть пути занял переулок?
- Примерно полдороги.
- Значит, вы находились поблизости именно в то время, когда ограбление совершалось или когда грабитель удирал с места преступления. Не заметили чего-нибудь, что может нас интересовать? Думаю, вопрос понятен.
- Понятен… - мужчина тяжело вздыхает. - Парень там один ошивался, гражданин следователь. Тогда я, конечно, ноль внимания, но как теперь рассуждаю - по разным признакам - в общем, на стреме он стоял… Главное, видел я его раньше. Лицо знакомое.
- Где?
- Не помню.
- А если сосредоточиться?
- Пробовал уже, самому интересно. Но вот хоть убей!
- В какой обстановке вам его легче представить: в парикмахерской? в метро? в поликлинике? сигаретами торгует?..
На каждый вопрос Губенко отвечает секундной задумчивостью и пожиманием плеч.
- Опишите его.
- Да так себе, белобрысый, крепкий, румяный. Без особых каких примет. Года двадцать два или двадцать пять. Блондины, они моложе выглядят, личное наблюдение.
- Не мешало бы прийти в милицию и поделиться личными наблюдениями, чтобы вас не разыскивали как предполагаемого сообщника.
- Да ведь, гражданин следователь…
- Между прочим, товарищ следователь.
- Правильно, товарищ следователь. Вы учтите мою ситуацию: соседка пожаловалась жене, что я ее обругал за телевизор по-нехорошему, я жене объясняю обстоятельства, но я говорю, что бегал к Сосновым, а бегал-то я к Феде Антонову потому что до него ближе, а Федор тоже судимый и, значит, по жениному пониманию, он для меня под запретом, а она мне ультиматум поставила, так что теперь, если узнает, она мне такое выдаст…
6
Миша Мухин, он же Сэм, валяется дома на диване с книгой. В соседней комнате вполголоса препираются мать Миши и ее отец, древний благообразный старец.
- Папаша, послезавтра Константин из поездки вернется. Скажите вы своим богаделкам, чтобы не ходили пока.
- Неча ими брезговать! Сестры они мне по древлепрославленной нашей вере.
- Вам - сестры, а Косте - хуже горькой редьки.
- Срамишь седины мои, Аксинья. Чужие люди идут за духовным наставлением, а родная дочь лба не перекрестит. Гореть тебе дура, в геенне огненной.
- Да отстаньте, папаша, молюсь, молюсь я.
- Когда тебе молиться, ты телевизор смотришь.
- А то вы не смотрите!
Чего дед не желает слышать, то он попросту пропускает мимо ушей.
Мухина переобувается в передней.
- В магазин? - осведомляется дед.
- Хлеба к обеду.
- А что на обед?
- Щи вчерашние да яичницу зажарю.
- Знаешь ведь, что нынче постный день! - Нет чтобы отцу грибочков подать, рыбки. Котлеты да яичницы - словно назло во искушение вводишь!
- Грибочки, папаша, на базаре кусаются. И рыбка в цене: вы ведь не селедку просите, а что поблагородней.
- Константину небось припасла уже и красненького и беленького. Как приедет, пир горой. А отцу жалеешь!
- Мне ваши посты влетают дороже пиров! - Она направляется к двери.
- Стой! Куда простоволосая? - и таким грозным тоном, что Мухина без звука повязывается косынкой.
Дед переключается на Мишу.
- Все читаешь?
- Что поделать, грамотный.
- А чего читаешь?
- Исторический роман.
- Из какой же истории?
- Времен царя Алексея Михайловича.
- Тьфу! С него вся скверна пошла.
- Никона разжаловал, что ли?
- Не разжаловал, а низложил на собрании всех патриархов. Законно низложил.
- Тогда какие к Алексею Михайловичу претензии?
- Исконное наше двоеперстие, истинное, кто запретил? Никон. До Никона все двумя перстами крестились. А если Никона потом вон, да в простые монахи, можно сказать, как врага народа, то почему троеперстие его сохранили? Как об этом в романе объясняется?
- Никак.
- Дурак твой историк.
- Дед, ругаться грех, - уличает Миша.
- С вами кругом грех.
За окном слышен условный свист. Перед домом дожидается вся компания. Выбегает Миша. Обычные приветствия, и дальше разговор на ходу.
- Чего застрял?
- Дед все ведет среди меня религиозную пропаганду.
- И как ты?
- Ничего, мне на пользу: заставляет извилиной шевелить. Слушайте, какую недавно мыслишку подпустил. Насчет происхождения людей. Если, говорит, человек - венец творения, по образу и подобию, то с него и спрос великий. Происхождение, так сказать, обязывает. Поэтому, говорит, вы нечестивцы, и решили быть лучше от обезьян. С обезьяньих потомков что возьмешь? Никакой ответственности. Если говорит, считать, что ваши прабабки нагишом по деревьям скакали, тогда, говорит, конечно, кругом сплошной прогресс. Хоть бомбы друг в друга кидайте, хоть пьяные под забором дрыхните - все равно можете гордиться и возноситься, потому что обезьянам до вас далеко. Даже последний, говорит, болван все ж таки на двух ногах ходит и даже в штанах.
- Богатая идея! - смеется Леша.
Наташа добавляет:
- И с ядом.
- А что ты ответил? - спрашивает Сенька.
- Начал про эволюцию, про научные данные. А он говорит: ваша "еволюция" - чушь. Небось, говорит, сколько ни копают, а в главном-то месте дырка. Тут обезьяна - тут человек, а переходного звена промеж них нету.
- Да откуда он знает?
- Начитался журнала "Знание - сила", таскает у меня потихоньку.
- Силен старик! - Сеньке разговор любопытен.
- Да, въедливый. При отце помалкивает, а без отца - хозяин в доме. Мать его до сих пор боится. Как зашипит: "Аксинья, прокляну!" - она чуть не в ноги: "Папаша, простите!"
- Ничего себе! - фыркает Наташа.
- Лично я - от обезьяны, - говорит Леша, - внутренний голос подсказывает. А ты, Натка?
- Сколько красивых зверей! Нашли действительно, от кого произойти.
- С обезьяной сравнивают только в насмешку, - поддакивает Сенька.
- Миш?
- Лелею надежду, что предки прилетели из космоса. Затем часть их выродилась в людей, часть - в мартышек.
- Назревает идейный раскол, - констатирует Леша. - Надо выяснить мнение общественности. Стажер! Будешь опрашивать каждого третьего прохожего.
- Только прямо в лоб, - оживляется Наташа. - Дяденька или тетенька, вы от обезьяны произошли?
- Чудно! - кивает Гвоздик. Он отсчитывает прохожих на другой стороне улицы. Третий по счету останавливается у витрины, и Сенька, подойдя, бойко начинает ему в спину.
- Гражданин, разрешите спросить…
Тот оборачивается. Это гориллообразный детина. Спрашивать его о происхождении - недвусмысленное оскорбление. Сенька невольно подается назад.
- Я хотел спросить…
- Ну?
- Скажите, сколько времени?
- Пожалуйста. Пятнадцать сорок три. - И он добавляет неожиданно добродушно: - Пора свои иметь, парень.
Сенька бредет обратно под хохот компании, слышавшей весь разговор.
- Что ж ты, Гвоздик? А обещал нас удивить.
- Роняешь свою репутацию, стажер.
- От имени присутствующих выражаю глубокое разочарование!
От насмешек Сеньке бросается в голову кровь.
- Хорошо же… Хорошо. Я вас удивлю!
- И сильно? - коварно улыбается Наташа.
- Увидишь, чего в жизни не видела!
- Ой, сейчас он устроит затмение Луны, Земли и Солнца! - "пугается" Миша.