Впрочем, долго искать упомянутых молодчиков не пришлось. Он работали в том же модельном агентстве, что и Пономарев с Тихомировым. Кирилл решил не посылать им повестку, а явиться лично, поскольку на следующий день ожидался приезд комиссии из главка. Сидеть в кабинете и нарываться на неприятности не хотелось.
Поймать домработницу Соловьева оказалось проще простого. Клавдия Филипповна Суслова охотно приняла милиционера у себя дома и даже расщедрилась на чай с вафельным тортиком. Кирилл, у которого во рту с утра не было маковой росинки, охотно принял ее предложение испить чайку.
– Клавдия Филипповна, скажите, когда вы в последний раз проводили генеральную уборку в квартире хозяина?
Суслова встревожилась, но быстро взяла себя в руки. Только пальцы нервно хрустели.
– А что, пропало что-нибудь? – всполошено спросила она.
– Пропало. Но дело не в этом. Скажите, когда вы в последний раз убирались?
– Дак в пятницу, как обычно, – слегка возмущенно ответила Суслова. – А что пропало то?
– Когда вы убирались, вы отовсюду пыль вытирали? – осведомился Кирилл, проигнорировав ее вопрос.
– Разумеется, – возмущенно ответила Клавдия Филипповна. – Я на совесть убираюсь, не то, что нынешние вертихвостки, раз-два тряпкой, и готово… а я сперва пыль вытру…
– Я в этом уверен, – прервал Кирилл. – Скажите, когда вы в последний раз убирали, вы применяли бытовую химию? Полироль, моющие средства?
– Конечно! – фыркнула Клавдия Филипповна.
– Вы их с собой приносите или же храните в квартире?
– В квартире, в шкафчике. Там, в ванной стоят. Чего тяжести таскать зазря!
Кирилл не поленился и сходил к экспертам. Результаты были предсказуемы. В квартире использовали для уборки химические соединения, не обнаруженные в квартире. Тщательность уборки говорила о том, что занимались этим люди, привыкшие это делать… Либо люди, которые просто поддержали существующий порядок. Кирилл бросился обратно к домработнице Соловьева.
– Там почитай всегда уборки было много, – охотно наябедничала она. – Эдуард Николаевич вечно вещи разбрасывал, да и друг его не отставал. Я бы чаще приходила, да они запретили. Мешала я им.
Кирилл отправился в дом Соловьева и встретился с давешней свидетельницей. Старушка-вахтерша оказалась менее приветлива, чем накануне.
– Скажите, вы не впускали в дом посторонних людей? – сразу взял быка за рога Кирилл. Бабка немедленно оскорбилась.
– Никого не было, – пробурчала она. – Только свои, да девка эта, про которую я рассказывала. Вон у меня талмуд лежит, все записаны, кто к кому и когда. Я свое дело знаю.
Обругав себя за то, что не проверил амбарную книгу раньше, Кирилл еще раз пролистал ее. Глаза почти сразу наткнулись на интересующую его запись.
– Скажите, а вот это что такое?
Бабка нацепила на нос очки, сделавшие ее похожей на Дзержинского и уставилась в книгу.
– А, дак это уборщики приезжали в пятнадцатую квартиру. Разве ж это посторонние?
Кирилл подавил в себе желание стукнуть бабку по голове телефоном и понесся в пятнадцатую квартиру. Однако его попытки успехом не увенчались. Дверь ему никто не открыл. На звонки жильцы не реагировали, за дверью стояла тишина.
Кирилл злобно пнул злосчастную дверь. Тут, словно по мановению волшебной палочки приоткрылась дверь напротив, и из нее высунулась голова девочки лет двенадцати на вид. Ее светлые косички торчали кверху, словно антенны.
– А их нету, они на море уехали. А квартира на сигнализации, – вежливо сказала девочка, с любопытством поглядывая на Кирилла глазами-бусинками.
– Детка, а когда они уехали? – присев на корточки осведомился Кирилл. "Детка" хихикнула.
– Да давно уже. Недели две как будет. А я вас видела. Вы к нам приходили, когда в той квартире Богдана убили. Вы с мамкой моей говорили.
– А ты Богдана знала? – осведомился Кирилл вежливо. Девочка закрыла дверь, а потом снова распахнула ее.
– Да вы проходите, чего на лестнице торчать.
Кирилл прошел. В коридорчике показалась дородная мамаша, вытиравшая руки, вымазанные тестом.
– Что случилось? – встревожено спросила она.
– Скажите, а когда уехали ваши соседи? – вместо ответа спросил Кирилл. Женщина недоуменно подняла брови, а потом перевела взгляд с Кирилла на висевший на стене календарь.
– Первого числа и уехали. А что? Они мне ключи оставили. Что-то случилось?
– А они уборщиков не вызывали?
Женщина нахмурилась.
– А ведь знаете, – вдруг сказала она, – были уборщики. Как раз шестнадцатого и были. Стояли, звонили, еще возмущались, что адрес указан неправильно. Я как раз с работы на обед пришла, а они у дверей стояли. Две женщины были, с ведрами, швабрами…
– В котором часу?
– Я же говорю – в обед. Я в половине второго прихожу. Значит в половине второго.
– Они сразу вниз спустились?
– Ну да. Я им объяснила, что ошибка, мол, хозяев нет, ключи у меня, а я уборщиков не вызывала.
– Вы сможете их узнать?
Женщина заколебалась.
– Да я видела их минуту или две. Я даже на лица не смотрела. Две женщины, лет сорока. Обе полные. Ну, если увижу, может и узнаю…
Кирилл кинулся вниз к вахтерше.
– Вы разве не в курсе, что хозяева пятнадцатой квартиры уехали отдыхать? – нелюбезно осведомился он. Бабка немедленно схватилась за сердце.
– Ох, горюшко! – плаксиво протянула она. – Неужто они и есть убивцы? А ведь с виду две порядочные женщины… Ох, забыла я, прости, совсем из ума выжила…
– Вы не волнуйтесь, а скажите лучше, они сразу спустились или же какое-то время наверху пробыли?
Бабка прошамкала губами и глубоко задумалась.
– А ведь не сразу. Они только часа через три спустились. Обе взмыленные, как лошади. Видать работали. Одна остатки воды из ведра в клумбу вылила, вон в ту, что напротив окна. У меня и в мыслях не было, что они воры или кто…
Или кто… Кирилл глубоко задумался. Пятнадцатая квартира этажом выше. Что же получается? Туда пришли на уборку две женщины, которых никто не приглашал, они где-то провели три часа, вылили остатки воды в клумбу, а квартире Соловьева была проведена генеральная уборка. Кирилл нажал на старуху, но та не смогла припомнить больше ничего интересного, кроме того, что обе женщины пришли пешком, видимо от остановки.
– Какая-то бабская банда, – задумчиво произнес Шурик Ларичев, разбалтывая в стакане чай. Кирилл поделился своими наблюдениями с ним, когда вернулся в отдел. – Две бабы приходят якобы на уборку в пустую квартиру, неизвестная рыжая девица покидает квартиру Соловьева в день убийства. А еще имитатор, который по словам эксперта тоже может быть бабой. Кто-то очень ненавидел этого Тихомирова. А не сестрица ли это?
– Сестрица за бугром была. У нее алиби.
– А ты проверь ее алиби, – посоветовал Шурик. – Может, она ночью приехала как раз.
– Бабка говорит – не она это, – возразил Кирилл.
– Напрасно старушка плывет за кормой, концов ей никто не бросает, – неожиданно пропел Шурик. – Матросы бросают камнями в нее, причем иногда попадают… Бабка твоя слепая, глухая и тупая по ходу. Перепутать могла. Сказала же – рыжая девка. Проверь ее алиби.
– Проверю, – буркнул Кирилл, посмотрел на часы и пошел к выходу.
– Ты куда? – удивился Шурик.
– С коллегами Тихомирова пообщаюсь. Есть там парочка недоброжелателей. Враги донесли уже, – ответил Кирилл.
Даниил Холодов был красивым длинноволосым парнем, с точеным профилем и изящными манерами. Во всем его облике просматривалось нечто аристократическое. Кирилла он встретил в гримерке, которую делил с еще тремя парнями. Старшему лейтенанту Миронову стало неловко, когда полуголый парень предложил ему присесть. Под кожей даже запульсировало желание склониться в реверансе и произнести: "Ваше сиятельство". Во взгляде Холодова явственно просматривалось бесконечное презрение к потертым джинсам милиционера, линялой рубашке, которая к тому же лопнула под мышкой. Кирилл вдруг понял, что за полдня езды в общественном транспорте, беготни и бесед со свидетелями, от него наверняка пахнет, как от целого конезавода. Но отступать было некуда.
– Тихомиров был сущим гадом, – спокойно произнес Даниил. – Сделать гадость ближнему из простого развлечения было его любимым занятием.
Не спеша, Холодов рассказывал о характере покойного коллеги, подчеркивая мелочи с поразительной бесстрастностью.
– Знаете, у нас никто почти не дружит между собой. Зависть мешает, – усмехнулся Даниил. – Но все недостатки друг друга мы видим. Конечно, пакости делают все, но так как Богдан… Это постараться нужно. Я, например, из-за него упустил выгодный контракт. Он просто шепнул кому надо, что я – наркоман и доверять мне в работе смерти подобно. Что я могу подвести в любой момент.
Кирилл слишком пристально смотрел на Холодова, и тот немного смутился.
– Ну, если честно, бывает я немного покурю травки или выпью, но это так, чтобы стресс снять, но я никогда не позволял себе лишнего. И уж точно никогда не срывал показов или съемок. Но треп Богдана сыграл свою роль. Можно подумать, сам он был чистенький. Я слышал, как незадолго до смерти он с кем-то болтал по телефону про ЛСД, привезти просил вместе с "герычем". Потом еще посмеялся, как Масяня, мол, пива не надо, а то все нажрутся, бардак устроят. Вы видели эту серию?
– Видел.
– Ну и вот. Меня увидел, сразу телефон отключил и еще так нагло улыбнулся. Да и многим нашим он тут крови попортил. Вовке, например… А еще Олег у нас работал, менеджер. Так тот вообще из-за него из окна выбросился. А Богдану на это было наплевать.
Алиби у Холодова не было, но он и не пытался доказать свою непричастность к этому делу. Кирилл вздохнул. Похоже, наметился еще один кандидат в преступники. Еще насчет этого Олега надо прояснить. Может, у того родственники остались или любимая… точнее, любимый. Кто их знает. Скидывать со счета такой мотив как месть не стоило.
Не было алиби и у Владимира Смурых, двадцатилетнего парня сильно смахивающего на Антонио Бандераса. Брызгая слюной, Смурых принялся рассказывать, как этот подонок Тихомиров увел у него из под носа потрясающий контракт вкупе с молоденькой девочкой, которую бросил через неделю. Кирилл честно пытался найти в этих забрызганных эмоциями фразах рациональное звено, но это было нелегко. Однако, под конец разговора Смурых произнес нужные слова.
– Вы с Ленкой Зудиной поговорите, пассией его бывшей. Уж она-то больше всех про него знала. Правда, Ленка пить стала, на самое дно скатилась. Но если она не знает, то правды вы здесь больше ни у кого не найдете.
* * *
Найти Елену Зудину не составило труда. Она преспокойно жила в старенькой пятиэтажке, в которой и была прописана с самого рождения. Правда, какое-то время назад она снимала шикарные апартаменты, с джакузи, кабельным телевидением и другими атрибутами шикарной жизни. Прежде она была очень красива, но теперь, как с неудовольствием отметил Кирилл, от ее красоты ничего не осталось. Он еще помнил развешанные всюду плакаты с юной красоткой, теперь же перед ним была забальзамированная мумия. На одном из плакатов, висевшим в комнате, Лена вместе с Богданом рекламировала минеральную воду. Кто-то очень остроумный подписал маркером под бутылкой: "Вода – не наш профиль". Как Лена ухитрилась за год потерять человеческий вид, для Кирилла было загадкой. Как и большая часть представителей правоохранительных органов, Кирилл охотно и часто употреблял "огненную воду", но, тем не менее, еще мог смотреть на себя в зеркало без отвращения. А тут… Лена выглядела ужасно. Сбитые в колтун волосы, свежий синяк под глазом и тощие, словно веточки, ручки и ножки не добавляли ей красоты. Ко всему прочему от нее явственно разило спиртным. Кирилл, предусмотрительно захвативший с собой бутылочку пива, сунул ее в руку Зудиной. Лена крякнула, ловко сбила крышку о подоконник, хранивший на себе следы от нескольких подобных операций, и заглотила содержимое бутылки в один присест. Кирилл не стал сильно церемониться с ней.
– Что ты знаешь про Богдана Тихомирова? – строго спросил он.
– Что он – сволочь, – припечатала Лена, облизывая губы. – А ты кто?
– А я из милиции. Убили Тихомирова. Ты знаешь, кто?
Зудина долго переваривала эту новость, а потом, воскликнув: "не-не-не", рванула от Кирилла в противоположный угол комнаты. Кирилл ринулся за ней, сбив с ног, не дав добраться до двери. Лена врывалась и кричала такие слова, которые в званом обществе и подумать-то неприлично. Попутно, ей удалось заехать Кириллу локтем под дых. Миронов взвыл и отвесил девушке полновесную оплеуху. Девушка вскрикнула и рухнула на пол.
– Это не я, – истерически взвизгнула она. – Я хотела, честно хотела, но я даже до дома не дошла. Нож в канаву выбросила, когда патрульных увидела, а потом с ребятами пошла пить. Это не я!!!
Кирилл почти не слушал. В углу валялся скомканный рыжий парик, сбившийся в бесформенный ком. Ему сразу вспомнились слова соседки Богдана, видевшей на лестнице рыжую девку.
– Собирайся, красавица, в отделение поедешь со мной, – устало произнес Кирилл.
– А может… – жалобно попыталась что-то сказать Зудина.
– Не может. Быстрей давай.
Лена поднялась и, помедлив секунду, начала стаскивать с себя платье. Когда Кирилл опомнился, она уже прижалась к нему. Ее глаза лихорадочно блестели, а дыхание было сухим и прерывистым.
– Давай по-хорошему договоримся, – прошелестела она, – ну, что тебе стоит. Я и так все расскажу, тебе расскажу, потому что ты сильный, красивый и вообще, настоящий мужик…
Кирилл с отвращением оттолкнул девушку. От былой красоты ничего не осталось, так что никаких мужских инстинктов, кроме гадливости и презрения, Зудина не вызывала.
– Одевайся и идем, – хмуро произнес он. – Некогда мне с тобой.
Зудина молча подняла платье с пола и вдруг ринулась наутек, но, как и в прошлый раз, попытка провалилась. Она остервенело отбивалась от навалившегося на нее Кирилла, рыдала и материлась, а потом обмякла и зарыдала. Кирилл безжалостно поднял ее и силой заставил одеться. До отделения ему пришлось вести ее прямо по улице, потому что ни один автомобиль не остановился при виде мужчины и женщины, сцепленных наручниками, а в отделении как всегда не было свободной машины.
По дороге Зудина ныла, клялась, что никого не хотела убивать. На жаре ее развезло, речь становилась все более невнятной. Она тянула Кирилла за руку с такой силой, что на запястье жесткий металл наручников содрал кожу. Кирилл терпел, стиснув зубы.
Зудину посадили в камеру, предварительно сняв отпечатки пальцев. С ней долго беседовал следователь, устроивший потом очную ставку с глазастой бабулькой. Однако свидетельница наотрез отказалась признать в Елене увиденную на лестнице рыжую девицу. Не помог даже рыжий парик.
Допросы тоже не дали никаких результатов. Лена упорно отрицала свое участие в этом деле, да и улик против нее никаких не было. Отпечатки пальцев ей не принадлежали и, хотя алиби у нее не было, ничто не свидетельствовало об ее присутствии на месте преступления. По официальным каналам пришла распечатка фотографии девушки, обналичившей в банке карточку, на которую были переведены деньги Соловьева. Но снимки были настолько смазанными, что определить, что за девушка на них, никому не удалось. Таинственная незнакомка, прекрасно осведомленная о камерах, постаралась встать таким образом, чтобы ее лицо в фокус не попало. А то, что попало, было скрыто очками и шляпой, из-под которой торчали рыжие локоны.
Однако кое-какую информацию из ее показаний следователю удалось почерпнуть. Несколько дней назад Зудина видела в парке Богдана, ссорившегося с хорошо одетым мужчиной, по описанию сильно смахивающего на Игоря Чернова, любовника Милены Тихомировой.
Перед самым уходом Кириллу на стол легла справочка о том, что Богдан Станиславович Тихомиров сочетался браком с Натальей Сергеевной Федотовой, и даже зачем-то взял ее фамилию. Кирилл сделал несколько звонков и уже через полчаса смог получить вторую справочку о том, что Наталья Сергеевна Федотова покончила с собой. Дело об ее самоубийстве находится в районном отделении милиции.
* * *
Первое, что увидел Кирилл, входя в рекламное агентство "Жасмин", это большой плакат на стене, рекламирующий туалетную воду. На нем, обнявшись, стояли рядом Богдан и Милена. Светлые волосы Богдана и рыжие локоны Милены смешивались в причудливом хаосе. Кирилл вспомнил, что недавно этими плакатами был обвешан весь город. За столом в приемной сидела тощая девица с хмурым лицом и раздраженно долбила по клавишам компьютера. Девица подняла глаза и оскалила зубы в дежурной улыбке.
– Слушаю вас, – спросила она. Улыбка получилась так себе. Голос тоже не блистал радушностью. Кирилл полез в карман и достал служебное удостоверение.
– Старший лейтенант Миронов. Где я могу увидеть Милену Тихомирову?
Девица переменилась в лице и нажала на кнопку многоканального телефона.
– Милена Станиславовна, к вам из милиции, – с уважением и раболепием произнесла она.
– Пусть войдут, – ответил телефон женским голосом. Девица вскочила с места и, демонстрируя усердие, распахнула дверь кабинета. – Прошу вас.
Кирилл улыбнулся вошел в кабинет. В дверях ему пришлось столкнуться с девицей лицом к лицу. Она настырно прижала его подобием бюста к косяку и оскалилась в радостной улыбке. Кирилл ужом проскользнул мимо. Девица закрыла двери с тяжелым вздохом. Неожиданно для себя, Миронов подумал, что секретарша не замужем. Во всяком случае, кольца на руке не было. Эта мысль его почему-то развеселила. Ему были по вкусу такие вот… тощенькие и язвительные…
Кабинет Милены был подчеркнуто деловым. Кирилл ожидал увидеть здесь нечто более изящное, вроде старинных секретеров с витыми ножками, телефонов с изящными длинными трубками, натюрмортов на стенах и хрустальной люстры. Однако ничего подобного здесь не было. Мебель в кабинете была строгой, черного цвета. На столе стоял факс, компьютер, на мониторе которого бежали зеленые циферки из заставки к "Матрице". На подоконниках и стенах висели цветочные горшки с пышными каллами, буйными плющами и цветущими кактусами. На светлых обоях было всего два ярких пятна в виде абстрактных картин с преобладающими красными и желтыми тонами. Посреди всего этого в вертящемся кресле сидела Милена.
Сегодня в ней не было ничего от растрепанной заплаканной девушки, рыдавшей на кухне убитого брата. Черный костюм, белая блузка, зачесанные назад волосы, изысканный пастельный макияж сделали ее строгой деловой дамой. Во всех ее движениях не было заметно ни малейшей нервозности. Только круги под глазами, тщательно замазанные тональным кремом и пудрой выдавали ее состояние. Никаких эмоций на ее лице не возникло. Она явно не узнала его, что при ее тогдашнем состоянии было неудивительно.
– Прошу вас, присаживайтесь, – произнесла она, указывая на мягкое разлапистое кресло, обитое черной кожей. Голос ее был хрипловатым и приятно звучал. – Кофе?
– Нет, спасибо, – отказался Кирилл. – Мне нужно задать вам несколько вопросов. Вы в состоянии отвечать?
Милена не ответила и повернулась к кипевшей кофеварке.
– Простите, я не расслышала, вам со сливками или без?