На этот раз ЗнаТоКам противостоит жёсткий, волевой, умный человек с выраженными лидерскими качествами, но совершенно не отягощённый моральными принципами. Уверенный в своей исключительности, он спокойно бросает товарищей в смертельной опасности, измышляет преступления, в которых люди для него простые фишки в игре. Нелегко выйти на такого человека и заманить его в ловушку.
Ольга Лаврова, Александр Лавров
Бумеранг
1
Задрав веселые мордашки, двое малышей наперебой читают стихи. Но бабушка, которой адресовано художественное слово, слушает невнимательно. Она грустно смотрит на Барсукова, своего зятя, одевающего ребят. И вот последняя пуговица застегнута, он вешает на плечо сумку, собираясь прощаться.
- Леша, кое-что надо сказать…
Барсуков понимает, что присутствие детей нежелательно.
- Ну-ка, орлы, марш на балкон!
Ребята убегают.
- Не мне бы этот разговор вести… Слез я не меньше твоего пролила. Ты жену потерял - я дочь схоронила. Горе у нас общее. Но жизнь есть жизнь: пора тебе жениться, Леша!
- На ком я могу жениться? - с неловкостью произносит он, помолчав.
- А вот с которой Смирновы знакомили?.. Очень симпатичная девушка. И ты ей понравился.
- Все они симпатичные. И все им нравится. Все замечательно. Пока не узнают, что у меня двое плаксиков.
- Насколько я понимаю… ты слишком в лоб: полюби моих детей, тогда, может, и я тебя полюблю.
- А как же иначе? Детям нужна мать! Жена - второе дело.
- Ох, Леша… - Анна Львовна не знает, горевать или радоваться такой отцовской преданности.
Барсуков слегка приобнимает и целует ее в обе щеки.
- Эй, гренадеры!
Ребята являются на зов, и он поочередно поднимает их, чтобы тоже чмокнули бабушку.
- Плаксик номер один… - приговаривает он. - Плаксик номер два…
По шоссе мчатся трое на мотоцикле с коляской. Одинаково пучеглазые в мотоциклетных очках, одинаково распухшие в поддутых ветром куртках, они различаются только цветом шлемов.
Седок в коляске трогает за локоть того, что за рулем, и делает жест в сторону обочины. Мотоцикл осторожно притормаживает.
- Что? - спрашивает водитель.
- Хронометраж нарушаем. - Один из парней показывает циферблат наручных часов. - Подъедем на четыре минуты раньше.
- Давай быстро в лесок, пока никого нет! - решает задний седок, озираясь.
Мотоцикл съезжает с шоссе и скрывается в придорожной зелени.
Рядом с шоссе сияет сплошным стеклом типовой двухэтажный универмаг. Витрины оформлены лаконично, и внутренность торговых залов неплохо просматривается снаружи. Стоящая в дверях женщина выпускает последних покупателей и вывешивает табличку "Обед с 14 до 15". Затем с тыльной стороны открывается служебная дверь, и та же женщина в числе нескольких других покидает магазин. Продавщицы направляются через шоссе к расположенному почти напротив универмага кафе, минуя автобусную остановку, здороваясь с кем-то из ожидающих.
В тот момент, как женщины входят в кафе, к задней стене универмага подкатывает мотоцикл. Удостоверясь, что людей в поле зрения нет, мотоциклисты, не снимая своей амуниции, быстро проделывают несколько шагов, что отделяют их от двери. Надпись "Служебный вход" заслоняют сгрудившиеся шлемы…
Женщины с аппетитом обедают. Сквозь широкое стекло кафе видны проносящиеся машины и на противоположной стороне шоссе пустой универмаг.
Вдруг одна из них застывает с вилкой в руке и тревожно всматривается за окно.
- Что там, Таня? - окликают ее.
- Чья-то собака без привязи бегает! Того гляди задавят!..
Вокруг пусто. Служебная дверь магазина чуть приоткрыта. За ней в полутьме маячит желтый шлем. Его приятели орудуют внутри. Они опустошают ящики касс на первом и втором этажах, ссыпая деньги в рюкзак.
Маршрут, по которому передвигаются грабители в торговых залах, то пригнувшись, то впритирку огибая прилавки, то скользя между плотными рядами развешанной одежды, довольно сложен и рассчитан на то, чтобы не быть замеченными снаружи…
Сокращая путь из поселка до шоссе, Барсуков сворачивает на тропинку, протоптанную через газон. Впереди - полоса стриженых кустов, за ней поднимается универмаг, видный с тыльной стороны.
Тропинка приводит к узкому лазу в кустах. Барсуков пускает вперед плаксиков, протискивается сам и оказывается на задах магазина спустя какие-то секунды после того, как грабители вышли из его двери.
Один уже садится за руль и запускает мотор, другой скидывает с плеч тяжелый рюкзак в коляску. Только третий, идущий последним, замечает Барсукова. И при виде его резко останавливается и даже пятится слегка, прикрываясь перчаткой.
Барсуков проявляет мгновенную сообразительность и быстроту реакции. Схватив ребят под мышки, он ныряет обратно сквозь кусты и устремляется назад по тропинке.
Поняв, что свидетель удрал, желтый шлем поспешно присоединяется к сообщникам, и мотоцикл уносится прочь.
Барсуков слышит его затихающий треск и ставит сыновей на землю.
- Ой, папочка, понеси нас еще! Еще хотим! - Они ничего не поняли и виснут на нем в восторге.
- Ножками, ножками! - отмахивается Барсуков. - А ну-ка, парни, айда обратно к бабушке. Хотите?
- Айда! Хотим!
- Вот и лады, - шагая за ребятами и по временам оглядываясь, говорит Барсуков. - Так оно спокойней!
2
В доме старой постройки - просторная передняя, на стене афиша с портретом декольтированной дамы и броской надписью "Вероника Былова. Старинные романсы". Доносится гитарный перебор и женский голос, поющий с толикой цыганщины.
Когда раздается звонок в дверь, Марат Былов из своей комнаты выскакивает отпереть. Он впускает трех парней с рюкзаком, но теперь без курток, без шлемов и очков, закрывающих лица.
Одновременно прерывается пение и в переднюю выглядывает Вероника Антоновна.
- Кто там, Марик?
- Ко мне, ты же видишь! - резковато бросает Марат.
Да, мать видит, и зрелище ей не нравится.
- Предложи молодым людям тапочки, - говорит она, скупо отозвавшись на их приветствие.
- Матушка, здесь не баня. Лучше не отвлекайся от своих дел. Пой, ласточка, пой!
Парни уже шмыгнули в комнату, Марат входит следом, поворачивает ключ в замке и оглядывает всех троих, стоящих над рюкзаком, занимающим центр ковра. Это два Семена - Тутаев и Калмыков, которых для различения зовут Семой и Сеней, - и Илья Колесников.
- Мотоцикл? - спрашивает Марат.
- Как договорились, - докладывает Илья.
- Что ж, тогда руку, Сема! Поздравляю!
- Сказано - сделано! - басит тот, отвечая на рукопожатие.
- Сеня, с почином тебя! Благодарю и поздравляю!
- Тебе спасибо! Ты, можно сказать, и скроил и сшил.
- Илюша, с боевым крещением!
- Рад стараться… только б не попасться!
- Сядем, други. Расслабимся. Все позади!
За стеной вновь слышится гитарный проигрыш и возобновляется пение. Приятели рассаживаются. Чувствуется, что все находятся под сильным влиянием Марата и смотрят на него снизу вверх - почти с обожанием.
- Сколько? - осведомляется он.
- Все, что было, - басит Сема.
- Не считаны еще. Прямо к тебе, - объясняет Сеня.
- По-моему, прилично взяли! Взвесь, как тянет!
Марата и самого гипнотизирует рюкзак, но он держит фасон и снисходительно улыбается нетерпению Ильи.
- Успеется. Поделитесь-ка ощущениями.
Семены переглядываются.
- Да ничего, - жмет плечами Сема.
- Столько готовились, что уж вроде так и надо, - вторит Сеня.
- Нет, у меня кишки ерзали, - признается Илья. - Только сейчас отпускает.
- Завидую… В жизни так не хватает этой остроты. Жаль, что меня не было с вами.
- Твое дело думать, Марат! На черную работу и нас хватит!
- Ты прав, Сеня, но мне жаль.
Все взгляды вновь обращаются к рюкзаку. Марат откидывает клапан, развязывает тесемку, запускает ладонь внутрь, помешивает там и извлекает несколько крупных купюр.
- Из-за пары-тройки таких бумажек люди каждый день трудятся, дрожат перед начальством… потеют. Бррр, противно думать! А вы пришли и взяли. Что может быть прекрасней? Ну дели, Сеня!
Того дважды просить не нужно.
- Кладу четыре доли. Проверять, не отходя от кассы.
- Клади пять долей, - говорит Марат.
Парни вопросительно оборачиваются.
- Страховой резерв! - Марат непререкаем. - Вдруг Илюша стукнет кого мотоциклом. Или Сема - кулаком. Худший вариант при нашей подготовке почти исключен. Но человек разумный ни от чего не зарекается. Должен быть общий фонд на адвоката, передачи и прочее.
Настроение компании от такой речи омрачается, но веский и спокойный тон Марата убеждает.
- Надеюсь, верите, что у меня как в сберкассе? - добавляет он.
В это все верят, и Сеня проворно раскладывает пять кучек прямо на ковре. Остальные следят алчными взорами. Сема с Ильей, не утерпев, сползают с кресел поближе, шевелят губами, беззвучно считая. Марат демонстрирует железное хладнокровие, покуривает, листает журнал. Наконец там, на ковре, дружно переводят дух. Марат подталкивает к ним ногой небольшой чемоданчик.
- Это будет сейф. - Он упивается моментом. - Довольны? А месяц назад - смешно вспомнить! - два Семена мечтали обобрать какую-то старушку!
- Было дело…
Сеня сгребает одну из куч в чемодан, а другую несет Марату. Тот мизинцем небрежно выдвигает ящик стола.
- Сгружай сюда.
Парни начинают собирать деньги в пачки и возбужденно распихивать по карманам.
- Э, други, - останавливает Марат, - вы будете недопустимо шуршать!
- А как же нести?
- Предусмотрено.
Хозяин снимает со шкафа три спортивные сумки, и добычу "затаривают".
- А теперь остыньте! - командует он. - И глаза притушите!
- Надо разрядиться, Марат!
- Обмыть! - поддерживает Илью Сема.
- Ко мне - в Малаховку! - зовет Илья. - Покувыркаемся на свободе. На лужайке детский визг и тэ пэ.
- Хорошо, собираемся к семи. - Марат провожает гостей.
- Ты пока дома? - украдкой спрашивает Илья.
- А что?
Тот прижимает палец к губам и догоняет двух Семенов.
Марат торопится к письменному столу, выдвигает ящик и уже не прячет ликования.
Но опять не ко времени является Вероника Антоновна.
- Я на минуту, Марик. Ой, как накурено! Войти страшно.
- Не входи…
- Ты даже не замечаешь - на мне новое концертное платье!
- Широкие слои пенсионеров будут сражены.
- Грубо, Марик!.. Когда-то сам бегал меня слушать!
- Э, матушка! "Отцвели уж давно хризантемы в саду". Когда-то ты меня и на гастроли таскала.
- Разве плохое было время? Тебя все обожали!.. Кстати, я хотела и насчет гастролей. Предлагают поездку на полтора месяца.
- Условия выгодные?
- Да, но…
- Разумеется, поезжай. Осень подойдет - мне надеть нечего.
- Как?! А кожаное пальто?
- Сносилось. Кроме того, я взял нужные мне книги, за которые еще не заплачено.
- Нет, это невозможно! Ты должен сократиться, Марат! Я мотаюсь из города в город… вся в мыле… Дыхания нет, голос не звучит, все ради тебя…
- Естественно. Даже лягушка заботится о своем потомстве. Это животный инстинкт.
Вероника Антоновна глубоко уязвлена.
- Вся моя любовь… все переживания… труд - животный инстинкт?.. И ни капли благодарности?
- Помилуй, за что? Я даю смысл твоей жизни. Для тебя нет ничего выше, чем кормить-поить и выводить меня в люди.
- Пора самому выходить в люди! Последний год аспирантуры, надо подумать о диссертации! А тут какие-то странные друзья…
- Друзья? Эти козявки?!
- Тогда зачем они? С твоим умом, духовными запросами?
- Нужны. Я их использую.
- Я очень боюсь, что…
- Опять боишься! Ты набита страхами, как кукла опилками! - прерывает Марат, и на сей раз невозмутимость изменяет ему. - По чьей милости я бросил альпинизм?! Только из-за тебя, помни! Только потому, что ты боялась! Там остались настоящие друзья… каких больше не будет! И ты смеешь попрекать меня знакомствами?! Я и со Стеллой разошелся из-за тебя! Такой тоже больше не будет!
- Чем я виновата перед Стеллой?! Отчего из-за меня?
- Оттого, что она принадлежала тому миру, который я потерял! Горы, вершины, чистый снег… Я все потерял!!!
Вероника Антоновна, потрясенная не свойственным сыну взрывом чувств, готова уже каяться и просить прощения. Но объяснение прерывает звонок в дверь: вернулся Илья. Марат разом обретает невозмутимое спокойствие.
- Матушка, аккомпаниатор ждет. Иди. Все чудесно. У тебя, у меня. Платье эффектное, голос звучит. Спой "Хризантемы" и отдохни перед концертом. А я… может быть, схожу в магазин, положи там на сервант… лучше зелененькую.
Оставшись с Ильей, он молча ждет.
- Не стал при них… - начинает тот.
- Что-нибудь не так?
- Малый один видел нас на выходе из магазина. Я с ним работал в НИИ. Непонятно, откуда взялся! В пяти шагах из кустов вылез! Зараза!..
- Узнал тебя?
Илья разводит руками.
- Сделаем, чтобы молчал. Можешь узнать его адрес?
- И так знаю. Как-то оборудование вместе возили, заскочили по пути.
Барсуков с ребятами приближается к подъезду своего дома. С противоположной стороны улицы идет наперехват плечистый парень. Его провожает взглядом Марат, за спиной которого хоронится Илья.
- Товарищ Барсуков? - загораживает дорогу парень.
- Да.
- Давненько вас жду. Где пропадали?
- А в чем дело?
- Я спрашиваю, где ты был днем? - грубо напирает парень.
- У тещи в Селихове, - тоже грубеет Барсуков.
- Что-нибудь видел там интересное?
Барсуков впивается глазами в хамскую физиономию: неужели спрашивает о том самом?!
- Идите поиграйте, - подталкивает он от себя ребят.
Те охотно отбегают к кучке детворы поодаль.
- Видел или нет?
Барсуков с удовольствием врезал бы ему, да руки связаны.
- Ничего я не видел!
- Ничего не видел, ничего не знаешь. Правильно! - Парень бросает весьма выразительный взгляд в сторону ребят. - Своих детенышей беречь надо! Ни-че-го не видел. Бывай здоров!
3
В помещении Селиховской милиции беседуют Николаев, молодой замнач по розыску, и Томин.
- Территория наша на отшибе, - рассказывает Николаев. - Недавно был поселок деревенского типа. Теперь современные дома, жителей переселили, но люди все прежние. Начальник отделения каждой кошки родословную помнит. Из здешних никто не замешан.
- И сотрудницы магазина здешние?
- Коренные. Вся жизнь на виду. Вариант инсценировки кражи мы отработали - стопроцентно отпадает. Есть тут и те, кто побывал в заключении. Проверили - они тоже ни при чем.
- Пошли смотреть на месте, - поднимается Томин.
…Они входят в полупустое кафе, Николаев указывает столик у окна, говорит негромко:
- Сидели здесь. Обед занимал двадцать - двадцать пять минут.
- И движения в магазине не заметили?
- Ни малейшего! А когда пусто - он просматривается насквозь. Нужно, знаете, крепко отрепетировать, чтобы себя не обнаружить!
- Для репетиций надо было крутиться в торговых залах. Притом, что в поселке все свои…
- Нет, универмаг исключение: проезжие часто заглядывают. В универмаге на посторонних внимания не обращают. Вот если в парикмахерской - до вечера будут гадать, кто такой…
Томин с Николаевым выходят, пересекают шоссе и огибают универмаг. Николаев звонит в служебную дверь. Томин заинтересовывается пролазом в кустах, раздвигает ветви.
- Укромная тропочка. Куда ведет?
- Эта?.. К жилым домам.
Дверь отворяется довольно осторожно.
- Я это, я, - сообщает Николаев. - Пуганые стали.
Пожилая женщина в рабочем халате впускает их в магазин.
- День добрый. Сами тогда запрете?
- Запру, конечно.
Женщина уходит внутрь.
- Вот здесь, - Николаев нащупывает какое-то местечко на дверной колоде, - зазубринка. Когда возились со взломом, видно, терлись коленом, оставили волокна ткани, похоже, джинсовой. А тут найдены окурки, - он очерчивает ботинком кружок на полу. - Стоял на стреме, следил в щель, прислушивался. Ну и дымил. Перчатка мешала, сунул ее - да мимо кармана. Валялась у стены. - Николаев живо изображает, как все происходило, и бросает на пол собственную перчатку для наглядности. - Все эти вещдоки мы направили сразу на Петровку, в НТО.
- Уверены, что относятся к делу?
- Да, товарищ подполковник. Есть основания: сотрудницы джинсов на работу не носят, никто не курит. К тому же уборщица перед обедом везде прошлась тряпкой, должна бы заметить.
- Ладно, поверю. Ведите дальше.
…Они осматривают торговый зал второго этажа.
Обычная мирная картина. Кто-то что-то примеряет. Кому-то заворачивают покупку. Несколько человек стоят в очереди.
- В ту субботу было в продаже на что польститься?
- Вполне. Конец месяца, завезли дефицит. Ничего из вещей не взяли.
- Так. Обратимся к записной книжке.
- Обнаружили - у кассы. Чтобы открыть дверь в барьере, надо перегнуться. Я сам пробовал - авторучка из кармана выпала.
- Да?.. Ну здесь ясно. - В сопровождении своего спутника Томин направляется к выходу.
- О мотоцикле известно только, что это зеленый ИЖ с коляской, - говорит Николаев на улице. - А вот откуда наши свидетели, - кивает на кучку людей у обочины шоссе. - Ждали автобуса. Обратили внимание, что трое вывернули от универмага на шоссе около полтретьего. Номер, говорят, областной, но ни буквы, ни цифры назвать не могут.
- Пытались их перехватить?
- Конечно! Сразу сообщили постам ГАИ. Но этот ИЖ как сквозь землю! Только вот там выбоину объезжал и вильнул колесом на обочину. Есть след протектора - узкая полоска сантиметров двадцать длиной.
- Что ж, раз начальство решило, дело мы заберем. Но попрошу составить такую схему: кто из местных где находился во время ограбления и кто кого видел в районе универмага.
- Опросить всех, кто вообще был на улице? - уточняет Николаев, и чувствуется, что не видит проку в подобной затее.
- Совершенно справедливо. Какой понадобится срок?
- Дня три-четыре.
- Вы здесь среди полей усвоили деревенский ритм. Двадцать четыре часа - максимум!