– Тогда вы должны знать, что мы можем уничтожить вас. И сделаем это, если вы не оставите нас в покое. Но вы не станете нас трогать, потому что тогда вам придется расшифровать себя, а этого вы не можете себе позволить. Слишком много поставлено на карту.
– Мистер Манн, вы предатель своей страны.
– Пока еще нет, дружище. Может быть, в ваших глазах я и предатель, но в наших – нет. У нас подобное случается с немногими, и мы расправляемся с ними по – своему.
– Итак, мистер Манн, что я могу для вас сделать?
– При ООН работает переводчица по имени Эдит Кен. Мне нужно, чтобы ее проверили.
– Этот интерес носит личный характер?
– Пожалуй.
– Куда вам послать ответ?
– Я позвоню.
Немного погодя я отнес Эрли Бентли пули, которые вынул из подушки, и через пять минут имел результаты экспертизы. Они были выпущены из "люгера" калибра 7,65. Данные зарегистрировали и отправили в архив.
Я поблагодарил Эрни, вышел из его конторы и отправился в отель.
4
Британский паспорт Эдит Кен выглядел подлинным и был получен на основании свидетельства о рождении. Позвонив в Лондон, я убедился, что свидетельство тоже было настоящим. Вероятно, противнику каким – то образом удалось заполучить этот паспорт, а замена одной женщины другой – дело не очень трудное. Настоящая Эдит Кен умерла или исчезла, а ее место заняла Рондина.
Личность Эдит не подвергали сомнению, но до поступления в ООН ее никто не знал. Она приехала из Лондона, приступила к своим обязанностям, и вскоре к ней привыкли.
Вилли Гиббонс встретился со мной за чашкой кофе и принес с собой четыре больших фотографии Эдит. Отдавая их мне, он сказал:
– Эта женщина не выходит у тебя из головы, Тайгер?
– Да, старина.
Улыбка пропала с его лица.
– Зачем тебе эти фото?
– Я размножу их и разошлю всем европейским и американским специалистам по пластической хирургии.
– Для чего?
– Чтобы выяснить, кто делал ей операцию.
– Протри глаза. Тайгер. Этой женщине не нужна никакая операция. У нее все настоящее.
– Если я не найду хирурга, значит, операцию ей сделали за "железным занавесом".
– С ума сошел! Ты вбил себе что-то в голову, а у меня такое чувство, что я говорю с незнакомым человеком. Опять загадки! Не хочешь объяснить мне хоть что-нибудь?
– Пока нет.
Вилли отпил несколько глотков кофе и, нахмурившись, посмотрел на меня,
– Я звонил тебе сегодня утром в отель.
– Да?
– Тебя не было, но детектив по фамилии Тиббет задал мне несколько вопросов. Оказывается, убирая твою комнату, горничная обнаружила в подушках следы от пуль, но самих пуль не оказалось. Что ты на это скажешь?
Я пожал плечами.
– Это вообще подозрительный отель. Кто знает, что там произошло за время моего отсутствия. Кто-нибудь слышал выстрелы?
– В том-то и дело, что нет.
Я заказал еще чашку кофе и повернулся к Вилли.
– Сделай мне еще одно одолжение, узнай, с кем встречается Эдит Кен.
– В личном плане или…
– И лично, и по службе. Сможешь узнать?
– Конечно. Но за это ты мне потом все расскажешь.
– С удовольствием.
– О'кей, хищник!
…Полковник Чарли Корбинет демобилизовался из армии в 1954 году в чине бригадира. Ему было предоставлено место в правительственном аппарате, но оно не соответствовало его способностям. Вскоре он ушел оттуда и поступил на службу в компанию "Рассел – Перкинс", где ворочал миллионами. Он почти не изменился с тех пор, когда был шефом разведывательных групп, перебрасываемых через линию фронта. Только чуть – чуть постарел.
Он пожал мне руку.
– Ну, Тайгер, очень рад, что ты жив.
– Благодаря хорошей тренировке, полковник.
Мы оба рассмеялись. Никому бы и в голову не пришло, что последний раз мы виделись десять лет назад. Он отослал свою секретаршу, распорядившись не беспокоить нас в течение часа, вынул из шкафа бутылку, лед, миксер и приготовил виски с содовой.
– За доброе старое время, Тайгер!
– И за настоящее, полковник.
Он прищурился, потом кивнул и чокнулся со мной.
– Насколько я понимаю, ты посетил меня не только по старой дружбе?
– Не только. Мне нужна некоторая информация. Он сел и указал мне на кресло.
– Понимаю, но ты, вероятно, догадываешься, что не первый приходишь ко мне с такой просьбой. До тебя здесь уже многие побывали.
– Я слышал об этом, – сказал я.
– А я кое – что слышал о вас. Не прямо, конечно, но мое положение дает мне возможность быть в курсе событий, и некоторые из них определенно носят вашу печать. Дело в Панаме чисто сработано.
– Стараемся.
– В течение некоторого времени ваша группа будет очень непопулярна.
– Это уже началось.
Я отхлебнул из бокала. Как обычно, полковник смешал очень крепко.
– Что я могу для тебя сделать?
– Меня интересует, что произошло с Рондиной Лунд? Помните ее?
Корбинет помолчал немного, разглядывая меня и задумчиво поигрывая стаканом.
– Ты был влюблен в нее?
Я попытался сделать невинное лицо.
– А если да?
– Тогда это чуть не испортило нам все дело. Хорошо, что война уже кончалась.
– Я дорого заплатил за свою глупость.
– Да, черт возьми, она чуть не отправила тебя на тот свет. Ты же еле выкарабкался!
– Так что с Рондиной Лунд?
Чарли откинулся на спинку кресла и заложил руки за голову.
– Она исчезла после высадки наших войск в Нормандии. Кажется, попала в руки "маки".
– Это точно?
Он покачал головой.
– Нет. Тогда происходило столько событий, что невозможно было все проверить. Кажется, ее ликвидировали в конце войны. Когда я узнал об этом, ты еще был в госпитале.
– От кого?
– От Прайда Ричардса из Интеллидженс Сервис. Как-то мы разговорились за стаканом виски, и он упомянул об этом.
– Мне нужно с ним увидеться… – начал я.
– Поздно, – оборвал меня полковник. – Он умер три года назад.
– Как вы думаете, смогу ли я с этой информацией продвинуться вперед?
– Почему бы и нет? – ответил он. – Тут все дело во времени. Спустя двадцать лет не так-то просто найти след. Кроме того, партизаны не вели никаких записей. – Он развел руками. – А что ты собираешься сделать с Рондиной?
– Рассчитаюсь за все.
– Ну, пока ты ее разыщешь… Я встал и взял шляпу.
– Полковник, я думаю, что уже нашел ее.
Корбинет прищурился. Он как бы мысленно проглядывал список тех неприятностей, которые доставила нам Рондина, и вспоминал погибших из-за нее людей.
– Да, да, эта Рондина… – задумчиво сказал он.
– Мне нужно знать, полковник. Вы все еще в контакте с разведкой?
– В определенном смысле, да, но пусть это останется между нами. Я в точно таком же положении, как и ты.
Теперь настала моя очередь внимательно присмотреться к нему. Я вспомнил и связал воедино все то, что слышал от офицеров разведки. Припомнились некоторые подробности недавних операций, и я узнал в них давно знакомый мне уверенный почерк.
– Значит, вы все еще варитесь в этом котле?
– Ты слишком догадлив, Тайгер. Сейчас все иначе, чем было раньше. Сложней. Не рискуй понапрасну.
– Этому я тоже обучен. Позвоню вам через пару дней.
– Непременно.
Уходя, я прикрыл рукой крошечный объектив на двери и усмехнулся при мысли о том, какую гримасу состроит старина Корбинет, увидев пустой негатив. Это тоже был старый трюк.
В четыре часа я позвонил Вилли и спросил, что ему удалось узнать. Он назвал мне имена людей, постоянно встречающихся с Эдит. Это были Бертон Селвик, с которым она поддерживала служебные отношения; Грегори Гофта – венгерский переводчик при ООН; Джон Фредерик Тэлбот – элегантный англичанин, работавший в британском посольстве, и женщина – секретарша из ООН, Гретхен Ларк, с которой Рондина постоянно завтракала. Я записал их адреса, поблагодарил Вилли и повесил трубку.
Следующий мой звонок был к Томасу Уотфорду.
– Говорит Тайгер, – сказал я. – Вам удалось узнать что-нибудь об Эдит Кен?
– Возможно, но лучше говорить об этом не по телефону. Мы договорились встретиться через час на Шестой авеню.
Таким образом, у меня было еще достаточно времени, чтобы заняться именами, которые сообщил мне Вилли.
Я позвонил Барни Доджу и объяснил, что меня интересует. Прежде всего, он дал мне массу сведений о Бертоне Селвике, который из этой тройки казался самым важным. Во всяком случае, по положению. Селвик относился к тем незаменимым людям, которые улаживают разногласия между странами и принимают решения за правительства. Додж явно опирался на хорошо информированный источник и обещал при встрече рассказать мне больше.
На остальных двух у меня уже не было времени. Служащие контор устремились на улицы и стали драться за такси. Я же не стал ввязываться в драку и пешком добрался до бара, где мы договорились встретиться с Томасом Уотфордом. Это и была моя ошибка. Мне следовало прийти раньше.
В баре меня поджидали два здоровых парня – агенты ФБР.
Они вытащили у меня револьвер, дали допить пиво и с дружескими улыбками, приставив к ребрам дула пистолетов, вывели меня на улицу.
Меня привезли в контору, которая находилась на десятом этаже делового здания на Сороковой улице. В коридоре стояла мертвая тишина, все комнаты казались пустыми. На дверях кабинета, куда меня ввели, не было никакой таблички.
Оба парня подвергли меня двухчасовому допросу, но так и не узнали ничего существенного. Потом появился Уотфорд.
– Долго это еще будет продолжаться? – спросил я.
– До тех пор, пока мы не узнаем правду. У нас есть время.
– У меня тоже. Может, пока расскажете об Эдит Кен?
– Зачем вам такая информация?
– Это мое личное дело. Мы были когда-то знакомы.
– Ерунда. Мы проверили: ваши пути никогда не пересекались.
Я пожал плечами.
– Она британская подданная, Тайгер, и занимает деликатный пост. Англичане устроят чертовский скандал, если мы начнем проверять их персонал.
– Почему? Она ведь простая переводчица! – Я пристально посмотрел на Уотфорда.
– Ваши расспросы опасны, – сказал он. – Мы не можем допустить, чтобы наши отношения с англичанами испортились. И не позволим вам совершить глупость. Будете вы, наконец, говорить?
– Этот аппарат подключен? – Я указал на телефон.
– Да. А в чем дело?
– Я думаю, вы знаете свой телефонный код? Уотфорд ничего не ответил.
– Позвоните в бюро "Сковородки" и справьтесь обо мне. На лице Уотфорда выразилось изумление, ведь это было кодовое обозначение Главного бюро, направляющего работу филиалов ЦРУ. Подумав, он кивнул и снял трубку. Я видел, что он набрал правильный номер, пробормотал свой код, задал несколько вопросов, выслушал ответ и повернулся ко мне с побагровевшим лицом.
– Как вам удалось добиться их поддержки? Я усмехнулся.
– Это было не сложно. Но меня интересует, почему вы мной так активно занялись?
Троица обменялась взглядами.
– Черт возьми, да потому, что это касается утечки информации из ООН.
Я встал, пошел к двери и уже с порога сказал:
– Объяснение принято.
5
Джон Фредерик Тэлбот жил на Грэмерси-Парк – маленьком оазисе тишины среди шума большого города. Здешние обитатели были достаточно богаты, чтобы обеспечить этому району постоянный полицейский надзор. Стараясь избежать проверки документов, я, не задерживаясь, прямо пошел к нужному дому.
Позвонив по телефону и убедившись, что Тэлбот отсутствует, я нажал кнопку звонка входной двери. Мне открыла женщина. Я представился другом Тэлбота и спросил, не согласится ли она передать ему записку. Она согласилась и продержала дверь открытой достаточно долго, чтобы я успел выключить сигнализацию.
Моя записка не представляла собой ничего особенного. Получив ее, он просто позвонит начальству, чтобы получить новые инструкции. Такого рода вещи часто случаются на дипломатической службе.
Потом я прогулялся вокруг квартала, вернулся к дому, вошел в только что обработанную дверь, привел сигнализацию в порядок и поднялся в квартиру Тэлбота. Уже вторая отмычка позволила мне войти.
Осмотревшись, я убедился, что в квартире есть черный выход, и начал систематический обыск. С первого взгляда было ясно, что у Джона Фредерика Тэлбота есть деньги. Обстановка и личные вещи были дорогими и элегантными. Тэлбот был точен в своих привычках, и я понял, что он принял все необходимые меры предосторожности, хотя, возможно, это была простая особенность его профессии.
В мусорном баке в кухне было две жестянки из-под пива и небольшая кучка черного пепла. Очевидно, он сжег какую-то бумагу. Потом я нашел кольт в кобуре. Она была засунута в сапог для верховой езды. Теперь дело выглядело иначе: мелкие дипломатические служащие не разгуливают по Нью-Йорку вооруженными. Я положил револьвер на место, убедился, что в комнате все в порядке, и вышел. Никто не видел ни моего прихода, ни ухода.
На ближайшем углу я взял такси и поехал к Стефану Мидросу – венгерскому эмигранту. Выглядел он гораздо старше своих лет. И дело здесь было не столько в его седине или в шраме на левой щеке, сколько в выражении глаз. Они слишком много видели.
– Стефан Мидрос? – спросил я.
– Да.
– Меня зовут Тайгер Манн. Сейчас я назову вам одно имя и думаю, этого будет достаточно для представления.
Он оставался невозмутимым.
– Прошу.
– Георг Третий.
Его взгляд потеплел. Это был тайный пароль, известный только немногим посвященным. Он не стал ничего спрашивать, а просто ответил: "Воистину", – и протянул мне руку.
Церемония представления была закончена, и следующий вопрос Мидрос задал, только поставив передо мной стакан вина.
– Чем могу вам помочь?
– В ООН работает венгерский переводчик по имени Грегори Гофта.
– Да, я его знаю.
– Он проверен?
Тот удивленно приподнял плечи.
– До сих пор в этом не было необходимости. А почему вы спрашиваете?
– Его часто видят в обществе одной переводчицы – англичанки.
– Ах, вот что, – с улыбкой прервал он меня. – Вы имеете в виду Эдит Кен?
– Да, – я отпил глоток вина.
– Ваш интерес носит личный или политический характер? – улыбнулся он.
Я не ответил на его улыбку.
– Личный, но может иметь и политические последствия. Меня интересует окружение Эдит Кен. В ООН происходит утечка информации.
– Гофта не принадлежит к венгерским коммунистам, – поспешно сказал Стефан. – Он родился в Будапеште, но уже давно является американским гражданином. Закончил один из ваших колледжей и с тех пор работает в ООН.
– Это может быть прекрасной маскировкой. Вам ведь не нужно напоминать, насколько далеко наш противник заглядывает в будущее.
Мидрос наморщил лоб.
– Но это дружеские отношения.
– Что вам о них известно?
Он допил свой стакан и налил еще.
– Я часто видел их обоих в венгерских ресторанах. Дважды они приходили вместе на наши вечера.
– Насколько они близки?
Мидрос развел руками, подыскивая слова.
– Ну, я бы сказал, что они держатся более чем дружески, хотя могу и ошибиться.
– Насколько я понимаю, у вашей организации длинные руки?
– У нас есть каналы информации из Венгрии. Остальным займемся сами.
Мне не понадобилось больше ничего объяснять. Мидрос уже увидел возможную связь. Задумчиво кивнув, он сказал:
– Вероятно, завтра у меня будут интересующие вас сведения.
– О'кей.
На улице шел проливной дождь. Я добежал до своего отеля, заглянул в отделение для писем и увидел там розовую записку. Развернув ее, я прочел:
"Звонила Эдит и спрашивала твой номер телефона. Она сказала, что от 16 до 18 ее можно будет застать дома по номеру ЕН 27-254. Вилли".
Усмехнувшись, я зашел в телефонную будку и набрал номер Чарли Корбинета.
– Говорит Тайгер, полковник. Вы можете оказать мне небольшую услугу?
– Какую?
– Мне нужно узнать адрес по телефонному номеру ЕН 27-254.
– Хорошо, через пять минут. – Полковник не стал задавать никаких вопросов.
Позвонил он раньше.
– Это телефон бара "Лайонс". Что-нибудь еще?
– Спасибо, все.
– Помощь нужна?
– С каких это пор?
– Ну, был как-то случай…
– Времена меняются, полковник. Еще раз спасибо. Я повесил трубку.
Рондина была в баре с Бертоном Селвиком. Они сидели за столиком и разговаривали. Я понаблюдал за ними минут двадцать, потом зашел в соседний бар и позвонил к ним. Когда она подошла к телефону, я сказал, что полностью в ее распоряжении.
Рондина говорила как обычно, спокойно и дружески, только в голосе сквозило едва заметное любопытство.
Она хочет поговорить со мной? Прекрасно, я тоже хочу с ней побеседовать. Где? В моем отеле, через час. Черт возьми, она первая позвонила, значит, сама должна прийти ко мне.
Я повесил трубку и вернулся к своему наблюдательному посту у бара.
Вскоре Селвик расплатился, вышел и остановил такси. Я не стал ее дожидаться – все равно через час она будет у меня, – а поймал машину и последовал за ним в Гринвич-Виллидж. Он зашел в какой-то дом и вскоре вышел оттуда с высокой элегантной брюнеткой. Я продолжал следить, и таким образом мы доехали до ресторана на Четырнадцатой улице.
Выходя из машины, Селвик вдруг пошатнулся, остановился и схватился за бок. Женщина заботливо взяла его под руку и ввела в ресторан. У него явно случился приступ. Ничего удивительного, общение с красавицей-убийцей не проходит даром. А может, теперь Рондина перешла к бесшумным методам работы?
Приближалось время нашей встречи. Я вернулся в отель, поднялся в свой номер, придвинул кресло к окну и уселся, положив ноги на подоконник. Я смотрел на текущую внизу толпу, а мысли мои были далеко отсюда – в военной Европе. Я вспомнил лицо Рондины, ее неповторимую манеру приподнимать правую бровь, слова, которые она шептала мне в темноте.
Каким дураком нужно было быть, чтобы забыть о своем деле!
Но судьба дала мне шанс. Когда я очнулся с простреленной грудью, хотелось только одного – мстить. Не столько, чтобы отплатить Рондине, сколько, чтобы искупить собственную вину перед друзьями.
Однако война скоро кончилась. Тогда, по предложению Мартина Грэди, я стал работать в одной организации. Всего сорок человек. Сейчас нас было по-прежнему сорок, но из "стариков" осталось только девятнадцать. Правда, чем дольше человек работал, тем опытнее он становился, и тем больше у него было шансов уцелеть.
Разумеется, официальные органы в Вашингтоне знали о нашем существовании. Они завели на нас картотеку, но узнавали о наших делах задним числом и никогда ничего не могли возразить, потому что все делалось профессионально. Вероятно, втайне они досадовали, но нас это нисколько не заботило. Мы действовали быстро и жестко, как того требовали обстоятельства. Свергались правительства, таинственно погибали заговорщики – мы вмешивались только тогда, когда все другие средства оказывались бесполезны.
Рано или поздно Мартин Грэди узнает, чем я занимаюсь, и запретит мне это. Дело в том, что он не выносил, если к делу примешивалась личная ненависть. Но в данном случае меня это не особенно беспокоило.