Мне показались подозрительными машина для мойки посуды и сушилка, стоявшие в стенной нише. Вряд ли ими часто пользовались. Я начал с осмотра моечного барабана, а потом взялся за сушилку и обнаружил в ней пачку новеньких тысячедолларовых банкнот. Завернутая в бумагу, она лежала рядом с нагревательными элементами. Стоило кому-нибудь включить сушилку, и сорок одна тысяча долларов превратилась бы в пепел. Я вынул из пачки три бумажки, а остальные положил на место.
"Теперь будет за что объявить Алексиса Миннера персоной нон грата", – подумал я, но тут услышал скрежет ключа в замке и голоса.
Я быстро вытащил пистолет и встал за распахнутой дверью на кухню. По меньшей мере, пришли три человека, и если я собирался что – то делать, то действовать нужно было быстро.
Кто – то зажег свет. Лампочка горела всего две секунды, а потом погасла, но за эти мгновения мне удалось кое – что рассмотреть.
На одном мужчине была тирольская шляпа с пером. Я уже однажды видел его: он стрелял в мою подушку, а я тем временем висел за окном. У второго парня рука была на перевязи. Ее повредил Туми, выбив у него в коридоре отеля кольт.
Третий мог быть только Миннером.
Голос с сильным акцентом произнес:
– Перегорела, Алексис. Я зажгу фонарик.
Темноту прорезал луч света, но в тот же момент другой крикнул: "Не надо!". Очевидно, ему был известен трюк с лампочкой. Я ничего не мог поделать, потому что уже выскочил из – за двери. Фонарик тотчас же погасили и мне осталось только отпрыгнуть в сторону и упасть ничком на пол. То же самое сделали и они.
Первый выстрел пришелся в раму кухонной двери, за которой я только что стоял. Я не ответил и дождался, когда мои глаза привыкнут к темноте. Вскоре в углу комнаты я разглядел смутно белевшую повязку на руке человека, стащил ботинок и отбросил его в сторону. Ботинок ударился о стул и с грохотом упал на пол.
Но они не попались на этот трюк, понимая, что находятся в невыгодном положении и могут столкнуться в темноте.
Тут примерно в двух метрах от себя я заметил слабое свечение и понял, что это циферблат ручных часов. Я бесшумно заполз в тыл парню, сунул пистолет за пояс, прикинул примерное расположение его головы, прыгнул и мертвой хваткой стиснул ему горло. Он бешено отбивался ногами, но я закрутил его в пиджак, подтянул и положил рядом с собой в качестве прикрытия. И сразу же в него ударили первые пули. Я потянулся за своим револьвером, но он, должно быть, выпал из-за пояса во время прыжка. Тогда я нащупал пистолет убитого, дождался второго залпа и выстрелил на звук. Чья – то голова стукнулась об пол.
Теперь последний оставшийся в живых принялся беспорядочно палить в мою сторону, но попадал лишь в своего мертвого приятеля. Наконец все боеприпасы у него вышли. Я вспомнил, что на столе, рядом с которым я лежал, стояла лампа. Держа в правой руке кольт, я нащупал левой рукой выключатель и зажег ее.
Алексис Миннер лежал на полу и рылся в кармане пиджака, очевидно, в поисках обоймы. Увидев направленное на него дуло кольта; он прошептал:
– Тайгер?
– Руку из кармана! – сказал я.
Немного помедлив, он вытащил ее и показал мне пустую ладонь. Страх смерти в его глазах сменился тоской и надеждой…
– Я обладаю правом дипломатической неприкосновенности. Вы находитесь в моей квартире, – сказал он.
– Зато у меня в руках оружие. И я нашел деньги в посудомоечной машине. Те самые банкноты, которыми вы расплачивались с моими убийцами. Но я опередил их.
– Не понимаю, о чем вы говорите, – хрипло сказал Миннер.
– Бросьте, Миннер. Вы совершили слишком много ошибок и если даже вернетесь домой живым, вас все равно ликвидируют. Остается последний шанс. Скажите, кто нанял убийц? Кто ваше доверенное лицо в ООН? Это женщина? Это…
Я не успел закончить фразу. Он как кошка вскочил с пола, и мне пришлось выстрелить. Пуля настигла его в начале прыжка, и он рухнул на пол. Я попал ему в голову.
Да, этот парень оказался крепче, чем я думал. По сути дела, произошло самоубийство: он понял, что игра проиграна, и решил покончить с собой прежде, чем я заставлю его говорить.
Оставалось еще одно. Я взял оба кольта и в ванной сделал из каждого по одному выстрелу в умывальник с водой. Пули опустились на дно. Я выловил их, потом стер с пистолетов свои отпечатки и вложил оружие мертвецам в руки. После недолгих поисков я нашел свой 45 – й и спрятал его в кобуру. Впервые мне повезло: из моего пистолета не было выпущено ни одной пули. В квартире найдут трех типов, очевидно, перестрелявших друг друга из – за денег, которые полиция обнаружит в сушилке. Во всяком случае, я буду в стороне и смогу спокойно нанести свой последний удар.
Я уже собирался протереть предметы, на которых могли случайно остаться мои отпечатки, но, услышав на улице вой полицейских сирен, вылез через окно кухни на пожарную лестницу, спустился по ней во двор, а оттуда вышел на боковую улицу. Потом не спеша прошел шесть кварталов, остановил такси и назвал шоферу адрес Чарли Корбинета. У меня было две задачи. Во-первых, полковник должен удостовериться, насколько чисто я выполнил задание, а во – вторых, необходимо было заручиться его поддержкой для выполнения следующего.
Но прежде всего я еще раз заехал к Эрни Бентли.
Когда я добрался до дома Чарли и позвонил ему снизу из телефонной будки, была полночь, но он еще не ложился спать.
Квартира полковника больше походила на канцелярию. В большой комнате стояли письменный стол, шкаф с картотекой и закрытая стеклянная горка с оружием. Ее атмосфера напоминала о добрых старых временах.
Он был в пижаме и варил кофе.
– Выпьешь, Тайгер?
– С удовольствием, это мне не помешает.
– Могу представить, – он налил мне чашку. – Только что мне звонили: в одной квартире на шестнадцатой улице была перестрелка. Трое убиты. Все иностранцы, причем один из них – член делегации ООН. Ты можешь сказать мне что-нибудь в связи с этим?
– Я – нет. А что думает полиция?
Тот задумчиво отпил кофе и посмотрел на меня поверх чашки.
– По первому впечатлению, они перестреляли друг друга. Кстати, тем же оружием убит Туми, и в тебя тоже стреляли из него.
Он не сообщил мне ничего нового. Я узнал это от Эрни после экспертизы принесенных пуль.
– Причины известны?
– В посудомоечной машине нашли много денег. Вероятно, из-за них.
– Вы тоже так считаете?
– Нет. Итак, зачем пришел?
Я вынул из кармана три купюры по тысяче долларов и положил их перед Корбинетом.
– Проверьте, пожалуйста, номера серий, не из того ли они источника, что и первая, которую я вам дал.
Нахмурившись, он хотел что – то сказать, но потом нехотя взялся за телефон. На другом конце линии подошел человек, которому он назвал номера банкнот, потом подождал минуту, пробормотал что – то неразборчивое и повесил трубку.
– Ты оказался прав, Тайгер. Что теперь собираешься делать?
– Покончить с Видором Чарисом, – невозмутимо ответил я.
– Каким образом?
Я невинно улыбнулся и встал.
– Этого я лучше не скажу. Не хочу, чтобы у тебя был конфликт с совестью.
– Как хочешь, но предупреждаю: ты играешь в опасную игру.
– Кому вы это говорите, полковник? – Я направился к двери, а на пороге обернулся и сказал: – Во всяком случае, я благодарен вам, полковник.
– За что?
– Во-первых, за то, что вы закрываете меня своей спиной, а во-вторых, за то, что даете зеленый свет.
С этими словами я вышел и уже не слышал, что он кричал мне вдогонку.
Через полчаса я лежал в постели, раздумывая над своим положением. Был только один след, который мог привести меня к Видору Чарису – тот, что начинался в кинотеатре "Гренобль". Я пожелал себе удачи, повернулся на бок и уснул.
Когда я пришел, касса уже открылась, и перед окошком стояло человек шесть. Дождавшись своей очереди, я сунул в окошко деньги, кассирша дала мне билет, сдачу и углубилась в газету.
Я занял прежнее место, вынул револьвер и стал ждать.
Через три часа, вконец разочарованный, я вышел из кинотеатра: ни Видор Чарис, ни его сообщник так и не появились. Завтра в "Гренобле" последний день просмотра иностранных фильмов. В следующий раз они пойдут только через три недели, однако это будет уже слишком поздно.
Я позвонил в Ньюарк и спросил, не получали ли они каких-нибудь сообщений о Чарисе, но мне дали отрицательный ответ.
Последней надеждой был Делл. Однако он тоже не сообщил ничего нового, а только пообещал подстегнуть своих людей и заодно пригласил посмотреть сегодняшнее вечернее представление – парижскую новинку.
Был субботний вечер, самый одинокий вечер недели.
Я позвонил Грэтхен.
– Тайгер, я впервые встречаю такого человека. Ты не находишь, что сейчас поздновато для приглашения?
– У меня неприятности и ты должна меня утешить. Сегодня у Делла новое шоу и, если поторопишься, мы успеем. Но это не значит, что можно пренебречь туалетом. Ты должна быть, как всегда, соблазнительна…
Она звонко рассмеялась.
– На твою ответственность, Тайгер. Ты за мной заедешь?
– Возьми такси и приезжай сама. Так будет быстрее.
– О'кей. Ты потрясающий кавалер.
Десять минут спустя я уже был около ночного клуба. Делл ждал меня. Я предупредил, что скоро приедет дама, и попросил провести ее в мою ложу. Отдав распоряжение привратнику, он проводил меня к угловой ложе и задернул занавески. Я заказал официанту – арабу два виски и спросил Делла:
– Выпьете со мной?
– Охотно, Тайгер. Не часто предоставляется такой удобный случай.
– Новости есть?
– Этот человек не очень охотно показывается на людях, а предпочитает отсиживаться в норах. Но, поверьте, мои ребята начеку. Я повысил сумму премии и, если его заметят, вас сразу же уведомят, – он поднял стакан и выпил.
Вошел официант и раздвинул занавески. За ним стояла Грэтхен Ларк в белом облегающем пальто. Мы встали, и Делл одобрительно кивнул мне.
– Ну, а теперь я вас покину, – сказал он. – Сейчас начнется шоу.
– Входи, крошка, – пригласил я ее.
Улыбнувшись, она сняла пальто и бросила его на спинку стула. На ней было черное платье с глубоким вырезом.
– Ты выглядишь очень сексуально, – заметил я.
– Я этого и добивалась.
Я сделал знак официанту, и он принес выпивку. Я сунул ей в рот сигарету и дал прикурить.
– Я очень беспокоилась о тебе, – сказала она.
– Почему?
– Потому что… ты же знаешь, последний раз…
– Я еще жив.
– Ты выполнил свое намерение?
– Отчасти.
Она выпустила в воздух струю дыма и умоляюще посмотрела на меня.
– Тайгер, надеюсь, так и будет впредь: я не знаю, чем ты занимаешься, и, думаю, что это к лучшему, но прошу тебя – будь осторожен.
– Обещаю.
Она перегнулась через стол и взяла меня за руку. У нее были длинные прохладные пальцы, на них остались следы голубой краски, которую она, очевидно, не сумела смыть.
– Как продвигается портрет? – спросил я.
– Еще один сеанс и все. Но кто знает, когда у мистера Селвика снова найдется время. У него начинается рабочая неделя.
– Наверное, он рад, что может отдохнуть у тебя? Она улыбнулась.
– Да. Когда ему плохо, он приходит ко мне. Сидит в кресле и глотает свои пилюли. Никто ему не мешает, телефон не звонит. Иногда он даже засыпает. – Грэтхен сжала мою руку. – А когда я тебя нарисую?
– Обнаженным? – спросил я.
– Конечно, – невозмутимо сказала она. Мы оба рассмеялись.
Заиграл оркестр. Свет померк, и в луче прожектора появились четыре девушки. Они начали танцевать, вращая бедрами.
Грэтхен разочарованно взглянула на меня. Я пожал плечами.
Музыка смолкла, девушки исчезли и на сцену под ритмичную дробь барабана выскочили апаши: он – в обычной фуражке, черном пиджаке и красных брюках, она – в черной юбке с разрезом на боку и в свободной красной блузе. Они демонстрировали в танце обычную любовную игру: она манила его, отступая и увертываясь, а он охотился за ней.
– Я думала, твой друг предложит нечто особенное, – сказала Грэтхен.
– Я не знаю этого номера, – ответил я.
Танец становился более диким, барабанная дробь участилась, и неожиданно зрители увидели, что мужчина постепенно срывает с партнерши одежду.
Лица зрителей опять загорелись, влажные руки вцепились в края столиков.
Теперь танцующая пара превратилась в вихрь борющихся рук и двигающихся ног. Женщина была почти обнаженной. Наконец апаш сорвал с нее последнюю деталь туалета, а она вдруг дернула его за рубашку. Та расстегнулась и они упали на пол, свившись клубком. Тут же все увидели "изюминку" номера: оба исполнителя были женщинами.
Я отпил виски и бросил взгляд на Грэтхен: на ее виске пульсировала жилка, она побледнела и даже не обратила внимания, что в ложу заглянул Делл.
Я вышел. Делл отвел меня в угол и прошептал на ухо:
– Вашего человека видели. Сначала в магазине деликатесов. Потом его проводили до одного маленького кинотеатра.
– "Гренобля"? Он кивнул.
– У вас неплохой аппарат.
– Делаем, что можем. Он спрашивал у администратора, будет ли завтра и сегодня иностранный фильм.
Бедняга Чарис, подумал я. Тоска по родине доведет его до могилы.
– Ваш человек не узнал, где он живет?
– К сожалению, нет. У моего приятеля аллергия на полицию, а там на углу стоял коп, поэтому он не рискнул идти дальше.
– Большое спасибо, Делл.
Я вернулся в ложу. Номер приближался к концу. Посетители, не стесняясь, вставали, чтобы лучше рассмотреть происходившее на сцене. В этот момент прожектор погас, и загорелось обычное освещение.
Грэтхен постаралась разрядить обстановку нервным смешком. На ее лице еще было виноватое выражение.
– Это невероятно, – хрипло сказала она.
– Я же тебя предупреждал.
– Ты видел лица людей? – Она указала на столики – Особенно женщин.
– Тебе достаточно посмотреть на себя в зеркало, – заметил я с улыбкой.
– И ты мог так просто уйти?
– Я и не то еще видел в старушке Европе. Она выжидательно улыбнулась.
– Твой приятель опять предлагал тебе комнату?
– Нет, кое-что получше. Пойдем?
– Если хочешь.
– Хорошо. Я отвезу тебя домой.
– Зайдешь ко мне?
– Нет. Сегодня мне нужно как следует подумать и выспаться.
Мы простились с Деллом, и он вызвал такси. В машине она попросила сигарету.
– Ты красивая, – сказал я.
– Красивее Эдит Кен? – насмешливо спросила она.
– Эдит другого типа.
– Она ревнует. Не показывает этого, но женщины всегда чувствуют такие вещи.
– Разве ты сказала ей, что мы встречаемся?
– Конечно. Мы разговариваем по телефону почти каждый день. По-моему, она расстроилась, когда узнала об этом. – Грэтхен улыбнулась. – Откровенно говоря, мне это безразлично. А тебе?
– Я сижу рядом с тобой, дорогая. Она искоса взглянула на меня.
– В твоем лице всегда что – то меняется, когда ты говоришь о ней.
– Правда?
– Ты был когда – то влюблен в нее? Я закинул голову.
– Давно. Лет двадцать назад.
– Но как же…
Я видел в ее глазах любопытство, но мне не хотелось сейчас его удовлетворять.
– Может быть, на днях я тебе расскажу.
Я остановил такси перед ее домом и попросил водителя подождать. Мы вышли из машины, и я проводил ее до двери. Она подняла ко мне лицо: ее губы были влажны, глаза блестели.
– Спасибо за прекрасный вечер, Тайгер, – сказала она. Я поцеловал ее.
– В следующий раз позвоню тебе пораньше, дорогая. Кивнув, она поднялась по лестнице. Я повернулся, чтобы идти к такси, и заметил подъезжающую машину. Меня кольнуло зловещее предчувствие. В распоряжении была только одна секунда, и я бросился на мостовую позади двух мусорных баков. И в тот же момент послышались выстрелы.
Пули ударились в металл и рикошетом отскочили в стену за мной. Одна задела рукав пиджака, вторая чиркнула по асфальту. Я не мог пошевелиться, не мог достать пистолет, так как при этом высунулся бы из-за укрытия. Мой шофер такси не стал испытывать судьбу. Он развернулся, описал дугу вокруг приближающейся машины и укатил.
Лимузин притормозил, из него выскочил мужчина с пистолетом и побежал к бакам: на этот раз они хотели действовать наверняка. Я вытащил свой пистолет и выстрелил. Он громко вскрикнул.
Мне не понадобилось стрелять еще раз: его дружки сделали это за меня, открыв сильный огонь. Мне пришлось снова спрятаться. Кто-то в лимузине крикнул, чтобы закрыли дверцу, и лимузин рванулся вперед. Но тут из-за угла вдруг на скорости выехала полицейская машина. Ее шофер вывернул руль и резко затормозил. Лимузин проскочил вперед и врезался в столб. Из мотора вырвалось желтое пламя, раздался взрыв.
К горящим останкам подбежали полицейские с огнетушителями. В окнах домов появились встревоженные лица, а из дверей высыпали любители острых ощущений, которые еще не успели лечь спать. Мною никто не интересовался. Позже шофер такси, конечно, сделает соответствующее заявление, но сейчас в моем распоряжении было достаточно времени, чтобы скрыться с места происшествия.
"Грязная работа, Рондина, – подумал я, неторопливо сворачивая на боковую улицу. – Раньше ты сама выполняла такие вещи, и гораздо лучше. Что же ты скажешь, узнав, что и на этот раз все сорвалось? Каков будет твой следующий шаг?"
Пройдя три перекрестка, я остановил такси и поехал в свой отель. Там я вычистил пистолет, принял душ, улегся в постель, и только тут вспомнил, что все время мотался с гранатами Эр – пи в кармане.
Я встал и набрал номер Грэтхен.
– Это я, дорогая.
– О, Тайгер, – с облегчением выдохнула она в трубку. – Я была еще на лестнице…
– Я знаю.
– Ты не пострадал?
– Ни одной царапины.
– Они выслеживали тебя, да?
– Кажется, да. Но такова особенность моей профессии, не беспокойся.
– Постараюсь.
– Тогда все в порядке. Мне просто хотелось сообщить, что я жив. А теперь спокойной ночи.
Я положил трубку и позвонил Чарли Корбинету. Он спал, но узнав, что это я, подошел к телефону.
– Они попытались еще раз, полковник. – Я коротко проинформировал его и закончил: – По моему предположению, все преследователи погибли. Вероятно, это члены той самой гангстерской шайки из Чикаго. Уведомите Рэндольфа и позаботьтесь, чтобы моя фамилия не упоминалась. Они сами случайно убили одного из своих людей. Это подтвердит экспертиза.
– Боюсь, что Рэндольф будет очень недоволен. Он захочет лично поговорить с тобой.
– Он понимает, что должен играть на меня. Я единственный человек, который держит в руках нить к этому делу. Если заупрямится, действуйте через его голову.
– Мне ничего другого и не остается.
– Кстати, Рэндольф обещал мне установить слежку за Эдит Кен. Что-нибудь удалось выяснить?
– Ничего существенного. Она ведет себя совершенно спокойно. Остальные следы потеряны. Тайгер…
– Да.
– В понедельник будет внесен новый проект резолюции. У нас остается не так много времени.
– Еще целое воскресенье, полковник, – ответил я. Потом положил трубку, лег в кровать и, погасив свет, уставился в темноту.