Дождь лил потоками. Все проезжающие машины были заняты, и я пошел пешком. Последний раз на этом пути у меня оказалось несколько незваных провожатых, двух из которых я застрелил. Дойдя до Бродвея, я совсем промок и зашел в бар обсушиться и согреться, а через полчаса сел в такси и отправился в отель.
Я постучал в дверь своего номера, где меня ждал Туми. Никто не ответил. Решив, что он заснул, я открыл дверь своим ключом, вошел, зажег свет и увидел, что Туми лежит на кровати лицом вниз. Но он не спал. В затылке его виднелось маленькое отверстие, а по простыне расплылось большое красное пятно. Тело было еще теплым.
Хорошая работа, Рондина, подумал я. Спички с адресом отеля, которые я неосмотрительно оставил у тебя на столе, звонок убийце по имени Видор Чарис, меткий выстрел из пистолета с глушителем в приоткрытую дверь – и дело сделано. Если не считать одного момента. Убийца не мог видеть лица жертвы, потому что Туми лежал лицом вниз. Это была моя комната.
Бедняга Туми.
12
Телефонист в отеле – пожилой болезненный мужчина – сказал, что не так давно звонили и спрашивали номер моей комнаты. Он дал номер и уже собирался соединить, как повесили трубку. Портье тоже не смог сообщить ничего интересного: он весь вечер был занят и не заметил, кто входил в отель и выходил.
Я вернулся в комнату, обыскал ее, но ничего особенного не нашел.
Правда, в кармане пиджака Туми лежали два письма, пересланные мне из прежнего отеля. В первом сообщалось, что к ним прибыл мой чемодан из Мехико, а второе исходило от немецкого хирурга, специалиста по пластическим операциям. Тот заявлял, что изображенная на снимке женщина никогда не была его пациенткой, но он ее знал – это Рондина Лунд, с которой он познакомился еще во время войны. Кажется, она умерла, но это ему известно только по слухам.
Что ж, я мог проинформировать его точнее.
Первый мой звонок был Мартину Грэди, второй – Томасу Уотфорду. Последний хотел, чтобы я дождался приезда его людей, но я отказался, сказав, что позвоню позже, чтобы узнать подробности и описание пули, после чего повесил трубку. У меня не было времени заниматься полицейской рутиной. К тому же в дело вмешался Рэндольф, что грозило массой ненужных осложнений.
Я уложил свои вещи, спустился вниз и расплатился, а через три квартала вошел в маленький отель для коммивояжеров ров и снял номер на имя Фрэнка Уилсона из Мемфиса, штат Теннесси.
Несмотря на поздний час, я позвонил Стефану Мидросу и поднял его с постели.
– Слушаю, – сердито ответил он.
– Говорит Тайгер. Простите, что разбудил вас, но дело очень важное.
– Не беспокойтесь, все в порядке.
– Мне не хотелось бы ни с кем входить в контакт, поэтому прошу вас сделать для меня одну вещь.
– Разумеется.
– Вы знаете, как связаться с Грегори Гофта?
– Он сейчас дома. Я недавно разговаривал с ним.
– Хорошо. Пусть узнает для меня адрес Алексиса Минера. Это сотрудник иностранного посольства.
– Миннер не только сотрудник посольства, – прервал меня Мидрос – Он очень опасен.
– Знаю. Если его теперешняя работа – маскировка, значит, он действует не один, а в контакте с другими людьми. Может быть, Миннер и есть то звено, которое я ищу.
– Я помню этого человека по Венгрии, – сказал Мидрос. – Он неразборчив в средствах, но в данный момент, как сотрудник посольства, пользуется правом дипломатической неприкосновенности, так что самое большее, что можно сделать – объявить его персоной нон грата и выслать из страны.
– Можно сделать и кое – что другое.
– То есть?
– Похоронить его здесь. Мидрос промолчал.
– Желаю вам успеха, сэр. Я постараюсь помочь, чем могу. Сейчас же передам вашу просьбу.
– Позвоню позже, – сказал я и повесил трубку. Необходимо было поспать. Я запер дверь номера, задернул занавески и упал на кровать.
В десять утра я встал под душ, потом побрился, оделся и позвонил Стефану Мидросу. Без всяких вступлений он дал мне адрес Алексиса Миннера.
– Шестнадцатая улица, дом 1149, над итальянским магазином деликатесов. Дом имеет четыре выхода: на улицу, крышу и два через подвал, в боковые переулки. Гофта просил об осторожности. Этот человек – ас в своем деле.
– Я тоже.
– Вам нужна помощь?
– На этой стадии нет. О дальнейшем сообщу.
– У нас большая организация, мистер Манн. Мы действуем неофициально, но вы можете доверять нашим людям: у них большой опыт в подобных делах.
– Благодарю. Я ценю это предложение, но не считаю нужным подключать ваших людей. Они вам еще понадобятся.
– Понимаю.
Я положил трубку, убедился, что запомнил адрес, сунул пистолет в кобуру, потом взял плащ, шляпу и отправился на первую инспекцию.
Дом был средней руки. Его недавно обновили, чтобы сохранить высокие цены на квартиры. Я обошел квартал и выяснил, что здесь преимущественно живут славяне, немцы и итальянцы, а затем позвонил Чарли Корбинету, но прежде чем успел сообщить свою просьбу, он сказал, что со мной желали поговорить Рэндольф и Уотфорд, однако после долгих уговоров ему удалось добиться, чтобы мне предоставили свободу действий. В свою очередь я объяснил, что мне нужен служащий городской пожарной охраны в форме, который провел бы меня по дому под видом инспектора. Я буду ждать этого человека на ближайшем углу через час. Полковник сразу все понял, пообещал посодействовать, а потом призвал меня к осторожности и пожелал удачи.
Около полудня на углу остановилась красная пожарная машина. За рулем сидел молодой парень, а пассажиром оказался мужчина лет пятидесяти, больше похожий на полицейского, чем на пожарника. Но у него были шрамы от ожогов на руках и на щеке. Он представился капитаном Морреем и спросил меня, в чем дело.
– Нужно осмотреть выходы дома 1149 по Шестнадцатой улице, – сказал я.
– Но мы уже там были на прошлой неделе.
– Пройдемся вместе еще раз. Он пожал плечами.
– В доме все в образцовом порядке. Там очень хороший управляющий.
– И все – таки посмотрим.
– Можно мне задать вопрос?
– Да.
– Указание об осмотре исходит свыше, не так ли?
– Похоже на то.
Моррей усмехнулся и кивнул.
– Понятно. Как будем действовать?
– Как обычно. Ничего, что могло бы насторожить управляющего и жильцов.
– Не беспокойтесь. Мы часто проводим такие проверки.
Мы подъехали к дому 1149. Никто не обратил на нас внимания, видимо, полицейские и пожарные были частыми гостями на этой улице. Управляющий, пожилой итальянец, весьма гордившийся своей должностью, казалось, был в восторге от подобной инспекции. Он провел нас по всему зданию, расписывая чистоту и безопасность, и буквально засиял, когда Моррей поставил в своем списке крестик напротив номера его дома.
На эту комедию пришлось ухлопать два часа, однако я успел увидеть все, что хотел: один лифт обслуживал четыре этажа, а снаружи к стенам дома прилепились железные пожарные лестницы. Я взобрался по одной из них и заглянул в окно квартиры Миннера. Хозяина не было дома. На кухонном столе стояли две пустые бутылки из-под виски и четыре стакана.
Моррей сделал запись в своем журнале, задал несколько обычных вопросов и мы вышли.
В машине он спросил меня:
– Довольны?
– Да, благодарю.
– Могу ли я для вас сделать что-нибудь еще?
– Пока нет. Куда вы сейчас направляетесь?
– Назад на дежурство. Вас куда-нибудь подбросить? Я назвал адрес. Это было недалеко.
На Грэтхен Ларк была свободная, до колен, блуза, испачканная красками. В левой руке она держала палитру, в зубах зажала кисть, а правой рукой открывала мне дверь.
– Вот это неожиданность, Тайгер.
Блуза была застегнута только на две средние пуговицы, и я понял, что под ней больше ничего нет.
– Богема до мозга костей. Это мне нравится.
Грэтхен смущенно улыбнулась, оглядела себя, не зная, куда девать руки. В конце концов, она отбросила локтем волосы с лица и жестом пригласила меня войти.
– Не смотри на меня. Я не ждала гостей.
– Ты выглядишь потрясающе.
Грэтхен бросила на меня через плечо уничтожающий взгляд.
– Мужчины!
Она вымыла кисть в скипидаре, вытерла ее и положила рядом с мольбертом.
Я посмотрел на портрет. Бертон Селвик выглядел настоящим британским львом – гордым, полным достоинства, с энергичным взглядом и решительным подбородком.
– Тебе нравится?
– Он выглядит немного переутомленным.
Грэтхен отступила назад, нахмурившись, посмотрела на портрет, передвинула мольберт к свету и задумчиво кивнула.
– Ты прав. Это моя ошибка. Я имею некоторую склонность к натурализму. Как думаешь, стоит продолжать?
– Боже мой, я не художник. Но раз портрет предназначается жене, я бы его немножко приукрасил.
– Неплохая идея.
– Как он себя чувствует?
– Гораздо лучше.
– Что же с ним такое случилось?
– Я говорила, у Селвика язва желудка. В прошлом году ему удалили камни из желчного пузыря. Лечиться как следует ему некогда. Он – ходячая аптека… Если ты не против, я сейчас переоденусь.
– По мне так даже лучше, – сказал я с усмешкой.
– Развратник.
Она состроила гримасу и скрылась в спальне.
Рядом с креслом, в котором позировал Селвик, стоял стол, а на нем – коробка. Я приподнял крышку. Это была аптечка Селвика: около дюжины флаконов и упаковок с пилюлями, таблетками и капсулами.
Она вышла из спальни в юбке и свитере, благоухая смесью скипидара и французских духов.
– Понимаешь, что я имела в виду? – сказала она, указав на коробку. – Он сидит и ест их как конфеты.
– Врачи знают, что делают, – сказал я.
Она потуже затянула пояс и разгладила юбку на бедрах.
– Раньше я была медсестрой. – Она рассмеялась. – Забавно, мне всегда хотелось все испытать. Но меня надолго ни на что не хватает.
– Следует как-нибудь попробовать выйти замуж. Это тебе наверняка больше понравится.
– Может быть, позже. Тайгер. Хотелось бы узнать жизнь, прежде чем встать за мойку с грязной посудой. – Она повернулась на вращающемся табурете. – Итак, что будем делать? Сегодня суббота, и я голодна. Намек ясен?
– Пойдем, поедим, – сказал я.
– Куда?
– Ну, в тот ресторан, с экзотическим меню.
– О, туда, где мы были последний раз?
– Днем там нет представления, но еда хорошая.
Делл еще не пришел, и в ресторан нас впустил Джо Соун. Он широко улыбнулся и, посмотрев на Грэтхен, одобрительно присвистнул. Соун занимался укрывательством краденого, но, кроме того, охотился за торговцами наркотиками. Особую ненависть он питал к героину, от которого умерла его жена. Он убил "толкача", поставлявшего ей наркотик, и еще не насытился местью. Соун был на очень хорошем счету у полиции и ему многое прощалось.
Джо передал нас официанту и порекомендовал, что заказать. Когда мы уже сидели за столом, он подошел и сказал, что хочет со мной поговорить, но при этом дал понять, что это не для женских ушей. Грэтхен со вздохом отпустила меня.
Однако это не имело ничего общего с сексом. В кабинете меня ждал Делл. Закрыв за нами дверь, он сказал:
– У меня для вас новости, Тайгер, относительно человека с изуродованным пальцем. Его видели.
– Где?
– Неподалеку отсюда. В квартале между Сороковой и Четырнадцатой улицами.
– Кто его опознал?
– Первый – продавец в киоске. Этот человек купил у него газету на иностранном языке. Второй – мелкий торговец наркотиками по имени Марти Леман. Он по чистой случайности продал ему три капсулы героина. Эти сведения вам помогут?
– Да. Важно, что этот человек наркоман.
– Будьте осторожны, Тайгер, такие люди опасны. Когда я вернулся к Грэтхен, она не без яда спросила:
– Ну, как она?
– Недоразумение, – сказал я. – Давай поедим, а потом мне нужно идти.
– Могу я пойти с тобой?
– Нет.
– Почему?
– Женщины мешают сделкам.
– Я тебя еще увижу? – Может быть.
– Когда?
Я подозвал официанта и, расплачиваясь, сказал:
– Ты уверена, что хочешь меня видеть?
Ее глаза затуманились, а на губах появилась нежная улыбка.
– Конечно, Тайгер. Это странно, но у меня такое чувство, что до тебя у меня в жизни не было ничего настоящего. С тех пор, как я узнала тебя… ну, я чувствую себя совершенно иначе.
– Этим не шутят.
Я почувствовал себя легко и спокойно. Если нет надежды на будущее с Рондиной, а ее никогда по – настоящему не было, то, может, ее заменит Грэтхен Ларк?
– Ты меня не выдашь?
– Как ты можешь так думать?
– Однако постарайся.
Я откинулся на спинку стула.
– Предположим, я должен кое-кого убить.
– Это необходимо?
– Да.
– И нет другого выхода?
– Никакого.
– Кто он?
– Это не один человек. Вероятно, их будет двое. Остальные уже получили свое.
Грэтхен с сожалением посмотрела на меня.
– Понимаю, Тайгер, и сочувствую тебе. Делай то, что считаешь нужным, только не оставляй меня… Так когда?
– Может быть, сегодня вечером.
– Только поосторожнее?
– Я всегда осторожен.
– Буду тебя ждать, – нежно сказала она.
Около пяти часов я высадил Грэтхен перед ее домом и отправился к Эрли Бентли в его новую мастерскую. Это было нечто среднее между лабораторией и слесарной мастерской. Когда я вошел, он сидел над микроскопом.
Утром, проходя мимо квартиры Миннера, я проверил его дверные замки, и теперь попросил Эрни изготовить мне несколько ключей. За двадцать минут он сделал мне шесть штук. Хотя бы один должен был подойти.
Пока он работал, я позвонил Чарли Корбинету и справился насчет пули, которой был убит Туми.
– Она выпущена из того же пистолета, который применили против тебя.
– Этот тип, наверное, сошел с ума, что так цепляется за пушку. Если парня поймают с ней, его песенка спета.
– А дипломатический паспорт?
– Впрочем, мы, может быть, говорим о разных людях. Этот парень достаточно умен, чтобы не связываться со стреляным свинцом.
– Тайгер…
– Да?
– В январе сорок первого года ты получил кольт армейского образца. Он еще у тебя?
– О'кей. Я понял.
– У тебя есть еще что сказать? – спросил Корбинет.
– Пока только предположения. Придется предпринять кое-какие шаги, чтобы выманить их из норы.
– Тогда сделай это поскорее. Желательно в ближайшую неделю. Если эту дыру в ООН не заштопать, мы очень много потеряем.
– Не беспокойся. В крайнем случае, я знаю один верный способ. Вы получили врачебное заключение о состоянии здоровья Селвика?
– Оно передо мной. Проведены все анализы. Результаты отрицательные – приступ был естественным.
– Тонкая работа, – заметил я.
– Что ты имеешь в виду?
– Я могу назвать два смертельных яда, не оставляющих после себя следов. Любой врач признал бы смерть после них естественной.
– Селвик в превосходном состоянии, если не считать старой болезни. Его исследовали несколько медицинских светил.
– Существуют яды, временно ухудшающие состояние человека, и, кстати, они тоже не оставляют следов. Но не будем спорить. Я вам еще позвоню.
Эрни сунул мне в руку ключи и сказал:
– Звонил Мартин Грэди. Мы тут придумали кое – что новенькое. Вот, возьми.
Он показал мне три черных снаряда размером в половину шара для гольфа. На одном из них было белое колечко.
– Помнишь хлопушки, которыми мы играли в детстве? Бросали их на пол или об стену, и они взрывались.
– Помню, но они были не опасны.
– А эти штуки имеют взрывную силу ручной гранаты.
– Они надежны?
– Это новинка. В лабораторных условиях действовали неплохо. Положи в карман и особенно не тряси.
– Спасибо за совет.
– Предлагаю завернуть их во что-нибудь и рассовать по разным карманам, чтобы они не касались друг друга. И не вешай плащ поблизости от батарей отопления: гранаты взрываются при пятидесяти градусах. Та, на которой белое колечко, имеет зажигательные свойства.
– Термит?
– Похоже на термит, только гораздо лучше… Делвик пользовался этим в Югославии, чтобы вскрыть сейф Морвича.
Я сунул по гранате в карманы плаща, а ту, что с белым колечком, спрятал во внутренний карман пиджака.
– Знаешь о Туми?
– Да, от Грэди, – сказал Эрни. – Как я рад, что сижу в четырех стенах, а наружной работой занимаются наши герои.
– Отшельник, где же ты познакомишься со своей девушкой?
– Найду… Если воспользуешься хлопушками, сообщи, как они сработали. Их можно улучшить, усовершенствовать.
– Утешил…
В утренних газетах поместили сообщение об убитом постояльце отеля "Честер". Его опознали как мелкого дельца, любителя покера, приехавшего со Среднего Запада. Предполагалось, что его убили профессиональные игроки из преступного мира, потому что рядом с телом обнаружили счет. В статье содержалось предостережение новичкам, приезжающим в большой город. Явно проглядывала работа центра в Вашингтоне. Местной же полиции пришлось плясать под его дудку. Но для меня было важно одно: Видор Чарис знает, что я еще жив, а копы идут по ложному следу. Чарис постарается убрать меня как можно скорее, чтобы я не нарушил планы его хозяев. У меня теперь оставался только один девиз – атака, и десять минут спустя я уже находился на пути к квартире Миннера.
В его окнах не было света. Я убедился, что за мной никто не наблюдает, проскользнул в подъезд, поднялся по лестнице, и в целях предосторожности дважды позвонил. Никто не ответил, и я взялся за ключи Эрни…
Переступая через порог, я вдруг почувствовал, как что – то задел головой, и проклял свою неосторожность: Миннер поставил дверь на "предохранитель". При свете фонарика я отыскал на полу тонкую нитку, но понадобилось немало времени, чтобы снова ее укрепить.
Опустив шторы на окне, я зажег свет. Под потолком загорелась только одна лампочка. Я вывернул ее, сунул в патрон сложенную в несколько раз станиолевую бумажку и опять ввернул на место. Это был старый трюк школы Чарли Корбинета, с помощью которого можно было оградить себя от многих неожиданностей. Потом я снова поднял шторы и огляделся.
Квартира была дорогой и комфортабельной, но Алексис Миннер, казалось, не утруждал себя соблюдением чистоты: везде валялись окурки, о мебель явно тушили сигареты, а ковер был прожжен. На столе среди грязных тарелок и стаканов торчали две бутылки виски. В квартире было две спальни, в каждой стояло по две кровати. Таким образом, здесь могло скрываться много народа.
Я решил обыскать ящики комода. Вещей там было не больше, чем на дне чемодана. Следовательно, Миннер приехал ненадолго.
Однако в кухонном шкафу я нашел запас консервов, которые, казалось, входили в ежедневный рацион хозяина. На крючке висели батоны копченой колбасы. Я уже собирался закрыть шкаф, но тут заметил на верхней полке картонную коробку. Я снял ее, открыл крышку и увидел упакованные в вату три флакона, один – с голубым порошком. Запах порошка показался мне знакомым. Это был пентонал – средство, развязывающее человеку язык. Во флаконах, судя по этикеткам, находились стрихнин и синильная кислота. Да, банда приготовилась ко всему.